...

Как тонут корабли в морях,
Стремясь ко дну на якорях.
Так тонут все ее мечты,
Попав в оковы пустоты.

Гермиона проснулась ужасно разбитой. На сон ей удалось отвести всего лишь два часа. Ее ждал еще один день, похожий на страшный сон. Девушка усмехнулась. Сны похожи на реальность, реальность на сны. Гермиона чувствовала себя какой-то Алисой в стране чудес.

Она нехотя поднялась с постели и отправилась в душ. Прохладные струи воды помогли окончательно проснуться и выкинуть глупые мысли из головы. Гермиона вспомнила о письме Рона. Казалось, что с тех пор прошло не меньше недели, хотя оно пришло только вчера. Сегодня она сможет узнать правду о том, что случилось с ее лучшими друзьями. Гермиона была уверена, что если они все-таки были пойманы, то об этом напишут в Пророке. Вчера, когда она поняла, что сцена на Башне была сном, у нее словно гора с плеч упала. Но это не доказывало, что реальность не может совпасть со сновидением, поэтому Гермиона очень переживала.

Когда она вышла из ванной, Блез уже ушла. «Наверное, боится встречаться со своей сумасшедшей соседкой, — мелькнуло в голове. — Зря я на нее накричала вчера». Но ничего изменить уже было нельзя.

Гермиона переоделась в школьную форму и отправилась в Большой зал. В гостиной слизерина она встретила несколько младшекурсников. Гермиона приветливо кивнула им. Выйдя из подземелий, она пожалела, что не взяла темные очки. Все факультеты, кроме змеиного, смотрели на нее с неприкрытой неприязнью. У гриффиндорцев было такое выражение лица, словно они едва сдерживались, чтобы не прикончить ее на месте. Гермиона одернула себя. Не может же она всю жизнь прятаться за темными стеклами!

Гермиона гордо подняла голову и нацепила на лицо выражение безразличия. Так она дошла до слизеринского стола и села возле Малфоя. Он изучающе посмотрел на нее и вернулся к завтраку. Гермиона не хотела есть. Налив себе черный кофе, она стала ждать почту. Казалось, время тянулось бесконечно. Больше всего в жизни Гермиона ненавидела ожидание. Она ничего не могла делать, когда ждала чего-то. Все валилось из рук, мысли смешивались. Нет ничего хуже неопределенности. Гермиона предпочитала все знать заранее. Именно поэтому она так много читала, чтобы в нужный момент быстро сориентироваться и, если возникнет какая-то проблема, знать, как ее решить. Но сейчас она не могла ничего поделать. Оставалось только ждать...

Наконец, окна распахнулись, и в Большой Зал влетела добрая сотня сов и закружила над столами в поисках хозяев. Министерская сова приземлилась на стол прямо перед Гермионой. Она дрожащими руками отвязала газету и заплатила птице. Гермиона развернула «Пророк» и облегченно выдохнула. Новость о поимке Гарри Поттера была бы на первой странице. Но там не было ни слова. И тем не менее Гермиона прочитала газету от корки до корки. Имя Гарри она нашла на одной из страниц. Это было маленькое объявление, в котором Министерство напоминало о награде за любые новости, касающиеся «Нежелательного лица №1».

Гермиона уже было собиралась убрать газету и заняться завтраком, как ей на колени приземлилась огромная черно-белая неясыть. К ее лапке было привязано письмо с гербовой печатью Лестрейнджей. Гермиона знала, что на такие печати накладывается специальное заклинание, которое защищает письмо от перехватчиков, а значит вскрыть его может только член семьи. Очередная проверка?

