Как раньше, но иначе
После случая с нападением Блэка на портрет Полной Дамы и особенно после его проникновения в спальню Гриффиндора, профессор МакГонагалл объявила о новых ужесточённых правилах: никаких шумных сборищ в гостиных после отбоя, никаких факультетских вечеринок, и даже дни рождения теперь нужно было отмечать скромно и тихо. А лучше вообще не отмечать.
— Помните, как в прошлом году близнецы устроили фейерверк на день рождения Анджелины[1]? – вздохнула Алисия Спиннет[2]. – А теперь даже музыку нельзя включать после восьми.
Фред и Джордж особенно страдали от запрета – их знаменитые вечеринки после квиддичных матчей были легендой Гриффиндора. Теперь же все праздники сводились к тихим поздравлениям за завтраком и обмену подарками украдкой.
— Это всё Блэк виноват, – проворчал Ли Джордан в углу гостиной под бдительным взглядом Перси. – Даже порадоваться толком нельзя.
— Безопасность важнее, – отрезала Гермиона, хотя и она была расстроенной.
В гостиной теперь было непривычно тихо по вечерам. Даже портреты говорили тише обычного.
***
Над камином висел огромный баннер «С днём рождения, Ронни!», буквы периодически меняли цвет.
— От мамы и папы, – Джинни протянула брату письмо и свёрток.
Рон развернул пергамент, и знакомый голос миссис Уизли наполнил комнату:
«Дорогой Рон!
С днём рождения, милый! Надеюсь, ты хорошо учишься и не позволяешь близнецам втягивать тебя в их проделки. Папа передаёт привет и извиняется, что не смог отправить отдельное письмо, в Министерстве сейчас очень много работы.
Мы с папой очень гордимся тобой, дорогой. В свёртке новый свитер (надеюсь, бордовый цвет тебе понравится) и немного сладостей. Я добавила твои любимые шоколадные котелки.
Береги себя, милый. И присматривай за Джинни.
С любовью,
Мама и папа.
P.S. Чарли прислал тебе что-то особенное из Румынии, но это придёт отдельной посылкой».
Рон покраснел, в его глазах блестели счастливые искры. Марта заметила, как Гермиона украдкой вытирает глаза; она знала, как подруга переживала из-за их ссоры после исчезновения Паршивца.
— А теперь наш подарок! – объявили близнецы, выкатывая что-то большое, накрытое тканью.
— Только не говорите, что это очередной ваш эксперимент, – простонал Перси.
— Вообще-то, – Фред сдёрнул ткань, – это новая клетка для будущего питомца. С защитными чарами и всем необходимым.
Рон замер:
— Вы... правда?
— Ну, мы подумали, – Джордж потёр шею, – может, тебе пора завести нового друга. Когда будешь готов.
Гермиона прикусила губу, борясь со слезами.
— Спасибо, – поблагодарил Рон, в этом простом слове было столько чувства, что даже Перси перестал хмуриться.
Гермиона преподнесла Рону книгу по истории «Пушек Педдл», и он обнял её без тени неловкости.
Рон показывал Гарри новую книгу, Джинни смеялась над шуткой близнецов, Гермиона украдкой вытирала счастливые слезы.
— Семья, – проговорила Марта, чувствуя лёгкий укол тоски по собственным родителям. Фред толкнул её плечом:
— Ты тоже часть этой семьи. Почётный член.
— Да ну?
— Конечно! Ты же единственная, кто одобряет наши эксперименты с конфетами.
— Я не одобряю.
— Вопрос о твоей почётности теперь встал ребром.
Она рассмеялась, и на мгновение тоска отступила.
***
— С днём рождения, Марта, – Люпин протянул ей небольшой свёрток. Внутри оказалась изящная серебряная цепочка с кулоном-компасом. – Это особый артефакт. Он не просто показывает стороны света, он помогает найти путь, когда внутренняя сила становится... слишком необузданной для неподготовленного ума.
Она осторожно коснулась кулона:
— В последнее время всё сложнее контролировать это. Особенно по ночам.
— В четырнадцать лет многое меняется, – мягко заметил он. – Тело, эмоции, магия... У меня нет никаких сомнений, что это проклятье. Но я пока не знаю, какое именно. Вместе мы разгадаем это. Кто-то ещё знает о том, что происходит?
— Бабушка, вы, директор, декан. Из друзей – никто, они знают про кошмары и видения.
— Расскажешь им?
— Думаю, да, но пока что мне страшно.
— Когда я был подростком, я тоже боялся потерять друзей, – Люпин задумчиво покрутил свою чашку чая в руках. – У меня была своя тайна. Я был уверен, что если они узнают, то отвернутся от меня.
— И что случилось?
— Они узнали, – в его глазах мелькнула тень улыбки. – Джеймс – отец Гарри, и ещё два мальчика. Они не просто приняли меня. Они сделали всё, чтобы помочь. Проводили со мной время, когда мне было особенно тяжело. Придумывали способы поддержать, – он помолчал, погрузившись в воспоминания. – Понимаешь, Марта, настоящая дружба – это не когда вы делите только радости. Это когда вы принимаете друг друга целиком, со всеми тайнами и тёмными сторонами.
