Колыбельная

Гермиона не ожидала, что утро, проведенное с мамой, Джинни и Серафиной, окажется настолько насыщенным.
Сначала они просто гуляли и изучали улочки в старой части Парижа, любовались вывесками. Постепенно рассматривание витрин переросло в: «А как вам это?», и вот они уже перебирали вешалки с одеждой, которую, по мнению Гермионы, ни разу в жизни бы не надели, так что она понятия не имела, зачем весь переполох.
Все платья, туфли и сумочки годились только для вечерних выходов в свет в высшем обществе и, как назло, походили на свадебные. Но все уверяли Гермиону, что это просто случайное совпадение.
Наконец, Джинни, видимо, устала и на радость Гермионе заявила:
— Зачем нам вообще все эти вечерние платья?
Только Гермиона было успокоилась, как ее потащили в кондитерскую.
— Ну мы же просто развлекаемся, Гермиона! Расслабься, — улыбаясь, сказала ей мама и подтолкнула в сторону дегустационного стола, на котором для них уже разложили кусочки тортов на фарфоровых блюдцах.
Когда со сладким было покончено, Гермиона попыталась сбежать, но была схвачена и отправлена в салон красоты, где ее усадили во вращающееся кресло.
Лаура продолжала утверждать, что все это только ради забавы, в то время как неестественно худая женщина с заостренным лицом и каре стригла и укладывала Гермионе волосы.
Рядом на таких же стульях сидели ее подруги и наслаждались процессом. И Гермиона позволила себе расслабиться, ведь все было и правда прекрасно.
Следующим на очереди был небольшой цветочный магазин, в котором Гермионе пришлось рассматривать букет за букетом.
— Я вообще не вижу смысла в том, что мы делаем…
— Считай, что это последнее желание старой женщины! — заявила Лаура в ответ на возмущение дочери.
— Ты не старая, и это не твое последнее желание.
— А вот и нет. Сама поймешь, когда Серафина будет выходить замуж. Любая мать ждет того дня, когда сможет помочь своей дочери подготовиться к свадьбе.
— Но я же сказала…
Лаура не слушала, а Гермионе обнаружила перед своим лицом очередной букет цветов.
В отель они вернулись совершенно вымотанные. Гермиона не купила ни одной вещи, несмотря на то, что кое-что ей действительно понравилось.
Никто не возражал, когда она открыла дверь в свой номер и предложила отдохнуть. Сумки были брошены на кровать, а девушки, наконец, смогли присесть отдохнуть.
— Какой замечательный день! — выдохнула Лаура, удобно устроившись на кресле рядом с камином и обмахивая покрасневшее лицо рукой.
Гермиона была того же мнения. Ей пришлось сесть на туалетный столик, так как Джинни и Серафина развалились на всю кровать, а профессор Макгонагалл заняла второе кресло у огня.
— Гермиона, я чуть не забыла! У меня для тебя кое-что есть, — взволнованно воскликнула Лаура.
Повернувшись, Гермиона увидела, как Магконагалл достала из кармана своего темного платья маленькую коробочку. Затем профессор левитировала ее на журнальный столик и взмахом палочки увеличила. В натуральном виде коробка заняла почти всю столешницу.
Поддавшись любопытству, Гермиона встала, чтобы подойти ближе.
— Что это? — спросила она, уставившись на большую белую коробку.
— Открой и увидишь, — ее мать только что не хлопала в ладоши от радостного предвкушения.
Наклонившись, Гермиона подняла крышку и восхищенно выдохнула:
— А-ах!
Лаура счастливо засмеялась и целиком вытащила длинное белое платье из коробки, чтобы продемонстрировать во всей красе.
— Ну, как тебе?
Гермиона не могла найти слов, чтобы описать все великолепие старинного платья, обшитого бисером. Мягкая ткань, как вода, струилась вниз по корсету до самого подола. Бусинки на фоне белого шелка словно светились изнутри под неярким светом вечернего солнца, проникающего через окно террасы.
— Ах, мама, оно прекрасно!..
Лаура засияла от радости и с нетерпением приложила платье к фигуре дочери.
— Как я рада, что тебе нравится! В этом платье я выходила замуж за твоего отца.
Гермиона нахмурилась:
— Но на фотографиях на тебе было не оно.
Лаура чуть покраснела.
— На нашей первой свадьбе были только я и твой отец. Мы взяли платье и смокинг напрокат, когда отдыхали в Лас-Вегасе, вот в этом платье я и вышла замуж. Разумеется, когда мы вернулись, то никому не сказали, что поженились. Просто решили устроить небольшую церемонию дома, специально для близких друзей и семьи. А потом я вернулась в Вегас, чтобы уже купить платье… для тебя.
Когда Гермиона взяла его в свои руки и прикоснулась к нежному шелку, ее глаза наполнились слезами.
