1 Глава
От автора: Предупреждение ⚠️ Быстрое развитие отношений между персонажами — не случайно! Поэтому не удивляйтесь и не бросайте из-за этого читать в самом начале!!! Ответ — почему так произошло, будет позже!!! Приятного чтения 🫶🏻
***
Искра. Бездна. Невозможность.
Взгляды – скрестились.
Не просто встретились – столкнулись.
Его глаза, холодная сталь, прожгли ее до глубины души. Что это? Тихий взрыв в тишине? Магнетизм, неведомый и пугающий? Притяжение? Она не знает.
Сердце в ее груди – бешеный барабан, сбивающий ритм. Гулкий, неистовый стук заглушал шелест листвы, смех проходящих учеников, даже собственные мысли. Оно рвалось наружу, будто пытаясь вырваться из клетки ребер и устремиться туда, к нему, через это незримое, но невероятно прочное поле напряжения. Она не понимала, что происходит. Разум в смятении: «Почему... ? Почему... меня так влечет?».
Он – непоколебимая статуя у дуба, руки скрещены, взгляд – прицел. Поза неприступной небрежности, отточенная годами высокомерия, но сейчас в ней читалось нечто большее – напряжение стальной пружины, готовой сорваться. Смотрел, как она стоит между кирпичной аркой, обрамленная старым камнем, словно драгоценность в оправе. Так же уставившись на него. Они замерли в немом поединке, два острова в бушующем океане школьной суеты.
Тридцать шагов пустоты между ними гудели незримым током. Мир вокруг – слеп и глух, поток учеников – лишь фон. Они одни в этом наэлектризованном поле.
Она – прикусила губу, сдерживая дрожь. Он – едва прищурился, челюсть сжата в камень. «Почему... она? Откуда навязчивый зов? Какого хрена меня так тянет к ней?».
Ледяная волна обрушилась на него. Дрожь – острыми иглами по коже. «Не могу отвести взгляд! Грейнджер... Выскочка... Грязнокровка... Блять, нет!» – но мысль тонула.
Опустив руки и сжав ладони в кулаки, он закрывает глаза, чувствуя, как его разум переполняет образ Гермионы. Её кожа. Её волосы. Её глаза. Они затягивали его, как черная дыра. Малфой хотел в них пропасть. Утонуть. Задохнуться.
Открывает глаза. И все по-новой.
Она – прикована. Его взгляд – незримые цепи. Чувство древнее времени: словно души узнали друг друга сквозь века или только ждут встречи.
Ветер медленно обдувал его платиновые волосы. Они казались стеклом, прикоснувшись к которым, можно было разбить.
Ярость. Влечение. Страх. Возбуждение.
Все это было между ними...
Между их пропастью.
***
— Гермиона?
Она резко вздрогнула, будто её выдернули из глубины омута собственных мыслей. Её пальцы непроизвольно сжали складки мантии, когда она подняла глаза на Рона. Взгляд её, обычно такой острый, сейчас казался размытым, словно сквозь пелену дождя.
— Ты с нами? Задумалась? — спросил Рон, слегка наклонив голову. Его рыжие брови поползли вверх, а в голосе зазвучала привычная смесь заботы и лёгкого подтрунивания.
Гарри, стоявший чуть поодаль, прищурился. Солнечный луч, пробившийся сквозь окно каменной рамы, золотистой змейкой скользнул по его очкам, скрывая выражение глаз, но не сглаживая напряжённую тишину. Оба они ждали, затаив дыхание, будто боялись спугнуть её ответ.
— Эм... да... — протянула Гермиона, и голос её нервно дрогнул. Она потянула руку к волосам, машинально поправляя непослушный локон, но взгляд уже бежал в сторону, туда, где у дерева, холодный и неподвижный, стоял Малфой. — Простите, я... — губы её сомкнулись в тонкую линию, будто пытаясь удержать слова, рвущиеся наружу. — Я... немного ушла в себя.
Малфой не шелохнулся. Его бледные пальцы сжимали мантию, но лицо оставалось маской — лишь едва уловимая тень пробежала в глубине серых глаз. Взгляд его, острый как лезвие, впился в Гермиону, будто пытаясь разгадать шифр, написанный невидимыми чернилами. Какого черта они так впились друг в друга взглядом?
— Идём? — нарушил паузу Гарри, сделав шаг вперёд. Его тень, вытянутая на полу, коснулась Гермиониной туфли, словно пытаясь подтолкнуть её к действию.
