Неожиданная встреча
Запах больницы Святого Мунго всегда вызывал у Гермионы Грейнджер смешанные чувства. С одной стороны, это место было символом исцеления и надежды, обителью искусных целителей, чьими стараниями мир возвращался к нормальной жизни после каждой магической катастрофы. С другой – оно неизбежно напоминало о недавней войне, о ранениях, потерях и той хрупкости, с которой приходилось сталкиваться каждый день.
Сегодня ее визит был радостным. Джинни Уизли, ныне Поттер, родила сына, Джеймса Сириуса Поттера, названного в честь отца и крестного Гарри. Гермиона чувствовала себя почти тетушкой, и ее сердце переполняла нежность при мысли о крошечном свертке, который она скоро увидит. Она несла небольшой букет из незабудок и детскую погремушку, сделанную на заказ из зачарованного серебра, которая издавала нежный мелодичный звон при каждом движении.
Коридоры больницы были на удивление немноголюдны для середины дня. Светлые стены, окна с видом на магический Лондон, еле слышный шепот заклинаний исцеления – все это создавало атмосферу спокойствия, нарушаемую лишь изредка проезжающими мимо каталками или торопливыми шагами целителей. Гермиона шла по третьему этажу, где располагалось родильное отделение, ее каблуки отбивали ритмичный стук по отполированному полу.
Она уже почти дошла до палаты Джинни, когда услышала знакомый голос. Голос, который она не слышала уже много лет, но который, казалось, навсегда запечатлелся в ее памяти. Холодный, надменный, с едва уловимыми нотками аристократического превосходства.
«Да, но вы же понимаете, что это неприемлемо. Мой отец...»
Гермиона замерла. Драко Малфой. Что он здесь делает? Она повернула голову в сторону, откуда доносился голос, и увидела его. Он стоял у окна в конце коридора, спиной к ней, в черном, безупречно сшитом костюме, который идеально облегал его высокую, стройную фигуру. Его светлые, почти платиновые волосы были аккуратно уложены, как и всегда. Он разговаривал с целителем – невысокой женщиной средних лет в зеленой мантии, которая выглядела немного растерянной.
Гермиона почувствовала, как ее сердце ускорило ход. Шесть лет прошло с окончания войны, шесть лет с тех пор, как их пути разошлись. После суда над Малфоями, когда Люциус получил пожизненное заключение в Азкабане, а Нарцисса и Драко были оправданы благодаря показаниям Гарри и самой Гермионы, они больше не виделись. Она слышала лишь обрывки слухов: Малфои восстанавливают свой особняк, Драко пытается вернуть их имя в магическое сообщество... Но никаких личных встреч. Ни разу.
Она стояла, не решаясь двинуться, словно прикованная к месту невидимой силой. Стоит ли ей пройти мимо, делая вид, что не заметила? Или поздороваться? Последнее казалось абсурдным. Что можно сказать Малфою после всего, что было?
В этот момент Драко повернулся, видимо, почувствовав ее присутствие. Его взгляд скользнул по коридору и остановился на Гермионе. Его голубые глаза, обычно холодные и расчетливые, на мгновение расширились от удивления, а затем на них опустилась привычная маска безразличия.
«Грейнджер», – произнес он, его голос был ровным, без единой эмоции.
Гермиона сглотнула. «Малфой», – ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал так же спокойно.
Целительница, почувствовав напряжение, поспешно ретировалась, оставив их одних. Коридор снова погрузился в тишину.
«Что ты здесь делаешь?» – спросил Драко, его взгляд скользнул по букету в ее руках.
«Я пришла навестить Джинни. Она родила сына», – Гермиона почувствовала, как легкий румянец заливает ее щеки. Она не знала, почему ей вдруг стало неловко. «А ты?»
Выражение лица Драко не изменилось, но в его глазах промелькнула тень чего-то, что Гермиона не смогла определить. «Это не твое дело, Грейнджер».
Его обычная надменность. Что ж, она не должна была ожидать ничего другого. Но почему-то это все равно задело ее.
