Сбывшийся сон

Первое, что она почувствовала, придя в себя, — тепло. Она лежала на чём-то мягком и ей было тепло, потому что девушка была укрыта одеялом. Давно забытое ощущение тепла и покоя разливалось по телу и являлось обманчиво сладким. В бараках всегда было сыро и холодно, а о покое вообще давно пришлось забыть, поэтому сейчас она испытывала блаженство. Однако продолжалось это недолго.

Скрипнула дверь, и Гермиона услышала голос, заставивший её задрожать всем телом. Память к ней моментально вернулась: её же продали Малфою! Тогда почему она в тёплой постели, а не в подвалах его поместья? Грейнджер прислушалась. Малфой интересовался, не приходила ли она в себя. И голос его был при этом... не злой. И в нём даже чувствовалось волнение. Писклявый голос эльфа ответил, что девушка в себя не приходила, но жар спал, и сейчас она просто спит. Малфой что-то удовлетворённо пробормотал и прошёл ближе к кровати. Гермиона вся напряглась, хоть и старалась притвориться спящей изо всех сил. На полминуты воцарилась тишина, а потом кровать прогнулась под чьим-то телом и ледяной голос отчеканил у самого её уха:

— Никогда не умела притворяться, зачем начинать сейчас?

От неожиданности она вздрогнула и открыла глаза. Его лицо было совсем близко. Он почти прилёг на кровать, опираясь рукой на подушки у её головы. Девушка дёрнулась в сторону, но он ловко перехватил её второй рукой.

— Куда-то собралась? — голос звучал издевательски.

— Я... — Гермиона не знала, что сказать, но ей явно хотелось оказаться от него как можно дальше. — Мне нужно в ванную.

— Это точно, нужно. — парень сморщил нос и ухмыльнулся такой гаденькой улыбочкой, что захотелось врезать ему как на третьем курсе, чтобы стереть её с холёного лица. — Ты воняешь. Но учитывая, что у тебя несколько суток был жар, это объяснимо.

Он скривился и встал, подзывая старую домовуху и давая ей распоряжения насчёт ванны. Гермиона поспешила натянуть одеяло до подбородка и подняться повыше на подушках. Лежать перед Малфоем было жутко неприятно, стыдно. Тем более она явно ощущала, что под одеялом на ней самой ничего не было, и от этого чувствовала себя ещё скованнее. Малфой, конечно, заметил её движения и, чуть приподнял бровь, усмехнулся, но ничего не сказал. Вместо этого он щёлкнул пальцами и приказал появившемуся эльфу принести еду через полчаса, а сам снова присел на край кровати.

Некоторое время он просто разглядывал её, а она под его пристальным взглядом всё больше краснела. Наконец ей это надоело, и девушка не выдержала.

— Зачем, Малфой?

Он удивлённо посмотрел на неё.

— Зачем ты это сделал? — ей сложно было называть вещи своими именами, трудно было произнести «купил меня». Драко это понял и тут же воспользовался моментом.

— Сделал что?

— Ты знаешь!

— Определенно, я делаю каждый день много вещей, поэтому не знаю, о чём ты говоришь.

Она закатила глаза. Он явно издевался, но выхода у неё всё равно не было. Он — её хозяин, и хочет она или нет — ей придется смириться с этим. Гермиона глубоко вздохнула, медленно выдохнула и процедила сквозь зубы:

— Зачем. Ты. Купил. Меня.

Он смотрел на неё без тени улыбки. Напротив — взгляд его постепенно леденел, кулаки сжались. Некоторое время он молчал, потом отвернулся, встал, прошёлся по комнате и, наконец, заговорил.

— Сейчас ты примешь ванну, а за ужином мы поговорим. Иди. — Парень сунул руки в карманы и отошёл к окну, отвернувшись от неё.

Появилась старая домовиха и сообщила, что ванна готова. Гермиона закуталась в одеяло и ушла в ванную, где долго не могла расслабиться, всё время ожидая, что Малфой может зайти и сюда, и никто уже не спасет её, ведь он хозяин и может делать всё, что угодно. Оставалась только надежда на то, что он не захочет мараться о грязнокровку.

Но это не помешает ему унижать её.

Слабость и головокружение не улучшали ни настроения, ни работу мозга, мысли путались, а страх не отступал. Нужно поскорее покончить со всем этим и узнать, какая участь её ожидает.