Письмо, несомненно, было от Беллатрисы. Гермиона легко сломала печать и вытащила его. Вместе с посланием из конверта выпало кольцо. Гермиона пригляделась и поняла, что это фамильный перстень, на котором был изображен семейный герб: два шествующих красных льва на серебряном поле. Под гербом был выдавлен девиз Лестрейнджей: «Puris omnia pura», переводившийся как «Для чистых все чисто». Гермиона поморщилась. Ее мать хочет, чтобы теперь она, девочка, выросшая в магловской семье, кичилась своей чистокровностью? Носила огромные фамильные перстни и шелковые мантии? Головой Гермиона понимала, что ей все равно придется делать все это, но сердцем, душой... Она ненавидела это!

Гермиона швырнула перстень на стол и принялась читать письмо. Беллатриса писала о новом положении Гермионы в обществе, о важности репутации, о правильности идей Волан-де-Морта. Особое внимание она уделила необходимости перестать общаться с низшими слоями общества. На этом моменте девушка хмыкнула. Не очень-то они и жаждут общения с ней, эти низшие слои. Но то, чем кончалось письмо, Гермионе очень не понравилось. Беллатриса приглашала ее в Малфой-Менор на осенние каникулы и обещала познакомить с Темным Лордом. Это очень расстроило Гермиону и испугало. Она надеялась, что «знакомство» произойдет не раньше рождественских каникул, но, похоже, она недооценила Беллу. Такая скорая встреча с Волан-де-Мортом совсем не радовала.

В целом, письмо было сухим, если не считать части, где Белла писала о Волан-де-Морте и чистой крови. Она говорила о нем с таким обожанием, что Гермионе стало не по себе. Теперь она окончательно поняла, что если Темный Лорд решит пытать ее, чтобы узнать необходимую ему информацию, ее мать не скажет поперек и слова. Не то, чтобы Гермиона сильно надеялась на защиту Беллатрисы, но теперь было ясно, что та скорее приправит пытки от Лорда собственным круциатусом.

Сколько бы Гермиона не говорила себе, что ей нечего терять, и теперь неважно, что будет дальше, она все равно боялась. Боялась того, что не сможет противостоять легилименции и выдаст своих единственных друзей, боялась боли, метки и самого Волан-де-Морта. Список ее страхов был слишком длинным.

«Какая же ты гриффиндорка после этого?» — думала Гермиона.

«Ты не можешь быть и гриффиндоркой и слизеринкой одновременно, — шептал в ответ надоедливый внутренний голос. — Ты должна выбрать».

И Гермиона понимала, что она уже перестала быть храброй и честной представительницей львиного факультета. Только вот настоящей слизеринкой она тоже еще не стала. Гермиона была где-то посередине. Противоречивые чувства разрывали ее на части. С одной стороны, она ненавидела Волан-де-Морта, Пожирателей смерти и Слизерин с их ужасными идеями убийств маглов и грязнокровок, их жестокостью и беспринципностью. С другой стороны, Гермиона больше не могла доверять гриффиндорцам и Ордену Феникса. Возможно, взрослое поколение не стало бы так решительно устраивать ей бойкот, но в то же время они все отдалятся от нее и даже начнут презирать. Гермиона не хотела обманывать себя, она понимала, что все будет именно так.

Оставались Гарри и Рон, которые сейчас были далеко и пока ничего не знали. Но даже если бы они были рядом, как бы они отреагировали? Поняли бы ее? Поддержали? Или отвернулись, как другие?Гермиона чувствовала себя ужасно одинокой. Но это помогло ей переосмыслить свои взгляды на жизнь. Раньше она, как и все гриффиндорцы, делила мир на черное и белое, а людей — на плохих и хороших. Если ты учишься на Слизерине, у тебя есть метка, ты не на стороне Дамблдора — ты плохой. И никаких полутонов. Тогда она не понимала, как Дамблдор мог верить Снейпу или защищать Малфоя. Сейчас, когда Гермиона оказалась меж двух огней, когда она не могла быть ни на одной из сторон, она осознала, что была не права. Все они были не правы. Нет хороших или плохих людей, нет темной или светлой стороны. В каждом сочетаются разные качества. Например, Хвост — предатель и трус. Но ведь он же был распределен на Гриффиндор за какие-то качества характера. Или Блез. Добрая, отзывчивая, но в то же время хитрая и изворотливая, как и все слизеринцы.

