Разочарованные

11 лет спустя

      Он держался целых одиннадцать лет, но сегодня он отпустил себя. Это виски были такого же цвета, как и ее глаза в свое время – сочно-карие. В кулаке до крови зажат ее кулон – практически все, что от нее осталось.

    Огневиски бежит по горлу и стегает в желудок. Обжигает так же, как в первый раз. Не пил целых одиннадцать лет, поэтому практически улетел с одного стакана.

     Скрипнула дверь, и он теперь был не один в кабинете. Тонкие руки обхватили его сзади, а чей-то нос зарылся в его волосы на затылке. Мужчина прикрыл глаза.

   – У нас праздник? – женщина вытащила бокал из его длинных пальцев. – Нам надо собрать Скорпиуса к школе, уже июль, а мы ничего тк и не купили, – ее руки пробежали по корпусу парня и неумолимо спускались вниз.

   – Нет, – он перехватил ее запястья, и откинул от себя.

   – Но почему?

   – Потому что ничего не поменялось, Панси, – раздраженно сказал мужчина. – Я очень благодарен тебе за то, что ты помогаешь со Скорпиусом. Я безмерно счастлив, что ты терпишь меня. Но ты знаешь, правила.

   – Неужели ты ее любишь? До сих пор?

   – Я всегда буду ее любить, – он рывком поднялся на ноги и подошел к окну.  До сих пор так и не любил темноту, ведь в темноте он потерял все.

   – Она мертва и тянет нас всех ко дну! – не удержалась, выкрикнула экс-Паркинсон.

   – Нет, она просто спит, – возразил мужчина. – Она, как солнце, умирает каждый вечер, но утром всегда нас радует. Просто мое утро еще не наступило, – подытожил мужчина.

   – Ты сходишь с ума, Блейз, – И Панси вылетела из кабинета, пока мулат в очередной раз не сорвался на ней.

     У Блейза все было под контролем. Как и должно быть к тридцати годам. Красивая жена, замечательный ребенок и собственное дело. И он бил кулаком в лицо тому, кто утверждал, что Скорпиус – не его.

    Он прекрасно понимал, что Грейнджер не хотела бы растить его избалованным мальчишкой, поэтому Скорпи рос не в одном из особняков в окружении эльфов, а в самой обычной квартире в центре Косого переулка. Правда, квартира была двухуровневая, и в ней можно было разместить человек десять, но это все было неважно.

      В ящике стола лежали документы. ОФициальные бумажки, где он мог поставить подпись, и тут же стать Скорпиусу отцом. Но имеет ли он на это право. Несколько раз он хотел рассказать об этом Драко, но каждый раз губы сковывало, словно замок вешали. Конечно, он ведь Хранитель этой тайны.

     С каждым днем Скорпиус напоминал Грейнджер – такой же гибкий ум и неимоверная жажда знаний, Маленький любитель читать ночами в библиотеке. Эти синие глаза, в которых Блейз похоронил себя заживо, отрекаясь от всех, кроме него. Эти его кудряшки.

     Маленькая копия Нотта.

     Поэтому Блейз не мог позволить себе поставить закорючку – хотелось верить, что они ошиблись. Он хотел верить, что сам ошибся, и друг жив. Просто снова покоряет мир, выворачивает его наизнанку.

     У Забини все было под контролем. Ровно до сегодняшнего дня, пока Малфой не вывалился из камина. Казалось, Малфой хотел что-то сказать, но никак не решался.

      Драко были нужны ответы. Он медленно сходил с ума, и врачи не могли помочь ему. Все его сны, предчувствия и мысли списывали на посттравматический симптом.

      И Малфоя такой ответ не устраивал.

      Ему повезло, ведь он вышел сухим из воды. Авада, брошенная в Темного Лорда, на суде перевесила все плохие поступки его семьи. Он был оправдан. В дальнейшем он смог найти работу в Министерстве магии, и даже добиться внушительных высот.

      Бывший Пожиратель – глава Аврората. Фантастика – говорили все. Идеально – считал министр магии. Только бывшее зло могло насквозь видеть себе подобных.

      С девушками у него не складывалось – от слова совсем. Он никак не мог забыть Асторию, что буквально умерла на руках. Не мог забыть – но было не больно.