— Но что, если... – она сжала кулон в руке. – То, что во мне, опасно? Что если я могу навредить им?
— Разве не лучше, если они будут знать? Смогут понять, когда нужна помощь? – Люпин наклонился вперёд. – Гарри, Рон и Гермиона уже доказали, что готовы стоять друг за друга. И за тебя тоже.
— Как ваши друзья стояли за вас?
— Да. Мне кажется, что самое страшное проклятие – это одиночество. Не позволяй своим страхам изолировать тебя от тех, кто может помочь.
Дрожащими пальцами Марта застегнула цепочку. Компас лёг над сердцем, рядом с маминой брошью. Серебряные звёздочки на браслете приветственно мигнули, три украшения создали особый резонанс – прошлое, настоящее и... возможное будущее?
— Носи всегда, – посоветовал Люпин. – Особенно когда чувствуешь приближение эпизодов.
— Спасибо, профессор, – прошептала она, чувствуя, как компас слегка потеплел под пальцами, словно откликаясь на её прикосновение.
***
— Сюрприз! – хором закричали друзья, когда она вошла вечером.
Гарри протянул ей маленькую коробочку:
— Это... ну, мы подумали... – Внутри оказался изящный снитч-брелок, общий подарок от всех друзей. – Он показывает дорогу к тому, что ищешь, – объяснил он, краснея. – Как настоящий снитч, только... ну, для важных вещей.
От такого подарка её сердце замерло. Она улыбнулась с благодарностью, искренней и спокойной. Последним был свёрток от Теодора – древняя книга о рунической магии и записка: «Некоторые тайны стоит разгадывать вместе.»
Пришло письмо с поздравлениями от бабушки.
«Дорогая Марта,
С днём рождения, моя храбрая девочка. Четырнадцать лет – особенный возраст для ведьмы.
Я долго думала и решила. Ты показала, что умеешь справляться с трудностями. Даже с теми, что внутри тебя. Поэтому прилагаю разрешение на посещение Хогсмида. Только будь осторожна и не ходи одна.
Береги себя.
С любовью,
Бабушка.»
Марта несколько раз перечитала письмо, не веря своим глазам. Разрешение на походы в Хогсмид. Это было больше, чем просто позволение гулять по волшебной деревне – это было признание того, что она действительно стала старше, сильнее, что научилась справляться.
— Марта? – Гермиона заметила её застывшую фигуру у окна в гостиной. – Всё в порядке?
— Бабушка разрешила, – Марта протянула подруге пергамент с официальной подписью. – Теперь я смогу ходить с вами легально. Не прячась под... ну, ты понимаешь.
Она покраснела, вспомнив их тайные вылазки с мантией-невидимкой Гарри.
— Это же замечательно! – просияла Гермиона. – Теперь мы сможем показать тебе всё как следует.
Когда Хедвиг прилетела с письмом поздно вечером, Хлопушка с любопытством принюхался к ней. Сова смерила микро-пига надменным взглядом, но потом, признав в нём такого же необычного питомца, снисходительно позволила ему остаться рядом.
— По-моему, ты ей нравишься, – заметил Гарри, когда Хедвиг не улетела сразу после доставки письма, а осталась сидеть рядом с Мартой.
— Она удивительная, – ответила Марта. – Гордая. При этом очень преданная.
— Она не каждого к себе подпускает.
«Как и ты, Поттер, как и ты».
***
Валери сидела за своим письменным столом, глядя на чистый пергамент. За окном падал снег – такой же, как в тот день, когда... Она решительно отогнала воспоминание.
«Дорогая Марта,
Сегодня состоялся суд. Брюгге не самый приятный город зимой, но немецкое магическое правосудие работает чётко. Трое исполнителей получили пожизненное заключение в Нурменгарде. Доказательства были неоспоримы.»
Она остановилась, глядя на дрожащие пальцы. В камине треснуло, заставив её вздрогнуть. Валери знала: это не конец. Ниточки тянулись в Британию, к старым последователям Того-Кого-Нельзя-Называть. Кто-то очень влиятельный отдал приказ убить её сына и невестку. Кто-то, кто знал их прошлое.
«Я сделала всё возможное, чтобы справедливость восторжествовала. Надеюсь, это принесёт тебе хоть какое-то утешение. Теперь мы можем двигаться дальше.»
Она не написала о своих подозрениях. О том, что видела в зале суда: как один из заключённых смотрел на неё со странной ухмылкой, будто знал что-то. О том, что её информаторы намекали на связи с британскими Пожирателями смерти.
«Сосредоточься на учёбе и не беспокойся ни о чём. Я позаботилась обо всём.»
Валери отложила перо и посмотрела на своё отражение в окне. Она выглядела старше своих лет, но держалась прямо. Ради Марты она должна быть сильной. Должна защитить её от правды о том, что это ещё не конец, что опасность может быть ближе, чем кажется.
«С любовью,
Бабушка.»
