О том, как защищаться
Марта сидела на уроке защиты от тёмных искусств, пытаясь не заснуть под очередной рассказ Локхарта о его «подвигах», когда дверь распахнулась.
— Мисс Донкингск, – профессор МакГонагалл выглядела непривычно встревоженной. – Пройдите со мной. Директор хочет вас видеть.
В коридоре Марта услышала знакомый голос, эхом разносящийся по замку:
— Где моя внучка, Альбус? Я требую немедленной встречи!
Сердце пропустило удар. Бабушка здесь? Явно кто-то рассказал ей о происходящем, потому что сама Марта об ужасах не писала: боялась, что бабушка будет сильно волноваться. И не зря! Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора, отпрыгнула в сторону. Поднимаясь по винтовой лестнице, Марта слышала приглушённые голоса.
— Ты обещал, Альбус! – голос Валери дрожал от ярости. – Обещал, что здесь она будет в безопасности!
Марта вошла в кабинет. Валери Донкингск выглядела взволнованной: раскрасневшиеся щёки и сжатые в тонкую линию губы.
— А, Марта, – спокойно произнёс Дамблдор. – Присаживайся.
— Мы уходим, – отрезала Валери. – Немедленно. Собирай вещи.
— Что? – Марта переводила взгляд с бабушки на директора. – Но почему?
— Потому что я доверила твою безопасность профессору Дамблдору, а теперь в школе окаменевают учеников! – Валери повернулась к Дамблдору. – Вы обещали защитить её.
— И я сдержу обещание, – мягко ответил директор. – Но, возможно, стоит спросить саму Марту, чего она хочет?
Валери возмутилась:
— Она ребёнок! Она не понимает. Даже не написала мне о том, что тут творится. И с каких это пор о таком важном происшествии я узнаю от третьих лиц, а не от своей внучки, декана или директора школы?
— Нет, – тихо, но твёрдо произнесла Марта.
— Что? – бабушка резко обернулась к ней.
— Я сказала «нет». Я не уеду.
Валери на мгновение потеряла дар речи. За все двенадцать лет внучка никогда не перечила ей так открыто.
— Марта, это опасно! Почему ты мне ни слова не сказала о происходящем?
— Вот поэтому. И я знаю, что опасно, – Марта встала, расправив плечи. – Но здесь мои друзья. Здесь я наконец чувствую себя на своём месте.
— На своём месте? Ты шутишь? – переспросила Валери. – В школе, где бродит чудовище?
— Да, – Марта посмотрела бабушке прямо в глаза. – Потому что после похорон родителей... я не просто существую. И, – она сглотнула, – мама и папа хотели бы, чтобы я была храброй. И не была неучем, кочующем из школы в школу.
Валери схватила внучку за запястье и с силой потянула, но Марта вывернулась и отбежала. В кабинете повисла тишина. Только портреты бывших директоров шептались между собой, да феникс Фоукс тихонько курлыкал на своей жёрдочке.
— Я не могу потерять и тебя тоже, – почти шёпотом произнесла Валери.
— Не потеряешь, – Марта шагнула к бабушке. – Я должна остаться. Должна научиться быть сильной. По-настоящему сильной, а не просто не показывать слабость.
Дамблдор тихонько кашлянул:
— Если позволите, у меня есть предложение. Мы можем усилить защитные чары вокруг гриффиндорской башни. И я лично прослежу за безопасностью Марты.
— Нет, Марта, мы едем домой!
— Тогда я сбегу от тебя по дороге обратно и буду бродяжничать!
Показалось, или Дамблдор сдержал смешок? Бабушка сжала губы, зубы заскрипели от злости.
— Марта, это переходит все границы!..
— Я обещаю быть осторожной. Научусь защитным заклинаниям. И буду писать каждую неделю. И, – она замялась, – можно я обниму тебя?
Валери моргнула, явно не ожидав такого вопроса. Она несколько раз глубоко вдохнула и громко выдохнула, решая в голове важную дилемму. А потом раскрыла объятия.
— Ты становишься очень похожей на свою маму, – прошептала она, прижимая внучку к себе. – Такая же упрямая.
Марта почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы:
— А ещё на тебя. Такая же несгибаемая.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Дамблдор деликатно протянул Валери платок. В его глазах за стёклами очков-половинок плясали искорки.
— Что ж, – произнесла Валери, промокнув глаза, – полагаю, нам стоит обсудить эти дополнительные меры безопасности. Но, Марта, запомни: нарушишь правила или станет опаснее, я сразу тебя заберу силой. И предприму меры, чтобы ты не смогла сбежать.
Взрослые заговорили, Марта ушла в себя, явно незаинтересованная в этом.
— Вы были правы, Альбус. Она действительно гриффиндорка.
— О да, – мягко улыбнулся директор. – И, думаю, одна из лучших.
Когда за Валери закрылась дверь, Марта осталась стоять посреди кабинета, внезапно осознав всю тяжесть своего решения. Адреналин схлынул, и теперь её немного потряхивало.
— Присядь, Марта, – мягко произнёс Дамблдор, указывая на кресло у своего стола.
Она опустилась в кресло, чувствуя странную смесь эмоций: гордость за то, что впервые отстояла своё мнение, страх перед неизвестностью и какое-то новое, незнакомое ощущение силы внутри.
— Лимонную дольку? – предложил директор.
Марта покачала головой. Дамблдор внимательно посмотрел на неё поверх очков-половинок:
— Порой самые важные решения в жизни мы принимаем не разумом, а сердцем.