Она резко вдохнула, словно всплывая из глубины, и кивнула, слишком быстро, слишком решительно.
— Да... идём, — прошептала она, уже отворачиваясь, но не раньше, чем заметила, как уголок губ Драко дёрнулся — на миг, будто случайный изъян в безупречной броне.
Её шаги зазвучали гулко по камню, сливаясь с эхом шагов друзей, но за спиной она чувствовала его взгляд — тяжёлый, настырный, будто морозный узор, вьющийся по стеклу. Драко не шевелился, лишь глаза, как два глубоких океана, провожали её, пока она не растворилась в полумраке коридора.
Хогвартс стоял на ушах. В Большом Зале вокруг кипела жизнь : где-то звенели бокалы с тыквенным соком, где-то падала шахматная ладья, оглушительно ругаясь, а у окна пара Слизеринцев, забыв о приличиях, слилась в поцелуе так страстно, что даже портрет Феликса Фелициса на стене прикрыл глаза рукой.
Миллисент Булстроуд - девушка, сидящая на столе Слизерина, целуется с Григори Гойлом раздвинув ноги. Ее короткая юбка вот-вот оголит пятую точку.
— Какая мерзость! — протянул Рон скривив рот, словно подросток.
— У них нет ни малейшего понятия, как это всё выглядит... Уверяю, еще десять минут и они займутся сексом прямо здесь, — Рон одновременно горел от стыда, возмущения и скрытого внутри возбуждения.
Он не признает этого, но глаза предательски выдавали его. Еще бы, ведь до сих пор ,на последнем курсе у него не было девушки.
Гарри, прикрыв рот ладонью, едва сдерживал смех. Его глаза, яркие за счет очков, метались между Роном и парой слизеринцев, словно пытаясь запечатлеть сразу две комедии одновременно.
— Расслабься, — прошептал он, толкая Рона локтем. — Может, они просто... эм... репетируют заклинание?
Но шутка утонула в грохоте смеха за соседним столом, где группа первокурсников, краснея и хихикая, бросала в Миллисент печеньем. Одно из них застряло в её взъерошенных волосах, но она даже не заметила — слишком занятая попыткой проглотить лицо Гойла.
Гермиона сидела уткнувшись в свою книгу, изучая «Происхождение пророчеств». Тяжелый фолиант лежал перед ней на столе, его страницы, пожелтевшие от времени, слегка шуршали при каждом перелистывании. Он был наполнен ароматом старой бумаги, пыли и легкого запаха чернил.
Она чувствовала, как ее пальцы слегка дрожат от усталости, но она не могла остановиться. Каждое слово в книге казалось ей важным, каждое предложение — ключом к разгадке тайн, которые она так жаждала понять.
Занимая пост старосты факультета, Гермиона буквально разрывалась между обязанностями. Ей приходилось следить за дисциплиной, помогать младшим ученикам, участвовать в собраниях и при этом успевать учиться. Времени на все просто не хватало.
Она чувствовала, как напряжение накапливается в ее плечах, словно тяжелый груз, который она несет уже несколько недель.
Ее мысли вернулись к урокам зельеварения и пророчеств. Эти предметы занимали особое место в ее сердце.
Зельеварение было для нее чем-то вроде искусства — точного, изящного, требующего терпения и мастерства. Она любила ощущение, когда все ингредиенты идеально сочетаются, когда зелье начинает менять цвет, издавая мягкое шипение, и она знает, что все сделала правильно.
А пророчества... Они манили ее своей загадочностью. Она всегда хотела понять, как работает магия предсказаний. Как слова, произнесенные столетия назад, могут влиять на настоящее и будущее.
Но сейчас она чувствовала, как время ускользает от нее.
Она пропустила уже несколько занятий, которые хотела посетить, и это вызывало у нее легкое чувство вины. Ей снова пришлось обратиться к Макгонагалл за маховиком времени.
Она наклонилась над книгой, ее пальцы скользнули по странице, ощущая шероховатость старой бумаги. Она читала о древних пророчествах. О том, как они формировали судьбы целых народов.
Ее глаза бегали по строкам, выхватывая ключевые фразы, а в голове уже строились планы: как использовать эти знания, как применить их на практике.
Она чувствовала, как ее сердце слегка учащенно бьется от волнения. Это было то самое чувство, которое она любила — чувство, что она на пороге открытия, что вот-вот поймет что-то важное.
Резкий визг.
