...

Мы были бы не так хрупки,
Если были бы сделаны из металла,
А наши сердца из железа,
И наши умы из стали.
Three Wishes (оригинал The Pierces)

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Беллатриса узнала личность ее родной дочери, но она все еще не могла свыкнуться с этой мыслью. И неудивительно! Конечно же ей сложно было поверить в то, что ее девочкой, о встрече с которой она мечтала многие годы, оказалась грязнокровка Грейнджер. Как случилось, что дочь Беллатрисы Лестрейндж и Темного Лорда попала в Гриффиндор? Неужели влияние приемных родителей-маглов было таким сильным?

Теперь Белле придется смириться с этим, прошлое изменить она не в силах. И хотя девочка уже переведена на Слизерин, оставалась еще куча нерешенных вопросов. Например, какие чувства по отношению к Гермионе испытывала Белла, и что думала сама Гермиона? В день, когда Беллатриса убедилась в их родстве, она практически сразу сбежала, чтобы разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, Гермиона была той самой маленькой девочкой, которую она родила семнадцать лет назад от любимого мужчины. С другой, за эти семнадцать лет она превратилась в истинную гриффиндорку, подругу Поттера. Белла не сомневалась, что Гермиона ненавидит Темного Лорда, Пожирателей смерти и свою новоявленную мать. Должно быть, она в ужасе от неожиданной правды, свалившейся ей на голову. Что же Беллатриса могла сделать с этим, если эта ненависть вбивалась в голову ее дочери годами? Темный Лорд требовал невозможного! Как она могла убедить Гермиону стать Пожирательницей и предать друзей и свои идеалы?

Что бы Беллатриса ни говорила Нарциссе, когда та просила Снейпа за своего сына, сейчас она так не считала. «Если бы у меня были дети, я бы с радостью отдала их на службу Темного Лорда». Тогда Белла не знала, сможет ли она когда-нибудь снова увидеть свою дочь. Но сейчас... Белла не хотела, чтобы Волан-де-Морт использовал Гермиону, она хотела оградить ее от опасности и крови на руках. Но спорить с хозяином Белла не могла. И не только потому что он был величайшим темным волшебником всех времен. Беллатриса любила Темного Лорда всем своим существом и готова была отдать что угодно за благосклонность с его стороны.

Оставался лишь один способ защитить Гермиону: рассказать Лорду правду. Рассказать, что Гермиона Лестрейндж и его дочь тоже. Но Беллатриса не могла решиться на такое. Она не могла представить, что Темный Лорд сделает с ней и Гермионой, узнав правду. Знала только, что он будет в ярости от того, что от него скрывали наследницу столько лет. А Белла безумно боялась его гнева.

***

В глубоком лесу среди высоких деревьев, закрывавших своими кронами темный небосвод, светился маленький огонек. В его тусклом свете можно было разглядеть силуэт худощавого парня с темными волосами и круглыми очками.

Этим вечером была очередь Гарри дежурить у входа палатки. Он сидел на мягком пледе, найденном в сумочке Гермионы, и вертел в руках медальон, висящий у него на шее. После того, как они добыли крестраж, Гарри не расставался с ним. С каждым днем он становился все угрюмее и молчаливее, в то время как Рон со все большим энтузиазмом предлагал различные идеи, как уничтожить медальон и где искать другие крестражи.

Сам же Гарри был в отчаянии. Он не знал, что делать дальше и понятия не имел, где могут быть спрятаны другие частички души Волан-де-Морта. Гарри все сложнее было сдерживать себя, когда Рон выдавал всякие мысли вроде: «А что, если поехать в Албанию?» или «А ведь в Хогвартсе еще остались клыки Василиска!». В такие моменты Гарри обычно молча разворачивался и уходил. В глубине души он понимал, что не должен отдаляться от друга и замыкаться в себе, но на деле просто не мог ничего с собой поделать.

Гарри снова посмотрел на крестраж. Сколько бы он его не носил, медальон оставался ледяным, словно его только что вытащили из проруби. Цепочка была такой же холодной и тяжелой. У Поттера не пропадало чувство, что сейчас она затянется на его шее и задушит его. Но Гарри все равно не снимал его. Потерять с таким трудом найденный крестраж было бы верхом глупости.