— Я поступила правильно? – спросила она. – Остаться здесь, несмотря на опасность?
— А что говорит твоё сердце?
Марта задумалась:
— Оно говорит, что здесь моё место. Что здесь... – она остановилась, подбирая слова, – я могу быть собой. Даже если не до конца понимаю, кто я.
То ли тревога, то ли печаль промелькнули во взгляде Дамблдора.
— В каждом из нас есть свет и тьма, Марта, – медленно произнёс он.
Она вздрогнула, вспомнив голос из своих кошмаров: «Das blut erwacht[1]».
— Профессор, – начала она, – эти узоры на коже... – и замолчала.
Дамблдор смотрел на неё.
— Какие?
— Эм... мне, наверное, мерещится, никакие.
— Некоторые дары, – произнёс он, – приходят не вовремя и с большой ответственностью.
— Вы говорите загадками, сэр.
— Возможно. Я верю, что ты найдёшь свой путь. Особенно теперь, когда сделала такой важный выбор.
Фоукс слетел со своей жёрдочки и опустился на стол рядом с Мартой. Его чёрные глаза смотрели прямо в душу. Марта осторожно протянула руку, и феникс позволил себя погладить. От его перьев исходило мягкое тепло.
— Я боюсь, – призналась она. – Не того, что происходит в замке, а того, что происходит со мной.
— Страх – это нормально, – кивнул Дамблдор. – Главное – не позволять ему управлять нашими решениями. Как ты сегодня и показала.
Когда Марта спускалась по винтовой лестнице, в голове крутилось множество вопросов. Что директор знает о её семье? Как изменились отношения с бабушкой за эти несколько минут? Словно между ними рухнула какая-то стена. Нужно ли открыто противостоять тем, кого любишь, чтобы стать по-настоящему близкими?
Но одно она знала точно: она приняла правильное решение. Что бы ни таилось в её крови, что бы ни пряталось в стенах замка, она встретит это здесь, среди друзей, как настоящая гриффиндорка.
В гостиной её ждали встревоженные друзья.
— Всё в порядке? – спросила Гермиона. – Мы видели твою бабушку.
— Да, – Марта улыбнулась, чувствуя странное умиротворение. – Бабушка хотела забрать меня из школы. Но я не далась. Теперь всё в порядке.
В декабре замок накрыло снегом, и вместе с ним пришло объявление о дуэльном клубе. Марта сначала колебалась: в Дурмстранге дуэли были обязательной частью обучения, и она не хотела привлекать внимание к своим навыкам. Гермиона настояла.
— Нам нужно уметь защищаться, – сказала она. – Особенно сейчас.
Большой зал преобразился: длинные столы исчезли, уступив место дуэльному помосту. Локхарт, облачённый в сливового цвета мантию, красовался перед учениками. В свои двадцать восемь он выглядел как ожившая обложка «Ведьминого досуга[2]»: волнистые золотистые волосы уложены волосок к волоску, ярко-голубые глаза сияют отрепетированным очарованием, а фирменная улыбка, трижды получившая приз журнала, сверкает так, что может соперничать с «Люмосом».
Локхарт двигался по помосту с грацией танцора и самоуверенностью павлина, демонстрирующего своё оперение. Каждый его жест, каждый поворот головы словно говорил: «Да, я знаю, что я неотразим». От него исходил сладковатый аромат дорогого парфюма, смешанный с запахом средства для укладки волос. Рядом с ним, мрачный как туча, стоял Снейп.
— Может быть, не так уж и плохо, – шепнула Марта Гермионе. – По крайней мере, Снейп точно знает, что делает.
Марта заметила, как Рон нервно вертит в руках свою палочку, обмотанную скотчем.
— Всё в порядке? – спросила она.
— Да так... – Рон с тревогой посмотрел на свою палочку. – Боюсь, что она выкинет что-нибудь непредсказуемое. В прошлый раз на зельях она начала извергать червей.
Марта закусила губу. Ей хотелось спросить, почему он просто не напишет родителям с просьбой купить новую палочку. В Дурмстранге сломанная палочка считалась недопустимой: это было опасно и для самого волшебника, и для окружающих. Она помнила смущение Рона, когда речь заходила о деньгах, видела, как он краснел, когда Малфой насмехался над поношенной мантией и подержанными учебниками.
«Неужели всё настолько плохо?» – подумала она, глядя, как Рон пытается заклеить очередной отошедший кусок скотча.
В её семье не было много излишеств, но такие необходимые вещи, как палочка, всегда имелись, не было проблемой их купить. Ей стало не по себе от мысли, что семья Уизли, такая тёплая и гостеприимная, настолько стеснена в средствах.
— Может... – начала она осторожно, но Рон уже отвернулся, пряча палочку в карман.
— Главное, чтобы она никого не покалечила, – пробормотал он.
Марта промолчала. Она достаточно узнала Рона, чтобы понимать: любое предложение помощи он воспримет как оскорбление. Гордость Уизли была не менее сильна, чем их доброта.
— А теперь, – Локхарт сделал очередной картинный жест, – я и профессор Снейп продемонстрируем вам базовое обезоруживающее заклинание[3]. Конечно, – он подмигнул группе восторженных третьекурсниц, – я мог бы показать что-нибудь посложнее, но не хотелось бы отправлять коллегу в больничное крыло.
Снейп смотрел на него так, словно прикидывал, какое жуткое зелье будет сложнее всего вывести из организма Локхарта.