Гермиона вздрогнула, словно ее вырвали из глубокого сна. Ее сердце на мгновение замерло, а затем начало биться, с каждой последующей секундой, ускоряя ритм всё быстрее. Она резко повернула голову назад, чувствуя, как ее волосы слегка касаются щеки.
Ее глаза встретились с источником шума — Пэнси Паркинсон, стояла широко улыбаясь, смотря куда-то в сторону.
Грейнджер почувствовала легкое раздражение, но решила не обращать внимания. Она уже собиралась вернуться к своей книге, когда услышала голос Слизеринки:
— Драко!.. Милый, где ты был? Я так соскучилась... — с противной сексуальностью протянула брюнетка.
И Гриффиндорка невольно замерла. Секунда. Две. Три. Ее пальцы сжали страницу книги, слегка смяв уголок. Она не хотела смотреть, но что-то внутри заставило ее вернуть глаза к черноволосой девушке.
Поворот головы.
И остановка сердца.
Драко Малфой уже стоял рядом с Пэнси. Его холодные серые глаза скользили по залу, будто ища что-то... или кого-то... Пэнси, не дожидаясь ответа, провела ладонью по его щеке, а затем нежно коснулась губами.
Гермиона почувствовала, как ее сердце слегка сжалось, хотя она сама не могла понять, почему. В голове всегда пролетали мысли «какой же Малфой высокомерный ублюдок» , но... не сейчас. Сейчас она не думает об этом. Почему? Что изменилось?
Драко мягко приобнял Пэнси за талию, но его взгляд продолжал блуждать в поисках. Он будто искал цель, где ему остановиться. И...
Стоп.
Нашел.
Грейнджер...
Она смотрела на него с невинным выражением лица, выглядывая из-за собственного плеча. Их взгляды вновь скрестились на мгновение, но этого было достаточно, чтобы Гермиона почувствовала, как ее щеки слегка загораются румянцем.
Она быстро отвернулась и прикусив нижнюю губу, опустила глаза, стараясь сосредоточиться на книге, но слова перед ней вдруг стали размытыми и бессмысленными.
Она чувствовала, как ее сердце бьется все быстрее, а в голове крутится тысяча мыслей. Почему он смотрел на нее? Что он хотел этим сказать? И почему... она вообще обратила на это внимание?
Пэнси, казалось, не заметила этого момента. Она продолжала что-то говорить Драко, смеясь и играя с его галстуком, закручивая на палец. Но он, хотя и отвечал ей, казался отстраненным. Его взгляд время от времени возвращался к Грейнджер, и каждый раз она чувствовала, как ледяные глаза Слизеринца прожигают её спину, от чего хотелось потрепать рубашку, прилипшую от пота к спине.
Новый поворот головы и она снова ловит его взгляд.
«Мерлин, какого...».
Не выдержав, она встала со скамьи, стараясь выглядеть спокойной и собранной, но внутри была настоящая буря эмоций. Легкие горели. Вдох. Выдох. Она пыталась восстановить дыхание, но напрасно. Но необъяснимые эмоции брали вверх. Это до смешного тупо, ловить взгляд самовлюбленного хорька, при этом самой пялиться на него, как сова на фонарь.
— Гермиона?
Она опустила глаза на книгу и крепко её сжала.
— Что с тобой? Что-то случилось ? — с интересом и некой тревогой спросил Гарри. — Ты сегодня какая-то напряженная , — в его голосе читалось непонимание.
Не взглянув на друга, она лишь вымолвила: — Нет... все хорошо, просто... мне нужно в библиотеку.
И стянув книгу со стола, пытаясь сделать уверенные шаги, медленно и задумчиво удалилась из Большого зала.
«Что не так?... Что с тобой не так Гермиона?... Боже...».
Она сидела за столом, окруженная высокими стопками книг. Солнечный свет, пробивавшийся через высокие окна библиотеки, уже сменился мягким вечерним сумраком.
Она перелистывала страницы учебника по зельеварению, но слова расплывались перед глазами. Каждая строчка, каждый символ напоминали ей о нем. О Драко.
Мысли безжалостно чернеют в её голове, становясь еще более жуткими, болезненными до такой степени, что хочется вскрыть черепную коробку и прочистить мозги от этого хлама.
Все, что остается — медленно вздохнуть, закрыть глаза, откинувшись на спинку стула. Пальцы нервно барабанили по столу, а в голове, как назойливая мелодия, крутились воспоминания.