— Не стоит бросать фамильные перстни, Гермиона, — голос Драко Малфоя вырвал ее из раздумий. Слизеринец протягивал ей подарок матери.

— Я не хочу его носить, — тихо сказала Гермиона.

— Черт, Грейнджер, сейчас не до твоих капризов! Как ты только дожила до семнадцати лет с таким-то характером!

Гермиона отметила, что Малфой назвал ее старой фамилией. Это было так привычно, что девушка улыбнулась. Мерлин, да она наверное обрадовалась бы и ругательству «грязнокровка» из ее старой жизни.

— Почему ты улыбаешься? Я серьезно, Гермиона. Ты должна носить его!

Драко с недоумением смотрел на свою «кузину». Да это же безумие! Она такая, такая... Он никак не мог подобрать слово. Капризная? Нет, не то... Гордая? Не совсем... Пожалуй, своевольная. Да, именно своевольная. Только зря она думает, что ей это поможет. Может, любитель грязнокровок Дамблдор и ее друзья терпели ее такую, но здесь, в мире аристократии, ценится послушание.

Гермиона перестала улыбаться. Она посмотрела с отвращением на перстень Лестрейнджей, но надела его.

— Нам пора, — коротко бросил Малфой Гермионе и первый направился к выходу.

***

Гермиона направлялась в класс Магловедения, когда ей в голову пришла неожиданная мысль. Она развернулась и бегом кинулась в подземелья. Конечно, она могла опоздать, но это только станет своеобразным вызовом, который она бросит Кэрроу.

Спустя несколько минут Гермиона влетела в их с Блез комнату и распахнула свой шкаф. Недолго порывшись в нем, девушка нашла то, что искала. Это была карта мародеров и волшебная монета, которой она пользовалась в Отряде Дамблдора. Она посмотрела на монету и поняла, что не ошиблась. Отряд снова набирал силы. Значит, именно об этом сборе говорили Парвати и Лаванда в туалете. Теперь Гермиона сможет следить за ними по карте и узнавать о встречах с помощью монеты. Они, вероятно, забыли, кто именно придумал этот способ связи. Ну что ж, ей это только на руку. Она засунула карту и монету в карман мантии и поспешила на урок.

***

Слизеринцы и гриффиндорцы стояли в коридоре перед дверью в класс и бросали друг на друга враждебные взгляды. Кто-то уже успел поцапаться. Обычно этим занимался Малфой с Поттером. Но сейчас Поттера не было, а больше Малфою не хотелось ни с кем затевать ссору. К тому же ему было о чем подумать. Вот, например, Грейнджер опять куда-то пропала. Вроде шла с ними, а потом раз... как трансгрессировала. Если она опоздает к Кэрроу, ей это просто так не сойдет с рук.

Прозвенел звонок. Гермионы все не было. Алекто распахнула дверь и велела им входить. Ученики повалили в класс, спеша занять места получше. Малфой сел за третью парту и кинул сумку на соседний стул, занимая Грейнджер место.

Когда ученики расселись, Алекто начала урок.

— Здравствуйте, студенты! — начала новоиспеченная профессор по Магловедению. При этом на ее губах заиграла гадкая ухмылка. — Мы встретились сегодня с вами, чтобы я поведала вам о мире маглов, с которым лучшие из нас, конечно, не знакомы. Я говорю «лучшие», подразумевая чистокровных волшебников, потому что полукровки и предатели крови в любом случае хуже нас.

Малфой заметил, что гриффиндорцы уже едва сдерживаются, чтобы не высказать все, что они думают, вслух. Вон, Долгопупс аж кулаки от злости сжимает. Впрочем, не он один. Прежде чем Алекто продолжила, чья-то рука взметнулась вверх. Ну, конечно, Финниган. Сейчас начнется.

