Отражения

  Гермиона успела немного остыть, пока Стоутон осматривал её, что-то насвистывая себе под нос. Палочка его, понятное дело, ничего не диагностировала, и он достал из чемоданчика только Восстанавливающее зелье и Нервные капли.

И откланявшись, подытожил:

– Память скоро восстановится, миссис Малфой, аура ваша целая и вполне себе здоровая.

В спальне Гермиона заперлась от греха подальше и швырнула ненавистное нижнее бельё в камин, а потом вызвала Хэнка, чтобы он поджёг мерзкие тряпки. Она сидела перед витой чугунной решёткой на полу и задумчиво бросала в пламя одни трусики за другими. Костерок был недоволен такой пищей и сердито шипел. Впрочем, и ей стало не до ужина после известия о том, что она замужем за младшим Малфоем. Самое ужасное, непонятно было, замужем ли она за старшим – в этом кретинском мире всё шиворот-навыворот. А обручальное кольцо, понятное дело, осталось на пальце её отражения при перемещении.

Уснуть Гермиона так и не смогла: все эти намёки и неприличные фантазии вкупе с нижним бельём так и провоцировали на что-нибудь развратное. Пришлось всё-таки успокаивать себя, поглаживая под одеялом. И тут она вдруг поняла, что воображение подсовывало ей Люциуса, который наблюдает, как она мастурбирует. Он пьёт вино из круглого бокала (или бренди какой-нибудь, неважно), краем глаза скользит по её обнажённой коже, разгорячённой и чуть влажной от желания. Ресницы опускаются, будто одобряя каждое движение её пальцев, и ножка пустого бокала стукается о столик. Люциус неторопливо подходит, разглядывая её затвердевшие до боли соски, мучительно медленно проводит по ним ладонями и сжимает груди... ласкает одеревеневший живот... бока...

Ещё, ещё!

А потом хватает её за плечи и разворачивает, ставя коленками на сиденье кресла.

Так резко входит сзади, что едва не останавливается сердце. И берёт её нежно, в то же время грубо покусывая шею. Отодвигает волну волос и накручивает их на кулак, не переставая двигаться.

Ох, дьявол! Быстрее, быстрее!

Она движется ему навстречу, чтобы принять его всего и...

О-о-о-о-о-о!..

Гермиона со вскриком кончила и пришла в себя. Вспотевшая и обессиленная, она смотрела в потолок спальни, затканный тенями, и недоумевала, как это Малфой сумел забраться в её кровать, находясь в это время в своей. Вывод напрашивался один: она неуклонно идёт по стопам своего отражения и скоро начнёт морально разлагаться.

«Хотя куда уж дальше? Дальше некуда...»

А самое главное, что оставалось совершенно непонятным, кому она сейчас изменила в своих фантазиях: Рону или Драко? Совесть ворчливо высказывала что-то ещё, но Гермиона просто подгребла под себя мягкую подушку и спокойно заснула.

***

Утро началось с жуткой суеты и беготни. Хэнк тряс её за плечо, приговаривая:

– Вставайте, мэм! Скорее! Хозяин уже почти одет, а нам с вами ещё причёску делать!

Гермиона с трудом разлепила глаза и недовольно пробормотала:

– Причёску... какую ещё причёску... если ему так надо, пусть сам себе сделает интимную причёску...

Но тут вошёл Драко в строгом костюме, и она села, потирая заспанные глаза.

– Доброе утро. Я не вижу, чтобы ты была готова, дорогая, – холодно протянул он. – Портал сработает через пятнадцать минут. Если ты не превратишься к тому времени из чучела в женщину, я собственноручно напишу прошение в аврорат, чтобы твою палочку подержали там подольше!

Он вышел, сердито хлопнув дверью, и Гермиона, глухо выругавшись, бросилась в ванную.

Приведя себя в порядок, она натянула на ещё влажное тело строгое синее платье с вышивкой на спине и поняла, что осталась совсем без белья. Но лучше уж так, чем каждый день терпеть такие муки, как вчера.

За оставшееся время Хэнк сумел соорудить на её голове вполне приличную «ракушку», спустив длинный локон на шею.

В спальню снова заглянул Драко:

– Не забудь надеть шляпку, дорогая! Мы должны произвести впечатление. Пусть эти русские знают, что англичанки – самые стильные дамы в мире.