— На счёт три, – Локхарт отвесил театральный поклон. – Один... два...
— Expelliarmus! – чёткий, резкий голос Снейпа прорезал воздух ещё до «трёх».
Алое заклинание ударило Локхарта в грудь с такой силой, что тот взлетел, словно тряпичная кукла, и грохнулся на противоположном конце помоста. Его идеально уложенные волосы растрепались, а сливовая мантия задралась, обнажив носки в цветочек.
— Ой, – прошептала Марта, давясь смехом. – Кажется, кто-то забыл упомянуть про свой опыт дуэлей с йети.
— Наверное, был слишком занят укладкой, – прыснул Рон.
— Это нечестно! Снейп даже не стал ждать, когда досчитают до «трёх». Ужасно! – разразилась тирадой Гермиона.
Локхарт неуклюже поднялся, пытаясь одновременно пригладить волосы и сохранить достоинство – получалось не очень.
— Превосходная демонстрация, профессор Снейп! – его голос был чуть выше обычного. – Хотя, конечно, было очевидно, что вы собираетесь использовать обезоруживающее заклинание. Я мог бы легко блокировать его, но подумал, что ученикам полезно будет увидеть...
На лице Снейпа появилась едва заметная удовлетворённая усмешка.
— Может, Снейп и ужасен на уроках, но сейчас... это было впечатляюще. Чистая работа, никакого позёрства, – прошептала Марта. Гарри не разделил восторгов по Снейпу, но тоже от души посмеялся над Локхартом.
После демонстрационной дуэли учеников разбили на пары. Марта оказалась против Теодора Нотта.
— Без тёмной магии, Донкинг...ск? – спросил он с лёгкой усмешкой.
— Очень постараюсь, Нотт, – кивнула она, принимая дуэльную стойку.
Они обменялись несколькими заклинаниями, и Марта с удивлением обнаружила, что получает удовольствие от поединка. Нотт был хорош, его движения были точными и элегантными, как у истинного чистокровного волшебника. Но и она не отставала, используя технику, выученную в Дурмстранге.
А потом случилось это.
— Давайте-ка устроим показательный поединок среди вас, учеников! – воскликнул Локхарт. – Поттер, Малфой, прошу на помост!
Всё произошло очень быстро: начало дуэли было стандартным; но появилась змея, вызванная Малфоем, угрожающе приближающаяся к Джастину Финч-Флетчли[4], и вдруг... шипение. Гарри говорил со змеёй. Многие подумали, что Гарри науськивает змею на Джастина, но Марте так не казалось. Гарри словно убеждал её в чём-то. Марта видела ужас на лицах окружающих, слышала шёпот: «Змееуст... он наследник Слизерина...»
***
После собрания Марта нашла Гарри в пустом классе. Он сидел на подоконнике, глядя на заснеженные земли замка.
— Я не хотел причинить вред, – сказал он, не оборачиваясь. – Я пытался остановить её.
— Я знаю, – ответила Марта. – Я тоже слышу что-то, Гарри.
Он повернулся к ней:
— Что ты слышишь?
— Голос. На древнем немецком и английском. Он говорит о крови и наследии.
Они долго говорили шёпотом, сидя в полутёмном классе. О голосах в стенах, о странных снах, о метках на коже.
— Думаешь, это связано? – спросил Гарри.
— Не знаю. Но я чувствую, что в замке пробудилось что-то древнее. И почему-то мы оба можем это чувствовать.
— Я не хочу в это верить. Что я наследник Слизерина. Это ужасно.
— Гарри, этого никто не может доказать. В первую очередь ты – это ты, а не Слизерин или кто-либо ещё.
На следующий день Марта заметила, как изменилось отношение и к ней. Теперь, когда она шла по коридорам с Гарри, ученики шептались:
— Видели? Она постоянно рядом с ним.
— Говорят, она из Дурмстранга. Там же тёмную магию изучают.
— Наверное, хочет славы... или они оба замешаны. Она помогла ему выпустить чудище.
— Марточка, не принимай близко к сердцу, – сказал ей Фред, заметив, как она напряглась, услышав очередной шёпот. – Они завидуют.
— Чему? Тому, что все считают меня и Гарри тёмными волшебниками?
— Нет, – серьёзно ответил он. – Тому, что у вас хватает смелости оставаться собой, несмотря на их болтовню.
Марта благодарно улыбнулась. В такие моменты она особенно ценила свой выбор остаться в Хогвартсе. Вечером в гостиной Гарри тихо сказал ей:
— Я рад, что не один такой странный.
— Хах! Я тоже, – ответила она. – Хотя мне кажется, что наши «странности» разные.
— Может быть. Но главное, мы не одни.
Теперь у них был кто-то, кто мог понять. И это делало тьму чуть менее пугающей.
Студенты продолжали расступаться, когда Гарри шёл по коридору, первокурсники в панике разбегались, завидев его. В библиотеке Марта увидела, как группа хаффлпаффцев демонстративно покинула стол, за который сел Гарри. На его лице промелькнула боль, которую он тут же попытался скрыть за равнодушной маской. Иногда у него не получалось, и он срывался на крик, чем пугал учеников ещё больше.
Марта пересела к нему.
— Я почти привык, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла горькой, врал сам себе. – В прошлом году все хотели быть друзьями Мальчика-Который-Выжил. Теперь все боятся наследника Слизерина.