— Я никогда не видела платья прекраснее.
Лаура улыбнулась и ласково проговорила:
— Может, когда-нибудь ты передашь его своей дочери, когда придет ее время.
Гермиона обернулась к Серафине. Девушка полулежала на кровати и в ответ на ее взгляд улыбнулась.
— Буду очень рада.
— Примерь его, — предложила Лаура.
Гермиона вздрогнула.
— Что?
— Я хочу посмотреть, как оно на тебе сидит, — объяснила Лаура, пожимая плечами.
— Мы все хотим, — вмешалась Макгонагалл.
— Хорошо, в этом же нет ничего плохого, — прошептала Гермиона и прошла в ванную, закрыв за собой дверь.
Застежки оказались непростые, но с помощью волшебной палочки Гермионе все-таки удалось застегнуть платье. Оно село по фигуре, как будто было сшито специально для нее. Шелк, мерцая, струился до самого пола и облегал тело, словно перчатка. Недавно уложенные волосы блестящим водопадом локонов спускались по спине. Гермиона почувствовала себя настоящей невестой.
Она любила и ненавидела свое отражение. Это мгновение ей хотелось запомнить навсегда, но, к сожалению, такой красивой она могла быть лишь в пределах своих комнат. Именно так Гермиона и хотела выглядеть, когда представляла в мечтах свою свадьбу: великолепное платье и нежный розовый румянец на щеках. Что, интересно, ей придется завтра надеть? Определенно не свадебное платье, скорее всего, футболку и джинсы. Северус правда был ей не безразличен, возможно, Гермиона любила его, но в данную секунду она чувствовала только злость, ведь именно он лишал ее настоящей свадьбы.
— Миона? — Лаура негромко постучалась в дверь. Гермиона взглянула в зеркало и увидела в отражении девушку с полными слез глазами.
— Да, да, — поспешила она ответить матери, — я скоро!
— Все в порядке?
Сморгнув слезинки с ресниц, Гермиона глубоко вдохнула, открыла дверь и, через силу улыбнувшись Лауре, ответила:
— Конечно! Я просто залюбовалась платьем.
Лаура захлюпала носом, оглядывая Гермиону с ног для головы.
— Девочка моя, ты потрясающе выглядишь!
— Ничего себе! — в один голос воскликнули Джинни и Серафина, которые, очевидно, окончательно взбодрились и сели.
Профессор Макгонагалл поднялась с кресла и одобрительно кивнула.
— Прекрасно, мисс Грейнджер, но кое-чего не хватает.
Пока Гермиона думала, чего же именно, Минерва материализовала пару изящных туфель на каблуке, застегивающихся вокруг лодыжки и покрытых сверху маленькими блестящими камушками.
— Вот теперь все идеально, — сказала Магконагалл, любуясь своей работой.
Гермиона опустила глаза, смущаясь от всеобщего внимания. Руками она нервно поглаживала мягкую ткань платья.
— Спасибо.
— У нас есть еще один сюрприз для тебя, — как бы невзначай проговорила Лаура.
Гермиона нахмурила брови.
— Вы не должны…
— А это и не мы! Этот сюрприз от мистера Снейпа.
Джинни и Серафина тут же, как по сигналу, спрыгнули с кровати и подбежали к стоящей у двери Макгонагалл.
— Только понадобится ослепляющее заклинание, — сказала Минерва и взяла Гермиону за руку, — уверяю вас, это безопасно.
— Ослепляющее заклинание? Но зачем…
— Это же сюрприз! — воскликнула Серафина, закатывая глаза.
У Гермионы не оставалось выбора, кроме как позволить Макгонагалл наложить заклинание и вести непонятно куда. Она поняла только, что они покинули номер, а может и отель, и вышли на свежий воздух. Она предполагала, что находится во внутреннем дворике или на террасе, хотя и не была уверена.
Затем Гермиона почувствовала, как кто-то коснулся ее руки, и тут же возникло неприятное ощущение, будто ее засасывает в узкую трубу.
Она всего несколько раз сталкивалась с аппарационными чарами, но последствия в виде противного головокружения и тошноты невозможно было с чем-либо спутать.
— Все хорошо, милая, стой пока здесь, — послышался слева немного напряженный голос Лауры.
Наверняка Макгонагалл перенесла их вместе, бедная мама.
Но чувство жалости к матери быстро отступило, когда Гермиона почувствовала, как в руки ей что-то пихают, и одновременно что-то прикрепляют к волосам. Она понятия не имела, что происходит, но слышала со всех сторон взволнованный шепот и хихиканье.
Кто-то мягко коснулся ее плеча и подтолкнул вперед, затем снова заставив ее остановиться.
— Глубоко вдохни, милая, — прошептала Лаура, и в следующий миг ослепляющее заклинание спало.
Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Увиденное заставило ее задохнуться от удивления и смущения, когда она поняла, что находится высоко над Парижем, а рядом с ней на террасе, в окружении великолепных цветов, которые ей так понравились утром в цветочном магазине, стояли, казалось, все ее близкие и друзья. Собравшиеся образовали небольшой проход, в конце которого стоял Дамблдор, а рядом Северус с Гарри и Роном по левую руку и Джинни с Серафиной в праздничных платьях по правую. А прямо позади них заходящее солнце заливало весь город и террасу золотым светом.
Гермионе трудно было дышать. Она смотрела на лица любимых людей и чувствовала ком в горле размером со снитч.
Члены Ордена, молодые и совсем уже взрослые, отвечали ей взглядами со всей теплотой, любовью и настолько яркими искренними улыбками, что это почти ослепляло. Все Уизли, даже Перси и Чарли были здесь. Хагрид, Ремус и Грозный Глаз Грюм… все они стояли и ждали, когда она преодолеет последние шаги по направлению к ждущему ее в начале прохода отцу.
Стараясь не расплакаться, Гермиона кивнула ему и взяла под руку. Другой рукой он накрыл сверху ее ладонь.
— Выглядишь великолепно, Гермиона, — прошептал он, а воздух вокруг вдруг наполнился звуками скрипок и арф, перерастая в настоящий свадебный марш.
Она понятия не имела, откуда исходила мелодия, и ей было совершенно все равно. Гермиона лишь смотрела на лицо отца и улыбалась, еле сдерживая слезы.
— Спасибо тебе за все, — нежно прошептала она.
— Не могу сказать, что я рад тому, как быстро ты повзрослела, но… — Пол сжал зубы, казалось, он с удовольствием проглотил бы битое стекло, лишь бы не продолжать. — Он… не так уж плох для роли мужа, хоть немного староват и сварлив.
Несмотря на переполняющее ее волнение, Гермиона хихикнула и взглянула на высокого статного мужчину, который ждал ее впереди. Он стоял с гордой уверенной осанкой, а парадная черная мантия выгодно сочеталась с темными волосами, зачесанными назад. Заходящее солнце освещало его лицо и отражалось в черных, как оникс, глазах.
— Он хороший человек, — прошептала она отцу. — Я рада, что это именно он.
Пол фыркнул и проворчал:
— Как скажешь, мне он все еще не нравится.
Гермиона решила остановиться, не доходя до конца. Она встала на цыпочки и ласково поцеловала отца в щеку.
— Ты все равно останешься одним из самых важных мужчин в моей жизни.
От услышанного Пол окончательно разволновался и быстро отвернулся, но Гермиона успела заметить, как на фоне солнечного света блеснули от подступивших слез его глаза.
Оставшуюся часть пути они преодолели молча. Пол поцеловал ее в щеку и уступил место Северусу, а сам присоединился к жене.
Северус смотрел на Гермиону и боялся отвести взгляд, как будто она могла исчезнуть. Солнечные лучи обрамили ее хрупкую фигуру в золотой ореол. Свет, казалось, запутался в каштановых локонах и от этого они словно сияли изнутри. Она была похожа на ангела, ни один мужчина не был по-настоящему достоин ее, но Северус не мог и не хотел упускать свое счастье.
Протянув руку, он зацепил пальцами невесомую вуаль, скрывающую ее лицо, и отбросил мешающую фату назад.
Гермиона робко улыбнулась, и его сердце сжалось. Он чувствовал, как закипающая кровь пульсирует в венах. Каждая частичка тела сгорала от желания схватить ее и аппарировать прочь. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему, и убил бы любого мерзавца, посмевшего допустить глупую мысль о том, чтобы отнять ее. И тогда, утопая в глубоких медовых глазах, он осознал, что окончательно и бесповоротно влюбился. И дело было не столько в ее особенной красоте, сколько в ясном уме и добром сердце. Он влюбился в ее улыбку, блеск глаз, когда она смеялась, изгиб губ и нежные, ни на что не похожие прикосновения. Все произошло неожиданно, он и не думал, что сможет испытывать такие чувства, и считал, что его холодное непроницаемое сердце неспособно на это. Но один взгляд на нее наполнял все внутри жизнью и опьянял похлеще любого огневиски.
Эта девочка… нет, эта женщина возникла в его жизни без всякого предупреждения, и теперь он не смог бы отпустить ее, даже если бы захотел. Он искренне не мог представить, как жил бы дальше, не будь ее рядом.
— Северус? — Дамблдор легонько коснулся его руки, отвлекая внимание от розового румянца на ее щеках и влажного блеска глаз.
— Да? — спросил он, но не отвел взгляда от сияющей красотой невесты.
— Клятвы, сынок. Согласен ли ты взять Гермиону в жены, согласен ли стать ее верным спутником на протяжении всей своей жизни?