Его стали чаще мучить кошмары, в которых Волан-де-Морт мучил Олливандера. Поэтому Гарри старался меньше спать. Все чаще он вызывался дежурить и все меньше общался с Роном. Да что греха таить, они почти не разговаривали. О Гермионе оба друга старались не упоминать. Никто не знал, где она сейчас и что с ней происходит. После того случая с делюминатором они оба начали еще сильнее беспокоиться о ней. Гарри знал, что Рон считает себя виноватым из-за того, что отправил ей письмо. Но Поттер понимал, что на самом деле это он во всем виноват. Им нужно было с самого начала держаться вместе, нельзя было бросать Гермиону! Каким же он был дураком, думая, что защищает ее. А ведь Рон его предупреждал.

А еще это наследство Дамблдора. Делюминатор, детская книжка и бесполезный снитч. Да в придачу меч Годрика Гриффиндора. У Гарри часто возникала мысль, что все это как-то связано с крестражами, но как, он понятия не имел. Все те книги, которые с таким вниманием отбирала Гермиона для их путешествия, Гарри решил оставить ей. Теперь он жалел и об этом. Ведь среди этих книг были и те, в которых говорилось о том, как уничтожить крестражи. Хотя бы их нужно было забрать с собой.

Сейчас Гарри понимал, как много он не предусмотрел, и винил себя за это. Какой из него герой? Он просто глупый никчемный неудачник...

Из палатки послышался грохот. Наверное, это Рон снова что-то ломает. В последнее время у него часто случались приступы гнева, когда он громил всю палатку. А после этого он мог часами сидеть на одном месте и смотреть вникуда. А Гарри молча чинил сломанные вещи и приводил комнаты в порядок.

Как же все осточертело! Сейчас Гарри многое готов был отдать, чтобы с ними была Гермиона.

***

Джинни Уизли лежала на своей кровати и никак не могла заснуть. Прошло около часа с тех пор, как они вернулись с ночной вылазки, но она все еще дрожала от страха. Джинни понимала, что вычислить тех, кто делал надписи на стенах, не составит труда. И как бы Невилл с Полумной не уверяли всех, что все обойдется, Джинни едва ли могла в это поверить. С другой стороны, она была гриффиндоркой и поэтому не могла не согласиться участвовать в войне против Кэрроу и слизеринцев.

Только неизвестно, что Отряд Дамблдора придумает в следующий раз. Сама Джинни считала, что нужно делать что-то более значимое и действенное, чем писать на стенах и грубить профессорам-пожирателям. Но кто же ее станет слушать? В этом и была проблема младшей Уизли. Ее никогда не принимали всерьез, считая маленькой несмышленой девчонкой. Это безумно злило. Чем она хуже них? Что меняется от того, что она на год младше? Даже к Полумне прислушивались больше, чем к ней!

Нельзя думать об этом! Иначе она снова взбесится и наделает глупостей, как тогда в Большом зале. Джинни очень жалела, что наговорила Гермионе все эти гадости. На самом деле она совсем так не считала. Просто увидев, что подруга слушается Забини и Малфоя, Уизли очень разозлилась и не смогла сдержаться. В тот момент ей хотелось сделать Гермионе как можно больнее своими словами. Теперь она раскаивалась в этом, но ничего изменить уже нельзя было.

Джинни никак не могла разобраться в произошедшем. Она помнила, как первого сентября в зал вошел профессор Снейп, новый директор Хогвартса, а вслед за ним появились Беллатриса Лестрейндж, держащая за руку Гермиону. Как же Джинни тогда перепугалась! Она-то думала, что ее подруга спокойно уехала, а тут... Какие мысли только не лезли ей в голову. Сама Гермиона, по-видимому, находилась в шоке, потому что она даже не пыталась вырвать руку. Лицо ее было бледным, глаза полны ужаса. Что же с ней произошло?

Какого же было изумление Джинни, когда она узнала правду! Она просто не могла поверить своим ушам. Гермиона, их Гермиона — дочь Беллатрисы Лестрейндж? Да быть этого не может! Но, судя по тому, как вела себя Грейнджер, это была правда. Джинни завертела головой, чтобы увидеть реакцию остальных, и пришла к неутешительным выводам. Все поверили в эту новость, не сразу, но поверили, и вмиг возненавидели Гермиону. Как будто это была ее вина! Но что, если Гермиона действительно знала о своей настоящей матери и до этого? Вдруг она просто шпионила для нее? Тогда Джинни отбросила эту мысль, но сейчас она никак не могла выбросить ее из головы. К тому же, все остальные придерживались именно такого мнения.