«Конечно», – ответила она, ее голос стал чуть холоднее. «Просто удивительно видеть тебя здесь. Не каждый день встретишь Малфоя в больнице, если только...» Она осеклась, не желая продолжать фразу о том, что он сам не является пациентом.
Драко усмехнулся, но это была не та насмешливая ухмылка, которую она помнила по Хогвартсу. Эта была более горькой, что ли. «Если только кто-то из моей семьи не нуждается в помощи целителей, да, Грейнджер? Ты всегда была такой предсказуемой».
Гермиона нахмурилась. «Я не понимаю, о чем ты».
Он сделал шаг ей навстречу, и Гермиона инстинктивно отступила. «Не играй в дурочку. Ты прекрасно знаешь, что после Азкабана мой отец... его здоровье сильно пошатнулось. Он здесь».
Сердце Гермионы сжалось. Люциус Малфой. Конечно. Это было логично. Она слышала, что его перевели из Азкабана в больницу, но не придала этому значения. Слишком много было других забот.
«Я... мне жаль», – сказала она, и это было искренне. Несмотря на все, что Люциус сделал, она не могла желать ему страданий.
Драко опустил взгляд, его длинные ресницы отбрасывали тень на скулы. «Мне не нужна твоя жалость, Грейнджер».
«Это не жалость, Малфой. Это... сочувствие», – возразила Гермиона. «Независимо от того, что произошло в прошлом, никто не заслуживает такой участи».
Он поднял на нее глаза, и в них промелькнуло что-то, что Гермиона не могла разгадать – смесь боли, усталости и... благодарности? Но это было так мимолетно, что она почти сомневалась, что видела это.
«Ты все еще такая же, Грейнджер», – сказал он, и на этот раз его голос был почти мягким. «Всегда пытаешься найти добро в людях, даже там, где его нет».
«И ты все еще такой же, Малфой», – ответила она, ее губы тронула легкая улыбка. «Всегда пытаешься скрыть свои истинные чувства за маской безразличия».
На мгновение их взгляды встретились, и в воздухе повисло странное, неловкое молчание. Это было не враждебное молчание, а скорее... напряженное. Будто невидимая нить натянулась между ними, и любое неосторожное движение могло ее оборвать.
Драко первым отвел взгляд. Он снова посмотрел в окно, его профиль был четко очерчен на фоне неба. «Я должен идти. У меня встреча с целителем».
«Конечно», – Гермиона почувствовала легкое разочарование, но тут же подавила его. Чего она ожидала? Приглашения на чай? «Надеюсь, твоему отцу станет лучше».
Он кивнул, не поворачиваясь. «Спасибо».
Гермиона повернулась и пошла к палате Джинни, но ее шаги были уже не такими легкими. Встреча с Драко Малфоем, столь неожиданная и странная, оставила в ее душе след. Она думала о нем, о том, как он изменился, и о том, как он остался прежним. Он был все еще высокомерным, но в его глазах она увидела что-то новое, что-то более глубокое, чем просто презрение. Боль? Усталость? Отчаяние?
Она вошла в палату Джинни, где ее встретили радостные возгласы и счастливый смех. Гарри, Рон и Джинни сидели вокруг кровати, любуясь крошечным Джеймсом. Гермиона постаралась отбросить мысли о Малфое, полностью погрузившись в атмосферу радости и семейного уюта.
Но даже когда она держала Джеймса на руках, чувствуя тепло его крошечного тельца, ее мысли все равно возвращались к Драко. Что он чувствует, находясь рядом с отцом, который, возможно, никогда не оправится? Каково это – быть наследником имени, которое ассоциируется с позором?
***
Драко Малфой стоял у окна, наблюдая, как Грейнджер уходит. Ее рыжеватые кудри покачивались при каждом шаге, а спина была прямой, как всегда. Она была все такой же – умной, принципиальной, бесконечно доброй. И это бесило его. Бесило, что даже после всего, что их разделяло, она все равно могла проявить к нему сочувствие.