Гермиона только застонала и успела крикнуть от зеркала:

– Нам надо поговорить, дорогой!

Дверь снова захлопнулась. Должно быть, муженьку нравилось так доставать её отражение. Выудив, наконец, из шкафа чёрную шляпку с крохотной вуалеткой и клатч в тон, Гермиона торопливо спустилась в холл. Малфои уже ждали её. Оба.
Она нервно облизнула губы.

– Драко, мне нужна моя волшебная палочка!

– Гермиона, мы опаздываем!

Он торопливо вынул из кармана сувенир в виде стеклянного морского конька. Люциус коснулся его пальцами и исчез. Гермиона дотронулась до портала, и её тут же со страшной силой дёрнуло куда-то вперёд: должно быть место назначения было далеко.

Она оказалась на высокой деревянной трибуне, залитой утренним солнцем, в самом первом ряду. Рядом громко переговаривались волшебники, слева пустовало одно место, а чуть дальше сидел невысокий человек в строгом костюме с залысиной на светлых волосах.

– Доброе утро.

Волшебник кивнул и грустно улыбнулся:

– Хорошо бы! И вам, миссис Малфой!

Обернувшись, Гермиона увидела, что Люциус сидит прямо за ней. Он тоже поздоровался с печальным соседом и на мгновение бросил взгляд на неё, при этом уголки его губ чуть приподнялись.

– Нам нужно поговорить, сэр, – отрывисто сказал она. – И как можно скорее.

В эту же секунду появился Драко. Он сел на скамью, повернулся к грустному волшебнику и завёл с ним долгую беседу.

Гермиона удивлённо оглянулась, когда мимо, в синем небе, проплыло туманное облако. Такого она не видела никогда: трибуны, наполненные галдящими волшебниками, висели прямо в воздухе, образуя громадную окружность. Это, видимо, и был стадион, полностью прозрачный и открытый, только по краям виднелись красные столбики, от которых расходились едва заметные заколдованные нити.

Вдруг откуда-то раздался пронзительный сигнал и вверх сыпанул зелёный сноп искр. Гермиона перегнулась через борт и увидела, как далеко внизу из крохотных отсюда конюшен вырвалось целое стадо пегасов разной масти. Крепкие крылья вспарывали воздух, и животные с громким победным ржанием взлетали к трибунам. Когда один из них, пегий с белой гривой, пронёсся рядом, Гермиона успела увидеть на его боку руну Уруз, и села назад. В памяти автоматически пронеслось значение руны: физические и тонкие миры, сила, ин и янь, завершение старого, начало нового.

Тем временем стадо понеслось вдоль дорожек: пегасы ныряли вверх и вниз, обгоняя друг друга, но не могли залететь за границу. Со всех сторон громче загремели голоса:

– Давай, «Молния»!

– Рви, «Счастливчик»! Мы с тобой их всех обгоним!

– «Звёз-доч-ка!» Сделай их всех, детка! Я знаю, ты сможешь!

Ветер от мощных крыльев пегасов поднимался такой, что Гермиона поёжилась: в одном платье было прохладно. Она высматривала на других трибунах Гарри или Рона, но ни того, ни другого не увидела. Вряд ли они посещали скачки.

Драко внимательно слушал, что ему отвечал грустный волшебник. Прислушавшись, Гермиона поняла, что они беседуют о политике: двойные стандарты, эмбарго, торговые пошлины. Она уловила акцент, который выдавал иностранца, Виктор Крам говорил почти с таким же. В речи незнакомца проскользнуло «Москоу», «ин кремлин».

«Русский, значит!»

Но дальше вслушиваться не стала: уж больно скучно. А в скачках не разбиралась, да и объяснить было некому. Гермиона сидела как на иголках, чувствуя себя крайне неудобно: она ещё никогда не ходила без белья, и оголённую кожу щекотал прохладный воздух и гладкий шёлк платья. Но, кроме того, ощущение за спиной мужчины, которого ещё вчера ночью представляла в своих сексуальных фантазиях, сильно нервировало. И смущало.

