Френдзона

Драко сидел в термальном источнике. Пар клубился над водой, оседая на светлых ресницах и смешиваясь с каплями пота, стекающими со лба.

Но ничто не могло унять его раздражение.

Он сидел, скрестив руки на груди, и беззвучно шевелил губами, выплескивая в пространство всё недовольство ситуацией.

— Ты должен был подпалить его, Хёгни! — сквозь зубы вырвалось у Драко, и он с силой шлепнул ладонью по воде, поднимая брызги. — Как только этот... этот Хенрик посмел пригласить её на свидание!

Где-то в глубине сознания клубилась мысль, что он, возможно, перегибает.

Но разве не обязан был Хёгни, её защитник, почувствовать момент? Разве не очевидно было, что нельзя просто так допускать, чтобы кто-то... чтобы кто-то...

Драко замер.

Пар будто застыл вокруг него.

Это было совсем не похоже на братское волнение.

Мысль ударила с такой ясностью, что дыхание перехватило. Он не просто волновался за Гермиону — он волновался из-за Гермионы.

Потому что мысль о том, что она... что чьи-то чужие губы могут прикоснуться к ней, что чьи-то руки могут обнять ее, что кто-то другой...

Он не хотел, чтобы она целовалась с кем-то.

Не хотел, чтобы она встречалась.

И тем более не хотел, чтобы она спала с кем-то.

Ни с кем.

Он хотел, чтобы она была... его.

Сердце забилось чаще, и он резко вдохнул, будто ему не хватало воздуха.

Они всегда были вместе.

Всегда.

Она смеялась над его шутками, даже самыми плоскими.

Она закатывала глаза и давала советы, когда он флиртовал с другими, но никогда не уходила.

Она со снисхождением относилась к его выходкам, его капризам, его...

А как Гермиона относилась к его увлечениям?

Огромные колючие мурашки побежали по спине, и стало холодно.

А если...

А если она чувствовала что-то?

А если она смотрела на него не просто как на друга, не просто как на Драко, который вечно рядом, а... иначе?

А если он пропустил это?

Если он был слишком слеп, слишком поглощен собой, слишком...

— Блять.

Он резко вскинул голову, и Хёгни недовольно пискнул, вцепившись ему в волосы.

А если он уже опоздал?

Драко закрыл глаза, и перед ним, как вспышки света в темноте, пронеслись воспоминания.

Её смех.

Не просто смех, а тот, особенный, когда она закидывала голову назад, и золотистые искры загорались в карих глазах. Он провоцировал его, просто чтобы услышать снова.

Её руки.

Однажды, когда их отношения перешли в стадию «потепление», он упал с метлы во время тренировки, и она первая бросилась к нему. Дрожащие пальцы вцепились в его рубашку, и Гермиона бормотала: «Ты идиот, Малфой, ты мог разбиться!» Но в её голосе не было злости, только страх. За него.

Он вспомнил, как впервые заметил, что ей идут эти нежные оттенки: розовый, лавандовый, голубой.

Когда он понял, что она красивая девушка, а не просто подруга, его кудряшка?

Наверное, когда Фил мельком отметил, что Гермиона очень горячая.

День за днём Драко отмечал её изменения, но не принимал всерьёз: она ведь всегда была рядом.

А теперь...

Блять, как много он упустил.

А если все это время Гермиона ждала? Если она смотрела на него и думала: «Ну когда же ты поймешь?»

А он флиртовал с другими. Хвастался победами. Подтрунивал над ней и оплетал собой, чтобы она никуда не делась. И считал, что просто заботится о ней.

Он был слеп.

И теперь...

Вода сомкнулась над головой, заглушив все звуки. Только глухой стук собственного сердца в ушах и мысль, пронизывающая насквозь: «Она смотрит на него так, как могла бы смотреть на меня».

Он сжал кулаки под водой.

Нет.

Он не станет врываться в её жизнь, не станет разрушать то, что у неё есть, только потому, что, наконец, осознал. Это было бы подло.

Но...

Он может стать лучше.

Лучше Хенрика. Лучше всех остальных. Лучше самого себя вчерашнего.

Он вынырнул, резко встряхнул головой, сбрасывая воду с волос. Дракончик недовольно рыкнул и хвостом ударил его по макушке.

— Хёгни, — голос звучал хрипло, — у меня есть план.

Он будет действовать.

Он станет человеком, которого она не сможет проигнорировать.

Он вернёт её себе.