Ее слова о том, что он скрывает свои истинные чувства, задели его за живое. Потому что это была правда. Он всегда скрывал. С самого детства его учили, что эмоции – это слабость, что Малфои не плачут, не жалуются, не показывают своих чувств. И он следовал этому правилу всю свою жизнь.
Особенно сейчас, когда его отец лежал в палате, сломленный, опустошенный, лишь бледная тень того могущественного Люциуса Малфоя, которого он знал. Азкабан забрал у него все – его силу, его гордость, его разум. И Драко чувствовал себя беспомощным. Он, Драко Малфой, не мог ничем помочь своему отцу, кроме как обеспечивать ему лучший уход.
Он сжал кулаки. Эта больница была для него адом. Каждый раз, когда он приходил сюда, он видел напоминание о собственном бессилии. О том, что он не смог защитить свою семью. О том, что его имя, когда-то синоним могущества, теперь ассоциировалось с позором.
Грейнджер. Она была единственным человеком, который, казалось, видел сквозь его маску. Единственным, кто не смотрел на него с презрением или страхом, а с каким-то странным... пониманием. Это было одновременно раздражающе и... успокаивающе.
Он вспомнил ее слова: «Надеюсь, твоему отцу станет лучше». Простая фраза, но она прозвучала так искренне. Никто другой не сказал бы ему такого. Все остальные либо избегали его, либо смотрели с осуждением.
Драко вздохнул, его плечи слегка опустились. Он должен был идти. Целитель ждал его. Еще один разговор о состоянии отца, еще одно подтверждение того, что надежды мало.
Он направился к палате отца, его шаги были тяжелыми. Он прошел мимо двери палаты, где, как он догадался, находилась Джинни Уизли. Внутри слышался смех и детский плач. Жизнь продолжалась. У них. У него же...
Он вошел в палату отца. Люциус лежал на кровати, его когда-то блестящие светлые волосы были тусклыми и спутанными. Глаза были закрыты, а дыхание – неглубоким. Он выглядел старым и изможденным.
«Отец», – тихо сказал Драко. Он сел на стул рядом с кроватью и взял его руку. Кожа была холодной и сухой.
«Драко...» – прошептал Люциус, его голос был слабым и хриплым. Он открыл глаза, и Драко увидел в них привычную смесь боли и отчаяния.
«Как ты себя чувствуешь?» – спросил Драко, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
Люциус покачал головой. «Все так же. Темнота... она не отпускает».
Драко сжал его руку. Он знал, что имел в виду отец. Поцелуй дементора, хоть и не полный, оставил на нем неизгладимый след. Он был жив, но его разум был поврежден, его душа – истерзана.
«Целитель сказал, что мы можем попробовать новое зелье. Оно может облегчить твое состояние», – Драко старался говорить обнадеживающе, хотя сам не верил в это.
Люциус усмехнулся. «Зелье? Ни одно зелье не вернет мне то, что я потерял, сын. Мою честь... мою силу...»
Драко почувствовал, как в нем закипает гнев. Гнев на Темного Лорда, на войну, на все, что привело их к этому. Но он подавил его. Сейчас не время.
«Мы сделаем все, что сможем, отец. Я обещаю».
Люциус закрыл глаза. «Ты всегда был хорошим сыном, Драко. Лучше, чем я заслуживал».
Эти слова поразили Драко. Он никогда не слышал от отца ничего подобного. Люциус всегда был требовательным, суровым, почти никогда не выражал своих чувств. И сейчас, в таком состоянии, он говорил о любви.
Драко почувствовал комок в горле. Он сжал руку отца еще крепче. Ему хотелось плакать, кричать, но он не мог. Он был Малфоем. Он должен быть сильным.
Он провел рядом с отцом около часа, просто сидя и держа его за руку. Затем целительница вернулась, чтобы ввести новое зелье. Драко внимательно следил за каждым ее движением, пытаясь уловить хоть малейший признак улучшения. Но его не было.
Выйдя из палаты, Драко снова прошел по коридору. Он посмотрел на дверь, за которой находилась Джинни Уизли. Он представил себе Грейнджер, ее смех, ее радость. И он почувствовал странное, незнакомое чувство – зависть. Зависть к их простой, счастливой жизни. Зависть к тому, что они смогли двигаться дальше, а он застрял в прошлом, в тенях своего имени и своей семьи.