«Да что он за человек такой, если одно его присутствие вызывает озноб? Или это просто воспоминания о той ночи будоражат воображение? Или об этой?..»
Гермиона вздрогнула, почувствовав чужое прикосновение к своей спине. Она была уверена, что это он. Она почти видела, как Люциус просто сидит позади, немного нагнувшись вперёд, с заинтересованным видом вслушивается в беседу сына и русского и что-то отрывисто комментирует. А его пальцы тем временем едва касаются её между лопаток. Ведут ниже, в ложбинке. Ещё ниже. И он прекрасно знает, что сейчас Гермиона не может пошевелиться, поскольку должна изображать жену его сына, мадам Малфой. Знает, чёрт возьми, и пользуется этим. И не один волшебник не видит: все слишком увлечены гонкой. А может, Люциуса это только и заводит: ласкать её на виду у всех?

Гермиона едва дышала, сдерживаясь изо всех сил. Она с досадой почувствовала влагу между ногами, там. Она попыталась сосредоточиться на скачках или хотя бы пегасах, но...

Вот пальцы Люциуса касаются талии, и большой слегка надавливает на ребро, словно заявляя о настойчивом желании хозяина прижать её к себе.
Потом спускается к тазовой косточке...

«Боже... Надо его остановить!»

Гермиона поёрзала и повернулась к Драко. Он с азартом вглядывался в ряд пегасов, явно высматривал своего фаворита, и нервно постукивал кулаком по борту, сжимая жёлтый буклет. Похоже, он сделал ставку ещё накануне и теперь ожидал, что его конь придёт первым и принесёт кучу галлеонов. Русский же устало смотрел на режущих воздух животных и терпеливо делал вид, что ему интересно.

– Сэр, – обратилась к нему Гермиона, – мне кажется, вам, как и мне, не слишком-то любопытно. Скажите, пожалуйста, а что бы вы хотели посетить в Британии?

Русский на секунду задумался.

– Дом двести двадцать один на Бейкер-стрит.

– Вы тоже магглорождённый?

– Просто люблю читать про Шерлока. И его приключения.

И с улыбкой добавил:

– Мы же всё-таки культурная нация. Не всё же нам, русским, водку пить.

Гермиона вспомнила, как однажды в каком-то международном чате один такой русский всех троллил, мол, сейчас раскочегарю самовар с водкой и дам балалайку ручному медведю.

– А вы британцам подливайте! – хихикнула она. – В «Дырявом котле» по пятницам такое веселье, что если бы Шерлок туда по ошибке забрёл, тоже не удержался бы от того, чтобы пропустить стаканчик!

Русский улыбнулся.

– Приезжайте и вы к нам. У нас в ресторане «Грибоедов» и на Садовой 302-бис тоже всем на зависть отжигают!

Услышав это предложение, Драко, да и все волшебники вокруг с любопытством обернулись к ней. Рука Люциуса пропала.

– Миссис Малфой, что вы думаете о ситуации в Каире? – какой-то дотошный журналист в шотландке уже вытащил пергамент и Прытко-Пишущее Перо.

Гермиона замерла.

«Кто его знает, что там сейчас в Каире? А уж здесь, в этом нелепом и глупом мире? В родном – конфликт между вооружёнными группировками, а здесь?»

– Я убеждена, что мы, волшебники, всегда сможем найти не компромисс, но хотя бы консенсус. Потому что такая древняя страна, как Египет...

Со всех сторон зашумели: «Братья-мусульмане!», «Право свободного колдуна!».

Гермиона растерянно замолчала, прижимая к груди клатч. Она никогда не оказывалась в центре такого внимания. Все эти крики и вопросы давили и не давали возможности сориентироваться. Ко всему прочему сверху прямо под ноги камнем упало что-то тёмное размером с мяч.

Гермиона наклонилась и подняла маленького совёнка. Он пищал, больно клевался и отчаянно пытался вырваться. Но второе крыло его не двигалось.

– Эх ты, бедняга... Драко, дай пиджак!

Драко нехотя подчинился, видимо, стараясь произвести на зарубежного гостя впечатление. Только Гермиона завернула птенца в пиджак, как со всех сторон защёлкали вспышки колдокамер.

– Миссис Малфой! Это ваш новый пиар-ход? Эпатажная выходка, чтобы привлечь внимание прессы к вашей персоне?

– Вы судите, ничего обо мне не зная, – холодно заявила она. – Пишите, что вам вздумается! А птенца я заберу домой и вылечу крыло!

Гермиона выжидательно посмотрела на Драко, но тот только нахмурился, не торопясь помочь ей. Со скамьи поднялся Люциус, всё это время пристально за ней наблюдавший.

Он протянул руку.