Она запечатала письмо.
***
Марта сидела на подоконнике в пустой спальне, перечитывая письмо в третий раз. Солнце садилось, окрашивая пергамент в золотистые тона. Справедливость восторжествовала. Убийцы наказаны. Всё кончено.
Тогда почему внутри такая пустота?
Она ждала этого дня. Представляла его сотни раз: как поймают виновных, как их осудят, как что-то изменится. Должно было измениться, правда? Разве не это имеют в виду, говоря, что справедливость приносит покой?
Но мамина брошь всё так же холодила кожу. Папина фотография всё так же улыбалась со старого снимка. И ничего, совсем ничего не стало легче.
«Теперь мы можем двигаться дальше», – написала бабушка. Марта невесело усмехнулась. Куда двигаться? Как? Когда каждый день просыпаешься с мыслью рассказать маме что-то важное и каждый раз спотыкаешься о реальность – некому рассказывать.
Письмо смялось в руках. По щекам текли глупые и бесполезные слёзы. Она думала, что после суда что-то изменится. Что боль утихнет. Что появится какой-то ответ, какой-то смысл. Но в реальности оказалось, что справедливость – просто слово. Оно не возвращает мёртвых. Не заполняет пустоту в груди. Не делает одиночество менее острым.
Хлопушка тихонько заскулил, чувствуя её состояние, и забрался к ней на колени. Марта прижала его к себе.
— Я должна радоваться, да? Должна чувствовать... что-то. Облегчение? Удовлетворение? Почему я чувствую только...
Пустоту. Бесконечную пустоту и горькое разочарование. Она ждала чуда, а получила просто протокол. Строчки на бумаге. Слова, которые ничего не меняют.
***
— Мы нашли ещё прецедент! – Гермиона размахивала пергаментом. – 1682 год, аналогичный случай с гиппогрифом. Его оправдали, потому что владелец нарушил протокол!
Хагрид промокнул глаза огромным платком:
— Вы так стараетесь, девочки.
— Конечно, стараемся, – Марта просматривала записи. – Клювокрыл не виноват. И мы это докажем.
Корвус бесшумно приземлился на их стол, неся очередной свёрток. Внутри – старые протоколы заседаний Комитета по обращению с магическими существами.
— Твой ворон становится незаменимым, – прошептала Марта, когда Теодор проскользнул между стеллажами.
— Он знает, что важно, – тихо ответил Тео. – Отец что-то подозревает, пришлось стать изобретательнее в добыче информации.
— Спасибо, – она коснулась его руки. – Я знаю, чем ты рискуешь.
— Нужно выбирать между правильным и лёгким, – он улыбнулся. – К тому же, Корвус бы мне не простил, если бы я не помог.
Ворон согласно каркнул.
***
Марта сидела в знакомом кресле, глядя на огонь в камине. Здесь, в этом странном кабинете, она чувствовала странное спокойствие. Само пространство понимало её.
На столе лежали документы на немецком. Сколько ни читай, а запомнить ничего не получалось.
— Wer bist du[3]? – прошептала она в пустоту.
И в ответ морозные узоры на её руках сложились в руны, которые она видела в старых книгах Теодора. На каминной полке снова появилась та фотография: молодой человек с пронзительно-голубыми глазами. На этот раз она успела заметить, как он поднимает палочку, и вокруг него кружат тёмные тени, похожие на крылья.
— Что ты пытаешься мне сказать? – спросила она, но фотография исчезла, оставив после себя только лёгкий холодок в воздухе.
В такие моменты она жалела, что не может рассказать друзьям об этой комнате, о своих видениях, о растущей силе внутри. Но как объяснить то, чего не понимаешь сама? Как признаться, что иногда тьма внутри кажется почти... родной?
Она достала дневник и начала писать, пока огонь в камине медленно догорал, отбрасывая тени. Тодди теперь ждал её. Скрюченная фигура у окна, тихий шёпот на немецком, и этот взгляд... древний, знающий.
— Die zeit wird knapp[4], – шептал он.
И что-то внутри неё отзывалось на эти слова.
***
— Смотрите-ка, – хихикнула Панси в коридоре. – Наша дурмстрангская принцесса опять спешит к любимому профессору.
— Заткнись, Паркинсон, – огрызнулась Марта, чувствуя, как краснеет.
— О, я тебя понимаю, – Панси картинно вздохнула. – Он такой загадочный, такой внимательный.
Марта сжала кулаки, замечая, как на стенах проступает иней.
— Сегодня попробуем кое-что другое, – Люпин достал древний артефакт. – Это зеркало показывает тёмную магию. Я хочу, чтобы ты посмотрела в него.
Марта шагнула к зеркалу и замерла, её отражение было окружено тёмными тенями.
— Не бойся, – мягко сказал Люпин.
Марта не могла отвести взгляд от тёмных теней. Они двигались вокруг её отражения, как живые, то сгущаясь, то растворяясь, как чернила в воде.
— Что... это? – прошептала она.
— Древняя магия, – Люпин встал рядом. – Заметь, тени не поглощают тебя.