Пока девушка вытирала тело и сушила полотенцем гриву своих непослушных каштановых волос, домовиха принесла ей чистое белье и платье. Похожие платья носили служанки в административном здании в резервации: зеленое, из тонкой ткани, намного выше колен, с короткими рукавами и глубоким вырезом на груди. Размер домовиха подогнала уже на ней. Платье идеально облегало фигуру, но это совсем не радовало Гермиону. Напротив — это пугало. Девушка поискала глазами мантию или шаль, чтобы хоть как-то прикрыть грудь, но ничего похожего не было, посему пришлось быстро заплести непослушные волосы в косу и идти так.

Когда она вошла в комнату, Малфой уже сидел за накрытым на двоих столом. Оглядев её с ног до головы, он задержался взглядом на открытом вырезе и стройных ногах девушки, хмыкнул, но ничего не сказал, рукой приглашая её присесть напротив него.

Только увидев еду и ощутив аппетитные запахи, Гермиона поняла, что жутко голодна. Было очень сложно не накинуться на еду, а вести себя за столом прилично. Драко, кажется, понимал её проблему, поэтому просто вёл себя как истинный джентльмен, ухаживая за дамой и не начинал разговор до тех пор, пока они не перешли к десерту. Видя, что она уже слегка расслабилась и вполне может его выслушать, он откинулся на спинку стула, вертя в тонких аристократических пальцах бокал с белым вином.

— Значит, тебе интересно, зачем я тебя купил? — Драко нагло усмехнулся, видя, как дёрнулась и покраснела девушка. — Ну что ж, раз тебя покупают впервые и ты не в курсе, для чего обычно мужчины покупают таких как ты, я объясню.

Он щёлкнул пальцами.

— Позови Лейлу! — приказал он появившейся старой эльфийке. — Скажи, что я хочу показать урок танца новой рабыне. Пусть выберет сама, какого именно.

Он повернулся к Гермионе.

— Ты поела? — Малфой подошёл и, взяв девушку за руку, потянул её, заставляя подняться. — Такое зрелище удобнее смотреть в кресле или на диване, так что...

Стол с едой исчез, а на его месте появился небольшой диван, а около него маленький столик с фруктами и вином.

— Присаживайся поудобнее и смотри внимательно. Вопросы будешь задавать потом.

Он протянул ей бокал вина, но Гермиона лишь отрицательно покачала головой. Было страшно до дрожи в коленях, не хватало ещё опьянеть, чтобы слабость окончательно завладела и телом, и мозгом. Хотя, может оно и проще было бы так... Очевидно, что её готовят не к роли гувернантки. Она из-под ресниц посматривала на Малфоя, стараясь угадать его намерения, но он был спокоен и невозмутим, потягивая вино и заедая его отборным виноградом.

Почему, ну почему она попала именно к нему? Насколько было бы проще, если бы это был чужой, а не знакомый с детства человек! А так... Помня все замашки Малфоя в школе, Гермиона и близко не могла себе представить, что придумает для неё Малфой, чтобы посильнее унизить, отыграться. А в том, что он хочет непременно унизить её посильнее, а не просто изнасиловать, она и не сомневалась. Иначе он уже давно мог сделать это, не церемонясь с тем, что у неё был жар, или вот сейчас, не дожидаясь трапезы. Страх и ненависть — только эти чувства сменяли друг друга в её глазах, пока она смотрела на него.

А Малфой всей кожей чувствовал на себе её взгляд. Он обжигал, он просто просачивался под кожу миллиардом тончайших игл и не было спасения от этой мучительной боли. Он страстно, безумно хотел её. Сейчас, просто сидя рядом с ней, парень испытывал дискомфорт от каменно стоявшего члена, упиравшегося в ширинку. Приходилось сидеть в одной позе, надеясь, что она не заметит. Ему меньше всего хотелось показать, какие чувства она вызывает в нём.

Но, с другой стороны, какая Малфою разница, что подумает о нём его рабыня, его вещь? Он может сделать с ней, что угодно: насиловать столько, сколько будет нужно и как захочется, приковать цепями, заставить ходить голой (правда, тогда он точно рехнётся), продаст кому угодно, да тому же извращенцу Нотту (ну, это вряд ли!). Чёрт! Да он сам недалеко ушёл от этого извращенца, если в его голове крутятся такие идеи. Но как же хочется...