– Идём, Гермиона. Я провожу. У Драко с господином послом ещё много рабочих тем для обсуждения.

***

В мэноре они разошлись по комнатам. Гермиона поручила Хэнку принести чашку с водой и совиный корм. А сама перевязала птенцу крыло, заперла в клетке и накрыла чёрным чехлом – всё-таки совы ночные хищники, и днём должны спать.

Спустившись к обеду, Гермиона ожидала уже никого не застать, но Люциус сидел во главе стола и нетерпеливо постукивал пальцами по краю.

– Тебя не учили, что заставлять ждать себя – невежливо?

– Простите, сэр. Я обустраивала Ронни.

– Кого? – В его голосе послышался металл.

– Я так назвала совёнка, – она села и выдавила из себя улыбку. – Приятного аппетита, сэр!

Обед прошёл в полном молчании, но труды Хэнка были оценены по достоинству: жаркое из баранины и сливовый пудинг вышли отменными.

Гермиона промокнула губы салфеткой. Стоило ей расслабиться и подумать о том, что пора расставить все точки над «i», как в горле всё пересохло.

– Мистер Малфой... Вы ведь получили моё письмо?

Люциус тоже отложил салфетку и медленно подошёл к ней, заставляя сердце колотиться с бешеной скоростью.

– Кто тебя просил раскрывать свой рот на скачках? – вместо ответа прошипел он. – Что ты вообще там несла, глупая ты девчонка?!

– Не смейте так разговаривать со мной! – вспыхнула Гермиона. – Я – взрослый человек! Я варила Оборотное на втором курсе, а на шестом успешно применяла Обливейт! Между прочим, этим нейтральным ответом я только выручила вашего сына!

– Мой сын сам должен был ввернуть это! Дипломат он, а не ты. Но тебе, вместо того, чтобы скромно молчать и красиво улыбаться, надо было влезть в серьёзную политическую беседу!

– Я свободный человек! – разозлилась Гермиона. – Говорю, что хочу!

– Свободный, как Добби?

– А что не так с Добби?

– Всё с Добби прекрасно, – Люциус оперся бедром на край стола, достал трубку и сунул в чубук щепотку табака. – Вот только он служил Волдеморту. За что и поплатился, мир его праху.

– Что?!

Гермиона какое-то время приходила в себя. Она просто не могла в это поверить.

– Знаете, это самый идиотский и отвратительный мир среди тех, в каких я бывала.

– И во многих бывали? – с интересом спросил Люциус.

– Нет, но мне с лихвой хватит и этого. Какого гриндилоу Добби подался к Волдеморту?

– Он обещал ему свободу всем домовикам. А в Поттере Добби разочаровался, когда тот предпочёл ему Кикимера. Кикимер, принеси то, Кикимер, доставь сюда Флетчера... А уж когда Поттер сбежал с Гриммо за крестражами и бросил Кикимера на растерзание разъярённому Яксли...

– О нет... – Гермиона расстроенно потёрла лоб. – Это я виновата! Я притащила Яксли на Гриммо, когда мы трансгрессировали из Министерства. Но у нас не было другого выхода! Нас бы поймали!

Люциус молча курил, прикрыв глаза. Густой вишнёвый дым окутывал его жилистую фигуру синим облаком. Гермиона поймала себя на том, что невольно вдыхает этот запах, пытаясь различить в нём нотки сандала.

«Хватит, хватит!»

– Так вы получили моё письмо, сэр?

Он выбил трубку в пепельницу и оглянулся на неё.

– Разумеется.

– Тогда вы знаете, что я – не та Гермиона!

– Почему я должен тебе верить?

– Вы прекрасно знаете, всё, что в письме – правда! Вы приняли меня за другую, это всё ошибка! Недоразумение! Вы просто не хотите мне поверить!
Люциус убрал бриар в футляр.

– Ты права, – он окинул её оценивающим взглядом, под которым она почувствовала себя голой. – Не хочу.

– Но почему – вот в чём вопрос! – Гермиона поднялась, смотря ему прямо в глаза. Это действительно волновало её сильнее всего прочего. – Зачем вам это? Разве вам не дорога та, другая Гермиона?

Люциус хмыкнул. От его пристального взгляда и негромкого голоса по спине пробежали мурашки.

– Я ещё тогда ночью понял, что ты – не она. Она терпеть не могла, когда я касался её груди, хоть и врала, что любит. А тебе это нравилось, я видел. И чувствовал.

