Капкан

Миссис Грейнджер глубоко дышит, пытается успокоить себя, слушая протяжные гудки. Ярость плещется внутри, никак не хочет затихать, но она понимает, что нужно ее усмирить.

Если она сорвется и наорет на Драко — это ничем не поможет Гермионе.

Дочь сильно любит своего мужа, нуждается в нем больше всего на свете — если Драко уйдет, Гермиона просто-напросто развалится. Джейн не может этого допустить.

 — Слушаю, — Драко все же отвечает за звонок. Голос у него слегка обеспокоенный, но ровный — видимо, он по уши в работе.

 — Когда ты приедешь к своей жене? — Джейн старается. Видит бог, очень старается, никто не может упрекнуть ее в этом. Но сквозь напускной спокойный голос очень отчетливо прорезаются гневные нотки.

 — Я уже купил билет на поезд, отправление через несколько часов. Опять что-то случилось? Вы же вроде говорили, что с Гермионой ничего серьезного — ее просто прокапают, и вы заберете ее домой, — переживает. Джейн слышит по голосу, что переживает. Возможно, не все так страшно, как она думала, и Драко просто нужно встряхнуть. Это ее немного успокаивает, но все же не стирает злость за безразличие к собственной жене.

 — Да, случилось нечто очень серьезное, Драко. Но прежде я хочу тебя о кое-чем спросить, — она переводит дыхание, чтобы усмирить волнение, и сразу же продолжает, перебивая Драко, который заикнулся что-то сказать: — Ты замечал, что Гермиона в последнее время себя странно ведет?

 — Что вы имеете в виду?

 — Просто ответь на вопрос, Драко.

Драко подобные вопросы явно озадачивают, и он очень хочет выяснить природу их появления, но строгий тон матери Гермионы явно не терпит возражений, поэтому он старается ответить как можно точнее:

 — Да, замечал. Она стала очень беспокойно спать, ей часто снятся всякие кошмары. М-м, еще, бывает, она застывает на некоторое время и не реагирует ни на что — стоит и смотрит в одну точку, — Драко задумывается на секунду, пытаясь вспомнить необходимые моменты. — А еще она временами в страхе жмется ко мне, бормоча о каких-то монстрах — один раз она мне даже сказала, что когда я рядом, они ее не трогают.

 — Еще что-то? — тон миссис Грейнджер очень тревожит Драко. Желание узнать о причинах такого нетривиального опроса становится практически невыносимым — что могло случиться с Гермионой, чтобы ее мать была в такой ярости?

 — Я как-то нашел ее спящей на полу гостиной, — голос Драко становится все тише и тише. Атмосфера у этого разговора настолько тяжелая и плотная, что, кажется, ее можно разрезать ножом на куски. — А еще она говорила, что ей снится какой-то Рон, и он очень ее пугает.

 — И тебя все это ни капли не встревожило?

 — Мне казалось, что это просто переутомление. Я попросил ее побольше есть и отдыхать, но она не хотела меня слушать. Я понадеялся, что уж вас-то она послушается, поэтому полностью поддержал ее намерение погостить у родителей...

 — Вот значит как, да? — тон миссис Грейнджер настолько ледяной, что Драко мгновенно закрывает документ на компьютере, с которым работал в процессе разговора, полностью сосредотачиваясь на обсуждаемой теме. — Я скажу тебе, мой милый, что если бы ты больше уделял времени своей жене, ты бы заметил, что не все так просто.

 — Что вы имеете в виду? — Драко хмурится, совершенно не понимая, почему его сейчас отчитывают. Их с Гермионой семейная жизнь касается только их самих, и никого больше.

 — Драко, Гермиона серьезно больна. У нее, как и у моего отца в свое время, развилась шизофрения. Уж кто-кто, а ты должен был заметить первым признаки заболевания — все-таки ты ее муж и вы живете вместе, — голос Джейн звенит уже не сдерживаемой разочарованностью и злостью. — У нее сегодня был приступ. Ты знаешь, как она мучается?! Ты знаешь, что мне пришлось пережить, пока моя дочь кричала какие-то несуразные вещи, одновременно расцарапывая меня до крови?! Она звала тебя, черт подери, когда задыхалась от собственных криков и слез!

 — Я-я...