— Можно вопрос? — поинтересовался он. На лице Кэрроу мелькнуло удивление, сменившееся предвкушением наказания.

— Конечно, мистер...

— Финниган.

— Да, мистер Финниган, я вас внимательно слушаю.

— Как вы можете рассказывать нам о маглах, если сами с ними не знакомы? — Алекто открыла рот, чтобы опровергнуть сказанную фразу, но Симус продолжил: — Или вы не чистокровная? Ведь чистокровные маги не общаются с такой грязью, как маглы, верно?

— Что вы себе позволяете? — глаза Алекто сузились от злости.

— Я всего лишь задал вопрос.

— Замечательно, мистер Финниган. Я вам отвечу. Врага нужно знать в лицо. Поэтому даже мы, чистокровные, вынуждены общаться с этими животными, маглами. Это все. Еще вопросы?

— Да, — вот и Долгопупс не выдержал.

— «Да, профессор», — поправила его Кэрроу. Малфой знал наперед, какой последует ответ. И почему гриффиндорцы всегда нарываются?

— Ну, до профессора мне еще далеко. Это у нас скорее Гарри.

— Как вы смеете! Двадцать баллов с Гриффиндора! И вы придете ко мне на отработку сегодня вечером.

— Что еще за отработка? — нагло поинтересовался неуемный гриффиндорец.

— Узнаете, когда придете. А пока вы будете наглядным пособием... Я никому не позволю так со мной разговаривать.

Кэрроу взмахнула палочкой, и в Невилла полетел красный луч. Драко узнал режущее заклятие. Через секунду на щеке гриффиндорца появился глубокий порез. Долгопупс дернулся от боли, но не произнес ни слова. Лаванда молча протянула ему платок, которым Невилл промокнул рану.

— Надеюсь, вы все поняли. Продолжим, — торжествующе объявила Алекто.

Но продолжить ей не дали. Дверь распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся Грейнджер. Гиппогриф ее побери! Лучше бы вообще не приходила. Сейчас не лучшее время. Малфой незаметно достал палочку и приготовился защищать «кузину».

***

Гермиона опоздала. Она уже не считала, что это было такой хорошей идеей. Но пропускать урок без уважительной причины было не лучше. Она подошла к двери и прислушалась.

— Надеюсь, вы все поняли. Продолжим, — услышала она голос Алекто. Что ж, самое время войти, пока она не начала снова говорить.

Гермиона резко открыла дверь и выпалила:

— Извините за опоздание, профессор Кэрроу.

Черт! Похоже, она ошиблась. Алекто смотрела на нее так, как будто собиралась проклясть на месте. Гермиона быстро оглядела класс. Ухмыляющиеся слизеринцы, побледневшие гриффиндорцы. Невилл, прижимающий к щеке пропитавшийся кровью платок. Что-то произошло. Внутри начала закипать злость, когда Гермиона, наконец, разобралась в ситуации. Что она себе позволяет, эта чертова Пожирательница смерти?

«Они предали тебя. Ты ничего им не должна», — напомнила себе Гермиона. Она отвернулась от студентов и посмотрела на Алекто. В глазах той полыхала ярость.

— Ваше имя, мисс, — почти прошипела она.

— Гермиона Лестрейндж, — четко произнесла девушка. Ярость Кэрроу мгновенно сменилась подобострастием. А все-таки, в чем-то Джинни была права. Быть дочерью Беллы было удобно. Ее мать имела власть, ее боялись, а значит, боялись и Гермиону.

— Присаживайтесь, мисс Лестрейндж, — пролепетала Алекто.

Краем глаза Гермиона заметила, как Драко кивнул ей на место рядом с собой и убрал оттуда сумку. Гермиона направилась к нему, стараясь не смотреть в глаза гриффиндорцам.

