Мольба немых

—Соберись, Гермиона, там нет ничего такого,—пробормотала девушка, осторожно приоткрывая крышку коробочки.

Ещё раз он оглянулась по сторонам в надежде, что никто не заподозрит её секретных манипуляций.

С поджатой губой девушка освободила небольшой предмет от крышки, с трудом доверяя каждому своему действию. Обычная Гермиона ведь не поддаётся такому безумному искушению сотворить что-то из правил вон выходящее, как сейчас...

—Салазар мне в преисподнюю...—пробормотала Грейнджер, поднимая содержимое на свет, чтобы разглядеть до мелочей.

Кольцо. Слишком знакомое. Словно где-то она видела в точности такое же. Золотой ободок с тёмной росписью, которая немного потёрлась и побледнела от заметной старости. И чёрный камень в форме ромба ровно такого же цвета, как локоны профессора Снейпа, вернее было бы сказать, даже цвета вороньего взгляда:такого томного и пугающего.

Но откуда она помнит об этой маленькой неприметной и состарившейся вещице? Грейнджер тоже недоумевала. Похоже её облачение в одну из самых устрашающих волшебниц увенчалось потерей некоторых воспоминаний, что далеко не играло ей на руку.

Возможно, это какая-то семейная реликвия, раз Малфой передал кольцо именно мне... Зная Драко, он бы не бросался попросту антиквариатом.

А что, если это порт-ключ? Интересно, как всё сложится, если я надену кольцо? А если я и вправду перемещусь, к примеру, в поместье? А может это просто очередная безделушка, которая по мнению Малфоя должна была меня удовлетворить?
Чёрт возьми, Гермиона, слишком много вопросов и необдуманных идей. Хотя хуже уже не будет, не так ли? Я уже в Азкабане-в одном из самых больших моих страхов в жизни, что может оказаться ещё более пугающим?

Чёртово кольцо играло роль Запретного Плода в садах Библии. Искушение принимало зловещую форму надменности и гордыни, стараясь выделить своё "я" в океане сомнений и колебания.

—Драко можно доверять,—убедила сама себя девушка, надевая кольцо на побледневший средний палец.

Ничего не произошло... Ровным счётом всё осталось на местах: она всё так же в Азкабане, и никакой аппарации не произошло.

—Ты потеряла смысл слова «реализм», Грейнджер, ты живёшь безнадёжными грёзами, спустись с неба, в конце концов,—
отголосками раздались жгучие слова Малфоя так, словно она вновь стоит перед ним со стопкой учебников в руках, с рассыпавшимся пучком кудрявых волос и небрежно завязанным галстуком.

За окном проблеснули первые звёзды, а почти полная луна освещала небо по-лучше  Люмоса.

Девушка медленно опустилась на кровать и вновь провела острым ногтём по коже руки.

—Ну вот, ещё один день оставил отпечаток на моём теле,—пробормотала Грейнджер, осматривая пятидесятую царапину на бледной коже.

Довольно необычным было занятием отсчитывать по ранениям количество прожитых дней в Азкабане, зато, по-крайней мере, когда она умрёт, все будут знать, сколько она прожила в этих каменных стенах.

***
Ночь выдалась тяжкой, как и в общем все. Только сегодня впервые Гермиона чувствовала лёгкое жжение по всему телу, а к горлу, будто кто-то настойчиво пытался перекрыть кислород. По озабоченной морщинке протекла горячая капелька выступившего пота.

—Ты херова маразматичка, Грейнджер. Чуть что, сразу шарахаешься от всего и пищишь похуже мандрагоры.

—Я не виновата, что это ты на пятом курсе довёл меня до паранойи, Малфой. Если бы не твои идиотские выходки, сейчас бы я была абсолютно нормальным человеком.

—Грязнокровки мало когда бывают нормальными людьми, а ты уж тем более никогда таковой не станешь.

—Закрой свой рот. Если мы с тобой старосты на одинаковый социальных уровнях, это не значит, что ты имеешь права высказываться обо мне, словно тебе ничего не будет.

—Никаких «мы», Грейнджер. Я не хочу, чтобы было хотя бы одно слово в мою сторону, которое будет связывать меня и твою грязную кровь,—прошипел Малфой, сцепляя зубы.

—Да что ты? Я разозлила самого Драко Люциуса Малфоя? Бедняжка, мне так тебя жаль,—с невообразимой ухмылкой пролепетала Гермиона.

—Заткнись! Закрой свой поганый рот,—прохрипел слизеринец.

—Ох, как мне жаль, что я задела честь неженки-папиного сыночка. Наверное мамочка с папочкой всегда говорили о тебе, как о милом малыше, чтобы не дай Годрик повредить твою самооценку.

—Я. тебе. сказал, Грейнджер, закрыть. свой. рот,—произнёс каждое слово максимально отчётливо блондин,—Ты даже понятия не имеешь о том, что происходит в моей семье, так что любое лишнее слово-и я нарушу десятки школьных правил, но сделаю всё, чтобы ты ощутила на себе всё могущество Круциатуса,—прошипел Малфой, хватая гриффиндорку за затылок.