    А по ночам он метался в кровати и выл. Он не понимал, почему она не оставляет его в покое. Почему он? Они ведь чужие люди. Но Грейнджер постоянно приходила к нем во снах.

    Каждое утро он дрожал в горячем душе.

   – Я не такой, – шептал парень. – Я ведь не насильник. Я не мог. Или мог?

     Он ничего не понимал. ОНи ведь ненавидели друг друга. Но весь мир знал, что она собой прикрыла его от непростительного. Твою мать, зачем?

      То самое пресловутое гриффиндорское безрассудство? – Наврятли.

      Кто ответит?

     Сегодня он был в доме на площади Гриммо. Присматривался к будущему владению, он ведь Блэк. А потом сорвался, как ошпаренный. И теперь он здесь.

    – Так и будешь там стоять или все же выпьешь? 

     – Мне нужны ответы, – Драко сел напротив друга, отхлебывая прямо из горла.

   – Мне тоже.

   – Почему у меня провалы в памяти?

   – Тебе же уже сто раз повторяли, – Блейз закатил глаза. – В тебя угодило какое-то неизвестное проклятие, вот у тебя и беда с пмятью.

   – Допустим, но почему я не помню именно ее?

   – И это тебе уже сто раз объясняли. Она умерла на твоих глазах, практически, руках. И мозг просто отторгает этот факт.

   – Я ничего не могу вспомнить о ней.

   – Это нормально.

   – Но она мне снится, и такое чувство, будто это обрывки воспоминаний, – шепчет Драко.

   – Это твоя хорошая фантазия, – улыбнулся Блейз, но напрягся.

   – Ты хочешь сказать, что у меня с ней ничего не было?

   – Ты сам орал, что никогда и ничего с магглорожденными у тебя не будет, – фыркнул Блейз.

      За окном первый раскат грома.

   – И я ее даже не насиловал?

   – Малфой, что за херня?

   – Просто пытаюсь логически себе объяснить...

   – Это не твое, – улыбается мулат.

     Но Малфой невозмутимо заканчивает :

   – Откуда у меня с ней ребенок.

      Второй раскат грома, и улыбка медленно сползает с лица Забини.

   – Почему ты молчал одиннадцать лет? – серые глаза прожигают Блейза.

   – Я до сих пор не уверен, что он твой.

   – Он мой.

   – Как ты узнал?

   – Был на Площади Гриммо и кое-что увидел.

   – Что?

   – Фамильное древо Блэков, – ответил Малфой. – Представь мое удивление, когда я увидел там не просто себя.

   – Ну-у-у... Эм, поздравляю.

   – Одиннадцать лет, Блейз. Ты держал меня в дураках одиннадцать лет!

   – Зачем ты здесь? – шепчет мулат, а за окном очередной раскат.

   – Угадай.

   – Ты пришел забрать его? – что-то обрывается внутри.

   – Ты хороший отец, а я пока не готов к этому. Мы должны что-то придумать с этим, но сейчас мне нужно что-то другое.

   – Что?

   – Ответы.

     И они проговорят до глубокой ночи. Блейзу придется напомнить другу, как много общего у того с Гермионой.

   – Все равно не могу вспомнить, – Драко вертел в руках колдографию, которую в свое время отобрал у Криви. – Но теперь буду серьезнее относится к своим снам. Спасибо, – поблагодарил Драко и покрутил на пальце кольцо.

      Не фамильное. Другое. Это было его напоминание о войне. И когда Малфой начинал нервничать или сомневаться, то всегда потирал камень пальцем. Этот камень он тогда забрал у Поттера. Напоминание о тех днях придавало сил двигаться вперед. А еще Грейнджер в его снах становилась более четкой.

    Блейз даже не обернулся, когда друг исчезал в камине. А потом снова вернулся.

   – Зачем вернулся? – бросил Забини, не оборачиваясь.

   – Пришел забрать свое.
 
     Блейз подпыгнул на кресле и резко встал на ноги.

   – Ебаная встреча выпускников, – прошептал мулат и кинулся к другу.

     Не было дружеских объятий. Сильный толчок в грудь:

   – Я тебя искал!

     Очередной толчок в плечо.

   – Я ждал тебя!

     Снова в грудь.