Марта присмотрелась внимательнее. Действительно, эти тёмные крылья не выглядели угрожающе. Они укрывали её отражение, создавая кокон.
— Попробуй прислушаться к ним, – предложил Люпин. – Что чувствуешь?
Марта закрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Холод, который она обычно чувствовала в моменты страха или гнева, был здесь, но другой. Не обжигающий.
— Не понимаю. Это не моя магия. Чья-то другая. И она хочет меня... защитить?
— Вероятность есть. Может, кто-то в роду владел древней магией, она напрямую не передалась тебе, но пытается с тобой взаимодействовать. И немного защитить от проклятья. Но так как ты не можешь разделить эти потоки – где магия, а где проклятье – к тебе не пробивается толком ни то, ни другое. Наблюдай за своими ощущениями время от времени. И научишься их различать.
***
— А, мисс Донкингск, – директор ждал её. – Присаживайтесь. Лимонную дольку?
— Сэр... я хотела спросить о природе магии.
— Интересный вопрос, – его глаза мерцали за очками-половинками.
— Но как узнать... как понять, светлая она или тёмная?
— Магия сама по себе ни светлая, ни тёмная, – Дамблдор погладил Фоукса. – Всё зависит от намерений того, кто её использует. От выборов, которые мы делаем.
— Даже если это... наследие? – она машинально потёрла руки, где проступали морозные узоры.
— Некоторые из самых могущественных волшебников несли в себе очень тёмное наследие, – он внимательно посмотрел на неё. – Они выбрали использовать свою силу во благо.
— А другие?
— Позволили тьме поглотить себя, – он вздохнул. – И часто это начиналось не со зла, а со страха. Со страха перед собственной силой.
Фоукс перелетел к Марте, опустившись ей на плечо. От его тепла морозные узоры начали таять.
— Интересно, – пробормотал Дамблдор. – Фоукс редко выбирает тех, в ком видит тьму. Может быть, дело в том, что твоя сила – не тьма, а просто другая форма света?
Когда она уходила, ей показалось, что слышит тихое:
— Совсем как у него, когда он был молод...
Но когда она обернулась, Дамблдор уже склонился над бумагами, словно ничего не говорил.
***
— Эй, Марта! – окликнул Гарри после обеда. – Не хочешь снова полетать?
Она замешкалась, что-то в его улыбке придало ей храбрости:
— Только не очень высоко?
— Обещаю, – он протянул ей «Молнию». – Я тут думал... мы все чего-то боимся, правда?
— Даже великий Гарри Поттер? – она попыталась пошутить, осторожно садясь на метлу.
— Ну да, хотя хотелось бы сказать, что нет, – неожиданно серьёзно ответил Гарри. – Дементоры, например. Каждый раз, когда я их вижу...
Они медленно поднялись в воздух. Марта заметила, что в этот раз её руки дрожат меньше.
— Как ты справляешься? – спросила она. – С этим страхом?
— Профессор Люпин говорит, нужно найти что-то сильнее страха, – Гарри летел рядом на школьной метле. – Для «Патронуса» это счастливое воспоминание. А для полётов...
— Что?
— Чувство свободы, – он сделал небольшой круг вокруг неё. – Когда ты летишь, есть только ты, небо и ветер. Ничего больше.
Марта осторожно повернула метлу, повторяя его манёвр:
— Даже если внизу такая высота, что дух захватывает?
— Угу, – он улыбнулся. – Попробуй не смотреть вниз. Смотри вперёд. Или вверх на облака.
— Эй! – снизу раздался голос Рона. – А меня подождать?
— Давай к нам! – крикнул Гарри. – Только возьми метлу получше, а то эта школьная еле летает.
Вскоре они втроём нарезали круги над полем. Марта заметила, что действительно становится легче, когда сосредотачиваешься не на страхе, а на моменте.
— Смотрите! – Рон указал на закат. – Красиво, правда?
Они зависли в воздухе, наблюдая, как солнце опускается за горизонт. Марта почувствовала странное спокойствие – здесь, между небом и землёй, с друзьями рядом даже её вечные тревоги казались далёкими.
— Ты делаешь успехи, – сказал Гарри, когда они приземлились. – Скоро будешь летать не хуже нас.
— Не преувеличивай, – рассмеялась она. – Спасибо, что помогаешь не бояться.
— Для этого и нужны друзья, – он пожал плечами.
Они возвращались в замок, смеясь и обсуждая квиддич.
***
Большой зал сиял праздничным убранством. Марта помогала левитировать пасхальные яйца под потолок, где они кружились в сложном танце, переливаясь всеми цветами радуги.
— Отличные чары, Марта! – пискнул профессор Флитвик, наблюдая, как яйца выстраиваются в форму гигантского кролика. – Пять баллов Гриффиндору за креативность!
Помимо парящих пасхальных яиц на каждом столе появились корзинки с разноцветными сладостями. Шоколадные кролики прыгали между тарелками, оставляя за собой следы из мармеладных морковок. В воздухе витал аромат горячих кексов, которые пекли по старинным рецептам.