Гермиона не знала, куда деть глаза. Она сглотнула, ощутив, как жарко стало вдруг в гостиной.

«Да что же такое-то?! Я так и буду возбуждаться от каждого его слова?»

– К тому же, – медленно добавил Люциус, – новая твоя вариация нравится мне куда больше. Она не пресмыкается передо мной, как домовый эльф, и не просит наказать её. Отстегать плёткой как следует. Подвесить на ремнях на ночь. Выпороть...

– Боже!.. Прекратите!

Гермиона прижала ладони к горящим щекам. От одной мысли, что он всё это проделывал с её отражением, становилось не по себе. А Малфой говорил об этом так спокойно, будто рассуждал о прогнозе погоды на завтра.

Гермиона с трудом вернулась к остальным мучающим вопросам.

– Если мы теперь всё выяснили, кто есть кто, расскажите мне, как так вышло, что я... то есть, она замужем за Драко, а... устраивала такое перед вами. Ну вы понимаете, о чём я?

Люциус усмехнулся. В его глазах засверкало опасное пламя – льдистое и холодное.

– Ты соблазнила меня. Сама. И созналась в этом. Ты вышла замуж за Драко, ради того, чтобы подобраться ко мне. И забраться ко мне в постель.

– Быть этого не может! – вскричала Гермиона. Она даже не стала поправлять его в том, что это не её рук дело. – Это уже ни в какие ворота!

– Смотри сама. Хэнк!

Домовик, шустро семеня, появился в гостиной.

– Принеси-ка нам думосброс из моего кабинета.

Хэнк исполнил поручение и на столе, уже чистом от посуды, появилась каменная чаша. Люциус прикоснулся к виску палочкой, вытащил серебристое облако и, опустив его на дно, пригласил:

– Полюбопытствуй!

Гермиона окунула лицо в плавно закручивающийся омут и на какое-то время оказалась дезориентирована в полупрозрачном потоке. А затем она очутилась в какой-то комнате. Судя по всему, это была спальня Люциуса: его тёмный пиджак, небрежно брошенный на спинку кресла, на столе трубка и нераспечатанная пачка табака. Сам он в длинном белом халате, стоит у высокого платяного шкафа с приоткрытой дверцей и меряет неприязненным взглядом... её. Гермиона обошла сзади своё отражение и застыла. Это была она и не она. Такой себя ведьма ещё не видела: в полупрозрачном зелёном пеньюаре, с распущенными по спине волосами, алой помадой на губах, изогнутых в усмешке. Но больше другого поразили глаза: наглые, желтоватые, даже какие-то звериные.

– Что тебе понадобилось в моей спальне, дрянная ты девчонка? Да ещё в такой час?

– По-моему, всё очевидно... Люциус...

Отражение кокетливо сбросило пеньюар, оставшись только в чёрном корсете и чулках на тонком поясе. Оно подошло к несколько удивлённому Малфою и дёрнуло за широкий пояс. Халат распахнулся, открывая обнажённое мужское тело.

Люциус небрежно оттолкнул от себя невестку, и она упала, распластавшись на ковре.

– Я знал, что ты мерзкая и развратная, но чтобы настолько... Драко, должно быть, даже ещё не спит. Пошла вон, дрянь!

Но отражение только рассмеялось – низко, упиваясь своей уверенностью. Кого-то этот смех напомнил Гермионе, но, увлечённая зрелищем, она не могла вспомнить, кого именно.

– Люциус... Твой сынок проспит до утра. У нас будет время, поверь.

Отражение раздвинуло ноги и облизнулось.

– Драко – всего лишь пешка. Он нужен был, чтобы я могла беспрепятственно проникать сюда.

Оно встало на колени и, оттопырив голую задницу, поползло к Малфою. Зрелище было то ещё, и Гермиона фактически заставляла себя смотреть на себя со стороны. Она только теперь заметила, что взгляд Люциуса немного расфокусирован. Это означало одно – он пьян. И, вероятно поэтому, его невестке удалось подобраться к нему так близко.

– Ты... развратная тварь...

– Да, мой господин... да... я – твоя тварь...