— Когда я только приехала в Хогвартс, многие шептались за моей спиной. «Та самая девочка из Дурмстранга. Наверняка знает тёмную магию. Неспроста её перевели...»
Гарри поднял на неё удивлённый взгляд:
— Я не замечал.
— Потому что это не имело значения, – она пожала плечами. – У меня появились настоящие друзья, которые видели меня, а не ярлыки. Так же, как мы видим тебя, Гарри. Не героя, не наследника Слизерина – просто тебя.
— Иногда я сам не знаю, кто я, – признался он, понизив голос. – Шляпа хотела отправить меня в Слизерин. И я не могу перестать думать об этом. Я действительно слышу голоса в стенах. Я говорю со змеями. Что если во мне правда есть тёмное?
— А что если в каждом из нас есть и свет, и тьма? – Марта невольно коснулась запястья, где иногда проступали ледяные узоры. – Важно не то, какие способности у нас есть, а то, как мы их используем.
И говорила она это не только ему, но и себе. Только себя убедить не получалось. Они помолчали. За стеллажами мадам Пинс отчитывала слишком шумных первокурсников.
— Сложно видеть страх в глазах людей, которые ещё вчера улыбались тебе. Словно ты какое-то чудовище.
— Да, – отозвалась Марта. – Это действительно больно.
***
Марта поднималась по лестнице в библиотеку, когда услышала приглушённые голоса из небольшой ниши за гобеленом с изображением танцующих животных. Она бы прошла мимо, но узнала один из голосов – это был Перси Уизли, который обычно говорил громко и важно, а сейчас его голос звучал непривычно нежно. Девочка невольно замедлила шаг. В просвете между краем гобелена и стеной она увидела, как Перси, без своего обычного важного вида, нежно поправляет прядь волос девушки в сине-бронзовой форме. Пенелопа Кристал[5], староста Рейвенкло, вспомнила Марта. Они стояли очень близко друг к другу, и на лице Перси была совсем не та напыщенная мина, с которой он обычно отчитывал младших студентов за нарушение правил.
Пенелопа выделялась среди других студентов своей элегантной сдержанностью. Её длинные вьющиеся каштановые волосы обычно были собраны в аккуратный хвост или заплетены в косу, открывая овальное лицо с тонкими чертами. Большие карие глаза смотрели на мир с той особой внимательностью, что присуща истинным рейвенкловцам: словно каждая деталь вокруг была загадкой, ждущей решения.
На уроках она часто склонялась над пергаментом, и тогда её длинные ресницы отбрасывали тени на щёки, а изящные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями быстро скользили по строчкам. Именно в такие моменты Перси Уизли напрочь забывал про свои собственные конспекты.
— Пенни, может, сегодня после ужина сходим на прогулку? – начал Перси, но вдруг резко замолчал, услышав шаги других студентов.
Марта поспешно отошла, пока её не заметили, но успела увидеть, как Перси и Пенелопа отпрянули друг от друга, и Уизли торопливо поправил значок старосты и придал лицу своё обычное строгое выражение. Когда через минуту он важно вышел из-за гобелена, никто бы и не догадался, что этот серьёзный староста только что ворковал в укромном уголке.
Кто бы мог подумать, что чопорный Перси способен на такие романтические тайные встречи. Марта решила никому не рассказывать (особенно близнецам) об увиденном – пусть у них будет маленький секрет.
***
Когда стало известно о нападении на Джастина и Почти Безголового Ника, страх в замке достиг нового уровня. Если даже призрак мог стать жертвой, что могло защитить живых учеников? Стали поступать письма от встревоженных и недоумевающих родителей, администрация школы утопала в бумажной работе. Фэй первая собралась домой с причитаниями: «Я сваливаю». А Гарри теперь сильнее обвиняли, ведь столько странностей было в произошедшем с Джастином, мол, то змею на него науськивал, а сейчас чудище натравил этот Поттер.
На уроке трансфигурации Марта наблюдала за Дамблдором, который тихо беседовал с профессором МакГонагалл. Величайший волшебник современности. Она читала о его подвигах, о его невероятной магической силе. Как же так получилось, что он не может найти Тайную комнату? Неужели не было никакой возможности её обнаружить?
Марта сидела в библиотеке, пытаясь сосредоточиться на домашнем задании по трансфигурации, когда рядом опустился Теодор Нотт. Она улыбнулась, вспоминая, что вообще успела о нём узнать. Когда он говорил о древних рунах, его карие глаза загорались неподдельным интересом, а сдержанность уступала место увлечённости. Он не жестикулировал широко, как Забини, и не тянул слова, как Малфой, его речь была чёткой и выверенной, каждое слово подбиралось с точностью исследователя.
В библиотеке Марта часто замечала его сидящим в одиночестве за дальними столами, окружённым древними фолиантами. Его пальцы, испачканные чернилами, быстро делали пометки в блокноте, а на лице появлялось сосредоточенное выражение, делавшее его похожим на молодого учёного.
В отличие от большинства слизеринцев, Теодор не испытывал потребности постоянно демонстрировать своё происхождение или статус. Его мантия была качественной, но без вычурных серебряных застёжек, как у Малфоя. Даже его сумка для книг выглядела подчёркнуто практичной; дорогая кожа, но без фамильного герба или украшений.
— Привет. Держи, – он положил перед ней старинную книгу в потёртом кожаном переплёте. – Думаю, тебе будет интересно.
— Привет. «Древние защитные чары Северной Европы»? – Марта провела пальцем по тиснёным рунам на обложке.