***

Из кабинета Гермиона вышла выжатая, как лимон. Весь урок она с трудом сдерживалась, чтобы не поставить Кэрроу на место. Гриффиндорцы тоже были странно притихшие. Неужели произошедшее с Невиллом их так испугало?

А сейчас еще и Защита от Темных Искусств с братом Алекто, Амикусом. Что-то подсказывало Гермионе, что это будут Темные искусства в чистом виде. Спасибо, если на них непростительные не будут практиковать.

Гермиона хотела посмотреть на перемене Карту мародеров, но Малфой все десять минут ходил за ней, как привязанный, бросая странные взгляды. В ответ на ее вопросы он молчал. Гермиона так и не поняла, в чем дело, но решила, что и без него есть, о чем подумать. Например, что делать дальше. Гермиона понимала, что не сможет смотреть, как наказывают ее друзей, пусть и бывших. Это было ужасно несправедливо. Ведь на самом деле многие из них совсем еще дети. Это она пережила многое за годы дружбы с Гарри и Роном, а другие все это время сидели в уютных комнатах, грелись у каминов и не знали никаких забот кроме больших заданий по зельеварению. Однако открыто противостоять Кэрроу Гермиона тоже не могла. Ведь она не должна отступать от своего плана. Как же это тяжело — подстроиться под обстоятельства и не потерять себя!

***

Всю перемену Малфой ни на шаг не отставал от Гермионы. Поначалу она пыталась от него отделаться, но потом погрузилась в свои мысли и, кажется, вовсе забыла о его существовании.Когда они вошли в кабинет Защиты от Темных Искусств, Малфой взял Гермиону за локоть и потащил к последней парте. Девушка не была против. Ей хотелось быть как можно дальше от Амикуса.

На этот раз урок был совместно с Когтевраном. Гермиона ошиблась, непростительные на них практиковать стали. Под Круцио попали Терри Бут и Майкл Корнер, тоже большие любители задавать вопросы. Оказалось, что Амикус менее терпеливый, чем его сестра. Поэтому ребят пришлось вести в больничное крыло прямо посреди урока.

Гермиона старалась не смотреть на то, как мучают ее бывших друзей, но не могла ничего сделать: взгляд то и дело возвращался к страшным сценам. К середине урока, когда забрали в больничное крыло уже обоих когтевранцев, Гермиона не выдержала. Она подняла руку и попросила разрешения выйти. Амикус с удивлением посмотрел на нее, но разрешил.

Как только Гермиона покинула кабинет, она побежала, не разбирая дороги. Ей не хватало воздуха, горло и нос жгло от слез, но продолжала бежать по коридорам, словно надеясь убежать от самой себя. Наконец, она остановилась в пустом экере и села на пол, прислонившись спиной к стене. Гермиона никак не могла успокоиться. Она плакала, плакала, плакала... Она не знала, сколько так просидела. Вероятно, прошло много времени. Ей не было никакого дела до времени. Слезы кончились, и накатила усталость. Не физическая, душевная. Гермиона устала жить. Она не хотела такой жизни. Когда она была маленькой, каждый вечер, засыпая, она думала о том, как она вырастет и влюбится. Она мечтала о том, что ее любимый будет самым лучшим на свете, что он будет любить ее и заботиться о ней. И почему-то Гермионе всегда казалось, что она найдет свою любовь в семнадцать лет, как и ее мама.

Сейчас, вспоминая о своих глупых мечтах, Гермиона лишь горько смеялась. Теперь нужно думать не о любви, а о том, чтобы выжить.Разве можно совместить любовь с войной?«Нельзя» — говорил разум. «Можно» — отвечало сердце. Ведь смогли же это сделать Гарри и Джинни, Билл и Флер, Люпин и Тонкс... Все они любили, женились... Пусть Гарри и пришлось расстаться с Джинни на некоторое время, но они оба знали, что в будущем, когда война закончится, они будут вместе.