Если бы только Гермиона захотела все объяснить! Ведь Джинни подошла к ней, хотела поговорить! Почему она не хочет сказать им правду? Разве это не доказательство ее вины?

Так и не решив, стоит ли верить Гермионе, Джинни решила подождать. А пока она вела себя, как и все. Кричала, что Гермиона — предательница, и отворачивалась, когда видела ее в коридоре. Уизли понимала, что это не лучший вариант поведения, но другого у нее не было. Не хватало еще поссориться со своими друзьями из-за бывшей гриффиндорки, в которой Джинни больше не могла быть уверена. Что ж, время покажет. А пока нужно поспать. Завтра первым уроком магловедение с Кэрроу, а на такой урок нельзя приходить не выспавшейся. Джинни перевернулась на другой бок и вскоре уснула.

***

Северус Снейп сидел в кабинете Дамблдора и думал о прошедшем вечере. Он вспоминал, как отчаянно смотрела на него одна из самых нелюбимых учениц Хогвартса, Гермиона Грейнджер. Сейчас Снейп уже совсем не испытывал к ней неприязни. Наоборот, он начал уважать ее, ведь она единственная из всех поняла, что Северус не хотел убивать Дамблдора.

Но на самом деле не это было главное. Гермиона очень напоминала Северусу Лили Эванс, единственную девушку, которую он когда-либо любил. Нет, конечно же Снейп не испытывал к своей ученице никаких романтических чувств. Раньше он даже никогда не сравнивал Лили и Гермиону. Но теперь... Обе гриффиндорки, храбрые, сильные, умные и проницательные, готовые отдать свои жизни за близких. Сходства нельзя было не заметить. Честно говоря, только из-за этого сходства с Лили Гермиона удостоилась права стать его ученицей, только поэтому он подвергал себя опасности, занимаясь с ней окклюменцией.

Снейп по-прежнему мог только догадываться о том, что так хотела скрыть Гермиона. Судя по всему, местоположение Гарри Поттера она не знала. Но возможно... Альбус рассказал ему о крестражах, о том, что Поттер должен их уничтожить. Но могла ли знать об этом Гермиона? Обычно Поттер всегда рассказывал все своим друзьям, но может быть, он, наконец, понял, что этими рассказами он только подвергает их опасности? И раз он оставил Гермиону и сбежал с Уизли, было логично предположить, что она не знает о крестражах. Этот вопрос оставался открытым.

— Северус, — послышался голос с портрета бывшего директора школы Хогвартс, — уже поздно. Тебе нужно больше спать.

— Оставь меня в покое, Альбус. Ты больше не имеешь права указывать, что мне делать. Должна же быть хоть какая-то польза от того, что я тебя убил! — недовольно проворчал бывший профессор зельеварения, но к совету все же прислушался. Ему и правда нужно больше отдыхать. Иначе он совсем сойдет с ума от студентов, лезущих на рожон и не думающих о последствиях, от собственной двойной игры, от тяжелых мыслей и воспоминаний.

***

Драко Малфой шел по темным коридорам Хогвартса. Пэнси все-таки удалось заставить исполнять его обязанности старосты, в которые входили и ночные дежурства. Слизеринец, не разбирая дороги, бродил по одному и тому же коридору, даже не замечая этого. Он думал о Гермионе, о том, как она отнеслась к тому, что они с Блез сделали ее лидером. Она даже не дала ему объясниться. Хотя, может это и к лучшему. Что бы он сказал? Обманывать ее почему-то не хотелось. Да, они с Блез действительно задумали ее назначение, чтобы держать власть в своих руках. Они не рассчитывали, что Гермиона так быстро догадается. План казался просто замечательным. Все бы выглядело так, будто они помогают новенькой освоиться, подсказывают ей, дают советы. Но Гермиона Грейнджер никогда не была дурой.

Что же теперь делать? Драко пытался поговорить об этом с Блез, но та лишь пожимала плечами. Она не предлагала никакого выхода! Хотя сама придумала этот план. Это была ее инициатива!

Больше всего Драко боялся, что обиженная Гермиона перейдет на сторону Нотта и его припевал. Тогда ему точно не поздоровится.

В конце концов Драко пришел к мысли, что нужно еще раз попытаться поговорить с Гермионой. Раз Забини не хочет ничего предпринимать, то это сделает он. Теперь каждый сам за себя. И Малфой собирался использовать все свои козыри, чтобы помириться с Гермионой.