Его холодный, насмешливый взгляд, который вдруг стал казаться ей таким загадочным. Его голос, который она раньше считала высокомерным, теперь звучал в ее памяти с какой-то странной, почти болезненной нежностью. Она сжала кулаки, пытаясь сосредоточиться.
«Почему он? Почему. Именно. Он?» — мысленно спрашивала она себя, чувствуя, как щеки горят от досады и смущения.
Она всегда считала себя рациональной, логичной, но сейчас ее разум был в хаосе. Она не могла понять, когда все изменилось. Когда его насмешки стали казаться ей не злыми, а... защитными? Когда его холодность стала выглядеть как маска, за которой скрывается что-то большее? Почему именно в этот день, она посмотрела на него по другому? Да и почему он тоже ищет её взгляд?
Это явно было фатальной ошибкой. Думать о нём. Пускать в свою голову, в свои мысли. Давать ему запутаться там или же самому пустить корни и про рости новыми ветвями, затуманивая разум.
Гребаная глупость. И непоправимое решение.
Она резко встала, отодвинув стул с громким скрипом. Мадам Пинс, библиотекарь, бросила на нее неодобрительный взгляд, но Гермиона даже не заметила. Она начала быстро ходить между стеллажами, пытаясь успокоить свои мысли. Ее пальцы скользили по корешкам книг, но она даже не читала названий.
В голове снова всплыл тот момент — их встреча на школьном дворе. В его глазах она увидела что-то, что заставило ее сердце биться чаще. Что именно — не понятно.
— Это глупо, Гермиона, — прошептала она себе, — это просто глупо. Он Драко Малфой. Чертов хорёк. Он всегда был против тебя. Против всех, кто тебе дорог.
Но разум и сердце, казалось, вели свою собственную войну. Она вспомнила, как он выглядел на последнем уроке зельеварения.
Слизеринец сидел за своим столом, сосредоточенный, его светлые волосы слегка падали на лоб. Он был так близко, что она могла разглядеть, как его пальцы ловко управляются с ингредиентами. И тогда она поймала себя на том, что наблюдает за ним. Не с осуждением, а с... интересом? Черт...
Она остановилась у окна, глядя на темнеющее небо. Ее отражение в стекле выглядело уставшим и растерянным. «Что со мной происходит?»— подумала она, чувствуя, как слезы подступают к уголкам глаз.
Она всегда была сильной, всегда знала, что делать. Но сейчас она чувствовала себя потерянной, как будто ее мир перевернулся с ног на голову.
И тогда — они прорезали тишину. Шаги. Не просто звук, а воплощение. Медленные, властные, каждый удар каблука о камень отдавался где-то в подкорке, настойчиво и неумолимо, как будто сама тишина библиотеки содрогнулась и отступила, уступая место чему-то более плотному. Воздух вздрогнул, наполнившись сложным, почти осязаемым коктейлем ароматов, от которого у Гермионы перехватило дыхание: соленый, свежий насквозь бриз, смешанный с горьковатой пыльцой далекого квиддичного поля, и... под ними, как основа, — густой, терпкий, подавляюще знакомый шлейф дорогой мяты. Знакомый до мурашек. Опасный до дрожи в кончиках пальцев. От него в висках начинало пульсировать предчувствием. «Нет. Только не он. Только не сейчас».
Она повернулась. Не потому что хотела, а потому что должна была. Потому что игнорировать эту тяжелую, давящую ауру было все равно что пытаться не дышать.
И тогда время... не остановилось. Оно рассыпалось. Мгновения перестали быть последовательностью, превратившись в хаотичный вихрь песчинок, где прошлое, настоящее и жгучее «возможно» смешались в одну оглушающую точку «сейчас».
Он стоял в проеме. Не просто залитый багрянцем заката – казалось, сам адский свет изливался из-за его спины, окутывая его силуэт ореолом нездешнего пламени. Знакомые глубокие океанские глаза, холодные и расчетливые, как сканеры, теперь горели изнутри каким-то странным, неровным светом.
Усмешка, замершая на его изогнутых губах, была лишь жалкой пародией на улыбку. В этом взгляде, прикованном к ней, бушевал целый мир: привычный вызов, знакомая язвительная насмешка, но и... трещина. Маленькая, едва заметная, словно тончайшая паутинка на поверхности идеального зеркала, предвещающая грядущий разлом.
— Грейнджер, — произнес он тихо, — ты все еще здесь?