Он приблизился так близко, насколько можно, и произнёс последние слова почти шёпотом, что едва можно было расслышать: "Поверь, я об этом не пожалею".

—Гениально, Малфой, вновь довести меня до паники, а затем жаловаться на то, что я остерегаюсь практически всего,—подражающе ответила Грейнджер.

—Это не мои проблемы,—ответил безразлично парень.

—Да, твои проблемы-это лишь водить романы с каждой доверчивой, ведь лишь так ты можешь поддерживать свою самооценку:осознанием, что ты ещё кому-то нужен,—усмехнулась Гермиона.

—А что? Хрупкая Грейнджер ревнует или просто не знает, как ещё попытаться задеть меня? Или может Грейнджер сама хочет оказаться на месте одной из тех?

Девушка медленно сглотнула, поняв, что зашла в тупик. Ей нечего ответить, слова несвязно переплетались между собой.

—То-то же,—с ухмылкой произнёс Малфой, самодовольно улыбнувшись гриффиндорке.

Он ослабил хватку и опустил руки, изменив взгляд, будто ничего не было. Вот так просто...

Медленно вышагивая, он начал отдаляться от старосты Гриффиндора, оставив её в отчаянном смятении. Он вновь её сразил. Одолел одну из самых гениальных волшебниц самим глупыми словами, не давая ей ни секунды поразмыслить. Порошок, он стёр её в грёбаный порошок.

—Зато вся моя семья на подставляет задницу Волан-де-Морту, исполняя каждую его сопливую прихоть. Зато я не являюсь представителем самых жалких людей, не способных даже решить, как им реализоваться в жизни. Зато я не ношу позорную фамилию Малфой!—выкрикнула Грейнджер, надув губы, налившиеся вишнёвым цветом от обиды.

Стук каблуков чёрных лакированных туфель моментально прекратился.
Он остановился прямо посреди коридора, словно непоколебимая скала, сжимая руки в кулаки.

—Повтори,—послышался глухой голос, обходя каждый угол пустого коридора.

—По-крайней мере, я не ношу позорную фамилию Малфой,—непоколебимо ответила она так, как ни разу не отвечала даже на уроках МакГонагалл.

—Позорная значит, я верно расслышал, грязнкровка?

—Абсолютно точно, папенькина привереда. Что, никто раньше не говорил тебе правды, дабы избежать, как бы у малыша Малфоя не вызвать дискомфорт? Ох, бедняжка, я могу не один раз пошатнуть твою сомнительную уверенность. Хотя погоди, ты ведь поднимаешь свою самооценку за счёт мелких развратниц, готовых прыгнуть у тебе в постель, как только ты дыхнёшь в из сторону.

—Мразь.

—Урод.

—Грязнокровая подстилка Уизли.

—Сопливое разочарование Люциуса.

Зря. Это было зря, Грейнджер. Ты только что собственным пером подписала себе смертный договор. Осталось лишь дождаться танцев на твоих костях, который слизеринец с удовольствием устроит.

—Мелкая тварь,—рыкнул он, схватив её за тонкое запястье.

—Правда глаза режет?—прошептала самодовольно девушка, стараясь скрыть волнение.

—Грейнджер-Грейнджер, язвить-не твой конёк, особенно, когда твой голос дрожит похуже Поттера после того, как он вытащил Уизли из Чёрного Озера.

—Но это не отменяет того факта, что я всё ещё права...

—Я могу позабавить тебя, Грейнджер, мне абсолютно похер на твои слова.

Гриффиндорка истерично усмехнулась, оглядев его с ног до головы. Свежий запах вдарил в ноздри, постепенно перемещаясь по всему телу. Этот грёбаный аромат мяты и сладких цитрусов, контрастирующих между собой, но при этом уживающихся в удивительной гармонии.

Он заглядывал ей словно в душу, пронизывая глазами, цвета туч перед грозой, насквозь. Каждый сантиметр был яростно изучен.

—Ненавижу тебя,—прошептала он, поджимая губу.

—Я тебя тоже.

Яркий всплеск ароматов.

Бойкие цитрус и мята смешались с нежным ароматом ванили, отдавая жаром во рту.

Её движения были совсем необдуманными, детскими, чёрт возьми. Но эта тягостная мания буквально пленила её вишнёвые губы.

Неважно сколько раз она ещё пожалеет об этом, неважно то, что какой-нибудь несмышлёный второкурсник додумается пройтись по замку в столь поздний час и застать их здесь, наделяющих друга друга свежим пламенем любви.

Она его поцеловала.

Да, чёрт побери.

И вновь неважно.

Ничего абсолютно неважно.

Сон. Вновь сон с этими чёртовыми воспоминаниями. Лишь неприятное жжение осталось у Грейнджер после того, как она проснулась в горячем поту.

И вновь ты, Малфой.

Вновь все мои мысли о тебе...