Нет, хочется, чтобы она стонала под ним от желания, а не от боли, хотела его так же сильно, как он её; чтобы, кончая, она выкрикивала его имя... Всё-таки он не насильник, нет... Что бы она там себе сейчас не навоображала и что бы он себе не придумывал — он не сможет причинить ей боль, не сможет взять силой. Тогда к чему весь этот спектакль с Лейлой? Чтобы позлить её? Наверное...

В дверь тихонько вошла миниатюрная девушка, закутанная в бесконечное множество полупрозрачных вуалей. Она была закутана с ног до головы, так что даже цвет волос было почти не разобрать. Гермиона только поняла, что они пышные и достаточно длинные, и что она точно не блондинка. Драко взмахом руки погасил в комнате все светильники, кроме двух на столике с фруктами. Они давали достаточно света, чтобы видеть девушку, и не освещали остальную комнату, что поневоле сосредотачивало взгляд на танцовщице. Потом взмахнул палочкой — и полилась странная, рваная музыка, вроде переплетения какого-то неизвестного Гермионе духового инструмента, звуки которого текли как вода в ручейке, и звенящих бубна и барабанов.

Лейла поклонилась Драко и стала медленно раскачиваться в такт мелодии, постепенно наращивая темп, двигаясь в ритме то странной флейты, то барабана, все сильнее выгибая бедра, вскидывая ноги, отчего вуали разлетались в стороны и были видны полупрозрачные шаровары с маленькими парчовыми трусиками и браслеты на маленьких ножках. Она выгибалась как змея, в её движениях было столько животной страсти, желания, призыва. С каждым новым переходом в музыке девушка отбрасывала в сторону одну из вуалей, и через несколько минут танца она уже оставалась только в шароварах и парчовом лифе, звеня браслетами на ногах и руках, звонкими гирляндами массивных серег и ожерельем с монетами на пышной груди, а последняя вуаль держалась заправленной в лиф.

Теперь Гермиона смогла получше рассмотреть её и удивиться тому факту, что чем-то эта девушка неуловимо напоминала её саму: такие же непослушные каштановые волосы, глаза похожего оттенка, маленький рост... В танце Лейла постепенно подступала к дивану, на котором сидели Гермиона и Драко, так что в конце танца она оказалась практически перед самим Малфоем, который с улыбкой смотрел на неё, понемногу вытягивая вуаль из её содрогающегося от танцевальных движений лифа. Гермиона смотрела на них во все глаза — эта девушка откровенно предлагала себя господину, а тот выглядел как кот, готовый прямо здесь и сейчас наброситься на неё.

Наконец вуаль выпала из лифа и опала на коленях Драко, а девушка, в последний раз выгнувшись как змея, застыла вместе с музыкой, как статуэтка. Секунда, и она отмерла, склонившись в поклоне перед Драко. Тот рассмеялся, приподнял её склоненное лицо за подбородок и легко прикоснулся губами к её губам.

— Спасибо, Лейла. Я доволен, — он протянул ей вуаль, — ты свободна.

Девушка приняла вуаль из его рук и тенью метнулась к двери, оборачиваясь уже на выходе:

— Мне ждать Вас сегодня, мой господин?

Гермионе показалось, или в её голосе прозвучала надежда?

— М-м-м... Я ещё не решил. Но я пришлю к тебе няню, если захочу ещё раз посмотреть твои танцы, — он улыбнулся танцовщице. Та поклонилась ещё раз и исчезла за дверью. Драко повернулся к Гермионе.

— Тебе понравилось? — освещение было слабым, но он не спешил увеличить его, понимая, что лицо у девушки наверняка всё горит. — Лейла отлично танцует, я специально купил её, так как люблю восточные танцы. В них столько скрытой страсти...

— А мне показалось, что там почти ничего не было скрытого! — выпалила Гермиона и сама испугалась своей вспышки.

— Да? — Драко лениво потянулся, стараясь незаметно сменить позу, тело уже ныло. — Наверное, я уже просто привык.

— Что, хорошо быть рабовладельцем? Нравится унижать и мучить других безнаказанно? — Гермиону разбирала отчаянная злость. Она понимала, что нарывается, но остановиться уже не могла. Неизвестность пугала и доводила до истерики. Пусть уже сразу скажет, чего он хочет от неё и что её ждет.