Его голос. Он не звучал – он прошелестел. Как сухие листья под ногами поздней осенью, тихо, почти призрачно. Но в этой тишине жило что-то острое, колющее. Каждое слово висело в наэлектризованном воздухе, тяжелое от всего несказанного, от всех ядовитых слов и невыпущенных стрел прошлого. Его глаза, ледяные и пронзительные, как первый луч солнца на инее, приковали ее. Она окаменела. Горло сжалось спазмом, превратившись в тугой болезненный узел. Слова – острые, обжигающие – застряли где-то глубоко в груди, накаляя ее изнутри, как раскаленные угли. «Дыши. Просто дыши».
— А ты что же ... искал меня? — наконец выдавила она, пытаясь звучать уверенно, но ее голос дрогнул. Всегда предает, когда он рядом.
Драко подошел ближе, и она почувствовала, как ее тело напряглось. Мышцы сократились. Сердце застыло. Он остановился в нескольких шагах от нее, его глаза изучали ее лицо, как будто ища ответы на вопросы, которые он не решался задать.
— Поверь, тебя не трудно найти — на его лице вновь появилась усмешка. — Твои учебники еще не замучили тебя? Выглядишь... кошмарно. Ты вообще отдыхать умеешь? — сказал он, как всегда с призрением, но даже в нём чувствовалась нотка заботы. Или же она сама её выдумала?
Она опустила глаза, чувствуя, как щеки заливаются краской.
— Что тебе нужно, Малфой ?
Голос напряженно звенел, как разбитое стекло, но внутри все переворачивалось. Он не отвечал. Тишина вздулась между ними, живая, пульсирующая, будто рана, которую трогают, но не лечат. Его дыхание, его запах — обволакивали ее, как дым. Хотелось бежать. Хотелось кричать. Хотелось...
«Остаться».
Мысль вспыхнула внезапно, жгуче и нелепо, заставляя внутренне содрогнуться. Как предательство самой себе.
Он стоял так близко, что его присутствие ощущалось физической тяжестью. И в этой тишине, густой, как кровь, звучали все не заданные вопросы, все не произнесенные слова — острые, опасные, невозможные. Они вибрировали в пространстве, невидимые, но невыносимо реальные.
— Твой рыжий пёс бегает по всему Хогвартсу и ищет тебя. Удивительно... ведь, зная тебя , он даже не догадался, что ты в библиотеке — он все еще говорил с усмешкой и неким раздражением.
Она медленно подняла взгляд, будто невидимый груз. Мысли метались. Глаза сузились в замешательстве, пытаясь прочесть шифр на его лице — этом холодном полотне из мрамора и льда, где вдруг проступили трещины.
— О чем ты?
Он закатил глаза с таким драматизмом, будто играл в театре абсурда.
— Господи, Уизли! — вырвалось у него, и это имя врезалось в воздух, как нож в дерево, оставляя занозу в её сознании.
Девушка резко нахмурилась. Всё в ней напряглось от упоминания Рона. Старый, знакомый гнев вспыхнул, но тут же смешался с чем-то новым, тягучим и тревожным. Почему сейчас? Почему его слова резали глубже обычного? Внутри что-то болезненно шевельнулось, как будто он ткнул пальцем в синяк, о котором она забыла.
— Не называй его так, — ответила она сквозь зубы, голос её слегка дрогнул, выдавая внутреннюю бурю, которую она отчаянно пыталась сдержать за сжатыми челюстями.
Драко нахмурился, но его лицо оставалось холодным и лишённым эмоций, как всегда. Он сделал шаг назад и с лёгкой усмешкой взглянул на неё. В его позе читалось привычное превосходство, но в уголках глаз таилась тень – усталости? Разочарования? Она не могла разобрать, и эта неопределенность сводила с ума.
— Ну да, Грейнджер, ты же всегда готова защищать своих друзей. Как мило, — его голос стал немного саркастичным, но эта невидимая усталость в нем звучала теперь отчетливее, как фальшивая нота в знакомой мелодии. Она не могла не слышать её.
Гермиона не знала, что сказать. Разум просто запутался в паутине противоречий. Мысли наскакивали друг на друга, споря и отрицая: «ненавижу его... почему он здесь?... что ему нужно?... почему я не могу дышать?...». Сердце колотилось с бешеной силой, будто пытаясь вырваться из грудной клетки.
Раньше она стояла перед ним, как крепость — теперь чувствовала себя песчинкой перед приливом. Каждый его взгляд, каждый жест излучал странную, магнетическую силу, притягивая и отталкивая одновременно, заставляя её внутренний компас бешено вращаться.