Конечно, он согласен и даже на большее, намного большее!
Но он предпочел просто кивнуть и прошептать:
— Да, согласен.
Гермиона снова улыбнулась, лишая его остатков самообладания. Если старик не поторопится с церемонией, он за себя не отвечает, ведь единственное, о чем Северус мог думать, — о поцелуе. Розовые губы так и манили, такие соблазнительные… Мерлин, какие восхитительные вещи обещал один только вид ее губ! Он мечтал не просто о поцелуе, а о том, как эти губы будут ласкать его горячую пульсирующую плоть, двигаясь то вверх, то вниз. Но захочет ли этого она? Готова ли она заняться любовью со всей страстью? Если она пожелает, он готов забыть все свои темные желания, но идея связать ее и заставить мучиться от удовольствия…
— Я согласна.
От нежного шепота Северус мысленно застонал.
Он был уверен, что Гермиона не согласится на его фантазии. Ну и пусть. Произнеся эти два коротких слова, она стала его навсегда.
— Ладони, пожалуйста, — попросил Дамблдор, протягивая свою руку.
Гермиона отдала свой маленький букет Серафине и вернулась обратно. Вместе с Северусом они протянули Дамблдору правые руки. Директор трансфигурировал свою палочку в церемониальный клинок с острым лезвием и двумя быстрыми, точными взмахами оставил на ладонях довольно глубокие порезы, из которых тотчас засочилась кровь.
— С этой минуты вы более не принадлежите полностью себе — теперь вы едины, связаны узами крови, уважения и любви, — произнес Дамблдор торжественным тоном и соединил их ладони. — Отныне и навсегда ваши сердца, души, умы объединены силой, столь могущественной, что ни один человек, кроме вас самих, Бог или какое-либо существо не смогут разрушить эту связь.
Светящееся голубое кольцо окружило их соединенные ладони и ярко засверкало.
— Желаете ли вы провести связующий ритуал?
Ритуал Связи не являлся обязательной частью церемонии. Брак уже считался законным после обмена кровью. Связующий ритуал, в отличие от традиционного бракосочетания, был необратим, после его проведения супруги навечно связывали свои души друг с другом, счастливыми были их отношения или нет — развод становился невозможным.
Северус уже знал, как поступит. Ответ готов был слететь с его губ, но он медлил, вглядываясь в лицо Гермионы, пытаясь оценить ее поведение и не пропустить даже малейшую тень сомнения.
Гермиона смотрела на него, ее глубокие карие глаза загадочно сияли. Северус не мог решиться без ее согласия, и тогда она просто застенчиво улыбнулась. Именно этого он и ждал.
— Да.
Ее улыбка уже не была такой робкой, теперь она осветила лицо уверенностью. И это небольшое изменение отогнало прочь все его сомнения.
— Да, профессор, — прошептала Гермиона директору, не отрывая взгляда от Северуса.
Дамблдор трансфигурировал ритуальный клинок обратно в свою палочку и достал из кармана мантии ярко-красную ленту. Он обернул ее вокруг сплетенных рук молодоженов несколько раз. Северус слышал, как Дамблдор с каждой петлей шептал слова древнего, как мир, заклинания, навсегда связывающего их. Шелк на их руках теплел с каждым словом, слетающим с уст директора, пока не стал почти обжигающе горячим. Но супруги даже не вздрогнули, не попытались сбросить с рук горячую ткань. И когда боль стала ощутимой, красная лента обожгла их руки, а на коже между большим и указательным пальцами появились крохотные татуировки, символизирующие, видимо, нерушимую связь.
Появившийся символ напоминал древнюю руну, но Северус не знал, что она значит. А вот Гермиона моргнула от удивления.
Северус решил, что спросит ее позже.
— С помощью меток крови я связываю ваши души навечно властью, намного превосходящей мою собственную, — Дамблдор на мгновение замолчал, внимательно оглядывая супругов. — Действительно ли вы оба абсолютно уверены, что хотите этого? Еще не поздно остановиться.
Северус обменялся взглядами с Гермионой. Его сердце пропустило удар, когда он понял, что ее глаза полны страха. Но это не был страх перед вершившимся, она лишь испугалась, что он передумал. Северус чувствовал это, как будто ее эмоции вдруг стали его. Он почти слышал ее мольбы не останавливаться.
Северус успокаивающе сжал ладонь Гермионы.
— Я хочу этого, — произнес он, глядя ей в глаза и чувствуя, как еле ощутимый вздох облегчения уносит прочь ее напряженность.
— Как и я.
— Чудесно! — Дамблдор склонил голову и, подняв палочку над их связанными руками, произнес: — Uniti, per sempre, come uno solo!
Северус почувствовал, будто что-то острое вонзилось в сердце, на мгновение окружавший их голубой свет превратился в ослепительно белый, и боль ушла. Ритуал завершился.
Его!