— Попробуй это! – Рон протянул Марте сияющее золотом яйцо. – Внутри начинка меняет вкус каждую минуту. Только что был лимонный пирог, а теперь клубничный пудинг!
За столом Хаффлпаффа группа первокурсников устроила соревнование: чьё пасхальное яйцо дольше продержится в воздухе, прежде чем его поймает и съест один из летающих шоколадных кроликов.
Невилл с восторгом рассматривал особое яйцо от бабушки, когда его разбили, внутри оказался крошечный сад с живыми цветами. Полная Дама в своём портрете украсила свою рамку гирляндой из пасхальных лилий.
— Как же красиво! – воскликнула Гермиона, указывая на потолок. Зачарованное небо показывало радугу, а облака принимали форму забавных пасхальных символов.
Профессор МакГонагалл, казалось, смягчилась в этот день – она улыбалась, глядя, как Пивз, вопреки обыкновению, не хулиганил, а помогал развешивать праздничные украшения, хотя и напевал при этом довольно хулиганские куплеты о пасхальном кролике.
— Внимание всем, – объявил Флитвик после завтрака. – Начинается пасхальная охота! Яйца спрятаны по всему замку. В каждом подсказка к следующему. И помните, никаких поисковых заклинаний!
Студенты рассыпались по замку. Марта оказалась в одной команде с Гермионой, Роном и Гарри. Гермиона указала на мерцающее яйцо за доспехами. Внутри оказалась записка с загадкой:
«Там, где время течёт по-другому,
Где песок превращается в часы,
Ищите следующее сокровище
В тени древней красы».
— Песочные часы факультетов! – догадался Рон.
Они помчались к главной лестнице, где обнаружили золотое яйцо, спрятанное за огромными часами Гриффиндора.
В библиотеке Марта столкнулась с Теодором, который изучал карту замка.
— Ищешь яйца? – она улыбнулась, заметив зелёное пасхальное яйцо в его руке.
— Пытаюсь разгадать эту загадку, – он показал пергамент. – Что-то про место, где «знания и тайны переплетаются в узор».
— Секция древних рун! – одновременно сказали они и рассмеялись.
— Давай беги скорее, забирай яйцо, Тео! – подтолкнула его Марта.
Вечером состоялся особый праздничный ужин. Столы ломились от традиционных пасхальных блюд, а над ними парили сотни свечей в форме яиц.
— А вот и победители охоты! – объявил Дамблдор. – Команда мисс Грейнджер, мистера Поттера, мистера Уизли и мисс Донкингск собрала больше всего яиц! Пятьдесят баллов Гриффиндору! На втором месте у нас Хаффлпафф – тридцать пять баллов. На третьем месте Слизерин – двадцать пять баллов. И Рейвенкло я тоже выдаю двадцать пять баллов в честь праздника.
— Всё благодаря Гермионе, – сказал Рон. – Она разгадала самые сложные загадки.
Невилл угощал всех пасхальными кексами, которые прислала его бабушка, близнецы показывали фокусы с крашеными яйцами (которые подозрительно часто взрывались конфетти), Джинни учила девочку с Рейвенкло плести венок из весенних цветов. В другом конце зала Теодор поймал взгляд Марты и чуть заметно улыбнулся, показывая маленькое серебряное яйцо, то самое, что он нашёл благодаря ей.
***
Марта нервно теребила разрешение, подписанное бабушкой, пока Филч сверял её имя со списком.
— Всё в порядке, – проворчал он, разочарованный, что не может придраться.
Дорога в деревню была полна возбуждённых разговоров и смеха. Гермиона увлечённо рассказывала об истории Хогсмида, Рон перечислял все сладости, которые нужно обязательно попробовать.
— Только не покупай кислотные леденцы, – предупредил он. – Фред однажды подсунул мне один, я неделю не чувствовал вкус еды.
Хогсмид оказался как с рождественской открытки: маленькие домики с остроконечными крышами, извилистые улочки, дым из каминов.
— С чего начнём? – спросила Гермиона.
— «Сладкое королевство»! – тут же ответил Рон.
Магазин сладостей был полон удивительных запахов и красок. Марта разглядывала леденцы, меняющие цвет, шоколадных лягушек, прыгающие мармеладки.
— Это новинка – «Воспоминания детства», – Гермиона показала на полку с необычными конфетами. – Говорят, они воссоздают вкус твоей любимой сладости из детства.
Марта замерла, вспомнив горячий шоколад, который варила мама холодными вечерами. В «Зонко» она с интересом изучала розыгрыши, мысленно отмечая, что могло бы понравиться близнецам.
— Некоторые вещи здесь очень похожи на те, что изобретают Фред и Джордж, – сказала она Гермионе, разглядывая самопишущие перья, которые писали только шутками.
— Только не говори им этого, – рассмеялась Гермиона. – А то они решат, что недостаточно оригинальны.
«Три метлы» встретили их теплом и гомоном голосов. Марта с интересом осматривала паб: старые фотографии на стенах, парящие свечи, завсегдатаи за столиками.