— Ну, что ты, милая, — его голос был ласковым и обволакивающим, словно гипнотизирующим, — разве раньше я не делал то же самое? И потом, разве Лейла похожа на замученную неволей рабыню?

Вот тут он был прав. Он и раньше был безнаказанным засранцем и помыкал всеми вокруг. Избалованный принц, не иначе. Так что тут ничего не изменилось, а вот с Лейлой...

— Откуда я знаю? Может, ей нравится быть твоей рабыней?

— Правильно, вот не зря тебя называли самой умной в Хогвартсе. Конечно, ей нравится. И не делай такие удивленные глаза, просто человек сумел принять ситуацию и извлечь из неё максимум выгоды для себя, чего и тебе желаю. Ничего, потом Вы пообщаетесь, и ты если не всё, то многое поймешь. Но это будет потом. А сейчас...

Он поднялся и, медленно обойдя диван, положил ей руки на плечи, чувствуя, как она каменеет под его лёгкими прикосновениями. Почему-то от этой её напряженности он почувствовал боль — так не хотелось думать, что она его до ужаса боится, что видит в нём только насильника, раба своих животных страстей, своей похоти.

Он медленно скользнул ладонями вниз по её плечам, поглаживая, мягко обхватывая, наклоняясь к её уху.

— Почему ты так боишься меня, Грейнджер? — тихонько прошептал он, осторожно касаясь только рук, внимательно следя, чтобы ладони не скользнули на грудь или бёдра, чтобы окончательно не перепугать её.

Она замерла, прижалась к спинке дивана перепуганной мышкой и, кажется, даже не дышала. Он ждал ответа.

— Ты злой, — едва слышно прошептала она и зажмурилась. Он удивился.

— Злой? Почему ты так решила? Чем я так напугал тебя и в чем проявил злость? — Драко говорил мягко и, похоже, и правда был удивлён.

Гермиона и сама не могла объяснить, почему из всех качеств она выбрала именно это. Но Малфой явно ждал объяснений и продолжал поглаживать её руки, скользя губами по её виску, тихонько выдыхая в самое ухо, отчего мурашки бежали по коже и странно начинала кружиться голова.

— Ты ненавидишь меня. Всегда ненавидел. И все твои поступки по отношению ко мне были злобными. И ты считаешь, что таким, как я, не стоит жить. И... — ей вдруг стало невыносимо обидно. Почему какой-то напыщенный аристократ решает жить ей или умереть? Слёзы, как она ни пыталась их остановить, всё равно потекли вниз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Девушка попыталась выдернуть руку и вытереть их, но он не отпускал, пока не почувствовал, как горячие капли пропитывают рукава его шелковой рубашки и не понял, почему она пыталась вырвать руку.

В тот же миг Малфой отпустил её, вихрем метнулся обратно на диван и, обхватив девушку за плечи, притянул её к себе. Гермиона успела закрыть лицо руками и теперь тихо всхлипывала, а он гладил её по волосам и совершенно не понимал, что делать. Она не пыталась отстраниться от него, кажется, она вообще не замечала, что он теперь так близко, что держит её в объятьях и целует её растрепавшиеся волосы. Понимая, что ещё немного, и он сорвётся окончательно, Драко судорожно попытался придумать, как изменить ситуацию.

— Ну, что ты? Что ты такое придумала? Я никогда не... — и тут в памяти всплыло неоднократно выплюнутое ей в лицо в школе «Когда ты уже сдохнешь, грязнокровка?!». Он мысленно застонал, прижимая к себе её голову. — Я правда никогда не хотел по-настоящему, чтобы ты умерла. Все эти слова в школе... Ну, мы же давно выросли, Грейнджер. И теперь всё по-другому.

Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Заплаканное лицо, мокрый нос... Ему так хотелось её поцеловать, чтобы она перестала плакать и улыбнулась. Ему улыбнулась. Но вместо этого он должен был держаться и не напугать, если он хочет укротить её, эту гордую львицу. А львица сейчас явно злилась.

— По-другому? Ну, конечно! Мы выросли, да? И желания наши теперь взрослые. Не просто «сдохни», а «сначала помучайся»! Говоришь, Лейла довольна? Да я лучше и правда сдохну, чем жить так! Ненавижу тебя! Ненавижу! — она стукнула его кулачками в грудь и отодвинулась в самый угол дивана, сжавшись в комочек.