Нет, Гермиона не завидовала им. Наверное... Просто ей тоже хотелось, чтобы у нее был кто-то, кто поддержит ее в любой, даже самой страшной ситуации, тот, кого она сама будет любить больше жизни, кто увидит в ней девушку, а не боевого товарища или заучку-однокурсницу.

Гермиона вспомнила, как еще в прошлом году ревновала Рона к Лаванде. Тогда ей казалось, что именно Рон и есть тот, о ком она мечтала. Добрый, заботливый, веселый... Но она его не любила, точнее любила, конечно, но как брата. Гермиона знала, что нравится Рону, но и для него это была не любовь.

Что за глупые мысли лезут в голову? У нее на глазах пытают людей, а она думает о несбывшихся мечтах о любви!

Вдруг Гермиона почувствовала знакомое тепло в кармане мантии. Это сработал фальшивый галеон Отряда Дамблдора. Она достала его и прочитала: «Сегодня в 01:30 в Выручай-комнате. Отомстим за Терри Бута и Майкла Корнера!»

«О нет, их же могут поймать!» — была первая мысль Гермионы. Но она сразу отмела ее. Невилл прав, они должны отомстить. И Гермиона тоже. Хватит лить слезы и заламывать руки. Пора действовать!

***

Вместо обеда Гермиона направилась в библиотеку. Сегодня был ее первый урок окклюменции со Снейпом, и она не собиралась идти туда неподготовленной. К тому же, у нее слишком мало времени, чтобы освоить невероятно сложную науку. Гермиона не знала, сколько потребовалось Снейпу, но почему-то ей казалось, что гораздо больше, чем полтора месяца, которые были в распоряжении у нее.

На занятия по трансфигурации Гермиона пришла в довольно хорошем настроении. Чтение всегда ее успокаивало. Однокурсники смотрели на нее удивленно, но она не обращала на это внимания. Ведь она нашла необходимую информацию по окклюменции, пусть для этого и пришлось тайком пробираться в Запретную секцию. А еще Гермиона придумала неплохой способ отомстить Кэрроу.

Оставшиеся уроки прошли относительно спокойно. Слухи о наказаниях Пожирателей быстро разнеслись по школе, и ученики старались не высовываться. Больше никто не пострадал. Только Джинни получила пощечину за то, что сказала Амикусу, что более необразованного преподавателя еще не было за всю историю Хогвартса.

***

Клуб юных Пожирателей снова собрался в библиотеке. Главным вопросом дня стали выборы лидера.

«Каждый член клуба должен выдвинуть одного кандидата. Если выбранный кандидат уже выбран, вы просто говорите: «Я пропускаю». Вы не обязаны голосовать за выбранного вами кандидата. Вы не можете выдвинуть себя как кандидата или голосовать за себя».

Эти простые правила объяснил Нотт перед началом процедуры. Сам Теодор выглядел не слишком радостным. Неудивительно, ведь власть ускользала из его рук. Нотт не был идиотом, чтобы не понимать, что его не выберут. Но не это сейчас волновало Гермиону. Ей очень не нравился взгляд, которым на нее смотрели Забини и Малфой. Они явно что-то замышляли. И это заставляло Гермиону нервничать.

— Итак, я думаю, следует начать с Гермионы, — предложил Нотт с насмешкой в голосе. — Дадим новенькой высказаться. Ведь она это так любит.

Все прекрасно поняли, что Нотт намекал на предыдущее собрание, где Гермиона говорила в пользу Малфоя. Но, к чести присутствующих, никто не засмеялся. Только Крэбб с Гойлом согласно гоготнули.

— Я выдвигаю Драко Малфоя, — Сегодня Гермиона была предельно кратка.

На лице Нотта отразилось разочарование. Видимо, он ожидал жаркой речи, а тут никаких объяснений и лишних слов.

— Я выдвигаю Теодора Нотта, — Объявила сидящая рядом Фецилия.