— Из личной библиотеки моей семьи, да, – кивнул Теодор. – Верни до каникул, – он помолчал, потом добавил. – Люди много болтают в последнее время.
— О Гарри? Или обо мне? – с горечью усмехнулась Марта.
— О вас обоих, – Теодор внимательно посмотрел на неё. – Не все верят этой чуши про наследника Слизерина. Но все боятся.
— Правда? А во что верят?
— Не знаю. В то, что их стороной обойдёт? А ты стала странной, Донкин.. г...с...к. Что с тобой происходит?
Марта напряглась:
— О чём ты?
— Ты ведь не притворяешься, когда испуганно шепчешься с Поттером.
— Да. Но я не знаю, что творится.
— Слушай, если надо будет покопаться в чём-то тёмном... Дай, в общем, знать. В Хогвартсе такому тоже есть место. Просто не так открыто, как в Дурмстранге.
— Спасибо, Тео...
Теодор встал:
— Будь осторожна, Донки...нгск. Не все тайны безопасны. Не копайся в них одна.
***
Замок готовился к рождеству. Декабрьские снегопады укутали замок белым покрывалом. Морозные узоры на окнах напоминали Марте те странные рисунки, что иногда проступали на её коже. В Большом зале появились двенадцать огромных ёлок, которые Хагрид притащил из леса. Профессор Флитвик украсил их настоящими сверкающими сосульками и живыми феями, порхающими между веток. По коридорам разносился аромат имбирных пряников и горячего шоколада с кухни. Доспехи были украшены рождественскими венками и пели весёлые песенки, когда мимо проходили студенты. Пивз, обычно досаждавший всем своими проделками, ограничивался тем, что бросался снежками, которые подбирал за окном.
— Останешься на праздники? – спросила Гермиона, помогая Марте развешивать гирлянды в гостиной Гриффиндора.
— Да, – кивнула та. – Бабушка... у неё какие-то важные дела.
«Она всё ещё разбирается, что случилось с мамой и папой», – добавила она мысленно.
— Мы тоже остаёмся, – сказала Гермиона. – У нас есть одна идея... – она оглянулась, проверяя, нет ли кого поблизости. – Насчёт Оборотного зелья.
Поскольку опасности подвергались в первую очередь полукровки и, особенно, маглорождённые, Гермиону это волновало очень сильно. Не только потому, что она сама из маглов, а больше оттого, что это ставит одну часть студентов в более опасное положение, чем другую. Это было несправедливо, с этим юная мисс Грейнджер справиться не могла. Марта слушала план проникновения в гостиную Слизерина с сомнением. Ребята задумали обратиться в друзей Малфоя и расспросить его о Тайной комнате, ведь он так много об этом болтал. Почему-то троица была уверена, что Малфой знает об истинном наследнике Слизерина, и вот так вот в раз расскажет об этом.
Это был беспрецедентный для Гермионы поступок: нарушение сразу множества школьных правил (чего стоила одна только кража ингредиентов из кабинета Снейпа!).
— Это опасно, Гермиона.
— Знаю. Но нам нужно выяснить, не замешан ли Малфой.
— Может, поспрашивать Тео?
— Марта, он слизеринец, я не доверяю ему. Вряд ли он будет рассказывать все тайны Малфоя тебе. Нет, мы сами всё узнаем.
— А если... – Марта немного помолчала. – Дело не только в наследнике Слизерина? Если в замке происходит что-то ещё?
Гермиона внимательно посмотрела на подругу:
— Ты что-то знаешь?
— Нет, просто... – Марта покрутила в руках ёлочную игрушку. – Чувствую. Что-то древнее просыпается, Гермиона. Что-то большее, чем просто монстр Слизерина.
В этот момент в гостиную ворвались близнецы, левитируя перед собой огромную охапку омелы[6].
— Кому праздничного настроения? – крикнул Фред.
— И возможности попасть под омелу с кем-нибудь особенным? – подмигнул Джордж.
Марта рассмеялась, глядя, как они развешивают омелу в самых неожиданных местах. Да только глубоко внутри продолжало расти беспокойство. Слова Теодора не выходили из головы. Вдруг правда надо было окунуться во что-то тёмное?
***
Рождественское утро началось как обычно. С подарков в изножье кровати. Марта смотрела на свёртки, но не могла заставить себя открыть их. Впервые за двенадцать лет рядом не было мамы, которая всегда будила её первой. Не было папы с его традиционным «Что тут у нас?». Она сидела, словно парализованная, когда в спальню заглянула Гермиона:
— С Рождеством! Ой... – она осеклась, увидев лицо подруги.
— Я не могу, – прошептала Марта. – Я просто не могу.
Все эти месяцы сдерживаемых эмоций, страха, одиночества – всё вырвалось наружу. Она рыдала, уткнувшись в подушку, а Гермиона просто сидела рядом, гладя её по спине.
Марта вышла, чтобы умыться, а на обратном пути в спальню её перехватил Фред. Он был вместе с Джорджем, оба в своих фирменных свитерах с буквами. Подошли Гарри и Рон. Мальчики заметили, что Марта недавно плакала, но не стали акцентировать на этом внимание.
— Мама прислала тебе свитер, – сказал Джордж, протягивая мягкий свёрток. – Сказала, каждому гриффиндорцу нужен свой уизлевский свитер.
Марта взяла подарок дрожащими руками. Тёмно-синий свитер с серебряной буквой «М».