Малфой медленно вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Она разозлила его. Почему это жизнь с ним для неё хуже, чем смерть? Он сильный, богатый мужчина, чистокровный аристократ. Он способен защитить её. Неужели так трудно понять, что в том мире, в котором они живут сейчас, ей просто необходима защита и только он способен ей дать её?

Лейла вот действительно всё поняла и приняла правильно. И жила себе припеваючи, вернее пританцовывая. Он не часто заставлял её танцевать для себя, чаще для друзей, но ей самой нравилось танцевать, в этом она была профи и часто сама придумывала новые движения, пируэты... Он не мешал, зачем? Она потом порадует его и его гостей. Вот только не дай Мерлин кто из гостей к ней хоть руку протянет — Драко оторвет с мясом! Лейла была неприкосновенной для всех, кроме него. И только он один знал, что купил он её не потому, что девчонка отлично танцевала танцы Востока, способные зажечь кровь и вскружить голову, а потому что неуловимо напоминала ему Гермиону. И только они вдвоем знали, чье имя он выкрикивал в самом конце, когда у них всё же случался секс.

Впервые Драко пришёл к ней в комнату пьяный в стельку, долго говорил, признаваясь то в любви к Гермионе, то в ненависти, то во всех своих грехах, а потом Лейла начала тихонько ластиться к нему, и он расслабился, отдавая ей инициативу. Потом бывало и наоборот: он заводился и был почти грубым. Но всегда в конце было не её имя. И всегда наутро Лейле хватало такта и мудрости делать вид, что ничего такого не было. В итоге они практически подружились, и теперь, чтобы поговорить о Гермионе, Драко уже не нужно было напиваться. Ну, а секс — это всего лишь секс, особенно когда представляешь на её месте другую. А эта другая видеть его не хочет и брезгует. И как же это больно бьёт по самолюбию.

— Так тебя интересует, зачем я купил тебя?

Она вздрогнула от этих резких слов. Он почти прорычал их. Это всё ещё звучало ужасно и, наверное, всегда будет так звучать, но это было правдой. Теперь она принадлежит ему по закону этого мира и ничего не может с этим поделать.

— Ну что ж... Я объясню. Ещё в школе ты жутко бесила меня. Опережая меня по всем предметам, ты постоянно вызывала во мне зависть, а в моём отце желание потрепать мне нервы и унизить меня, ставя тебя, грязнокровку, в пример мне, чистокровному аристократу.

— И ты решил отомстить? — она до жути боялась своего положения, но не смогла промолчать.

— Не перебивай меня, Грейнджер. Это не вежливо, — он поморщился. — Итак. Ты бесила меня и злила до безумия. По наивности своей я думал, что ненавижу тебя. Я тогда ещё не знал, что такое настоящая ненависть. На последних курсах я понял, что это уже не злость. Я просто хотел тебя, Грейнджер. Хотел, но не мог получить. И это бесило, потому что Малфои всегда получают то, что хотят.

Она в ужасе смотрела на него. В школе он не мог получить желаемое, ведь там были её друзья, учителя, она сама могла защищаться с волшебной палочкой, в конце концов. Но тут, теперь... Всё и так было понятно. Она с ненавистью смотрела на него, но следующие его слова удивили её.

— Честно, я пытался выбросить тебя из головы, но у меня ничего не вышло. И я бы, наверное, попытался что-то предпринять ещё в школе, но тут завертелась война, и стало не до того. А потом вас всех распределили в эти резервации, и я даже не знал, жива ли ты. Постепенно желание ушло, я почти забыл о твоем существовании, но недавно... Нотт, если ты такого помнишь, знаком с администратором той резервации, в которой ты жила последние месяцы. Он случайно увидел тебя там, когда заезжал к нему в гости подобрать себе наложниц. Тогда он не стал покупать тебя, а, заглянув ко мне в гости, напился и стал хвастать, что в следующий раз купит себе для постельных утех саму всезнайку Грейнджер. Ему, бездарю, видите ли, стало интересно, настолько ли ты хороша в постели как в науках. — Малфой криво усмехнулся, смотря куда-то в сторону, как будто ему скучно было говорить обо всем этом. И только побелевшие костяшки пальцев на сжатых кулаках, сминавших салфетку, выдавали его ярость. Голос звучал всё глуше. — Я думал, что придушу его тогда без всякой магии. Выспросив у пьяного идиота, где именно находится эта резервация, я связался с администрацией и заказал тебя. — Он перевёл взгляд на девушку и припечатал последним словом, — себе!

