Предательница?
Эрвин сидел за массивным дубовым столом в своём кабинете, окружённый горой бумаг и карт. В комнате царила полумрак — только свет нескольких свечей освещал пространство, отбрасывая длинные тени на стены. Ханджи, Леви и Мэй вошли практически одновременно, заняв свои места. Эрвин поднял глаза и внимательно посмотрел на каждого из них, задержав взгляд на Мэй, которая как всегда сохраняла хладнокровное выражение лица.
— Через четыре дня у нас будет вылазка, — начал Эрвин, откинувшись на спинку стула. — Эта операция важна для всех нас. Мы должны захватить деревню, где, по нашим сведениям, может находиться ценный ресурс, необходимый для дальнейших исследований.
Ханджи мгновенно оживилась, её глаза блестели в предвкушении. Она тут же засыпала Эрвина вопросами о деталях операции, об уровне опасности и о том, какие исследования можно будет провести на месте. Леви же молча слушал, но его напряжённый взгляд свидетельствовал о том, что он уже прикидывал план действий в голове, обдумывал, как лучше обезопасить команду.
— Какие силы у нас будут? — спросил Леви, когда Ханджи на мгновение замолчала, ожидая ответа командира.
— Два отряда, — спокойно ответил Эрвин. — Этого должно быть достаточно. Мы заранее подготовим отходные пути и план на случай, если что-то пойдёт не так.
Мэй молча слушала, ни разу не прерывая разговор. Она внимательно следила за тем, что происходило вокруг, но, казалось, была где-то в своих мыслях. Когда обсуждение подошло к концу, она, не поднимая взгляда, тихо спросила:
— Можно мне уйти с замка разведки на три дня?
Эрвин, удивлённый её просьбой, нахмурился, но затем коротко кивнул:
— Зачем?
Мэй выдохнула, словно собираясь с силами, и ответила:
— Мне нужно навестить одного человека. Я вернусь вовремя и готова будет участвовать в вылазке.
Эрвин ещё несколько секунд смотрел на неё, обдумывая её слова. Он не был уверен, что это было хорошей идеей, особенно перед столь важной операцией, но Мэй всегда была надёжным солдатом. Если она говорит, что вернётся, значит, так и будет.
— Хорошо, — наконец согласился он. — Но будь осторожна и вернись вовремя.
Мэй коротко кивнула и, не задерживаясь, повернулась, чтобы уйти. Она чувствовала на себе взгляды Леви и Ханджи, но не оглядывалась. Она уже знала, что Леви не станет задавать вопросов, а Ханджи будет искренне интересоваться, куда она собралась.
Когда дверь за ней закрылась, в комнате на несколько мгновений повисло молчание. Леви взглянул на Эрвина, его взгляд был вопрошающим, но командир лишь развёл руками.
— Она что-то задумала, — тихо произнесла Ханджи, сверкая любопытством в глазах.
— Возможно, — отозвался Эрвин. — Но у неё есть на это право. Мы все заслуживаем хоть немного личного времени.
Леви лишь тихо фыркнул, но промолчал, опустив взгляд на свои руки. Его мысли снова вернулись к Мэй. С каждым днём она становилась для него всё большей загадкой, которую он не мог разгадать.
Мэй аккуратно надела традиционное кимоно, тёмное с приглушённым узором, и поверх него набросила лёгкую накидку, скрывающую её фигуру. Она двигалась бесшумно, её движения были плавными и почти неуловимыми. Закончив с одеждой, она подошла к небольшому столику, на котором лежали её личные вещи: изящная подвеска, и браслет подаренный Агатой. Она аккуратно надела их, позволив себе небольшую слабость — лёгкий взгляд на своё отражение в зеркале. Казалось, что что-то изменилось в её взгляде, появилась неуловимая решимость.
Закрыв дверь своей комнаты, Мэй мягкими шагами направилась к выходу, но вдруг остановилась перед комнатой Леви. Дверь была слегка приоткрыта, и она осторожно заглянула внутрь. Леви сидел за столом, держа в одной руке книгу, а в другой — чашку с чаем. Тёплый свет свечи освещал его лицо, придавая ему спокойное, сосредоточенное выражение. Он не заметил её, полностью погружённый в чтение.
Мэй наблюдала за ним несколько мгновений, словно желая запомнить этот момент, прежде чем уйти. Она знала, что он обязательно заметит её отсутствие и, возможно, будет переживать. Но у неё был свой путь, и этот путь не терпел отлагательств. Сделав глубокий вдох, она бесшумно отошла от двери и направилась в конюшню.