   – Но ты не прочитал ни одно чертово письмо!

   – Мне нужно было побыть одному!

   – А я не хотел оставаться один! – закричал Забини. – Это что? Это кровь? – ужаснулся мулат.

     Тео посмотрел вниз. Действительно, из мешка капало.

   – Прошу прощения, мне нужно это где-то оставить до завтра.

   – Что это, блять, такое? – Блейз был не напуган, но встревожен.

   – Мистер Грейнджер.

   – Нотт, во что ты ввязался на этот раз?!

   – О, в этот раз я ничего не делал, просто ждал. Все одиннадцать лет.

   – Правда?

   – Она бы мне не простила убийство, но вот осквернение могилы очень может быть.

     Блейз щелкнул пальцами, и возник домовик.

   – Возьми у Теодора мешок и засунь его подальше с моих глаз, но в прохладное место, – поморщился Блейз.

     Домовик исчез с ношей, предварительно убрав капли крови с пола.

    Друзья расселись по креслам, и Забини открыл новую бутылку.

   – Ты ведь приходил к нам, верно? – спросил Блейз.

   – Как ты понял?

   – По запаху, – выдохнул Блейз. – Не было и дня, чтобы я не думал о... о вас двоих.

   – Все нормально, – Нотт поднял бокал, словно в тосте, и залпом выпил.

   – Почему ты в перчатках?

   – Разве так сейчас не модно? – лукаво улыбнулся Теодор. – Я всегда в них.

   – Покажи, – Забини впивается глазами в друга.

      И Нотт медленно снимает перчатку. И Блейз непонимающе смотрит на друга. А потом Нотт снял вторую перчатку, и мулат ахает.

   – У Петтигрю была такая же, знаешь? – Нотт поднимает вверх серебристую руку. – И знаешь, что? Она его задушила.

   – Но как ты?..

   – Я хотел жить, Блейз, – пожал плечами Нотт и вернул перчатки на место. – Я очень хотел жить, поэтому заменил одно проклятье другим.

   – Почему?

   – Я был проклят в тот момент, когда схватился за посох, – начал Тео. – Это у Дамблдора был Снегг, чтобы замедлить проклятье, у меня же не было никого, – грустно продолжил Нотт. – Но Геллерт сказал, что темную магию можно заменить на точно такую же.

   – Он ведь бежал?

   – Сначала отрубил мне руку, – хмыкнул Тео, – пока проклятие не распространилось по всему телу.

   – Нихера себе, – выдохнул Блейз.

   – Ну вот так, – грустно сказал Нотт. – Я мог умирать медленно и мучительно в течении года, а в итоге сам не знаю, когда моя рука меня же и придушит.

   – Тео, – Забини теребил ворот рубашки, не решаясь задат вопрос, который его мучил. – Если ты тут, то... что это значит?

   – Ты ведь понимаешь.

   – Я должен услышать, – Блейз прикрыл глаза.

   – Гермиона Грейнджер проводит сына в Хогвартс.

   – Ты нашел способ? – Блейз не верит в происходящее.

   – Просто ждал.

   – Одиннадцать лет?

   – Так уж вышло, – развел руками Теодор. – Это ведь ее медальон?

   – Да, – Блейз сжал украшение в кулак.

   – Это крестраж. Я чувствую.
  
   – Как ты?

   – Это я послал того Пожирателя. Возьми этот кулон завтра.

   – Что будет завтра? – губы пересохли и потрескались.

   – Годовщина, – хмыкнул Нотт. – Одиннадцать лет назад умер Волан-де-Морт.

   – И родился Скорпиус.

   – И вернется Грейнджер.

     Блейз зажмурился, словно это был сладкий сон.

     Не сон.

   – И мне нужно кольцо Малфоя.

   – Зачем?

   – У него воскрешающий камень, – пожимает плечами Нотт.

   – Это же сказка, – Блейз смотрит на друга, но тот серьезен. – Он тоже не поверит в это. Но Теодор достал мантию-невидимку и самую могущественную палочку на свете. – Понял. Но это ведь невозможно все!

   – Почему?

   – Никто не делал такое до нас!

   – Просто у них не было наших мозгов и состояния, – весело фыркает Нотт, но его глаза грустные.