Она задохнулась.

Нет, она прекрасно понимала, что всё это не сказка про доброго прекрасного принца и Золушку, и он сейчас не упадёт перед ней на колени, раскаиваясь в прошлых грехах и прося простить и выйти за него. Но пока Драко не произнес этого слова, она еще могла надеяться... Хоть на что-то...

Теперь — нет. Затравлено глядя на него, Гермиона поднялась и отошла к темному окну. Хотелось просто увеличить расстояние между собой и Малфоем. Если честно, хотелось просто сбежать от него, из этой комнаты, из поместья, где бы оно ни находилось. Но заметив, что он не двигается, она немного расслабилась и отвернулась, грустно глядя на темные тени за окном. Как все просто: теперь Малфой сделает, что хотел, по его же признанию, ещё со школы, а потом она... Уж она придумает, как ей проще уйти от этих мучений, ведь одного раза ему явно будет мало. Жаль только, что вряд ли получится сделать всё до того, как он...

— О чём ты думаешь? — он бесшумно подошёл и встал сзади. — Я настолько противен тебе? Лучше бы это был Нотт? — в голосе парня слышалась едва сдерживаемая ярость и... боль? Она удивлённо обернулась и посмотрела ему в глаза.

— Нет разницы, кто из вас будет насиловать меня, — тихо сказала она, опуская взгляд, — всё равно это будет насилие. Вы одинаковые.

Он схватил её за плечи и резко встряхнул.

— Не смей сравнивать меня с этим извращенцем! Ты не знаешь, что он вытворяет с теми, кого... — Малфой прикусил губу, зло глядя на нее, — я и пальцем тебя не тронул, хотя мог давно это сделать. С той минуты, как ты моя собственность, я имею полное право распоряжаться твоим телом как мне вздумается. Так неужели в тебе нет ни капли благодарности хотя бы за то, что ты не прикована цепями в подвале и уже сто раз не изнасилована мной, а после — всеми, кто позарится?! Ты же не дура, Грейнджер, так включи наконец голову и подумай: почему ты всё ещё девственница?

Гермиона с ужасом смотрела на него. Драко говорил истинную правду, но она не испытывала сейчас к нему благодарности. Он ясно дал понять, зачем купил её и страх с ненавистью пополам не давали ей возможности сосредоточиться, понять, чего он ждёт от неё сейчас. Девушка панически боялась его, и единственным её желанием сейчас было остаться одной, спрятаться. Но ненависть гнала её вперёд.

— Я не знаю, почему ты всё это не сделал до сих пор! — выкрикнула она, глядя ему прямо в глаза, — но я думаю, что ты просто ещё не придумал, как бы посильнее унизить меня и причинить мне больше боли!

Он ещё раз встряхнул её за плечи и отпустил, отойдя к столу, всё ещё сжимая кулаки. Налил себе вина и залпом выпил. Повернулся к ней.

— Видишь во мне насильника, Грейнджер? Отлично! Раздевайся! — Малфой уселся в кресло и выжидающе уставился на неё. Гермиона сжалась, обхватив руками плечи, прижимаясь спиной к подоконнику, у которого стояла, не зная, не понимая, что делать. — Ну, же, Грейнджер! Не заставляй своего хозяина ждать. — Его любимая манера растягивать слова бесила еще со школы. И воспоминание об этом, о школе, о друзьях вдруг придало ей сил. Она будет сопротивляться, она не сдастся. Ни за что!

Гермиона изо всех сил замотала головой. Волосы рассыпались по плечам, упали на лицо, и она зло откинула их назад.

— Нет!

— О, какая смелая девочка, — он встал плавно, как дикая кошка, перетёк из одного положения в другое, и так же плавно и медленно двинулся к ней. Она пожалела, что стоит далеко от стола, можно было хоть вазой в него попробовать запустить, а тут... Девушка оглянулась в поисках хоть чего-нибудь для самозащиты, но рядом была только постель, что ещё больше пугало.

А Малфой не терял времени и уже стоял совсем рядом, практически нависая над ней.

— Ты решилась сказать мне «нет»? Мне? Своему господину? За это ты будешь наказана! — и он резко схватил её за плечи, притягивая к себе и насильно целуя в губы, практически вдавливая её в подоконник спиной и прижимаясь всем телом. Она дёрнулась, пытаясь вырваться из его рук, но он держал её крепко, больно впиваясь пальцами в плечи, оставляя синяки на нежной коже.