— Я не собираюсь оправдываться перед тобой, Малфой. — Фраза прозвучала слабее, чем хотелось. Оборона давала трещины.
Он молчал, внимательно наблюдая за ней. Его холодные глаза сканировали её лицо, будто читая невидимые строки. И в этом молчаливом изучении была та самая неуловимая обеспокоенность – не кричащая, не явная, но ощутимая, как легкое дуновение сквозняка в жаркой комнате. Она не могла её проигнорировать, как ни старалась.
Он снова шагнул ближе. Воздух сгустился до предела, превратившись в нечто осязаемое, тяжёлое. Напряжение вибрировало между ними, старое как их вражда, но наполненное новым, тревожным смыслом. Его молчание было не просто паузой, а ожиданием. Его слова, лишенные привычной язвительной остроты, звучали... иначе. Это сбивало с толку, заставляло внутренний голос вопрошать: «Что происходит?».
— Ты ведь не хочешь мне ответить, да? — Малфой в этот раз говорил мягче, но всё с тем же лёгким оттенком насмешки, которая теперь казалась скорее защитным панцирем, чем оружием. — Но я тебе скажу. Уизли просто переживает, что его гриффиндорочка пропала.
Гермиона почувствовала, как её грудь сжимается ледяными тисками. Обида за Рона смешалась с горечью от его тона, с непониманием его мотивов. Ей отчаянно хотелось сохранить лицо, не дать ему увидеть, как глубоко это задевает, но его небрежность, его слепота к тому, что лежало за пределами его предубеждений, вызывала почти физическую боль. Он не видел, не хотел видеть настоящего.
— Ты не имеешь права судить его, — вырвалось у неё, неожиданно мягко, почти с надломом. Она тут же спохватилась, пытаясь натянуть на голос прежнюю броню решимости: — И вообще, мне не нужно, чтобы ты решал, переживает он или нет.
Она заметила, как его губы изогнулись в тонкую усмешку – острый серп луны на бледном небе его лица.
— Я не решаю, Грейнджер, — ответ спокойный, почти монотонный. — Я всего лишь наблюдаю.
Шаг вперед. Взгляд приковал её к месту. Она стояла, парализованная внутренней бурей, не зная, что ответить. Его присутствие ощущалось как гравитационная аномалия – мощная, неизбежная, искривляющая пространство вокруг и внутри неё. Сердце разгоняло скорость ударов, посылая сигналы тревоги по всем нервным окончаниям.
— Ты... продолжишь наблюдать, Малфой? — спросила она, и голос её звучал чужим, лишенным былой уверенности. Внутри же кричало: «Глупость! Зачем спросила?!».
Парень молчал. Глубокие, пронзительные глаза неотрывно держали её. Ни слова. Только это безмолвное, интенсивное созерцание. Взгляд вдруг стал зеркалом. И в этом зеркале, с ледяной, беспощадной ясностью, она увидела отражение собственных битв: тот же страх, что грыз её по ночам, те же неразрешимые вопросы, те же трещины в броне из гордости и упорства. Осознание пришло внезапно и остро: бежать бесполезно. Не от него. От этой правды, что пульсировала в жилах, как запретное, опьяняющее зелье, отравляя и маня одновременно.
Он наклонил голову, словно взвешивая её вопрос на незримых весах. Молчание затягивалось, становясь почти невыносимым. Она могла поклясться, что в его глазах мелькнуло нечто совершенно чуждое его обычному арсеналу – что-то похожее на... неуверенность? Сомнение? Это заставило её внутренне сжаться еще сильнее.
— Почему ты вообще сюда пришёл? — Вопрос вырвался сам, прежде чем она успела его обдумать, звуча громче, чем она хотела, в тяжёлой тишине библиотеки.
Драко наклонил голову чуть иначе, и его взгляд стал еще более пронзительным, будто пытался проникнуть под кожу, под череп, к самым корням её мыслей.
— Не думаю, что мне нужно объяснять свои действия, — его голос низкий, почти бархатистый, но старая насмешка вибрировала где-то на дне. — Однако... — он сделал едва заметную паузу, — я могу сказать, что искал тебя. Ты слишком часто исчезаешь, и мне стало... интересно, где же ты прячешься.
Она не знала, что и сказать. Разум, её верное орудие, дал сбой. Мысли превратились в хаотичный пчелиный рой под черепом. Это не был их обычный, предсказуемый поединок. Что-то в его тоне, в этом странном слове «интересно», в его выражении лица – всё это сбивало с толку. Его слова не несли привычного яда. Они звучали... как исследование. Как будто он и вправду хотел знать.