 — А ты думаешь только о себе и своей работе, даже не пытаясь ей помочь! Да что же ты за муж такой?! — миссис Грейнджер уже не сдерживается — кричит что есть сил, выплескивая из себя все то волнение и страх, которые копила глубоко внутри. Она ненавидит Драко за все то, что пришлось пережить Гермионе, но все же понимает, что Гермионе нужен именно он, и никто другой.

 — Шизофрения? В-вы... я...

 — Мне не важно, что ты скажешь. Ты должен быть здесь, рядом со своей женой, которая нуждается в тебе, так быстро, как только сможешь, — миссис Грейнджер жмет на кнопку сброса и с отвращением откидывает от себя телефон. Через мгновение в коридоре слышится громкий топот и в спальню залетает мистер Грейнджер.

 — Джейн, что случилось? Почему ты кричала?

 — Все нормально, дорогой. Все хорошо. Я просто слегка эмоционально переговорила с непутевым мужем своей дочери, — более-менее ровно отвечает та, поправляя разлохматившуюся прическу.

 — Милая, я понимаю, что Драко виноват. Все же он первый должен был заметить. Но мы сейчас все в одинаковом положении, давай сосредоточимся сначала на здоровье Гермионы?

 — Да, конечно, — Джейн тихо выдыхает, отпивает глоток уже остывшего чая и ложится в постель, пытаясь устроиться поудобнее. — Но, знаешь... Драко заслужил. Я не жалею, что высказала ему все. Я доверила ему свою единственную дочь, а он не уследил. Если бы Гермиона так сильно его не любила, я бы заставила ее подать на развод.

 — Золотце, ну не надо. Все мы совершаем ошибки. Я думаю, что после твоего пинка Драко осознал всю полноту своей вины, — мистер Грейнджер с любовью подтыкает жене одеяло и целует в лоб.

 — Очень на это надеюсь.

 — Постарайся уснуть, тебе нужно отдохнуть после всего произошедшего.

Джейн слегка кивает и закрывает глаза. Муж прав. Это слишком тяжело для ее старого тела — только бы давление не скакануло.

Она слышит, как муж покидает комнату, и тяжело вздыхает — только бы у Гермионы все было хорошо. Она бы все отдала, чтобы ее девочка была счастлива.

***

Драко держит в руках погасший телефон и не мигая смотрит в одну точку. Он мало что знает о шизофрении, все-таки он не врач, но общих знаний хватает, чтобы определить ее значение — его жена, похоже, сходит с ума.

Руки резко сжимаются в кулаки, и пластик на телефоне жалобно трещит, не в силах сопротивляться недюжинной силе. Драко судорожно вздыхает, даже не пытаясь усмирить собственные эмоции, и изо всей силы швыряет телефон о стену, наблюдая, как тот разбивается в щепки, оставляя после себя большую рваную вмятину. На шум мгновенно прибегает секретарь, но Драко одним взмахом руки выгоняет его обратно — сейчас не до объяснений.

Он не может в это поверить. Гермиона не может сходить с ума — это же Гермиона. Это же его жена — человек, с которым они вместе десять лет. Это же... Гермиона.

Кресло с громким скрипом откатывается к стеллажу с документами, а сам Драко вытаскивает из недр мини-бара коллекционный виски. Сейчас ему глубоко наплевать на то, что он берег виски в подарок своему самому крупному спонсору — ему необходимо выпить.

Драко наливает немного в вычурный граненый стакан и залпом выпивает в попытке привести себя в чувство. В голове совершенно пусто. Руки у него дрожат, а взгляд отчаянно скользит по мебели, будто в поисках хоть какого-нибудь спасения.

Он не хочет верить словам миссис Грейнджер, но понимает, что вопреки всему — верит. Верит, потому что видел все собственными глазами.

Очередная порция виски опрокидывается на одном вздохе. Он не готов терять Гермиону.

За семь лет замужества Гермиона стала для него неотъемлемой частью жизни. Она всегда была рядом, всегда помогала и поддерживала, всегда была доступна. Он мог видеть ее, когда только пожелает, касаться ее, разговаривать. Гермиона стала настолько привычной частью его повседневного быта, что он просто-напросто перестал обращать на нее внимание.