   – Ты не уверен? – Блейз разглядел что-то на самом дне его глаз.

   – Это сработает, я точно знаю, но...

   – Но?

   – Вдруг она выберет не меня?

   – Такое разве возможно? – качает головой Забини.

   – Я каждый день вижу, как она бросается под Аваду, спасая его. Зачем, Блейз? А вдруг это... ну то самое? – но мулат молчит, не перебивает. – Я каждый день успокаиваю себя тем, что это ее способ покончить с собой, ведь она так устала. Но она бы не сделала, ведь у нее был Скорпиус. А для чего она стерла ему память? Неужели хотела дать шанс на нормальную жизнь? Неужели так сильно любила, что отпустила?

   – Все последнии дни она говорила только о тебе. Она любит тебя.

   – Да, я знаю. А знаешь, что самое больное? Она прислала мне патронус, где сказала, что любит меня. А потом на моих глазах кинулась под зеленый луч. Весьма... иронично.

   – Ты боишься, что не выдержишь, если она вернется к Драко?

   – Ты меня не слышишь, Блейз, – качает головой Нотт. – Мертвое сердце не может снова разбиться.

   – Но все же? Неужели сердце не бьется быстрее от мысли, что завтра ты ее увидишь?

   – Не бьется, – эхом отзывается Нотт. – У меня есть странная просьба, но я верю, ты мне поможешь.

   – Уверен?

   – Ты ведь ее тоже любишь до сих пор, – уверенно заявляет Нотт.

   – И не переставал, – взмах палочки, и вокруг них закружилась прозрачная выдра.

     Нотт порылся в карманах и достал оттуда флакон:

   – Это тебе.

      Блейз открыл пузырек и понюхал.

   – И нахрена мне оно нужно?

   – Твой шанс на счастье.

   – Нет.

   – Разве ты не хочешь... взаимности?

   – Она любит тебя.

   – И это тебе же на руку.

   – Почему?

   – Я умираю, Блейз! – Тео стукнул кулаком по столу. – Я проявлю жалость и умру! Я не хочу быть с ней жестоким! Я не хочу снова ее бросить, подарив мизерный шанс на счастье!

   – И поэтому предлагаешь мне хлебать оборотное каждый час?!

   – Раз в месяц, – поправил Нотт. – Я его усовершенствовал. Я займу одну из комнат, иначе усну прямо сидя, – Тео встал. – Думаю, тебе нужно подумать.

   – Зачем ты это делаешь? Зачем? Почему не наложишь на меня Империо, избавив от этого выбора? – шепчет Блейз, уронив руки в ладони.

   – Потому что я устал, Блейз. Я столько гнался за счастьем, что потерял самое ценное. А ведь я все делал правильно, – его рука стукнулась о косяк двери.

   – Но Тео...

   – И я хочу, чтобы выбор сделали за меня. Я не хочу больше винить себя, – прошептал Нотт. – Ты достоин ее. Я уверен, если бы мы с Драко не тянули ее в разные стороны, она бы заметила тебя.

   – Я не должен так с вами поступать.

   – Ты такой же, как я, Блейз.

   – Мы не можем так поступить с Гермионой! Вся ее жизнь была обманом!

   – Так пусть это будет последняя афера в ее жизни!

   – Я не эгоист! – воскликнул Забини.

   – Конечно, нет, – над их головами раздались шаги.

   – Это Панси в своей спальне, – пояснил Блейз.

   – Ты тоже гонишься за счастьем и не видишь, что теряешь, – с этими словами Нотт выскользнул за дверь.

     Забини уснет в кресле, обнимая пузатую бутылку огневиски. На утро все покажется сном, но когда он спустится в столовую, то увидит, как Теодор сидит за одним столом со Скорпиусом.

   – И что вы тут делаете? – Блейз занял свое место во главе стола.

   – Дядя Тео рассказывает мне о Египте, – с восхищением рассказывает мальчишка. – А ты знал, что мы с ним похожи?

   – Правда что ли? – наливает себе кофе Блейз.

   – Да, у нас целых три родинки в одинаковых местах. Знаешь, что это значит? – спросил Скорпиус.

     Рука замерла в воздухе, а кофе пролилось на белую скатерть:

   – Что?