— Ты следишь за мной? — голос дрожал, несмотря на все усилия контролировать дыхание. Ледяные иглы пробежали по коже. — Это твоя новая игра, Малфой? — вопрос повис в воздухе, заряженный всем невысказанным напряжением, что клокотало между ними.
Она попыталась выдержать его взгляд, но это было все равно что смотреть на солнце – ослепляло, обжигало. Знакомое высокомерие смешивалось с чем-то новым, чуждым и оттого вдвойне волнующим. Что-то скрытое, глубинное, пугающее своей неопределенностью, витало в пространстве между ними, заставляя сердце бешено колотиться, а разум терять опору.
— Малфой... — имя сорвалось с её губ тихо, почти шёпотом. Звук был странным – обнажённым, уязвимым, лишённым привычной брони. В нём звенела невинность вопроса и одновременно – опасная, неосознанная притягательность. Сексуальность момента, не названная, но ощутимая, как статический разряд перед грозой.
Последний шаг ещё ближе. Дистанция между ними исчезла, растворилась в густеющем воздухе. Теперь было невозможно определить, где кончается его аура и начинается её трепет. Пространство сжалось до точки напряжения, готовой взорваться от малейшей искры. Он не двигался, не говорил, но это бездействие было громче грома. Тишина звенела в ушах. Напряжение сгустилось. Она чувствовала, как нервы натягиваются до предела, грозя порваться. Ей казалось, она вот-вот рухнет под тяжестью этого немого ожидания. Она смотрела на него снизу, и в её взгляде, лишенном теперь всякой защиты, читалась только эта оголённая, животрепещущая растерянность.
Каждый его шаг, каждый взгляд был игрой, в которую она не могла выиграть. Да и вообще не могла понять.
«Что он хочет? Что он задумал? Какого черта он здесь просто стоит и смотрит, а я молчу? Мерлин, ответь!».
Из-за густой стены книг, пропахших пылью веков и тайнами, прорвался голос Рона. Он разрывал тишину библиотеки, как тупой нож – настойчиво, неловко, вытягивая её имя в протяжной, почти воющей нотке:
— Гермиоооонааа...
Её реакция была мгновенной, животной – она рванулась прочь от Малфоя, будто стоять с ним рядом было преступлением или постыдным соучастием. Грудь сжало стальным обручем, едва отпустившим ее, когда она попыталась вдохнуть глубже, привести в порядок сбившийся ритм сердца. Оно колотилось под ребрами с такой бешеной силой, словно отчаянно пыталось вырваться на свободу, выплюнуть наружу всю эту невыносимую близость, это напряжение, висевшее между ними густым, электрическим маревом. Один неверный шаг, одно слово – и всё могло рухнуть с оглушительным треском. Рон не должен был это видеть. Никогда.
— Гермиооонаа! Где ты закопала свой умный нос? — голос Рона резал воздух уже совсем близко, шаги гулко отдавались в каменных плитах пола.
Ее взгляд, скользнувший к Драко, застал его все в той же позе немого наблюдателя. Лишь бровь, изогнутая тонкой, ядовитой дугой, да едва уловимая искорка в глазах – холодная усмешка, спрятанная за маской безразличия. Эта усмешка будто говорила: он знал. Знает всё, что творится у нее внутри, и находит в этом какое-то извращенное удовольствие.
Она дернулась к ближайшей полке, пальцы судорожно заскользили по корешкам фолиантов. Нужно было схватиться за что-то осязаемое, за якорь в этом шторме нелепости. Но кожа на кончиках пальцев онемела, текст на корешках расплывался в цветные пятна. В ушах все еще звенело – не голос Рона, а его. Шепот Малфоя, его дыхание, тяжелое и намеренно медленное, казалось, все еще висело в воздухе, смешиваясь с запахом старой бумаги и ее собственного, предательски выступившего пота.
— Я здесь, Рон! – вырвалось у нее, и она сама ужаснулась неестественной звонкости собственного голоса, фальшивой, как позолота на дешевой безделушке.
Рон вывалился из-за стеллажа, и его движение резко замерло при виде Малфоя. Гермиона успела уловить, как его лицо, обычно открытое и простое, сжалось в комок тревоги. Подошел ближе – и эта тревога стала почти осязаемой, тяжелой пеленой между ними.