Ночь окутала замок, её спокойствие лишь изредка нарушалось далёкими криками ночных птиц. Мэй оседлала свою лошадь — чёрного, статного жеребца с сильными, гибкими ногами. Лошадь привычно фыркнула и дернула головой, чувствуя решимость своей наездницы. Мэй легко вскочила в седло и, сдерживая коня, чтобы не поднимать лишнего шума, выехала со двора.
Дорога вела её сквозь ночной лес, где высокие деревья обступали со всех сторон, а густые ветви словно тянулись к ней в попытке задержать. Но она не сбавляла темп, её взгляд был устремлён вперёд. Каждое шуршание в кустах, каждый хруст сухой ветки под копытами лошади она отмечала, оставаясь настороже. Даже в этой тишине она не могла позволить себе расслабиться.
Ночь медленно уступала место рассвету, когда она наконец выбралась из леса и устремилась к горной долине. День уже начинал вступать в свои права, когда она подъехала к высокой скале, у подножия которой плескалась вода. Это место было известно своими горячими источниками, чьи испарения поднимались клубами пара, скрывая всё вокруг в густой дымке.
Перед ней возвышалась крепость-тюрьма, обнесённая высокими стенами и охраняемая стражей. Однако, едва они заметили Мэй, как тут же узнали её. Один из охранников с уважением склонил голову и жестом пригласил её пройти внутрь.
— Проходите, госпожа, вас уже ждут, — с почтением сказал он, открывая массивные ворота, которые медленно и тяжело заскрипели, пропуская её внутрь.
Она проехала во двор и оставила свою лошадь у входа, доверив её одному из конюших. Мэй поднялась по узким каменным ступеням к массивной двери, за которой находился кабинет начальника тюрьмы. Она постучала, и спустя несколько секунд дверь открылась.
Внутри её встретил мужчина в строгом мундире. Он встал при её появлении и слегка склонил голову, приглашая её войти.
— Мэй, — начал он, жестом приглашая её сесть. —я рад видеть тебя. Надеюсь, ты приехала с хорошими новостями.
Мэй медленно села на предложенное место, её взгляд остался холодным и сосредоточенным. Она пристально смотрела на мужчину в мундире, который, по сути, был её ближайшим родственником — единственным из семьи, с кем она сохраняла хоть какие-то связи. Мужчина сложил руки перед собой, ожидая, когда она начнёт говорить.
— Дядюшка, — произнесла Мэй мягко, но в её голосе слышалась стальная твёрдость. Это слово, произнесённое столь официально, будто отделяло её от всякой эмоциональной привязанности, которую можно было бы ожидать в разговоре между родственниками. — Я пришла обсудить кое-что важное. Разведкорпус планирует крупную вылазку через четыре дня. У них есть новые данные о местонахождении титанов, и они собираются использовать эту информацию для нанесения удара.
Дядя Мэй, высокий мужчина с седеющими волосами и холодными, проницательными глазами, выслушал её молча, лишь слегка наклонив голову. Затем он медленно выпрямился и прошёлся вдоль своего стола, задумчиво поглаживая подбородок.
— Разведкорпус... — протянул он, словно пробуя это слово на вкус. — Они всегда лезут не в своё дело. Мы давно следим за их действиями, и они только мешают нашим планам. Если бы их можно было устранить как фактор влияния... — Он замолчал, раздумывая, затем внезапно взглянул на Мэй. — Ты хочешь помочь мне в этом?
Мэй не изменила выражения лица, лишь её глаза чуть сузились.
— Я предлагаю вам возможность, — сказала она. — Их вылазка может закончиться катастрофой, если кто-то начнёт подозревать что-то раньше времени. Если вы хотите отстранить разведкорпус от дел, нужно действовать осторожно. Вы не можете просто атаковать их или попытаться дискредитировать. Им нужно дать возможность самим себя уничтожить.
Дядя кивнул, рассматривая её слова.
— И что ты предлагаешь, дорогая племянница? — его голос был холоден, но в нём проскользнуло что-то вроде заинтересованности.
Мэй чуть наклонилась вперёд, её взгляд остался напряжённым.
— В ту деревушку, которую разведкорпус намеревается исследовать, нужно отправить ваших людей. Сейчас. До их вылазки. Они должны занять позицию, вести себя как жители и сообщать обо всём, что происходит. Это позволит нам контролировать ситуацию и при необходимости вмешаться. Если разведкорпус будет действовать, они не должны ничего заподозрить. Ваши люди смогут направить их туда, где мы захотим.