   – Что мы очень хорошие люди, конечно же, – рассмеялся Скорпиус.

     У Блейза отлегло.

   – Я буду ждать вас на закате, – сказал Нотт.

   – Скорпиус, милый, ты позавтракал? – спросил Блейз, и когда мальчик кивнул, предложил. – Почему бы теюе не пойти к себе в комнату?

   – Взрослые разговоры, да?

   – Именно.

     И взял пару булочек, ребенок пошел к себе.

   – Где конкретно? – вернулся Блейз к разговору.

   – В склепе, естественно же.

   – Это такая шумиха будет, когда она вернется, в прессе.

   – Блейз, да никто и не узнает, что она вернулась, – хмыкнул Нотт. – О том не твердят направо и налево, тем более мы вернем душу, а не тело.

   – Как?

   – Реинкарнация.

      Малфой сидел у себя за рабочим столом, как секретарша сообщила ему, что Блейз Забини настаивает на встрече. И Драко приказал немедленно его впустить и не беспокоить их.

     Три часа. Они провели за закрытыми дверями три часа. И сейчас Малфой пытался понять, почему не сдал друга в Мунго с его бреднями о каком-то древнем ритуале. И главный вопрос – почему он согласился?

      Да потому что у него были вопросы, на который могла ответить только это Грейнджер.

   – Почему она вообще похоронена в моем склепе? – возмутился Драко. – Почему я вообще не помню, как ее хоронили?

   – Ты вообще помнишь, как прошли первые два года после падения Лорда? – рассмеялся Блейз.

     Драко задумался.

   – Ну я много пил и трахался. Они прошли хорошо. Но в министерстве же стоит ее статуя, и я думал, что она... ну под ней.

   – А я думал, что ты умнее, – Нотт влез в их разговор. Все принесли?

      Драко и Блейз переглянусь и кивнули.

   – Тогда начинаем. – Нотт щелкнул пальцами и склеп озарился свечами. – Прошу, – указал Тео им направление, в котором следовало идти.

   – Это что, Джинни Уизли? – ахнул мулат. – Зачем?!

   – Нам нужна кровь, так почему бы не ее?

   – Они ведь были подругами! – воскликнул мулат.

   – Были, – кивнул Нотт. – Драко бы тебе подтвердил, но увы.

     Джинни была связана по рукам и ногам и металась на каком-то каменном алтаре. Но это была крышка саркофага. Малфои придерживались старинных традиций, поэтому их хоронили в каменных гробах – отголосках средневековья.

   – Начинаем? – спросил Нотт.

      Синхронный кивок.

   – Панси, милая, выходи, – позвал Нотт.

   – Зачем она тут? – нахмурил брови Драко.

   – Душа должна жить в теле, но тело Грейнджер... Вообщем, одиннадцать лет пошли ей не на пользу, – ответил Теодор.

   – Ты не должна!.. – начал было Забини, но Панси приложила палец к его губам.

   – Я сама так захотела, – улыбнулась она. – Я видела, что ты меня совсем не любишь. Ты думал только о ней. Еще со школы она поселилась в твоих мыслях, но и после смерти тебя не отпускала. Я хочу помочь.

     Панси обняла Блейза, что-то прошептав ему на ухо,  на что тот выдавил быстрые кивки. Затем она обняла Драко. А потом настала очередь Нотта, которого она жадно поцеловала в губы, словно тот был глотком воздуха, которого девушка скоро лишится.

      Панси знала об оборотном.

   – Медальон, – Нотт протянул руку, в которую Блейз вложил цепочку.

     Нотт застегнул ее на шеи экс-Паркинсон. Взмах палочки – и крышка гроба взлетела вверх вместе с Джинни.

   – Не бойся, – прошептал Теодор на ухо брюнетки.

   – Я не боюсь.

   – Дыши носом, – советует Нотт. – И через две минуты привыкнешь.

     Панси кивнула и сама залезла внутрь. Крышка опустилась.

   – Приступим, – снова сказал Нотт.

      Взмах руки – свечи стали гореть ярче. Очередной взмах – и появился котел.

    Нотт что-то колдовал, что-то шептал, а за его спиной ребята стояли, словно околдованные, не в силах пошевелится.