— Она не должна была...
— Должна, – твёрдо сказал Фред. – Ты теперь гриффиндорка, значит, наша.
— Давай, – Гермиона помогла ей надеть свитер. – А теперь открой остальные подарки. Твои родители хотели бы этого.
Постепенно, один за другим, подарки были развёрнуты. Последним было письмо от бабушки.
«Дорогая Марта,
Я знаю, как тебе тяжело сейчас. Первое Рождество без них будет самое трудное. Но помни, они всегда с тобой. В твоей улыбке, такой же яркой, как у мамы. В твоём остром уме, таком же, как у папы.
Я продолжаю поиски. Пока не могу сказать больше, но обещаю, мы узнаем правду.
Береги себя. И позволь друзьям быть рядом.
С любовью,
Бабушка.
P.S. Загляни под подушку.»
Под подушкой обнаружилась старинная серебряная брошь с сапфиром.
«Она принадлежала твоей маме. Теперь твоя очередь её носить.»
***
Вечером Марта услышала странные звуки из неработающего туалета призрака Плаксы Миртл. Внутри она обнаружила большую кошку. Вернее, Гермиону, частично превращённую в кошку.
— О, Мерлин[7], – выдохнула она. – Оборотное зелье?
Гермиона всхлипнула:
— Я взяла волос с мантии Миллисенты Булстрод[8] со Слизерина, но это оказался кошачий волос.
— Тш-ш, – Марта села рядом с ней на холодный пол. – Всё будет хорошо. Мадам Помфри справится. Ну кто не ошибается?
— Я, Марта, я не ошибалась!
Они сидели молча. Потом Марта тихонько сказала:
— Мне постоянно снятся кошмары. О каком-то человеке, злом и кровожадном. И после них я просыпаюсь с ледяными узорами на коже.
Гермиона повернулась к ней, её покрытое шерстью лицо выражало удивление:
— Почему ты раньше не рассказывала?
— Боялась. Что сочтут сумасшедшей. Что это как-то связано с тем, что случилось с родителями.
— Мы найдём ответы, – Гермиона взяла её за руку своей пушистой лапкой. – Обещаю. И о твоих кошмарах, и о Тайной комнате.
Марта слабо улыбнулась. За окном падал снег, где-то в замке звучали рождественские гимны, а две подруги сидели в туалете для девочек, одна наполовину кошка, другая борющаяся с чем-то невероятно сложным для её возраста, и почему-то им обеим было легче от того, что они могли разделить свои страхи друг с другом.
***
Снейп стал придирчивее после каникул. На каждом уроке зелий он находил к чему придраться, особенно к гриффиндорцам.
— Мисс Д-о-н-к-и-н-г-с-к, – протянул он, склоняясь над её котлом, – в Дурмстранге, видимо, не учат отличать толчёный корень мандрагоры от нарезанного.
Марта стиснула зубы, глядя на своё абсолютно правильное зелье. Краем глаза она заметила, как Теодор Нотт едва заметно качает головой, словно говоря: «Не реагируй».
После урока Нотт задержался:
— Некоторые традиции сильнее здравого смысла.
— Традиция издеваться над гриффиндорцами? – недовольно усмехнулась она.
Нотт засмеялся и легонько прикоснулся к её плечу.
Уроки Локхарта превратились в настоящую пытку. После инцидента с Дуэльным клубом он решил «поднять боевой дух» учеников, ещё больше и дольше разыгрывая сцены из своих книг.
— Мисс Донки-ки... с...к! – воскликнул он. – Будете играть роль вампира, которого я героически победил с помощью зубочистки и лимонного сока!
Марта скривилась:
— Простите, профессор, но вампиры не реагируют на цитрусовые.
— Что вы говорите! – он театрально всплеснул руками. – А как же мой блестящий подвиг в Трансильвании?
— Чистейшая выдумка, – пробормотала она себе под нос.
Вечерами Марта помогала Гермионе в библиотеке. После того как Гарри и Рон подслушали разговор в гостиной Слизерина (Марта старалась не думать о том, как странно Гермиона выглядела с ушками и хвостом, от которых пришлось избавляться несколько недель), у юной мисс Грейнджер сердце было не на месте. Однако оказалось, что Драко не являлся наследником Слизерина и толком ничего рассказать не может. И это порождало ещё больше вопросов.
— Его отец мог просто хвастаться, – заметила Марта, просматривая очередной фолиант.
Исследования прерывались всё чаще. Марту теперь преследовали не только ночные кошмары, но и дневные видения. Иногда посреди урока она вдруг видела вспышки чужих воспоминаний: дуэли, древние ритуалы, тёмная магия такой силы, что перехватывало дыхание.
— Ты в порядке? – спросил как-то Джордж, когда она застыла посреди коридора, увидев очередное видение.
— Да так... – она потёрла виски. – Голова болит.
Но больше всего её беспокоила Джинни. Младшая Уизли выглядела всё более измождённой, почти не ела, а временами словно впадала в транс. Марта не выдержала и написала письмо:
«Дорогая миссис Уизли,
Простите, что беспокою Вас, но я очень волнуюсь за Джинни. В последнее время она сама не своя. Почти не спит, мало ест, и иногда... кажется, что она не здесь. Я знаю, что первый год в Хогвартсе может быть сложным, но, мне кажется, дело в чём-то большем.