Дядя посмотрел на неё с одобрением, его взгляд смягчился.
— Это разумное предложение, — он медленно кивнул, соглашаясь. — Твои умения планировать, Мэй, поражают. Ты всегда была лучшей в нашей семье. Очень хорошо. Я отправлю людей. Они займут свои позиции в деревне и подготовятся. Никто не должен заподозрить их присутствие.
Он подошёл к двери кабинета и кликнул одного из своих подчинённых, передав ему чёткие инструкции. Вернувшись к столу, он снова посмотрел на Мэй.
— Ты выбрала верный путь, племянница. Но будь осторожна. Игра, в которую ты ввязалась, слишком опасна даже для тебя.
Мэй молча кивнула, её лицо оставалось непроницаемым.
— Спасибо, дядя. Но я всегда знала, во что ввязываюсь. Просто следуйте нашему плану, и всё пройдёт гладко.
Дядя снова одобрительно кивнул, и Мэй встала. Она чуть наклонила голову, прощаясь, и направилась к выходу. Её сердце билось чаще обычного, но она не показывала этого, скрывая все эмоции за маской спокойствия. Всё должно было пройти идеально.
Мэй сидела напротив своего дяди в небольшом кабинете, обшитом тёмным деревом. В центре стола стоял чайник, из которого поднимался лёгкий пар. Мужчина разлил горячий напиток по маленьким фарфоровым чашкам и протянул одну из них племяннице. Она приняла чашку, слегка кивнув в знак благодарности, но её взгляд оставался настороженным. Тишина заполнила комнату, только слышалось легкое шуршание листьев чая, когда они плавали в кипятке.
— Интересно, — заговорил дядя, пригубив чай, — как ты оцениваешь способности разведкорпуса? Я слышал о капитане Леви. Он явно выделяется на фоне остальных.
Мэй взяла чашку в руки, чувствуя, как её обволакивает тепло. Она посмотрела на дядю с лёгкой усмешкой.
— Леви Аккерман действительно лучший солдат из всех, что я видела. Он безупречно владеет УПМ, его рефлексы и скорость поражают. Но главное его оружие — это не сила, а решимость. Он идёт до конца, не задумываясь о собственной жизни. Это делает его опасным противником и ценным союзником.
Дядя кивнул, его лицо оставалось невозмутимым, но взгляд выдавал заинтересованность.
— А что насчёт Эрвина Смита? Его называют гениальным стратегом.
— Эрвин, — медленно начала Мэй, думая о командире, — это человек, который готов пожертвовать всем ради своей цели. Его ум — острый, как лезвие. Он способен предугадать шаги противника и повернуть ситуацию в свою пользу. Но это также его слабость. Его одержимость истиной может привести к катастрофе.
Мужчина задумчиво потер подбородок, а затем сменил тему.
— А его подчинённые? Те, кто постоянно с ним. Например, Ханджи Зоэ. Я слышал, она одержима титанами.
Мэй вздохнула, вспомнив о безумных экспериментах Ханджи и её нескончаемом энтузиазме.
— Ханджи... Она кажется сумасшедшей, но в этом и кроется её сила. Она невероятно умна и всегда видит то, что ускользает от взгляда других. Она точно знает, чего хочет, и не боится идти к своей цели. Ханджи — идеальный учёный, но это также делает её непредсказуемой.
— А молодые солдаты? Тебе не кажется, что они слишком юны для таких задач?
Мэй слегка улыбнулась, подумав о тех, кого она обучала и видела в бою.
— Микаса Аккерман. Её стоит опасаться, она столь же умелая, как и Леви. Её преданность Эрену Йегеру безгранична, она будет защищать его любой ценой. — Мэй на мгновение замолчала, потом продолжила: — А сам Эрен... Он слишком эмоционален и часто действует импульсивно, но в нём есть нечто большее, чем просто сила титана. Ему не хватает контроля и терпения, но его решимость непоколебима.
Дядя хмыкнул и пригубил ещё чая.
— Интересно. А что ты можешь сказать о Жане Кирштайне? Его семья была уважаемой в обществе.
— Жан — настоящий лидер, хоть и не всегда это показывает. Он умен, осторожен и способен принимать трудные решения. В отличие от многих, он понимает цену жизни. Ему нужно больше уверенности в себе, но это придёт со временем, — ответила Мэй, её голос звучал уверенно.
— Саша Браус? — спросил дядя, поднимая бровь.
Мэй не смогла сдержать легкой улыбки.
