Раз и навсегда

Она сидела в своем офисном кресле и наворачивала вокруг себя круги. Её взгляд был устремлен вверх и сфокусирован на потолке, который вращался вокруг. Она пыталась забыть. Её утро началось с того, что она задалась вопросом, где она. А затем на неё снова все нахлынуло. Они с Драко больше не вместе. Она ушла. Её нашел Рон. Привез её в Нору, и она осталась на ночь в старой комнате Джинни. Он был здесь. Где-то в Министерстве — скорее всего, сидел в своем кабинете или проверял работу своих служащих. Она знала, что он был здесь, и это причиняло боль. Так близко, но так далеко. Но это всё равно не имело значения — уже нет. Он не был её. Она не была его. По крайней мере… не теперь. Она продолжала вращаться, ощущая головокружение, но не хотела останавливаться. Это отвлекало её от боли, и она наблюдала за тем, как жизнь проносится у неё перед глазами снова, снова и снова — даже если это был просто потолок. Нет! Нет, это важно для меня. Я не могу провести всю свою жизнь, жалея себя! Я — Гермиона Грейнджер, я должна, я лучше всего этого! Я не могу позволить ему разрушить мою жизнь, я слишком усердно работала для этого — для того, чтобы быть хорошей, чтобы быть лучшей. Так что, Драко Малфой, если ты думаешь, что можешь разрушить мою жизнь, тебя ожидает кое-что другое! Гермиона встала и едва не упала, так что ухватилась за стол и не отпускала, пока голова не перестала кружиться. Она зло схватила свою сумочку, надела пиджак и вышла за дверь… как бы там ни было, настало время обеденного перерыва. Она подошла к лифту и нажала на кнопку, по меньшей мере, пять раз, нетерпеливо постукивая ногой и желая, чтобы лифт пришел поскорее. Через десять секунд двери лифта открылись, она вошла внутрь и нажала кнопку «вестибюль». Лифт поехал вниз, а не вверх, как предполагалось, ведь они находились под землей. Двери открылись этажом ниже, и внутрь вошел светловолосый мужчина — но Гермиона не заметила его, так как была занята поиском жвачки в своей сумочке. Найдя её, она развернула жвачку и положила в рот; пожевала немного быстрее, чем обычно. Она чувствовала на себе пристальный взгляд пары глаз. Она взглянула на мужчину в лифте, и стоило ей это сделать, как она тут же отвернулась. Это-был-ОН! Он, прямо здесь и прямо сейчас. В эту самую секунду, прямо-ТАМ! Она затаила дыхание, а потом начала дышать медленно и через нос. Ну давай же, давай, эта штука не может ехать быстрее? Она смотрела на него краем глаз. Так как это был Малфой, на его лице не изобразились никакие чувства. Он выглядел так, как и в любой другой день недели — богатым, опрятным и собранным. Она изо всех сил старалась выглядеть собранной, хотя в это утро у неё был эмоциональный срыв. Ей довольно неплохо удалось скрыть это благодаря миссис Уизли, которая дала какую-ту перцовую настойку, так что большая часть её эмоций оставалась внутри. — Так… — проговорил Драко, сделав вздох. — Так. — кивнула Гермиона. Давай же, открывай свои дурацкие двери! Почему они не могут магическим образом заставить эти лифты ходить БЫСТРЕЕ! — Как ты? — Нормально, — она улыбнулась, пытаясь сделать так, чтобы голос прозвучал счастливым, и, к счастью для неё, у нее это получилось. — А ты? — Отлично, — но она не поверила, в его голосе было что-то, что этому противоречило, что-то едва заметное — или, возможно, я просто параноичка. Наконец, двери лифта открылись, и Гермиона быстро вышла наружу и направилась в зону трансгрессии — и в ту же секунду трансгрессировала. * * * А потом она ушла. Он упустил свой шанс. Дурак, дурак, дурак! Он мысленно ругал себя. Он упустил свой шанс. Что случилось с твоими «Это было обещание» и «Я хотел вернуть её», ты, идиот! Он прошел в зону трансгрессии в подавленном состоянии. Он трансгрессировал в поместье, чтобы позлорадствовать. Он разлегся на диване в гостиной и погрузился в свои мысли. Она выглядела счастливой, и это ещё больше испортило ему настроение. Но потом он вспомнил то бессчетное количество раз, когда Гермиона выглядела кошмарно по утрам и пила перцовую настойку от недосыпа. Не то чтобы она плохо выглядела, ибо она всегда была прекрасной в его глазах, и теперь он осознал, как мало ей об этом говорил. Как мало времени они проводили вместе и как он всё реже и реже говорил ей слова, которые хоть что-то значили… Я люблю тебя. Он должен был говорить это чаще, с каждым поцелуем, с каждой секундой, которую он был с ней, каждый раз, когда с ней прощался. Было бы лучше, если бы он говорил это чаще. Возможно, она бы осталась, возможно, не собрала бы вещи, возможно, она вернулась бы на следующее утро. Возможно, только возможно. И теперь это «возможно» — это всё, что у меня есть. Он был одинок. И красив, я мог бы добавить. Но каждый раз, как он думал о чем-то, его мысли неизменно возвращались к Гермионе. Он взглянул на мантию, на которой была фотография двух молодых влюбленных людей, которые сидели, глядя друг на друга с такой любовью в глазах, что это было сумасшествием! Они сидели во дворике кафе во Франции, допивая кофе и глядя друг на друга. И если бы вы читали мужчину по губам, вы могли бы увидеть, как он произносит: «Я люблю тебя», после чего отправляет ей воздушный поцелуй, а девушка тихонько хихикает и отвечает: «Я тоже тебя люблю». Кто бы мог подумать, что через несколько лет все это будет разрушено. — Я должен был сломать это всё или она? — мрачно проговорил он, обращаясь к картине. Ох, как бы он хотел вернуться в прошлое. Носить её на руках и исправить каждую ошибку, которую совершил. Засыпать её цветами и говорить тысячу раз о любви, чтобы она от этого устала. Всё, что у него осталось… не имело значение без неё.