14.Вечер для двоих
Гермиона порхала по гостиной, расставляя свечи, проверяя, не остыли ли любимые блюда Драко, и предаваясь мечтам. Она не могла не фантазировать о том, как пройдёт этот вечер, который, в этом не приходилось сомневаться, точно станет особенным. После всего, что они с Драко пережили, после того, как она начала вспоминать и поняла, что творила, романтический ужин был малой частью того, что она собиралась сделать, чтобы искупить свою вину.
Гермиона очень надеялась, что продолжение этого ужина будет соответствующим, потому что после страстных поцелуев её тело буквально требовало большего. Полдня, пока Драко был на работе, она размышляла о том, готова ли к тому, чтобы их отношения стали полноценными. Теперь, когда воспоминания частично вернулись, больше не приходилось сомневаться в том, что Драко её любит, а она любит его. Именно поэтому Гермиона приняла окончательное решение: они проведут ночь вместе.
И сейчас оставалось только надеяться, что всё пройдёт именно так, как она задумала. Остановившись перед зеркалом, Гермиона поправила уложенные локоны, разгладила складки на вечернем платье и подмигнула своему отражению, которое мягко улыбнулось в ответ и одобрительно кивнуло. Оставалось только ждать прихода Драко, до которого оставались считанные минуты.
Глубоко вдохнув, Гермиона подошла к накрытому столу и налила себе немного вина из откупоренной бутылки. Сделав глоток, она почувствовала, как волнение и тревоги отступают, а на их место приходит уверенность: всё будет идеально.
— Гермиона? — его голос раздался за её спиной и она, улыбаясь, повернулась к нему.
— Драко, — Гермиона закусила губу и с волнением посмотрела на Драко, который удивлённо оглядывал изменившуюся обстановку гостиной.
Несколько долгих минут прошли в молчании, но потом он улыбнулся, и, отложив чёрный кожаный портфель с серебряными застежками, сделал шаг к ней.
— Это всё для меня? — спросил Драко.
— Для нас, — поправила Гермиона, и, не выдержав, кинулась к нему, крепко прижимаясь и целуя растянутые в улыбки губы.
Драко прижал её к себе и со страстью ответил на поцелуй. Когда он осторожно прикусил её губу, Гермиона и думать забыла об ужине и о том, что вовсе не так она планировала начать этот вечер. Из головы выветрились вообще все мысли, а в теле проснулось спящее до этого желание.
Руки Драко скользили по её оголённой спине, притягивая всё ближе, хотя казалось, что ближе уже и не куда. Гермиона зарылась пальцами в его растрёпанные волосы, выгибаясь, подставляя шею под горячие поцелуи, ластясь к нему. Драко зарычал, и от этого по её спине побежали мурашки. Гермиона застонала, когда его ладонь скользнула ниже, притягивая её за бедра к нему так, чтобы она почувствовала его возбуждение. И это окончательно лишило её рассудка.
И когда Драко одним резким движением дёрнул платье вниз, вырывая бретельки, она только крепче вцепилась в его волосы, притягивая к своим потемневшим и затвердевшим соскам. И стоило его языку и губам дотронуться до них, как из её груди вырвался стон, а ноги подкосились: настолько всепоглощающим было желание. Сильные руки Драко подхватили её, не давая упасть, и Гермиона обвила ногами его бёдра. Платье оказалось висящим на талии, туфли с громким стуком упали на пол, но она не замечала всего этого, полностью отдавшись своим ощущениям.
Драко сделал два шага, и, смахнув со стола тарелки, фраже и бокалы, которые Гермиона так долго расставляла, усадил её на него. Но сейчас ей было не до сервировки стола, потому она даже не вздрогнула, услышав звон посуды. Какая разница, что будет с хрусталём, когда его руки скользят по обнажённым ногам? Имеет ли значение целостность тарелок, когда его пальцы отодвигают бельё в строну и проникают в неё, заставляя стонать и выгибаться на встречу?
— Драко, ох, Драко, — закрывая глаза и откидываясь назад, выдохнула Гермиона.
Её руки дрожали, когда она расстёгивала его ремень, а затем и пуговицы. И когда только нижнее бельё отделяло её от его возбуждённого члена, Гермиона не выдержала и рванула ненужную ткань, чтобы поскорее дотронуться до него, почувствовать пальцами его твёрдость.
— Гермиона, — застонал Драко, когда она огладила его нежную плоть.