— Саша — прирождённый снайпер. Её рефлексы и меткость поражают. Она умеет выживать в самых тяжёлых условиях и обладает обострённым инстинктом самосохранения. Иногда её глуповатое поведение может ввести в заблуждение, но она опасна, когда нужно. А Конни Спрингер... Он, казалось бы, простой, но его сила в честности и преданности. Он будет сражаться до последнего за своих друзей.
Дядя кивнул, отметив для себя её слова, а затем подался вперёд, его голос стал тише.
— Энни Леонхарт?
Лицо Мэй стало серьёзным.
— Она скрытна, держится обособленно. Её навыки боевых искусств безупречны, она одна из лучших бойцов. Но у неё есть свои тайны. Её действия кажутся подозрительными, и я чувствую, что она скрывает нечто важное. Если честно, я не уверена, что ей можно доверять.
— Это интересно, — дядя наклонился вперёд, задумчиво поглаживая подбородок. — Мы будем за ней следить. А что насчёт Имир и Кристы?
Мэй ненадолго задумалась, прежде чем ответить.
— Имир... она сложная. Её действия и мотивы часто остаются неясными. Но она лояльна кристе Ленз, или как её сейчас зовут, Хистории. Имир будет защищать её любой ценой, как Леви защищает своих людей. А Криста... Она сильнее, чем кажется. Но её доброта может стать её слабостью.
Дядя кивнул, осмысливая сказанное.
— Армин Арлерт? — его голос был слегка насмешливым. — Этот мальчишка не выглядит опасным.
— Армин недооценён многими, — возразила Мэй. — Но он стратег, как Эрвин, только менее жестокий. Его ум и проницательность могут оказаться полезными в критической ситуации. Он не боец, но он может направить бойцов туда, где они нужны больше всего.
Дядя внимательно посмотрел на неё и кивнул.
— Я впечатлён твоими наблюдениями. Значит, нам стоит быть осторожнее с каждым из них. Особенно с Энни. Твои предчувствия редко ошибаются.
Мэй опустила взгляд на свою чашку, не отвечая. Она знала, что её дядя не сдаст разведкорпус, пока это выгодно для него. Но всё же она не могла избавиться от беспокойства. И не только из-за Энни.
Мэй вышла из кабинета дяди, все ещё чувствуя на себе его взгляд. Она быстро пересекла двор тюрьмы, стараясь не задерживаться и не привлекать внимания, хотя охранники уже привыкли к её визитам и не задавали лишних вопросов. Небо над тюрьмой заволокло тучами, словно предвещая скорую бурю. Мэй кинула последний взгляд на массивные ворота и направилась к своей лошади, нетерпеливо перебирающей ногами.
Забравшись в седло, она плавно тронула поводья, и её верная лошадь рванула вперёд. Мэй крепко сжала руки на рукоятях, пытаясь унять дрожь, бегущую по телу. Ей нужно было время, чтобы всё обдумать. Планы дяди, его намерения по отношению к Разведкорпусу и особенно к Леви — всё это путалось в голове, создавая ощущение неотвратимой угрозы.
Полдня она мчалась по просёлочным дорогам, огибая деревни и маленькие поселения, лишь изредка делая короткие остановки, чтобы дать лошади немного передохнуть. В сумерках она пересекла широкое поле, ведущие к лесу, и, почувствовав, как ночной холод начинает пробирать до костей, накинула капюшон на голову, чтобы укрыться от ветра. Её мысли снова возвращались к разговору с дядей. Он был спокоен и даже доброжелателен, но Мэй знала, что это лишь маска. Он никогда не оставлял ничего на волю случая, и этот визит был частью его плана. Но что она могла сделать? Разведкорпус не подозревает о готовящейся опасности, а значит, её задача — предупредить их и дать шанс на защиту.
Тем временем в замке Разведкорпуса царила странная тишина. Ночь накрыла крепость, и большинство солдат уже разошлись по своим комнатам. Леви, однако, не мог уснуть. Он сидел за своим столом, окружённый бумагами, но мысли его были далеко отсюда. Он пытался сосредоточиться на отчётах и планах, но всё время ловил себя на том, что его взгляд упирается в пустую стену перед ним, а в голове всплывает лицо Мэй.
Он злился на себя за то, что не мог её отпустить из своих мыслей. Её образ, её взгляд, её слова — всё это вновь и вновь всплывало в его голове, мешая сосредоточиться. Он поднялся из-за стола и подошёл к окну, глядя на ночное небо. Тёмные облака, закрывающие звёзды, словно отражали его настроение.
