Колыбельная

— Каким он был? — спросила Гермиона Серафину на следующий день, когда они шли по мощеной дорожке в Хогсмид.
Мальчики решили пойти отдельно, после того как Гермиона сообщила, что собирается приобрести Серафине одежду. Это гениальная уловка сработала, и Гарри с Роном быстро куда-то испарились, предоставив ей возможность задать интересующие вопросы.
Серафина взглянула на нее своими карими глазами.
— Ты о папе?
Гермиона хихикнула, немного смутившись. У нее было ощущение, что она спрашивает сестру парня, который ей нравится, о том, что тот о ней думает.
— Не думала, что ему по душе такое обращение, — сказала она вместо ответа.
Серафина усмехнулась.
— Я называла его так, только когда мы были наедине или с тобой.
В этом был смысл.
— Наверно, он был очень строгим?
Серафина пожала плечами.
— Иногда. В основном, если речь шла об учебе или мальчиках.
Гермиона засмеялась.
— Да, некоторые вещи, видимо, не меняются.
Серафина покачала головой, улыбаясь.
— Ему была ненавистна сама мысль о том, что мы с Драко вместе. Я подозреваю, что и сейчас тоже. Но я ведь действительно любила его. Он был единственной моей радостью, не считая тебя и папы, конечно.
Гермиона кивнула, смотря под ноги.
— Профессор Сн… твой отец просто пытается защитить тебя.
— Я знаю, но причем здесь Драко? Он никогда не сделает мне больно… по крайней мере, раньше никогда не сделал бы.
Гермиона посмотрела на нее, нахмурив брови.
— Ты не должна расстраиваться из-за слов Малфоя. У него просто сработал идиотский рефлекс.
Плечи девушки опустились, и, казалось, счастливое выражение на лице несколько померкло.
— Он никогда раньше не говорил ничего подобного. Его не волновала чистота моей крови. Я просто… А что если… он на самом деле всегда так думал?
— Не знаю, речь ведь идет о Малфое, — Гермиона замолчала, размышляя, стоит ли Серафине знать о вчерашней ссоре между Драко и Северусом, но потом передумала.
— Директор рассказал, что ты обучалась на дому?
Серафина кивнула.
— И как?
— Ужасно тяжело! — воскликнула она и закатила глаза, заставив Гермиону рассмеяться.
— Вы с папой были неумолимы! Каждый день по двенадцать часов труднейших занятий с пятиминутными перерывами…
Гермиона ахнула.
— Не может быть!
Серафина застенчиво улыбнулась.
— Ну хорошо, может быть, все было не так уж плохо, но когда я была маленькой, то явно так не считала. Со временем стало легче, я начала понимать, чему вы меня учили, да и с вами это было довольно весело. Я не боялась что-нибудь взорвать или сделать неправильно. Папа в таких случаях просто смотрел на меня, качая головой. Ты же начинала смеяться, и папа временами и на тебя сердито поглядывал. Или просто поднимал руки в знак поражения и уходил, возмущаясь себе под нос.
Гермиона снова засмеялась.
— Он и тогда ворчал?
Серафина усмехнулась.
— Это он всегда любил. Не так, как тебя, конечно.
От неожиданности Гермиона споткнулась и упала бы лицом вперед, если бы Серафина вовремя не подхватила бы ее под руку.
— Только не говори, что удивлена, — хмыкнула Серафина, замедлив шаг, давая Гермионе возможность прийти в себя.
— Ну, есть… немного, — пробормотала Гермиона, разглядывая камни под ногами.
— Он живьем бы сгорел ради тебя.
Гермиона не знала, почему так удивилась. Просто это было не похоже на Северуса — заботиться о ком-то. Он вечно был мрачен и всем недоволен.
— Мы… — Гермиона колебалась, боясь, что вопрос прозвучит глупо, если она произнесет его вслух.
— Что? — спросила Серафина, глядя на нее.
Гермиона пожала плечами, опустив взгляд.
— Мы были счастливы?
Небольшая складка залегла у Серафины между бровей. Она тщательно обдумала свой ответ, прежде чем сказать:
— В нашей жизни было мало хорошего. Война тяжело отразилась на каждом, мы так много всего потеряли, но если бы я могла что-то изменить, то отменила бы только войну. Я бы ничего не стала менять дома. Ты и папа делали все возможное, чтобы обеспечить меня всем необходимым, вы подарили мне столько тепла и любви.
Так что — да, мы были счастливы.
Они молча дошли до магазина одежды «Гладрагс». Гермиона остановилась у дверей и повернулась к Серафине.