И тогда Гермиона укусила его. Драко резко отпрянул, выпуская её из рук и прижимая пальцы к губе, с которой сочились капли крови.

— Ах ты, мерзавка! — резко рванув, он разорвал её платье от ворота до пояса, обнажая грудь, и тут же дёрнул его с плеч, сковывая её тканью в локтях так, что девушка не могла ударить его. И снова впиваясь жадным поцелуем, но уже в шею, опускаясь к груди. Она билась в его руках, пыталась ударить парня ногой, но он уже понял, что она будет сопротивляться до последнего, и был настороже. Подхватив на руки, Малфой бросил Грейнджер на кровать и сам тут же навалился сверху, не давая откатиться, закрыться, хоть отодвинуться, раздвигая коленом ноги, разрывая платье до конца. Он целовал жадно, до боли прикусывая кожу, оставляя следы зубов, засосы и синяки. Разрывая белье, жадно лаская всё её тело сильными, горячими ладонями. Он рычал, как дикое животное, и Гермионе стало вдруг так страшно, ей показалось, что ещё немного — и он ударит её. Говорить красивые слова о том, что она «никогда, ни за что, лучше в подвале на цепях, лучше смерть» и так далее, было просто, а на деле оказалось, что девушка до жути боится боли и совершенно не может сопротивляться паническому страху. Она так испугалась его яростной атаки, что, в конце концов, перестала биться под ним, замерев, затаив дыхание, стараясь лишним движением не вызвать в нём еще большую жестокость.

И именно это затишье, эта мертвая тишина и неподвижность внезапно отрезвили Малфоя, как ведро ледяной воды. Он сам не заметил, как почти разделся, как завис над ней, готовый ворваться, добить, растоптать... Красная пелена спала с глаз, и он внезапно осознал, что делает, и понял, что не может. Действительно не может взять её силой. Со всей остротой пришло понимание того, что он наделал, и что теперь она никогда не простит, не захочет понять, не услышит его. Что сам, своими собственным руками только что разрушил единственную надежду на воплощение мечты...

Откатившись от неё на другую сторону кровати, он взвыл в подушку.

— Не могу... не могу так! Не хочу! Что же ты делаешь со мной?! — слёзы душили его, и плечи сотрясали не сдерживаемые рыдания.

А она отвернулась от него, медленно подтянула колени к груди, натягивая на изорванную им одежду покрывало. Не было ни сил, ни желания бежать, прятаться. Он всё равно догонит, заставит. Это его дом, а она его вещь. Он ясно дал понять это, и теперь дело времени, когда он возьмёт своё. Ну, а то, что сейчас не вышло, так это может просто выпил лишнего или... Да мало ли что у него там вдруг случилось. А ей надо просто лечь и умереть.

Просто лечь, спрятаться под одеяло и не вставать больше никогда, никогда...

Её мысли текли медленно, как и слёзы, которые всё катились и катились из глаз. Она не спала, нет. Просто лежала в прострации, ничего не видя, не слыша, не чувствуя даже боли. Хотелось уснуть и не просыпаться больше, хотелось умереть, спрятаться от такой жестокой реальности. Пусть даже сойти с ума, но не видеть его больше никогда. И никогда больше не бояться. Она ненавидела его, но ещё больше ненавидела себя за этот липкий панический ужас, охвативший её под ним. Она слишком глубоко ушла в себя и потому не видела и не почувствовала, когда он наконец успокоился, плечи перестали вздрагивать и он осторожно повернулся и посмотрел на неё. Она лежала к нему спиной, и он не видел, что её глаза открыты, не слышал её слез. Он протянул к ней руку, хотел прикоснуться к плечу, но рука зависла в воздухе, так и не дотронувшись — он испугался, что она сейчас шарахнется от него и убежит. Тогда он осторожно встал, кое-как привёл в порядок одежду и тихонько вышел из комнаты.

Уже у себя в кабинете он вызвал няньку и дал той тысячу указаний, главные из которых заключались в том, чтобы девушка оставалась живой и невредимой. Её слова «я лучше сдохну» не выходили у него из головы. Еще раз наказав не спускать с Гермионы глаз, он отпустил эльфийку.