«Куда она ушла? И почему меня это так волнует?» — думал Леви, крепко сжимая край подоконника. Он всегда гордился своим самоконтролем, но сейчас, в тишине ночи, он был вынужден признать, что Мэй задела в нём что-то, что он долго скрывал даже от себя. Её дерзость, её уверенность, её сила — всё это притягивало его, словно магнит. И вместе с этим — её уязвимость, которую она старалась скрыть, но которую он всё равно успел заметить.
Снаружи донёсся звук копыт. Леви резко обернулся, стараясь разглядеть, кто приехал. В свете факелов он увидел знакомую фигуру, медленно въезжающую во двор замка. Это была Мэй. Он едва заметно напрягся, наблюдая за ней. Она спешилась и огляделась, словно ожидая увидеть кого-то или что-то. Потом, без лишних слов, передала поводья стражнику и направилась к воротам.
Леви отстранился от окна и вернулся к столу, пытаясь унять бурю эмоций, поднявшуюся внутри. Она вернулась. Теперь нужно было понять, почему она ушла и что она собирается делать дальше. А главное — что ему с этим делать.
Когда Мэй вернулась в свою комнату, она бросила на кровать накидку и села на край, чувствуя, как усталость и напряжение отпускают её тело. Она всё ещё не могла поверить, что действительно вернулась обратно в замок Разведкорпуса. В голове прокручивались события последних двух дней, разговор с дядей, их планы... Она должна была найти способ предупредить своих товарищей, но не раскрыть при этом себя.
Внезапно в дверь постучали. Это было странно: большинство уже спали, и обычно к ней никто не заходил в такое время. Она осторожно подошла и открыла дверь. Перед ней стоял Леви, с каменным выражением лица.
— Мэй,— его голос прозвучал тихо, но напряжённо. — Нам нужно поговорить.
Мэй молча кивнула и, ничего не говоря, вышла в коридор. Они шли бок о бок по пустым коридорам замка, пока не дошли до кабинета Леви. Он жестом пригласил её войти, закрыв дверь за ней.
— Садись, — он указал на стул напротив своего стола. Сам сел на край стола, скрестив руки на груди. — Куда ты уходила?
Мэй встретила его взгляд. Она знала, что должна соврать, но не хотела. Это был Леви, человек, которого она... даже не знала, как это назвать. Она просто не хотела его обманывать, но выбора не было.
— Мне нужно было навестить одного человека, — ответила она, стараясь говорить спокойно и уверенно. И вообще,я не обязана перед тобой отчитываться.
Леви смотрел на неё пристально, словно пытаясь прочесть её мысли. Потом кивнул, принимая её слова за правду. Это было облегчением, но вместе с тем в душе Мэй шевельнулось что-то вроде вины. Она отвела взгляд, чувствуя, как неловкость нависает между ними.
Некоторое время в комнате стояла тишина, которую нарушало только потрескивание свечи на столе. Леви, казалось, что-то обдумывал, а потом, неожиданно для себя, шагнул к ней. Он остановился на мгновение, а затем, не сказав ни слова, потянулся к ней и поцеловал.
Этот поцелуй был другим — более отчаянным и глубоким, чем раньше. Мэй замерла, чувствуя, как его губы мягко, но настойчиво сливаются с её. Сердце заколотилось, а разум затуманился, не оставляя места мыслям. Она не знала, что делать, её руки инстинктивно поднялись, но на этот раз она не стала его отталкивать сразу.
Но спустя несколько секунд она всё же отстранилась, выровняв дыхание и постаралась вернуть себе самообладание.
— Ошибаешься уже третий раз, — сказала она с легкой усмешкой, стараясь скрыть волнение, охватившее её. Она внимательно смотрела на Леви, ожидая его реакции. На его лице мелькнуло что-то, похожее на удивление и разочарование.
— Может быть, — холодно ответил он, его голос был ровным, но глаза выдавали гнев, который он старательно сдерживал. — Но мне плевать.
Мэй посмотрела на него, её взгляд стал серьёзнее. Она понимала, что сейчас лучше ничего не отвечать. Она развернулась и направилась к двери, чувствуя, как напряжение в комнате достигло предела. Открыв дверь, она на мгновение замерла, но так и не обернулась, вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, оставляя Леви в одиночестве.
Он стоял, прислонившись к столу, глядя на дверь, за которой исчезла Мэй. Его кулаки были сжаты, в груди закипало раздражение. Почему она так на него действует? Почему он не может её просто отпустить? Он знал, что совершил ошибку, но уже в третий раз. И каждый раз, когда она уходила, ему казалось, что он теряет что-то важное, что-то, что не сможет вернуть.