— Мне нравится профессор… твой отец.
Она не знала, что заставило признаться, для нее самой это было неожиданностью. Но слов не вернуть, и Серафина в эту секунду посмотрела на нее, как на сумасшедшую.
— Я знаю.
Разумеется, она знала. Но, по крайней мере, не стала смеяться или кривиться. Вместо этого Серафина распахнула двери магазина и вошла внутрь в золотое, излучающее тепло помещение.
Высокая худощавая женщина с серебристыми волосами и голубыми глазами поздоровалась с ними, приподняв брови и изящно сложив длинные руки перед собой.
— Могу я чем-то помочь, леди?
— Нам нужна школьная мантия, парадная, рубашки, брюки и обувь, — распорядилась Гермиона, мысленно перебрав все вещи, которые потребуются Серафине во время учебы.
— Конечно, и как вы планируете расплачиваться?
Гермиона нахмурилась, услышав, каким тоном женщина это произнесла. Будто сомневалась, что студентки смогут заплатить за все перечисленные вещи.
— Запишите все на счет профессора Северуса Снейпа, пожалуйста, — сухо ответила она.
— Профессора Снейпа, говорите? — недоверчиво проворковала женщина.
— А с чего бы это профессору Снейпу обеспечивать двух студенток, к тому же из Гриффиндора? Насколько я знаю, он является главой Слизерина и на дух не переносит остальные факультеты.
— Вы здесь продаете мантии или допрашиваете покупателей? — поинтересовалась Серафина, с ледяным презрением рассматривая женщину.
— Кажется, теперь я понимаю, почему никто не хочет сюда заходить. Я, наверно, лучше тогда наведаюсь в Косой переулок и зайду в «Мантии мадам Малкин на все случаи жизни»! — она повернулась к двери.
— Пойдем, ма… Миона.
— «Мантии мадам Малкин на все случаи жизни»?! — прошипела женщина сквозь зубы.
— Эта бестолковая старая ведьма не в состоянии даже карман к мантии пришить, не говоря уже о том, чтобы придумать что-то, хоть немного напоминающее стильную вещь!
Серафина пожала плечами.
— Может быть и так, но она никогда не грубит клиентам, особенно готовым потратить кучу галлеонов в ее магазине. Надеюсь, вам больше повезет со следующей партией идиотов, которым вздумается зайти в этот… хм… салон, и уж конечно, это будем не мы и точно не другие студенты Хогвартса, стоит нам хоть слово сказать.
Женщина смертельно побледнела. Единственным цветным пятном на ее осунувшимся от ужаса лице были выпученные голубые глаза.
— По… п… подождите! Стойте!
Серафина уже схватилась за ручку на дверях, но не повернула ее.
— Леди, вы же не хотите уйти прямо сейчас! — воскликнула женщина, от волнения повысив голос.
— У нас сегодня как раз поступление новой коллекции!
Серафина вздохнула и обратилась к Гермионе.
— Я даже не знаю… что ты думаешь?
Гермиону просто распирало от гордости, так что она смогла только кивнуть.
Тяжело вздохнув, Серафина обернулась к женщине.
— Хорошо. Надеюсь, вы сможете нас заинтересовать.
Можно было объявить, что Рождество в этом году наступило раньше, так как лицо женщины засияло, словно рождественская елка.
— Конечно! Конечно! — она махнула в сторону вешалок за их спинами.
— Могу я предложить вам что-нибудь из напитков?
— Нет, мы просто хотим взглянуть на ваши мантии!
Почтительно кивнув, женщина оставила их в примерочной, а сама поспешила прочь.
Гермиона подождала, пока она уйдет, и бросилась обнимать Серафину.
— Ты была невероятна!
Серафина хмыкнула, погладив ее по спине.
— Ты себя вела точно также, когда мы несколько лет назад выбирали здесь же новые мантии. Кажется, в тот раз она не поверила, что ты жена профессора Снейпа.
Гермиона отступила назад и застыла.
— Его жена?
— Конечно, — усмехнулась Серафина.
— Ты же не думала, что вы жили в грехе?
— Мы были женаты? — пробормотала Гермиона, пошатнувшись.
— Разве не это имеется в виду под словом «жена»? — подразнила Серафина.
— Ой, ты ведь вообще все неправильно поняла. Я родилась через два года после вашей свадьбы.
Да, настолько неправильно, что Гермиона все это время считала, что они с Северусом один раз переспали по недоразумению и остались вместе только потому, что она забеременела.