Гермиона улыбнулась и потянулась к нему за поцелуем. Она проникла своим язычком в его рот, дразня и заманивая в свои сети. Его пальцы всё ещё были в ней, но теперь этого было недостаточно, потому что ей нужно было больше. Она хотела всего его. Гермиона сжала ногами его бёдра, притягивая ближе к себе, откидываясь назад, на шёлковую скатерть. Сейчас она была полностью открыта для него. И Драко не смог бы устоять перед ней, даже если бы хотел.
Первый толчок заставил Гермиону громко застонать. Она, наконец, чувствовала себя цельной и живой. Его место было в ней, теперь это было абсолютно понятно.
— Драко, — стонала она, подаваясь бёдрами ему на встречу.
— Гермиона, — отвечал он, двигаясь в ней, то замедляясь, то наоборот делая резкие, быстрые толчки.
— Драко! — кричала она, чувствуя, как всё вокруг начинает вращаться, а перед глазами сверкают звёзды.
— Гермиона, — выдохнул он, чувствуя, как её мышцы напрягаются и она с долгим, протяжным стоном, кончает. И нельзя было не последовать за ней в мир наслаждений. Невозможно было сдерживаться, когда её сияющие от пережитого оргазма глаза смотрели, кажется, прямо в его душу.
— Драко, — с улыбкой прошептала Гермиона, когда он упал на неё, вдавливая своим телом в твердую поверхность стола. И это было правильно. Она чувствовала…
***
— Это самый лучший ужин в моей жизни, — прошептал Драко, лёжа в обнимку с Гермионой на шкуре перед камином. Он не мог оторваться от неё, водя пальцами по округлым бёдрам, плоскому животу, красивой груди.
— И в моей, — хихикнула Гермиона, перекатываясь поближе к огню. Драко последовал за ней, обнимая и вновь притягивая к себе.
— Ты замёрзла? — спросил он, видя, как её тело покрывается мурашками.
— Нет, — ответила она, улыбаясь и потягиваясь. — С тобой это невозможно.
Драко взял бокал, который стоял рядом с камином, и протянул его Гермионе. Стекло от близкого соседства с огнём нагрелось, как и вино. Сделав глоток, Гермиона подалась к Драко и потёрлась своими влажными губами о его, он приоткрыл рот, и она поделилась с ним горячей жидкостью.
— Шалунья, — прошептал Драко, сглатывая и переворачивая Гермиону на спину. Он смотрел в её светящиеся от счастья глаза и чувствовал, как становится легче дышать.
Гермиона улыбалась, водя пальцами по его обнажённой груди, а Драко не мог оторвать взгляда от её лица, раскрасневшегося от огня, от губ, припухших от поцелуев. Он так сильно любил, но понял это только тогда, когда жизнь её оказалась в опасности. И сейчас, когда всё наконец-то встало на свои места, ему было почему-то страшно. Ведь всё ещё оставалась вероятность того, что она из-за своего желания вспомнить прошлое погубит их настоящее и будущее.
Драко не хотел думать о том, что, однажды окунувшись в свои воспоминания, она может больше не очнуться. Гермиона стремилась вспомнить, а он очень хотел бы забыть и начать всё сначала. Может быть, тогда в их жизни было бы меньше ошибок, о которых пришлось бы жалеть.
— О чём ты задумался? — тихий шёпот Гермионы, вырвал его из мыслей.
— О том, что я счастлив сейчас, — ответил Драко уклончиво, но по взгляду Гермионы он видел, что этого ей недостаточно.
— Но? — она больше не улыбалась, а в глазах появилась тревога.
— Но мне страшно за тебя, за нас, — признался он. — Я не знаю, как смогу жить, если с тобой что-нибудь случится.
— Всё будет хорошо, Драко, поверь мне, — уверено сказала Гермиона.
Драко улыбнулся и потянулся к ней, нежно целуя приоткрытые губы. Ему очень хотелось, чтобы она поделилась с ним своей уверенностью.
— Драко, я чувствую, что у нас всё получится, — когда он оторвался от её губ, прошептала Гермиона. — Я верю в то, что когда я вспомню, мы сможем стать счастливыми. Я никогда не повторю прежних ошибок, обещаю.
— Я верю тебе, Гермиона, верю, — сказал Драко и вновь поцеловал её. Слова были не нужны.
Ночь наполнилась её стонами и его рычанием. Их тела сплетались в древнем страстном танце, а сердца бились в унисон.
На улице началась настоящая буря: лил дождь, а ветви деревьев царапали стёкла, как будто стремясь попасть в особняк, где два человека вновь обрели друг друга и избавились от одиночества…