***

Со стороны Теодора Нотта сложно было назвать неудачником, но сам он считал, что в жизни ему совершенно не везло. Выросший в богатом поместье под присмотром домовых эльфов, он довольно долго не мог привыкнуть к самостоятельной жизни. Первый год в Хогвартсе был для него особенно тяжелым. В детстве все делали за него, у Нотта не было ни проблем, ни трудностей. А в школе ему пришлось столкнуться с повседневными обязанностями, правилами, не слишком дружелюбными студентами и строгими учителями. Но он все-таки смог справиться: научился сам распределять свое время, выбирать одежду и держать комнату в относительном порядке. Оценки Теодора также были почти всегда высокими.

Однако когда он смог разобраться с пустяковыми, по мнению других, проблемами и задумался о своем положении в обществе, оказалось, что жизнь еще сложнее, чем ему казалось раньше. За то время, что Теодор провел, занимаясь исключительно собой, на курсе произошло разделение власти. В этой иерархии каждый студент занимал свое место и выполнял определенные обязанности. Кроме Теодора Нотта, мальчика, который все пропустил.

Место лидера уже было занято Драко Малфоем, который и выбирал тех, кого можно было считать слизеринской элитой. Нотт помнил, как много усилий потратил на то, чтобы подружиться с Малфоем и влиться в этот коллектив. Только к концу второго курса его полностью приняли. Однако то место, на котором он находился — не самый близкий друг лидера, но и не свита — совсем не устраивало Нотта. Он желал власти.

Вернувшись в поместье на летние каникулы, Теодор решил посоветоваться с отцом. Когда он выложил Нотту-старшему все свои проблемы и попросил совета, отец рассказал ему о настоящем положении вещей. Выяснилось, что Нотты всегда были ниже Малфоев. Во времена Волан-де-Морта Люциус был более приближен к хозяину, чем Нотт. После падения Лорда Малфои сразу встали на ноги, а Нотты потеряли половину своего состояния, откупаясь от министерских чиновников.

Теодор долго не мог переварить эту информацию. Но когда он осознал, что его отец просто-напросто смирился с положением их семьи, то решил, что сам он будет бороться и станет лучше Малфоя.

Прошло много лет, и Теодор почти осуществил свою мечту. Слизеринцы уважали его так же, как и Драко. Ученики других факультетов побаивались. Теодор готовился принять метку. Но опять все сорвалось. Драко Малфой снова опередил его, первым став Пожирателем смерти и получив задание от самого Лорда. Тогда Нотт был просто в ярости.

Нотт был уже на грани, он был готов убить Малфоя, когда тот сам все провалил. Его семья мигом вышла из фавора. Это был шанс Теодора и его отца. Однако Нотт-старший уже настолько свыкся со своим положением, что даже не попытался воспользоваться этой возможностью.

Теодор же, поняв, что он, наконец, может захватить власть, сделал для этого все. Лето перед началом седьмого года обучения в Хогвартсе он провел, устраивая приемы для своих однокурсников. Нотт укреплял свои позиции лидера и осторожно настраивал всех против Драко.Когда в сентябре Теодор занял место лидера в клубе, никто этому не удивился. Нотт торжествовал. Наконец ему удалось добиться своего. Но Теодор не был бы Ноттом, если бы все снова не пошло под откос. А ведь все из-за этой гриффиндорской выскочки! Гермиона Лестрейндж! Кто бы мог подумать, что подружка Поттера окажется дочерью Беллатрисы и Рудольфуса!

Когда Гермиона впервые появилась в их гостиной, она выглядела потерянной и испуганной. И совсем не представляла опасности для Теодора Нотта. Он даже не уделил ей особого внимания. Гермиона сама подошла к ним в библиотеке, и он великодушно принял ее в клуб. Вот тут все и началось. Чертова гриффиндорка, обожающая правила! Этого он не учел. И она была умна. Ему пришлось признать это, когда она начала ловко цепляться к каждому пункту кодекса.

А затем она вернула Малфоя в клуб. Все же Драко не потерял всей своей власти. То, что многие говорили о нем за глаза, они не решились сказать вслух. Более того, они проголосовали за то, чтобы он остался! Но и тогда Теодор не понял до конца всей опасности. Он всего лишь решил повнимательнее относиться к Гермионе. И время было упущено. Девчонка уже сдружилась с Малфоем и Блез. Нотт догадывался о том, что это общение ничем хорошим для него не закончится, но такого он действительно не ожидал! Когда поднялся вопрос о голосовании за лидера клуба, Нотт по-настоящему испугался. Место, которого он добивался столько лет, снова хотели отдать другому. Но что теперь он мог сделать? Малфой снова стал набирать сторонников. Пусть через Блез и Гермиону, но он делал это.