— Мадам Розмерта варит лучшее сливочное пиво в Британии, – с видом знатока заявил Рон, заказывая напитки.
***
— Так, давайте разберём расписание, – Гермиона разложила огромный пергамент на столе. – Я думаю, нужно чередовать сложные предметы с более лёгкими.
— И что у нас в категории «лёгких»? – уточнил Рон с сарказмом.
Марта уже расчертила таблицу:
— Смотрите, если мы будем заниматься зельями после травологии, это имеет смысл: многие ингредиенты пересекаются.
— И можно объединить подготовку к рунам и нумерологии, – добавила Гермиона. – Там много общих принципов.
— Позволите присоединиться? – Теодор стоял у их стола, держа стопку книг.
Рон напрягся, но Марта уже подвинулась:
— Конечно! Ты как раз можешь помочь с древними рунами.
— И с зельями, – добавила Гермиона практично. – У тебя лучшие оценки среди слизеринцев на курсе.
Теодор сел, аккуратно раскладывая свои записи:
— Только если вы поможете мне с защитой. Особенно с практической частью.
***
— Нет-нет, – Невилл показывал Рону, как правильно обращаться с Визжащей Фиалкой. – Нужно гладить листья против роста, тогда она успокаивается.
Все с удивлением наблюдали, как растение, только что пытавшееся укусить Рона, мурлычет под руками Невилла.
— Это потрясающе! – восхитилась Гермиона. – Невилл, ты правда понимаешь растения как никто другой.
Он покраснел:
— Это просто... ну, они как люди. Нужно только найти подход.
— И у тебя это отлично получается, – Марта записывала его объяснения. – Может, проведёшь для нас дополнительное занятие по Ядовитым Тентакулам[5]? Они точно будут на экзамене.
Вечерами в библиотеке они занимали уже привычный угол. Теодор и Гермиона спорили о тонкостях рунических переводов, Рон практиковал заклинания под руководством Гарри, Невилл объяснял свойства растений, а Марта пыталась совместить дурмстрангские и хогвартские методики.
— Никогда бы не подумал, что буду готовиться к экзаменам с гриффиндорцами, – сказал как-то Теодор, помогая ей с особенно сложным переводом.
— Вот удивление для всех, что слизеринец может быть таким открытым для помощи, – она улыбнулась.
— Не говори никому, – он понизил голос.
— О да, грозный Теодор Нотт, который помогает первокурсникам с домашкой и подкармливает котов.
— Откуда ты... А, Корвус рассказал?
Ворон, сидевший на спинке его стула, издал звук, подозрительно похожий на смешок.
— Предатель, – беззлобно сказал Теодор, его глаза улыбались.
В такие моменты факультетские различия казались такими незначительными. Они были студентами, готовящимися к экзаменам, делящимися знаниями и шутками, поддерживающими друг друга.
— Ребят, – позвал Рон. – Кто-нибудь помнит двенадцать способов использования драконьей крови?
— Сейчас, – Гермиона потянулась за конспектом, но Невилл её опередил:
— Первый – как универсальный растворитель.
Все уставились на него.
— Что? – он смутился. – Это же базовые знания для работы с магическими растениями.
— Невилл, – торжественно сказал Рон, – ты только что стал моим любимым человеком в этой библиотеке.
Они рассмеялись, получив строгий взгляд от мадам Пинс, и вернулись к учёбе.
***
Марта заметила Дамблдора у окна, он стоял, глядя на дементоров, патрулирующих границы школы. Его обычно добродушное лицо было хмурым.
— Профессор? – осторожно позвала она.
— А, мисс Донкингск, – он не повернулся. – Удивительно, не правда ли? Мы приглашаем существ, питающихся счастьем, чтобы защитить детей. Какая ирония.
— Они действительно необходимы?
— Министерство считает, что да, – в его голосе прозвучала усталость. – Но знаете... иногда худшие враги не те, что приходят извне.
Она проследила за его взглядом: дементоры кружили как стервятники, и воздух вокруг них застывал инеем.
— Они влияют на замок, – тихонько добавила она. – На саму магию места.
— Как и на людей внутри него, – Дамблдор наконец посмотрел на неё.
***
Она возвращалась от Хагрида, когда увидела огромного чёрного пса. Он сидел на опушке леса, глядя на замок с каким-то почти человеческим выражением. Хлопушка, семенивший рядом с ней, остановился. Он принюхался и сделал несколько шагов к псу. Пёс повернул голову, и Марта увидела его глаза, в них была боль и тоска. На мгновение их взгляды встретились, и она почувствовала странное узнавание, словно уже видела эти глаза раньше.
— Хлопушка, – позвала она. – Идём.
Но микро-пиг, обычно послушный, продолжал стоять, глядя на пса. А тот склонил голову набок, прислушиваясь к чему-то.
— Кто ты? – прошептала Марта, но пёс уже скрылся в лесу, оставив после себя только примятую траву и странное чувство недосказанности.