    Наконец густой белый туман повалил из котла. Нотт не сдержался и радостно хлопнул в ладоши. Теодор подошел к Джинни и за волосы потащил ее к котлу.

   – Кровь врага, взятая до капли, – блеснуло серебро, и горло Джинни было перерезано. Кровь сильным потоком полилась в котел, заставляя зелье поменять цвет.

     При помощи магии он ускорил процесс обескровливания.

   – Вот вы и квиты, – он отбросил бесчувственное тело на саркофаг.

     Взмахнул палочкой, приманив к себе мешок, с которым вчера заявился к Забини.

   – Кости отца, взятые без спроса.

    Туман стал черным,

   – И сосуд, отданный тебе добровольно, – шептал Нотт, упав на колени. – Я прошу вас, верните мне эту душу.

      Теодор встал с колен и магией заставил котелок зависнуть над крышкой саркофага.

   – Верните мне ее, – властным тоном обронил Нотт.

      Сначала ничего не происходило, а потом котел задрожал и содержимое вылилось.

     Со стороны казалось, будто кто-то облил Джинни серной кислотой. Ее кожа начала стремительно слезать и скручиваться, а потом и мышечные волокна стали растворяться. Остались одни кости, но их засосало внутрб прямо через крышку!

     Блейз зажал ладонью Драко рот, потому что Нотт четко сказал – ни звука. А Забини чувствовал, что друг был готов разразится вопросами, наподобии «Какого хера?!» или «Блять, что это?!»

      Раздался противный скрип – сдвинулась крышка. А затем женские пальцы уцепились за край. Взмахом палочки Нотт отбросил крышку.

    Панси села, тяжело задышав, словно пробежала марафон. Словно не дышала добрых одиннадцать лет. Ее вторая рука гладила медальон, с которого осыпались все драгоценные камни. Девушка сорвала его, оставив на шее след.

     Это была Панси. Вот только глаза у нее были синими.

     Мужчины замерли, не смея нарушить тишину.

    Панси скользнула глазами по людьми. Несмело помахала пальчиками Блейзу. Послала робкую улыбку Драко. И замерла.

   – Тео! – всхлипнула девушка, и мужчина бросился к ней, бросив палочку по пути.

     Скорпиус Грейнджер сидел в купе поезда и махал рукой своей маме – Панси Забини. Он не был глупым и прекрасно понимал, что что-то случилось, просто ему не хотели раскрывать «взрослые» секреты.

     Они просто разводятся – а у мальчика рухнул целый мир. Но дядя Тео ему очень нравился.

   – Тут не занято? – рыжая голова просунулась в дверь.

   – Нет, проходи, – Скорпиус вернулся в реальность из своих размышлений.

     И парнишка плюхнулся напротив.

   – Я Оливер, Оливер Уизли, – протянул руку попутчик.

   – А я Скорпиус, Скорпиус Грейнджер.

   – Ничего себе! – воскликнул Оливер. – А у тебя правда есть шрам? – шепотом спросил Уизли.

   – Да, смотри, – Скорпиус откинул ладонью волосы со лба, показывая молнию.

   – Круто!

     И ребята разговорились, не замечая ничего вокруг.

   – Чего-нибудь вкусненького? – в дверном проеме стояла продавщица с тележкой.

   – У меня все свое, – Уизли показал мешочек с бутербродами.

   – Дайте на все, – Скорпиус достал горсть золотых монет.

   – Круто! – снова воскликнул Оливер Уизли.

     И ребята вернулись к прерванному разговору, поедая сладкое.

   – А ты на какой хочешь факультет? – спросил Оливер.

   – Мои родители слизеринцы, так что, логично, я попаду туда, – Скорпиус поправил очки на переносице. Он слишком много читал, поэтому зрение его подводило.
     
   – А я Уизли, так что мне кроме Гриффиндора ничего не светит, – рассмеялся Уизли.

      Дверь снова отворилась и на пороге появилась рыжеволосая девушка.

   – Вы не видели тут жабу?

   – Нет, – хором ответили мальчики.

      Девочка прошла и села рядом в Оливером.

   – Какой-то первокурсник, что едет с нами, уже второй раз ее теряет, – пожаловалась незнакомка. – А вы почему еще не в школьной форме? Мы приедем в течении двадцати минут!