— Все в порядке? – он метался взглядом от нее к Малфою и обратно, словно пытаясь прочесть невидимые строки на их лицах. Настороженность исходила от него волнами, горячими и неловкими.
— Да, да, все... – она машинально перевела взгляд на Драко, – просто... зачиталась. — Малфой лишь чуть повернул голову, и уголок его рта дернулся в том самом, знакомом до зубной боли, высокомерном подобии улыбки.
— А ты-то тут что подслушиваешь, Малфой? – в голосе Рона зазвенела грубая сталь, готовая к бою.
— Читаю, Уизли. Удивительно, да? – он парировал с той же ядовитой легкостью, не отводя глаз от рыжеволосого противника. – Кстати, Грейнджер, – тон стал чуть деловитее, но не менее колючим, – Макгонагалл велела передать. Завтрашнее патрулирование на Пуффендуе. – Пауза. Он наконец перевел взгляд на нее, и в серых глазах вспыхнул тот самый «яркий огонь» – холодный, насмешливый, обещающий нечто непонятное. – Так что... твой вечер может быть свободным.
Гермиона ощутила, как подкашиваются колени. Минута молчания повисла между ними, нервная, судорожная, наполненная гулом ее собственной крови в висках. «Зачем? Зачем он это делает? Зачем этот взгляд?»
— С... спасибо... Малфой, – выдавила она наконец, растягивая губы в жалкую карикатуру на улыбку. Фальшь резала ей горло. Зачем благодарить? Черт его знает. Просто чтобы замять, чтобы он ушел. — Ты... можешь идти, – она неловко кивнула в сторону двери, избегая его взгляда, который, казалось, прожигал ее насквозь.
Он усмехнулся снова – тихо, про себя, но простоял еще несколько томительных мгновений, словно наслаждаясь картиной. Потом, не сводя с нее ледяных глаз, уверенно двинулся к выходу, его плащ едва шелестнул по камню.
— Гермиона... – Рон схватил ее за локоть, его пальцы были горячими и влажными. – Ты точно в порядке? Что это с ним было? Ты... ты сказала ему «спасибо»? Что он тебе такого сказал? Что тут вообще происходило? — Вопросы сыпались из него, как камни из разворошенной груды, каждый больно ударяя по ее и без того расшатанным нервам. Его тревога превращалась в подозрение, тяжелое и удушливое.
Усталость. Глубокая, всепоглощающая усталость накатила на нее, как черная волна. Мысли путались, сплетаясь в тугой, болезненный узел где-то за глазами.
— И мне бы понять, – прозвучал ее голос, чужим, плоским эхом отозвавшись в собственной голове. Она отстранилась, высвобождая руку. – Зачем ты искал меня, Рон?
— А... точно. В общем ... ай ладно, давай завтра поговорим, сейчас уже поздно и тебе пора отдохнуть. Твой вид говорит о том, что ты не спала уже целую вечность. — На его лице появилась заботливая улыбка.
— Да... ты прав. Мне пора отдохнуть. — Она вздохнула и они вышли из ночной библиотеки.
Гермиона и Рон шли по тихим коридорам Хогвартса, освещённым лишь лунным светом, пробивающегося через окна. В воздухе витала лёгкая напряжённость, и Рон то и дело бросал на Гермиону взгляды, словно пытаясь понять, что же произошло в библиотеке. Но она молча шла, погружённая в свои мысли.
Они обменялись прощальными взглядами, и Гермиона поднялась по лестнице, чувствуя, как усталость накрывает её с новой силой.
Она поднялась в свою спальню, где её ждала мягкая кровать. Но, лёжа в темноте, Гермиона не могла уснуть. Мысли о Малфое не давали ей покоя. Что он задумал? Почему он вдруг стал так странно себя вести? И главное — почему она чувствовала, что за его словами и действиями скрывается что-то важное?
Да и она тоже что-то чувствовала, что-то ... необъяснимое по отношению к нему. «Что с тобой не так, Гермиона? Что с тобой не так ?».
Она вспоминала его взгляд. Его движения. Его дыхание... «Боже, Мерлин, я не понимаю...»
Гермиона закрыла лицо руками, будто сгорала от стыда. — Блять... — почти со всхлипыванием произнесла она. Ударив кулаками о кровать, она взглянула на потолок. Ее переполняла ярость с безнадежностью одновременно.
— Гермиона... ты же сильная ... что с тобой ? Возьми себя в руки. Просто. Возьми. Себя. В руки.