Гермиона ведь рядом с ним практически половину сознательной жизни — навряд ли она куда-либо денется. Так он считал.

Граненый стакан со злостью швыряется в стену, повторяя судьбу смартфона. В искусно окрашенной дизайнером стене образовались уже две уродливые вмятины, но Драко плевать.

Именно Гермиона была той, кто надоумил его заняться собственным делом. Она была единственной, кто оставался на его стороне — родители забили на него после развода, а друзей толком и не было.

Все проблемы и сложности в своей жизни он разделял с Гермионой. Она всегда была человеком обходительным и заботливым, а еще любящим, и именно ее поддержка в свое время вытащила Драко из продолжительной депрессии.

А что дал ей он?

Драко давится виски прямо из бутылки. Глоток за глотком — взахлеб. Но чувство вины и собственной ничтожности никуда не исчезает. Наоборот, с каждой каплей виски оно неукротимо разрастается где-то внутри грудной клетки, и больно давит, мешая дышать.

Где он был, когда уже ей нужна была помощь? Правильно, полностью в своих проблемах. Дело привычки, что уж с него взять. Потому что практически всю их семейную жизнь именно Гермиона была той, кто поддерживал. Сначала в юности — они только начали встречаться, когда его родители начали громкий и отвратительный по своей сути бракоразводный процесс. Он длился целый чертов год, и Драко даже вспоминать не хочет, сколько грязи на него вылилось в этот период. Он тогда перенес все это только благодаря Гермионе. Потом было сложное поступление в университет, неудачные поиски работы и, в конце концов, опасная авантюра с собственным бизнесом — если бы затея провалилась, они бы погрязли по уши в долгах.

Все это время одна лишь Гермиона была рядом с ним. А теперь он узнает, что его жена, единственный близкий ему человек, сходит с ума. И он должен был знать это, заметить. Должен был помочь. Должен был быть рядом — как и обещал когда-то в день свадьбы.

Он не готов терять Гермиону. Кто он без нее? Что у него останется без нее?

Драко молниеносно собирается, скидывая в рабочую сумку только самое важное. Миссис Грейнджер права — ему сейчас нужно быть в совсем другом месте. Он очень надеется, что не слишком поздно одумался. Что Гермиона примет его обратно, примет его помощь и поддержку.

Он вылетает из полуразгромленного кабинета, и напуганный секретарь боязливо пятится назад.

 — Уилсон, меня не будет некоторое время. Не могу сказать в точности, сколько, но когда узнаю — позвоню. Передай Мэтью, что вся ответственность за работу на нем, и если что-то пойдет не так — уволю.

Секретарь судорожно кивает, и Драко вываливается из осточертевшего офиса, направляясь к машине. Поезд у него только через несколько часов, спешить некуда, но он просто не может больше находиться в четырех стенах. Он по-быстрому заезжает домой за вещами — спешит очень, хватает первые попавшиеся, ибо задерживаться здесь не желает. Слишком больно. А потом просто едет на вокзал и садится на пустую скамейку, расположенную на перроне.

Его крупно колотит. Он уже и не помнит, когда в последний раз настолько сильно ненавидел себя — ощущения давно прошедшей запущенной депрессии кажутся детским лепетом по сравнению с этим.

Как он мог не заметить плачевного состояния Гермионы? Вспоминая это сейчас, ему кажется, что ничего очевиднее и быть не могло. Она ведь рассказывала ему о монстрах, преследующих ее. Рассказывала о страхе, о пугающих видениях, о каком-то Роне, о голосах, в конце концов. Она была совсем дезориентированной, потерянной, одинокой — он ведь знал это. Замечал. И просто игнорировал, найдя удобную причину.

Драко ведь любит Гермиону, действительно любит. Да, чувства немного остыли, затерлись повседневной рутиной и временем, но не исчезли. И он просто-напросто забыл, что их нужно показывать.

Что она чувствовала, все это время в полном одиночестве борясь с болезнью? Что она пережила, слыша непонятные голоса и видя страшные видения, от которых он отказывался ее спасать, так как был зациклен исключительно на себе?

Драко пытается держаться, но у него совершенно не получается. Он закрывает дрожащими ладонями глаза и, ощущая соленую влагу на коже, чувствует себя самым последним ничтожеством на Земле.