Остальные участники, кроме Малфоя, пропустили выдвижение. Настал черед Драко. Теперь все внимательно смотрели на Малфоя, ожидая его слово. Но больше всего Гермионе не нравилось, что некоторые слизеринцы бросали взгляды и на нее. Выдержав довольно длительную паузу, Драко громко сказал:

— Я выдвигаю Гермиону Лестрейндж.

Все замерли. Ни шёпота, ни скрипа стульев. Полная и совершенная тишина. Только некоторые члены клуба многозначительно переглянулись. Все смотрели на Гермиону, ожидая ее реакции. Но она не могла ни двигаться, ни говорить. Гермиона была слишком шокирована. Ее мысли быстро проносились одна за другой. Что происходит? Это что, шутка? Может, она в конце концов сошла с ума? Или спит? А может, это розыгрыш? Если так, то зачем Малфою ее разыгрывать? И Блез? Она и подумать не могла, что могут именно ее назначить лидером клуба юных Пожирателей смерти. Как они себе это представляют? Да и кто будет за нее голосовать! Хотя... как-то странно смотрят на нее другие участники. Может, они заранее обо всем договорились? Смятение сменилось злостью. Что ж, если они хотят играть в игры, то они это получат.

— Отлично. Теперь можно приступать к голосованию, верно? — бодро сказала Гермиона.

Нотт медленно кивнул. Он в отличии от Грейнджер еще не успел отойти от шока. Его место могла занять девчонка! Даже имея потенциал дочери Беллатрисы Лестрейндж, Нотт не мог смириться с подобным выбором. Тем временем началось голосование.

— Я голосую за Драко Малфоя, — сказала Гермиона. Сначала ей очень хотелось проголосовать за Нотта в отместку за глупую шутку Драко, но потом передумала. Все-таки такие решения не принимаются из-за обиды.

— Я голосую за Теодора Нотта, — настаивала на своем Фецилия. За него же проголосовали и Крэбб с Гойлом.

— Я голосую за Гермиону Лестрейндж, — спокойно сказала Блез.«Ну, конечно, вы же наверняка с Малфоем это вместе придумывали», — язвительно подумала Гермиона.

— Я голосую за Гермиону Лестрейндж, — неуверенно пробормотала Пэнси и бросила вопросительный взгляд на Малфоя. Тот одобрительно кивнул.

Миллисента поддержала подругу, тоже проголосовав за Гермиону. От Малфоя ничего другого уже и не ожидалось. Оставались Нотт и Пьюси.

— Это, несомненно, очень интересная идея, — недовольно проворчал Нотт. — Но я ее не поддерживаю. Девочка еще и не до конца в коллектив влилась, а вы уже хотите поставить ее лидером. Ей нужно многому научиться, прежде чем принимать на себя руководство. Я голосую за Драко Малфоя.

— Оу, у меня, значит, решающий голос, — обрадовался Андриан. — А что? Давайте поставим лидером клуба юных Пожирателей бывшую гриффиндорку, подружку Поттера.

Андриан, как всегда, высказал мысли, вертевшиеся у всех в голове. Пэнси и Милли нервно заерзали на стульях. Фецилия недовольно поджала губы. Крэбб и Гойл тупо пялились на Гермиону. А Нотт с ненавистью смотрел на Малфоя, довольно улыбающегося провернутой афере.

Никто из присутствующих не мог понять, говорит Пьюси серьезно или просто насмехается. Гермиона молилась Мерлину, чтобы они передумали и выбрали Малфоя. Да даже Нотту она была бы уже рада. Но Мерлин покинул ее еще тогда, на свадьбе Билла и Флер. Поэтому Андриан сказал:

— Я голосую за Гермиону Лестрейндж. Поздравляю нас с новым лидером!

Участники клуба вяло зааплодировали, а Гермиона поняла, что на этот раз она попала по-крупному. Зато Беллатриса будет в восторге, когда узнает. Хорошая дочь, хорошая подруга и хорошая слизеринка. Гермиона определенно делала успехи.