   – А ты кто вообще такая? – возмутился Уизли, обретая голос.

   – Я Гермиона. Гермиона Певерелл, – девушка поднялась на ноги и расправила мантию. – И я настоятельно рекомендую вам переодеться в школьную форму, если не хотите в первый же день получить выговор! – и высоко задрав нос, ушла.

   – Какая выскочка! – возмутился Оливер. – Но думаю, мы поладим, – улыбнулся мальчик.

   – Думаешь?

   – Мой папа владелец «Всевозможных вредилок», и он сказал, что я покорю эту школу.

     И ребята рассмеялись, облачаясь в школьные мантии, на которых пока не было нашивок.

   – Только бы не в Слизерин, – подумал Скорпиус, когда поезд остановился.
  
      История повторялась.

     Теодор Нотт придерживал волосы Панси, когда ту тошнило уже третий раз за утро.

   – Кажется, я обязан на тебе женится, – рассмеялся Тео.

   – Ой, отстань, –  и женщина склонилась в очередном позыве.

     Нотт улыбался. Он был жив, а его любимая вернулась к нему буквально с того света. Меньше, чем за два месяца он смог сделать себе лучший подарок – еще одного Нотта.

    Благодаря ловкости Забини, Скорпиус был очень похож на Нотта, но магию не обманешь. И рано или поздно придется рассказать ему правду.  Но вот этот малыш был особенным, потому что он был его.

      Первый раз за все эти годы Тео улыбнулся искренне – практически юношеской улыбкой. Первый раз все пошло не по его плану – Блейз не стал пить зелье. И Нотт позволил себе маленький шанс на счастье. И теперь не мог от него отказаться.

     Он боялся уже не за себя, а за любимую женщину, которая стала слишком много времени проводить у зеркала.

   – Все хорошо? – как-то спросил он.

     Она замялась с ответом, но потом все же сказала:

   – У тебя было такое чувство, будто ты – это не ты?

     Первый тревожный звоночек. Нотт боялся этого, ведь он знал, что мог вернуть не одну Гермиону. Но она поцелуями приводила его в норму.

      Она сидела в белом платье, и ждала своего выхода. Снова напротив зеркала, в котором Гермиона разбивала руки в кровь и срывала горло.

   – Тебя никто не слышит, – прошептала Панси.

     Нотт появился тихо, и тут же поцеловал ее в висок.

   – Я дал огромную взятку, но мы сможем уехать сегодня же.

   – Это чудесно, – улыбнулась ему уже жена.

   – Ты ведь этого хотела? – что-то его напрягало.

   – А ты разве не этого хотел, – она встала и покружилась в белом платье.

   – Этого, – он жадно на нее смотрел.

   – А я хочу, чтобы его с меня снял скорее, – прошептала девушка.

   – Миссис Нотт, ваше желание – закон для меня.

      И женщина попятилась на выход, маня пальцем Теодора за собой.

      Сзади раздался резкий звук – разбилось зеркало.

   – На счастье, – сказала Панси,

   – Точно! – кивнул Нотт.

    Женщина положила руку на уже выпирающий живот, и Тео забыл обо всем. Потому что все – неважно. Все – позади. Он шел за ней, а потом резко остановился.

   – Ох, – сорвалось с его губ.

   – Что такое?

   – Как будто Скорпиус запрыгнул сзади, – помассировал Тео шею.

    Панси вынырнула за дверь, и Нотт поспешил за женой. Он пытался влюбиться в Панси, ведь Панси – реинкарнация Гермионы, А Гермиону он любил. Главное – душа. Так ведь говорят?

 

      Это война сломала слабых. Подкосила сильных. Разочаровала выживших. Это была партия в шахматы, где победили белые. Где пешка смогла дойти до края доски и стать королевой. Но иногда, чтобы определить победителя, нужно сыграть нечетное количество раз. И иногда игроки меняются местами. Белое становится черным.

     Это партия была разыграна, но не понятно, кто победил, ведь жизнь поимела всех.

     И пусть истории повторяются.

     Жизнь продолжается.

     Нотт это чувствовал, когда ладонью поймал шевеление наследника в животе Панси-Гермионы.

     Определенно,

    Жизнь продолжается.

    Но возможно, это уже не их история.