Возможно, ей нужно больше поддержки и внимания. Пожалуйста, не говорите ей, что я написала. Вы могли бы прислать ей письмо? Или передать Перси, чтобы он больше общался с ней?
С уважением,
Марта Д.»
Запечатывая конверт, она подумала: может быть, лезет не в своё дело? Но потом вспомнила пустой взгляд Джинни, её странное поведение. Нет, лучше рискнуть вызвать чьё-то недовольство, чем потом жалеть о своём молчании.
***
Февраль начался с приятных хлопот: Марта и Гермиона тайком планировали сюрприз для Рона, а близнецы намекали, что готовят что-то особенное для мартовских именинников. У Марты, как это ни было тривиально, день рождения был в марте.
— Только без взрывов, пожалуйста, – умоляла Гермиона.
— Не обещаем! – пожал плечами Джордж.
Но однажды утром всё пошло наперекосяк. Марта шла на трансфигурацию, когда услышала за спиной яростный крик:
— Ты! Как ты посмела!
Джинни стояла посреди коридора. Её лицо побелело от гнева.
— Джинни? – Марта растерянно обернулась.
— Ты написала маме! – в голосе Джинни звенела такая ярость, какой Марта никогда раньше не слышала. – Решила поиграть в заботливую старшую сестру?
Вокруг начали собираться ученики.
— Я просто волновалась... – начала Марта.
— Ты! Не! Имела! Права! – каждое слово сопровождалось шагом вперёд. – Ты всего лишь какая-то сирота, которую пригрели из жалости!
Джинни влепила Марте пощёчину. В ушах зазвенело. Не от боли – от внезапной, оглушающей волны ярости, поднявшейся откуда-то из глубины. Марта почувствовала, как по рукам пробежал знакомый морозный узор, а в голове зазвучал тот самый голос: «Zeig ihr deine macht[9]...» Все произошло за секунды. Марта схватила Джинни за мантию и с неожиданной силой прижала к стене. Её обычно яркие голубые глаза потемнели.
— Никогда, – прошипела она голосом, который едва узнавала сама, – никогда больше... НЕ ГОВОРИ О МОИХ РОДИТЕЛЯХ!
Она увидела страх в глазах Джинни. Настоящий, животный страх. Марта отшатнулась, с ужасом глядя на свои руки, всё ещё покрытые ледяными узорами.
«Что я делаю? Я же могу ударить её! Или, чего хуже, прибить! Нет!»
Она развернулась и побежала, не разбирая дороги, под шёпот и взгляды собравшихся учеников. Позади кто-то звал её по имени, кажется, Фред, но она не останавливалась.
Только оказавшись в своём укромном месте за гобеленом с единорогами, Марта позволила себе сползти по стене на пол. Её трясло. Что это было? Эта ярость... она была чужой, древней, словно пришедшей из тех снов с человеком с голубыми глазами. На секунду Марта действительно хотела причинить боль. И это пугало.
— Марта? – донёсся приглушённый голос издалека. Фред.
Марта выскочила и прислонилась к другой стене, чтобы не выдавать своего тайного местечка.
— Уходи, – прошептала она. – Пожалуйста... я опасна.
— Глупости, – Фред встал рядом.
— Нет, – она помотала головой. – Ты не понимаешь. Я почти потеряла контроль. Я бы избила бедную Джинни. Да как бы я потом в глаза твоим родителям смотрела?
Марта посмотрела на свои руки, узоры исчезли, но она всё ещё чувствовала их холод. Вечером она долго сидела над пергаментом, пытаясь написать бабушке о случившемся. Но как описать это чувство? Как объяснить, что внутри тебя живёт чужая ярость? В конце концов она просто написала:
«Бабушка, кажется, я начинаю понимать, почему ты так боялась отпускать меня в Хогвартс. Здесь пробуждаются не только древние монстры. Со мной что-то происходит, пожалуйста, подскажи, что это может быть: я вижу кошмары со странным мужчиной, с криками и кровью. Я испытываю безосновательный гнев. А сегодня я чуть не избила девочку.
Марта.»
Как-то после уроков Гарри, Рон и Гермиона обнаружили, что туалет Плаксы Миртл затоплен, вода струилась из-под двери, растекаясь по коридору. В луже у раковины Гарри заметил маленькую чёрную книжицу. Промокший насквозь дневник в потёртом переплёте явно пытались смыть в унитаз.
В гостиной они рассматривали находку. На обложке было вытиснено «Т. М. Реддл» и год, указывающий, что дневнику пятьдесят лет. Странно, но все страницы оказались пустыми. Гермиона проверяла его разными заклинаниями и магическими способами, но дневник оставался чист, никаких подозрительных чар от него не исходило. Гарри решил просто написать в нём, и чернила впитались бесследно, а потом появился ответ, написанный чужим почерком.
— Дневник ответил мне, – рассказывал Гарри друзьям. – Этот Том Реддл показал мне свои воспоминания. Я видел, как пятьдесят лет назад он обвинил Хагрида в открытии Тайной комнаты и убийстве девочки. Но что-то в этой истории кажется неправильным.
— Да всё это выглядит ужасно подозрительно. Рубеус держал зверя, который мог убить? Да прям, – сомневалась Марта.
— В прошлом году он растил дракона, Марта. Я бы поверил, – шепнул Рон.
— Попробуй написать что-то ещё в дневник, но будь осторожен, Гарри, возможно, то, что там есть – это обман. Странно, что магия Гермионы на нём не сработала.
— После праздника попробую.