К сожалению, возможности расспросить поподробнее ее лишила женщина, которая вернулась, толкая перед собой корзину, доверху забитую новой дизайнерской одеждой.
— Знаешь, я не думаю, что твой отец захотел бы потратить столько денег всего лишь на одежду, — прошептала Гермиона, после того как мельком взглянула на один из ценников.
— Не волнуйся, — прошептала Серафина в ответ.
— Я училась у профессионала.
Гермиона не знала, что она имела в виду, и как это понимать, так что решила просто подождать. Она молча наблюдала, как Серафина примеряет одну мантию за другой, каждый раз недовольно скривившись.
В конце концов, Серафина выбрала три парадные мантии, две повседневные, четыре пары брюк, шесть рубашек — три с коротким рукавом и три с длинным — четыре набора школьной формы и пару удобных черных туфель.
— Это придется купить, хотя я знаю, что, скорее всего, у мадам Малкин заплатила бы в два раза меньше, — вздохнула Серафина, небрежно показав на кучу вещей.
Хозяйка салона выглядела рассерженной. Ее губы скривились, будто она съела что-то кислое. Гермиона удивилась, почему она так агрессивно настроена по отношению к другим портным.
— О, вы что-то говорили о скидках? У мадам Малкин никогда не было скидок.
Это, казалось, разозлило женщину еще больше. Видно было по глазам, как в ней борются желание быть лучше других и нежелание снижать цену на одни из самых дорогих вещей. Она сердито наблюдала за Серафиной, как за чем-то отвратительным и раздражающим.
— Конечно! — прошипела она сквозь зубы.
— Я… сейчас заверну все для вас.
Насколько можно чопорнее она покинула примерочную.
— Так где ты научилась подобным фокусам? — потребовала Гермиона, неуверенная, что должна в этот миг гордиться дочерью.
Серафина глянула на нее через плечо и усмехнулась, натягивая свой свитер.
— У тебя.
Гермиона ахнула.
— У меня? Я бы никогда не…
— Послушай, здесь нечего стыдиться. Я не преувеличивала, когда говорила о трудных временах. Мы делали то, что должны, чтобы выжить.
— А твой отец знал?
Серафина покачала головой.
— Ты же знаешь папу. Он иногда чересчур надменен. После того как нам пришлось спрятаться, папа вынужден был уйти с работы, и тогда стало совсем нелегко. Мы не жили в какой-то конуре или чем-то подобном, но и в золоте не купались. Он винил себя в том, что не мог обеспечить нас надлежащим образом. Так что мы не рассказывали ему, как хитрили и творили то, что он явно бы не одобрил.
Гермиона вздохнула, проведя рукой по волосам.
— Все было настолько плохо?
Серафина кивнула, тяжело вздохнув.
— Но мы всегда могли положиться друг на друга и верили, что все когда-нибудь наладится.
— Хорошо, а чем мы тогда занимались, раз не работали? Что служило источником дохода?
— Нам помогали Люциус и Драко. Папа стал теневым партнером в нескольких проектах Люциуса. Он помогал варить зелья и лекарства, а Люциус их продавал. В то время некоторые зелья пользовались высоким спросом. Пожиратели смерти постоянно кого-то ранили и проклинали, так что Люциус выгодно инвестировал, тем более, что папа один из самых лучших зельеваров в мире. Вот так мы с Драко и сблизились. Папа брал меня с собой, когда ездил в поместье Малфоев, чтобы обменять новую партию зелий на деньги. Так было, пока Волдеморт не решил обустроить там свою первую штаб-квартиру. Тогда папа стал пользоваться подвалом нашего дома, и Драко приходил к нам за зельями, в то время как Люциус был вынужден исполнять приказы Волдеморта.
— А что делала я?
— Ты была моей мамой, — просто ответила она.
— Ты оставалась дома со мной и помогала папе в лаборатории. Иногда ты работала в саду. У нас был огромный сад, полный овощей и различных трав. Порой я даже думала, что ты любишь его больше чем меня.
— Не думаю, что это возможно, — пробормотала Гермиона, желая подойти и успокаивающе прикоснуться к Серафине, но сомневалась, что ее жест будет принят.
— Когда я об этом заикнулась, ты сказала: «Как я могу любить овощи больше чем тебя! Они же не могут убираться по дому!», — усмехнулась Серафина, покачав головой.
— Так вот ты дразнила меня за подобные мысли.
— Мы были близки?
Тоскливый вздох вырвался у девушки, она уставилась на дырку в рукаве свитера.
— Да, были.