Позже, записывая этот случай в дневник, она отметила: «Хлопушка реагировал на пса так же, как на Паршивца, без страха, но с узнаванием. Видит что-то, чего не вижу я. Или кого-то?»
А на следующий день она заметила, как Дамблдор долго смотрит в сторону Запретного леса. Словно он тоже знает о странном чёрном псе больше, чем говорит.
***
— Эти орхидеи особенные, – объясняла профессор Спраут. – Они реагируют на эмоции тех, кто за ними ухаживает.
Марта склонилась над цветком, его лепестки были нежно-голубыми, почти как её глаза. Когда она протянула руку, орхидея потянулась навстречу.
— Интересно, – пробормотала профессор. – Обычно они не так... доверчивы.
— Может, чувствуют родственную душу? – предположил Невилл. – Марта тоже связана с природной магией.
Она удивлённо посмотрела на него:
— Почему ты так думаешь?
— По тому, как растения реагируют на тебя. И как меняется температура, когда ты взволнована. Это... ну, это похоже на древнюю магию.
«Чёрт, это очень плохо, что люди замечают что-то. Я недостаточно осторожна».
***
— Я не понимаю эту формулу! – простонал Рон, откидываясь на стуле. – Как вообще можно запомнить все эти исключения?
Гарри придвинулся ближе, объясняя принцип. Марта наблюдала за ними с новым чувством. Раньше от такой близости Гарри у неё перехватывало дыхание. Теперь она видела просто двух лучших друзей, поддерживающих друг друга.
— Что-то изменилось, – отметил Теодор, как если бы читал её мысли. – Ты по-другому смотришь на него.
— Заметил? – она слабо улыбнулась.
— Я многое замечаю, – он вернулся к своему переводу, его пальцы задержались на странице, которую она только что перевернула.
Гарри заснул над учебником, его очки съехали набок. Марта накинула на него плед, чувствуя только нежность, уже не ту всепоглощающую влюблённость, а что-то более спокойное, более глубокое.
Марта подумала о спокойных разговорах с Теодором над древними текстами, о его внимательных глазах, замечающих каждую деталь. И помотала головой, почувствовала ужасную, неприятную тяжесть от всех этих мыслей. Ей словно стало не до любви, не до мыслей о мальчиках. Её голова была перегружена и больше не могла спокойно нести дела сердечные.
В Большом зале царило необычное напряжение. Гриффиндорцы и слизеринцы обменивались враждебными взглядами через столы.
— Съешь хоть что-нибудь, – Марта пыталась заставить Гарри позавтракать. – Тебе понадобятся силы.
— Не могу, – он нервно крутил в руках вилку. – Вуд сказал, Флинт натренировал новую тактику.
— Новые способы жульничать, – проворчал Фред.
С рейвенкловского стола помахала Виктория, на ней был шарф с цветами Гриффиндора.
— Предательница! – крикнул кто-то со слизеринского стола.
— Я болею не за факультет, – громко ответила она. – А за своего парня!
Джордж просиял, Фред закатил глаза:
— Мерлин, они невыносимы.
Игра началась грязно, слизеринцы использовали любую возможность для фола. Флинт врезался в Анджелину, Боул[6] отправил бладжер прямо в голову Вуда.
— Это же нечестно! – кричала Гермиона, когда очередной грязный приём прошёл незамеченным мадам Хуч.
Костяшки Виктории, сжимающей перила трибуны, побелели, когда бладжер едва не сбил Джорджа с метлы. А потом Гарри увидел снитч. «Молния» рванулась вперёд с невероятной скоростью, оставляя Малфоя далеко позади.
— Давай, давай! – кричали трибуны.
Золотой мячик мелькнул у земли. Гарри нырнул в крутое пике...
В раздевалке всех разрывало от эмоций.
— Мы сделали это! – Вуд рыдал, обнимая кубок. – Впервые за столько лет!
Вся команда была в синяках и ссадинах, но счастливее, чем сейчас, их Марта не видела никогда. Виктория влетела в раздевалку и бросилась Джорджу на шею:
— Это было потрясающе! Тот момент, когда ты отбил бладжер от Кэти[7]...
— А твой последний бросок, Анджелина! – восхищался Ли Джордан. – Просто шедевр!
— Но Гарри... – начал Фред.
— Этот финт... – подхватил Джордж.
— Малфой до сих пор, наверное, не понял, что случилось! – закончили они хором.
***
— Жалкое зрелище, – фыркнула Панси, когда Драко проиграл Гарри.
Его лицо дрогнуло, на мгновение маска самоуверенного наследника Малфоев спала, показав расстроенного подростка.
Близнецы, конечно, организовали празднование в общей гостиной, зная, что сильно получат от МакГонагалл. Размаха, который был раньше, не хватало, но даже простая возможность собраться всех радовала.
— За Гриффиндор! – кричали все, поднимая кружки.
Виктория сидела на подлокотнике кресла Джорджа, не обращая внимания на косые взгляды некоторых рейвенкловцев.
— Некоторые вещи важнее факультетской гордости.
— Такие, как любовь? – поддразнила Марта.
— Честная игра, – серьёзно ответила Вик. – Умение радоваться чужим победам.