Локхарт превзошёл сам себя. На День святого Валентина он не только нарядился в отвратительно-розовую мантию, но и организовал целую армию гномов-купидонов, которые весь день гонялись за учениками с валентинками.
— Это просто ужасно, – простонала Гермиона за завтраком, глядя, как один из гномов, спотыкаясь о свои крылышки, тащит огромный мешок с посланиями.
Сам Локхарт без внимания не остался: все ученицы, в том числе и сама Гермиона, заваливали его признаниями в любви и одами восхищения. Первая валентинка настигла Марту по пути на урок заклинаний. Гном, украшенный золотыми крылышками и розовой лентой, преградил ей путь:
— Для мисс Дон-ки-нг-ск! – проскрипел он и протянул сложенный пергамент.
«Твои глаза синее летнего неба,
И ярче любых звёзд в ночи.
Ты словно загадка, которую мне бы
Хотелось однажды прочесть...»
Почерк был незнакомый, изящный. Марта озадаченно повертела записку. Вторая валентинка прилетела во время обеда, на этот раз это была изящная карточка с двигающимися бабочками:
«Красота твоя подобна первому снегу,
Такая же чистая и непостижимая...»
А третья была особенной. Простой пергамент, но слова задели что-то глубоко внутри:
«Когда ты смеёшься, весь мир становится ярче.
Когда ты грустишь, хочется придумать тысячу способов
Заставить тебя улыбнуться.
Когда ты не спишь по ночам,
Знай, ты не одна.»
Марта почувствовала, как краснеет. Кто мог написать такое? Кто-то, кто знает о её бессонных ночах. В этот момент она заметила, как Гермиона украдкой смахивает слезу, глядя на других девочек, получающих валентинки. Папа любил делать приятные комплименты маме, Марта усвоила с пелёнок важность таких моментов для женщин. Она полагала, что и мужчинам тоже было такое приятно. Марта быстро нацарапала записку, старательно изменив почерк:
«Самой умной ведьме Хогвартса,
Чей ум сияет ярче всех звёзд,
А сердце теплее весеннего солнца.
От тайного поклонника.»
Она поймала ближайшего купидона:
— Для Гермионы Грейнджер. И не говори, от кого.
Улыбка Гермионы, когда она получила валентинку, стоила всех усилий. После обеда Марта нашла Джинни в пустом коридоре. Младшая Уизли выглядела измождённой, под глазами залегли тёмные круги.
— Джинни, – позвала она. – Можно с тобой поговорить?
Девочка вздрогнула:
— Зачем? Чтобы снова за мной шпионить?
— Нет, – Марта подняла руки в примирительном жесте. – Чтобы извиниться. То, что случилось... я не должна была так реагировать. Прости меня.
Что-то мелькнуло во взгляде Джинни – словно на мгновение она стала прежней, той милой застенчивой девочкой.
— Я тоже... – начала она, но вдруг её глаза странно потемнели. – Мне пора.
Она убежала, оставив Марту в растерянности стоять посреди коридора.
Гарри поднялся в спальню мальчиков после инцидента с гномом-купидоном (тот настолько настырно вручал валентинку, что у Гарри порвалась лямка сумки) и застыл на пороге. Его кровать была перевёрнута вверх дном, содержимое сундука разбросано по полу, мантии и книги валялись в беспорядке.
— Что здесь?.. – начал Рон, появляясь следом. – Кто тут шарился?
Гарри лихорадочно рылся в вещах, проверяя карманы мантий, заглядывая под кровать.
— Дневник Реддла. Его украли.
— Но кто мог? – Рон оглядел комнату. – В нашу спальню могут войти только гриффиндорцы.
— И это не просто кража, – Гарри указал на нетронутые ценные вещи. – Они искали конкретное. Только дневник.
Вечером в гостиной они обсуждали случившееся с Гермионой:
— Значит, кто-то из Гриффиндора, – шептала она. – Кто-то, кто узнал о дневнике и очень не хотел, чтобы он остался у тебя.
«Что-то здесь не так, чертовщина становится всё более серьёзной», – подумала Марта, но новая волна гномов с валентинками отвлекла её от этих мыслей.
Поздно вечером, сидя в своей кровати, Марта перечитывала полученные валентинки. Особенно часто она возвращалась к третьей, пытаясь угадать автора. Может быть, Теодор Нотт? Он всегда был внимательным. Или тот симпатичный рейвенкловец, который часто улыбался ей в библиотеке? Или... Она покачала головой. Нет, это не мог быть Фред.
[1] нем. «Кровь пробуждается».
[2] женский журнал для волшебниц, где печатают различные кулинарные заклинания, статьи о модных тенденциях в одежде и разнообразные «женские истории».
[3] речь об «Экспелиармусе» – обезоруживающем заклинании.
[4] студент-хаффлпаффец, однокурсник Гарри Поттера.
[5] студентка Рейвенкло с 1987 по 1994 годы, полукровка. С 1992 года староста этого факультета и девушка Перси Уизли.
[6] основное традиционное рождественское украшение в Англии до распространения рождественской ёлки во второй половине XIX столетия.
[7] в книгах имя волшебника Мерлина частенько употребляется в составе междометий и возгласов, которые волшебники употребляют, когда чем-то взволнованы, удивлены или разозлены.
[8] студентка факультета Слизерин, ровесница Гарри Поттера и однокурсница Драко Малфоя. Отличается плотным телосложением и тяжёлой челюстью.
[9] нем. «Покажи ей свою силу».