Гермиона заворожённо смотрела, как её (или всё-таки не её?) пальцы скользят по телу Малфоя, оглаживают и ласкают. Сжимают его затвердевшую плоть и ягодицы под халатом. А розовый язык уже жадно вылизывает его поднявшийся член, пачкая помадой. Отражение смачно посасывает головку, а потом спускается к яичкам, обхватывая их губами. Оно постанывает от удовольствия, возвращается к члену и старается заглотить побольше. И Люциус тяжело дышит, сжимая в кулаке каштановые волосы отражения на затылке. По морщинке, что залегла между бровей, видно, что его раздирают противоречия, но он просто закрыл глаза, подаваясь вперёд.

Гермиона не могла оторвать от них глаз. Ритмичные движения отражения. Мужские пальцы в её волосах. Капля слюны у неё на подбородке. Язык ведёт по внутренней стороне бедра Люциуса. Его запрокинутая голова...

«О боже!»

Чмокающие звуки и сдавленные стоны проникали под кожу. И Гермиона будто бы сама включилась в эту порочную игру, занимаясь любовью вместе с ними – третьей лишней. Она смутно осознавала, что её дыхание участилось и с шумом вырывается сквозь полуоткрытый рот, что одна рука уже коснулась соска, а другая поглаживает живот, опускаясь ниже и задирая подол. Ещё ниже. Вот так...

И в этот момент отражение на мгновение обернулось, будто откуда-то зная, что за ними подсматривают. Гермиона встретилась с самой собой взглядом и чуть не умерла от стыда: одна рука под платьем, пальцы другой сжимают сосок. Отражение развратно улыбнулось и отвернулось к любовнику.
Не выдержав, Гермиона, красная, как рак, рванулась назад. Последним, что она увидела, были пальцы отражения, которые оно запустило себе в лоно, успевая ласкать себя.

Пулей выскочив из думосброса, она села мимо стула прямо на ковёр, сжимая пальцами виски и пытаясь прийти в себя. В голове шумело, дыхание сбивалось. В ушах всё ещё звенели стоны и хлюпающие звуки. Поэтому она не сразу услышала Люциуса. Только почувствовала, как он трясёт её за плечо.

– Надеюсь, теперь тебе многое понятно. Я хотел бы увидеть твои воспоминания. Как подтверждение того, что ты не моя невестка.

– А, да. Хорошо. Отлично.

Но выудить воспоминание никак не удавалось: слишком дрожали руки. И только когда Люциус налил ей бокал вина, удалось немного расслабиться и опустить в чашу серебристую дымку.

Малфой окунулся в думосброс, и Гермиона залпом допила вино. Вопреки логике и здравому смыслу она, не отрываясь, смотрела на задницу Люциуса, обтянутую тесными брюками. В голову лезли какие-то странные мысли о том, какая же она крепкая, так и хочется сжать её или...

«Твою-то мать! Это значит и я выглядела так же, когда смотрела его воспоминания?!»

И тут она вспомнила, что сейчас без трусиков, а короткое платье, чёрт бы его подрал, могло и задраться. И Малфой мог смотреть... касаться...
Гермиона нервно схватила бутылку и наполнила бокал ещё раз.

Когда Люциус просмотрел её воспоминания, и «вынырнул» из думосброса, она тихо спросила:

– Так, значит, Драко – дипломат? Я правильно понимаю? Поэтому его постоянно нет дома?

– Верно, – Люциус одёрнул задравшуюся рубашку. – Он всегда хотел посмотреть мир. А ты... она воспользовалась этим.

– И у меня... у неё с ним ничего нет?

– Если верить твоему... отражению – ничего. Ты... она говорила, что Драко в курсе твоего... увлечения мной.

– Но как он может быть так спокоен? – она взмахнула рукой, и вино из бокала пролилось. – Ему что, всё равно?

Малфой пожал плечами.

– Брак по расчёту. Как мне объяснила ты... она, вы договорились обо всём ещё задолго до свадьбы. Он ездит по миру и трахает кого хочет, а у тебя... проклятье! У неё – доступ ко мне.

Гермиона с некоторым облегчением выдохнула: ну хоть с Драко отражение связано только формально.

– Но я бы не стал доверять той девице ни на йоту, – прибавил Люциус. – Судя по одной её ядовитой интонации, в её роду затесались мантикоры и акромантулы.

– Но ведь вы её... что-то испытываете к ней?

Люциус холодно бросил:

– Моё отношение к вам обеим полностью раскрывает легенда «Герр Маннелиг». Надеюсь, ты читала её.

И вышел, оставив захмелевшую Гермиону недоумевать.