— Мне очень жаль, что все так вышло…
Гермиону прервало появление хозяйки с завернутыми в коричневую бумагу покупками. Женщина бесцеремонно бросила их на ближайшую скамейку и хмуро посмотрела на девушек.
— Пожалуйста, леди. Благодарю вас за покупки в «Гладрагс». Я надеюсь, вы остались довольны.
Вытащив палочку из рукава, Серафина уменьшила свертки и засунула их в карман. Затем одарила рассерженную женщину широкой улыбкой.
— Спасибо, все замечательно.
Взяв Гермиону за руку, она вышла из магазина. Когда они прошли пару кварталов, Серафина засунула руку в карман, достала чек и ухмыльнулась, посмотрев на нацарапанную цену.
— Вот так вот, — она передала чек Гермионе.
— Думаешь, папа одобрит?
Глаза Гермионы чуть не выпали из орбит. Она разглядывала клочок пергамента с полным недоумением. Общая цифра была, по меньшей мере, на три нуля короче, чем должна была быть с изначальной ценой, и вообще так дешево они бы не приоделись ни в каком другом магазине на всей планете, учитывая, сколько вещей набрали.
— Это невероятно… аморально, но невероятно! — воскликнула она, поднимая глаза на ухмыляющуюся Серафину.
— Спасибо! — просияла она и повернулась в сторону Трех метел.
— Я думаю, мы заслужили небольшой перерыв.
Вместе они пошли в паб, где Гермиона нашла свободные места. Каждая заказала по сливочному пиву. Серафина залпом выпила один бокал и заказала еще. Только когда второй опустел наполовину, она поставила его на стол с удовлетворенным довольным стоном.
— Сто лет не пила сливочное пиво! — вздохнула она, откидываясь на спинку стула.
— Драко всегда угощал меня, когда мы были в поместье, пока папа не поймал его и не настучал по шее.
— Он не пытался… ничего сделать, когда ты была младше?
У Серафины округлились глаза.
— Кто? Драко? Что ты имеешь в виду?
Гермиона пожала плечами, чувствуя, как начинают гореть щеки.
— Я просто интересуюсь. Он намного старше тебя, и вы столько времени проводили вместе… наедине. Я просто хочу убедиться, что он этим не воспользовался.
Озадаченное выражение Серафины превратилось в хмурое. Она закатила глаза и отвернулась.
— Я знаю, тебе он не нравится. Хотела бы я сказать, что в будущем ты перестанешь его презирать. Но на самом деле ты не стала относиться к нему лучше, даже после всего, что он сделал, чтобы помочь нам.
— И ответ на твой вопрос: нет, он никогда не пользовался своим положением. Он был моим лучшим другом на протяжении почти всей моей жизни, пока мне не исполнилось шестнадцать, и даже тогда, единственное, что между нами было, — это один поцелуй на Рождество под омелой. И то по моей вине. Я первая в него влюбилась. Я подстроила так, что мы в конце концов оказались под той омелой. Я его поцеловала. Он даже не ответил. И только на мой семнадцатый день рождения он поцеловал меня сам, а потом… нам было не до этого.
Гермионе стало стыдно, но она не смогла переубедить себя — Драко для нее был злом, так что вместо извинений она сказала:
— Ты так говоришь, будто и вправду им очень дорожишь.
Свет, озаривший глаза Серафины, был поистине волшебным. Так чисто и ярко светится от предвкушения ребенок рождественским утром. Гермиона увидела любовь за мечтательной улыбкой Серафины.
— Я люблю его. Люблю так сильно, что иногда это причиняет боль. Он все для меня. Каждый раз, когда что-то в моей жизни шло не так, каждый раз, когда мне было грустно и одиноко, он всегда оказывался рядом… как луч света во время шторма. Он всегда мог меня рассмешить, независимо оттого, насколько мне было плохо. Когда он смотрел на меня, я чувствовала себя самым прекрасным созданием на свете. Папа этого не понимает. Он думает, что Драко собирается просто воспользоваться мной, но он никогда так не поступит. Он любит меня так же сильно.
— Как ты можешь быть в этом уверена? — прошептала Гермиона чуть слышно.
Серафина пару секунд просто смотрела на нее, ее щеки все еще были розовыми от счастливых воспоминаний. Когда она заговорила, ее голос тоже был тихим.
— На мой вопрос о том, как ты узнала, что папа тебя любит, ты однажды ответила: «Я знала, потому что твой отец смотрел на меня и безмолвно дарил самый лучший подарок на свете… себя». Вот так и я узнала о чувствах Драко.