У Гарри на щеке красовался синяк от столкновения с Флинтом, но глаза сияли. Он подошёл к Марте.
— Спасибо, что верила в нас.
— Я всегда верю в своих друзей, – она улыбнулась, и это слово – «друзья» – прозвучало абсолютно правильно.
Но после такого триумфа Фреду и его однокурсникам пришлось плотно засесть за подготовку к экзаменам СОВ.
***
— Ты больше не краснеешь, когда он входит в комнату, – сказал Фред, развалившись в кресле рядом с Мартой.
— Что? – она оторвалась от учебника по рунам.
— Гарри, – он понизил голос. – Раньше ты всегда замирала, когда он появлялся. А теперь...
Марта посмотрела через гостиную, где Гарри и Рон играли в очередную карточную игру. Действительно, что-то изменилось. Она могла спокойно смотреть, как он смеётся, как ерошит волосы, и не чувствовать того привычного трепета в груди.
— Когда это случилось? – спросила она сама себя.
***
— Эй, Марточка! – Фред догнал её после обеда. – Поможешь протестировать новые конфеты? Джордж занят с Вик, а мне нужен кто-то с хорошим знанием чар.
— Опять эксперименты? – она улыбнулась. – Последний раз я три часа говорила по-французски.
— О, это была просто разминка, – его глаза озорно блеснули. – Теперь мы работаем над чем-то действительно интересным.
Они часто сидели вдвоём у озера, Фред показывал свои новые изобретения, Марта предлагала улучшения с точки зрения дурмстрангской магии.
— Странно, да? – сказал он однажды. – Год назад я был влюблён в Софи, ты – в Гарри...
— А теперь мы здесь, превращаем конфеты в оружие массового веселья, – закончила она.
— Точно! Может, это и к лучшему.
Она посмотрела на него: рыжие волосы отливают золотом на солнце, веснушки рассыпаны по носу, глаза всегда готовы к очередной шутке. Фред стал неожиданно близким другом, тем, с кем можно и посмеяться, и поговорить серьёзно.
— Кстати, – он достал что-то из кармана, – попробуй. Должно заставить тебя петь оперой.
— Фред Уизли!
— Да ладно тебе! Обещаю, эффект продлится не больше часа. Наверное.
Вечерами они оставались в гостиной последними; Фред работал над новыми идеями для магазина приколов, о котором они с Джорджем мечтали, Марта помогала с заклинаниями.
— Дружба с кем-то, кто понимает твои шутки и не боится экспериментировать со взрывоопасными конфетами – очень важная штука, Марточка, имей в виду на будущее.
Она рассмеялась, и в этом смехе не было ни следа той неловкости, что раньше сковывала её рядом с Гарри. Просто тепло и уют дружбы, которая пришла неожиданно, но оказалась именно тем, что нужно.
— Только не говори Джорджу, но ты определённо мой любимый помощник в делах магического хаоса.
— А как же Вик?
— О, она полностью в команде Джорджа. Они теперь работают над какими-то хитрыми чарами для фейерверков. Такими заумными, что у меня голова болит.
Марта подумала о Теодоре, их тихих разговорах над древними текстами, о том, как замирает сердце, когда их руки случайно соприкасаются.
— О-о-о, – протянул Фред с хитрой улыбкой. – Кажется, я знаю этот взгляд. Он часто появляется, когда рядом определённый слизеринец с очень умной птицей. Тьфу ты.
— Заткнись, Уизли!
— Как скажешь, Дон...к...н...с. Как скажешь.
***
Марта думала о прошедшем дне рождения, о подарках и поздравлениях друзей.
— Expecto Patronum!
Из палочки вырвалось серебристое облако.
— Великолепно! – воскликнул Люпин.
— Жаль, что не телесный...
— Такому учатся годами, Марта. У тебя хороший прогресс.
— А какой у вас патронус, профессор?
— Волк. Но я предпочитаю бестелесного.
Марта кивнула.
— Сила внутри тебя, – объяснял позже Люпин, – похожа на замёрзшее озеро. Если пытаться разбить лёд силой, можно утонуть. Но если научиться скользить по нему...
Марта подняла руку, морозные узоры иногда появлялись по её воле, складываясь в красивые ансамбли.
— Точно, – он улыбнулся. – Не бороться, а направлять.
[1] Анджелина Джонсон – студентка-гриффиндорка, на два курса старше Гарри Поттера, охотник команды Гриффиндора по квиддичу.
[2] студентка-гриффиндорка, на два года старше Гарри Поттера. Она была охотницей в команде Гриффиндора по квиддичу с 1991 по 1995 годы.
[3] нем. «Кто ты?»
[4] нем. «Время на исходе».
[5] магическое ядовитое растение, которое может укусить.
[6] Люциан Боул – студент-слизеринец, загонщик факультетской команды по квиддичу до 1995 года.
[7] Кэти Белл – студентка-гриффиндорка, на курс старше Гарри Поттера, является школьной подругой Анджелины Джонсон и Алисии Спиннет.