Он направился к выходу из больницы, его мысли были в полном беспорядке. Встреча с Грейнджер была неожиданной и вызвала в нем бурю эмоций. Она была напоминанием о том, что есть другой мир, мир, где люди живут без страха и боли, где они могут быть счастливы.
Он вышел на улицу, глубоко вдохнул свежий воздух. Солнце светило ярко, но Драко чувствовал холод внутри. Он аппарировал домой, в Малфой-Мэнор, в особняк, который был восстановлен, но так и не смог вернуть себе былое величие. Каждый уголок этого дома напоминал ему о прошлом, о его ошибках, о его потерях.
На следующее утро Драко проснулся с тяжелым сердцем. Он провел бессонную ночь, размышляя о встрече с Гермионой и о состоянии отца. Ему нужно было что-то делать. Он не мог просто сидеть сложа руки и ждать, пока его отец угаснет.
Он отправился в Министерство магии, чтобы встретиться с одним из ведущих целителей, доктором Огденом, который специализировался на лечении душевных травм. Драко надеялся, что Огден сможет предложить что-то новое, что-то, что еще не было испробовано.
В приемной Огдена он сидел, ожидая своей очереди, и просматривал старые газеты. Его взгляд упал на колонку светской хроники, где была опубликована фотография Гарри Поттера и Джинни Уизли с новорожденным сыном. Рядом с ними стояли Рон Уизли и... Гермиона Грейнджер. Она улыбалась, ее глаза сияли. Она выглядела такой счастливой, такой беззаботной.
Драко почувствовал укол зависти. Он отложил газету и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на предстоящем разговоре с целителем. Он должен был быть сильным. Ради отца. Ради себя.
Когда его вызвали, Драко вошел в кабинет Огдена. Целитель был пожилым, добродушным мужчиной с седыми усами. Он предложил Драко присесть.
«Мистер Малфой, я понимаю, что вы обеспокоены состоянием вашего отца», – сказал Огден, его голос был мягким. «Мы делаем все возможное, но, к сожалению, его состояние очень тяжелое».
«Я знаю», – ответил Драко. «Но... есть ли что-то еще? Что-то, что мы не пробовали?»
Огден глубоко вздохнул. «Есть одна экспериментальная процедура. Очень рискованная, и мы не можем гарантировать результат. Она включает в себя глубокое погружение в воспоминания пациента, чтобы попытаться восстановить поврежденные участки разума».
Драко почувствовал, как в нем вспыхнула искра надежды. «Что это за процедура? И кто может ее провести?»
«Ее разработала одна очень талантливая молодая целительница. Она пока еще не практикует ее широко, но несколько случаев показали обнадеживающие результаты», – сказал Огден. «Ее зовут... Гермиона Грейнджер».
Драко замер. Гермиона Грейнджер. Та самая Гермиона Грейнджер.
«Грейнджер?» – повторил он, его голос был полон недоверия.
Огден кивнул. «Да. Она отказалась от карьеры в Министерстве, чтобы посвятить себя исследованиям в области целительства. Она очень одарена. Но, как я уже сказал, процедура очень рискованная. И она требует полного доверия между целителем и пациентом, а также... между целителем и его семьей».
Драко почувствовал, как его мир перевернулся. Гермиона Грейнджер – единственная, кто мог бы спасти его отца. Та самая Гермиона Грейнджер, которую он когда-то презирал, оскорблял, называл грязнокровкой. Та самая Гермиона Грейнджер, которая проявила к нему сочувствие вчера в больнице.
Судьба, казалось, играла с ним злую шутку. Но в то же время, в глубине души, Драко чувствовал странное предвкушение. Возможно, это был шанс. Шанс не только спасти отца, но и... изменить что-то в своей собственной жизни.
«Я хочу встретиться с ней», – сказал Драко, его голос был твердым и решительным. «Прямо сейчас».