Последние надежды Нотта были разрушены, когда Малфой выдвинул кандидатуру Гермионы Лестрейндж. Теодор просто не мог поверить! Он бы еще мог принять, если бы его место занял чертов Малфой, но девчонка Лестрейндж! Тогда Гермиона тоже выглядела удивленной, но обдумав, Нотт решил, что это была всего лишь актерская игра. Следующая мысль, пришедшая ему в голову, привела его в шоковое состояние. Если Гермиона — такая хорошая актриса, то почему она не могла сыграть и дочь Лестрейнджей? Может быть, на самом деле грязнокровка Грейнджер это все подстроила? Кажется, примерно в этом ее и обвиняла младшая Уизли. А девчонка должна была хорошо знать Грейнджер, чтобы обвинять ее в таком.

Возможность того, что его место заняла грязнокровная гриффиндорская заучка, сводила Теодора с ума. Он должен был узнать правду!

Теодор посмотрел на часы. Оказалось, что уже давно наступила ночь и гостиная опустела. За своими мыслями он и не заметил этого. Нотт уже собирался отправиться в спальню, когда стена отъехала, и в комнату влетела та, о ком он только что думал. Да, это была Гермиона, Грейнджер или все-таки Лестрейндж, ему еще предстояло выяснить. Тяжело дыша, она упала в кресло, даже не заметив присутствия постороннего.

«Интересно, какого Мерлина она носится, как сумасшедшая, по школе после отбоя?» — подумал Теодор. Хотя на самом деле ему было интересно совсем другое. И, даже не успев взвесить все за и против, Нотт вырос за спиной Гермионы и произнес насмешливым тоном:

— Ты не ведешь себя как леди, Гермиона. Совсем не похожа на аристократку. Скорее на невоспитанную грязнокровку. Может быть, ты обвела нас всех вокруг пальца? И никакая ты не дочка Беллатрисы и Рудольфуса Лестрейнджей?

Гермиона резко обернулась и пронзила его внимательным взглядом. В глубине ее глаз был такой холод, что Нотт поежился. Он уже жалел, что начал этот разговор. В самом деле, какого Салазара его дернуло открыть рот? Угрожающая улыбка, появляющаяся на ее лице, совершенно не сочеталась с образом примерной ученицы факультета Гриффиндор.

— Теодор, — начала Гермиона, все еще улыбаясь, — я очень ценю, что ты считаешь меня настолько умной, чтобы обмануть самую опасную пожирательницу смерти, но неужели ты и правда думаешь, что это возможно?

— Если ты смогла занять место лидера спустя два дня после твоего перехода на Слизерин, то почему бы и нет? — холодно ответил Теодор.

— Ах, вот где собака зарыта! — воскликнула Гермиона. — Это зависть, да? Ты хотел быть главным многие годы, но Малфой не позволял тебе этого. А тут появилась я... Конечно, ты злишься.

То, как легко она поняла его ситуацию, раздражало. Может, она умеет читать мысли? Или все его чувства действительно находились на поверхности.

— Не твое дело, что я чувствую, — прорычал Нотт, подтверждая каждое слово Гермионы. — Я не собираюсь разговаривать с тобой по душам.

— Что же ты в таком случае собираешься мне сказать?

— Я хочу предупредить тебя, Грейнджер, что я узнаю правду. Но какой бы она не была, тебе все равно придется очень плохо. Я об этом позабочусь. И однажды, когда тебе будет настолько плохо, что ты будешь желать смерти, вспомни обо мне. Потому что я постараюсь сделать все, чтобы ты мучилась. Я отомщу тебе за то, что ты отняла у меня то, что должно принадлежать мне.

Сказав это, Теодор осознал, что так оно и будет. Он действительно отомстит ей, чего бы ему это ни стоило. И его совершенно не волновало, виновата ли эта девушка в том, что Теодор опять проиграл.

Нотт последний раз посмотрел на Гермиону. В ее глазах не отражалось ни тени страха, но он знал, что она его испытывает. Слизеринец отвернулся и быстрым шагом направился в сторону спален.