ФАНТОМ

Он бежал по уродливым серым камням, спотыкаясь о кирпичи и обуглившиеся обломки крыш. Смрад сгоревшей плоти пробирался в ноздри, прежде чем он успевал хотя бы найти тела. Последствия Адского пламени всегда одинаковы.
Он знал, что опоздал, он никогда не поспевал вовремя. Но не мог остановиться, продолжал бежать – все быстрее и быстрее – ведь в этот раз все может быть по-другому.
Тела лежали среди почерневших остатков деревни. Он слышал, как один из его авроров, Рами, зовет его. Но он не откликнулся. Он полностью сосредоточился на побоище, отчаянно пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни. К его удивлению, одна из женщин все еще дышала.

― Здесь кто-то живой! ― закричал он, падая на колени рядом с раненной. ― Позовите колдомедика!

К нему приблизился еще один аврор и затряс головой при виде почти полностью сгоревшего тела женщины. Но Драко отказывался принимать правду. Пока. Он развернулся и злобно уставился на долговязого молодого волшебника.

― Это приказ, Касим. ― угрожающе рявкнул он, и подчиненный тут же побежал искать врача.

Рами, наконец, догнал его и стоял сейчас, наблюдая, как Драко произносит заклинание за заклинанием, пытаясь залечить раны на теле женщины. Короткие, хрипловатые выдохи говорили о том, что ей обожгло легкие, и все его заклинания уже никак не помогут их залечить.

― Мистер Драко, ― начал было товарищ.

― Заткнись, Рами!

Драко начал действовать быстрее, отчаянно пытаясь спасти женщине жизнь, но сделать уже ничего было нельзя. Она расширила темно-карие глаза, с усилием пытаясь вдохнуть, и он понял, что снова опоздал. Она в последний раз прерывисто вздохнула и безжизненно повисла у него на руках.

― Нет! ― задыхаясь, проговорил он, выпуская оживляющие заклинания. Крепкая смуглая рука схватила его запястье, удерживая от дальнейших движений волшебной палочкой.

― Мистер Драко, он ушла к Аллаху, ― тихо произнес Рами. ― Отпустите ее.

Наконец, Драко сдался и осторожно опустил тело женщины обратно на землю. Ее волосы – то, что от них осталось – были густые и черные, кожа имела карамельный оттенок. Но, взглянув на нее, Драко увидел лишь каштановые кудри и знакомое лицо в форме сердечка. Он видел это в каждом мужчине, в каждой женщине, в каждом ребенке, которых не успевал спасти. Всегда. Они выглядели, как Гермиона.


Кошмарный визжащий звук ударил Драко по ушам, и он вскочил с кровати, сжимая в руках палочку из боярышника. Полная тишина, за ней – взрыв. Когда он, наконец, открыл глаза и окончательно проснулся, то увидел лишь жалкие обломки будильника, который только что уничтожил Редукто.

― Дурацкое магловское изобретение, ― пробурчал он.

Он смахнул с тумбочки осколки разбитого будильника, и они свалились на пол с приглушенным грохотом. Драко еще не до конца проснулся, мысли затуманились, и ему даже потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, зачем он вообще поставил будильник на такую рань в субботнее утро.
А потом он вспомнил.
Похороны Гойла.
Драко еще никогда так не хотел забраться обратно в кровать, укрыться с головой и не вылезать остаток дня. Вместо этого, он заставил себя встать и потащился в ванную. По дороге он заметил, что дверь в главную спальню все еще закрыта, и оттуда не доносится ни звука, который бы говорил о том, что Гермиона проснулась. С тех пор, как они ночью столкнулись в ванной, он ее не видел. Когда он появился из ванной, она была уже в спальне, несомненно, очень уставшая после пережитого в лаборатории Морфеума.
Драко удивился, как Гермиона не проснулась от того грохота, который он поднял, взорвав будильник. Опять же, она всегда очень крепко спала. Он раньше часто дразнил ее: если вдруг сам лорд Волдеморт заявится в их квартиру и станет маршировать, дуя при этом в трубу, а за ним будет следовать хор орущих банши, она все равно не проснется.

― Везучая, ― пробормотал он, начиная утренние процедуры.

Умывшись, он сбрил щетину, покрывающую подбородок и щеки. Вообще, он не утруждал себя бритьем, пока жил среди восточных людей и боролся против волшебников-террористов, и уже почти отрастил бороду. Вскоре его лицо снова стало гладким и чисто выбритым, и он задержался, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале ванной.
На первый взгляд казалось, он выглядит почти так же, как и в тот день, когда покинул Британию три года назад. Но, приглядевшись, он увидел то, что явно говорило об обратном: небольшие морщинки у глаз, появившиеся из-за того, что постоянно приходилось щуриться от яркого солнечного света; тонкий шрам, пересекающий левую часть подбородка, оставленный ножом иорданского волшебника, что послужило первым уроком о том, что не стоит недооценивать человека, лишенного палочки. Кожа все еще имела золотистый оттенок от солнца пустыни, но загар быстро спадет, сменившись на его обычную бледность, если он останется в Британии.
Но останется ли он? Что-то подсказывало Драко, что, скорее всего, нет. Когда-то именно здесь он чувствовал себя в своей тарелке, но теперь он сомневался, что когда-нибудь снова сможет принадлежать этому уголку мира. Казалось, исчезло все, что когда-то связывало его с этим местом.
Да, будет лучше, если он уйдет, как только убийца будет пойман, а все документы на развод подписаны и нотариально заверены. Так будет правильно.
Драко обреченно вздохнул и вышел из ванной. Он все еще был в одних трусах. И вот тут он осознал, что ему абсолютно не в чем пойти на похороны. Одежда, сложенная в его небольшом багаже, скорее подходила для труднопереносимой жизни в пустыне. Уже более трех лет прошло с тех пор, как у него в распоряжении были целые наборы мантий. Он невольно фыркнул: какая ирония. Вот он, представитель одного из самых прославленных и богатых родов магической Британии, и ему нечего надеть, кроме оборванной, заношенной, обветренной песками мантии.
В самом деле, времена меняются.
И вдруг он вспомнил, что когда-то хранил набор мантий в шкафу в их с Гермионой спальне. Конечно, прошло уже три года, и, учитывая, что Гермиона продала обручальное кольцо и переставила все в кухне, то его одежда вряд ли сейчас на том же месте, где он ее оставил. Она, без сомнения, вынесла все на улицу и развела из этого костер, после того, как он ушел. Но все равно, проверить стоило. Он не был даже уверен, что магазин мадам Малкин работает так рано.
Драко на цыпочках подошел к спальне и постучал. Его ничуть не удивило то, что от Гермионы никакого ответа не последовало. Однако он очень удивился, обнаружив, что дверь не заперта. Он осторожно ее приоткрыл.

― Гермиона? ― прошептал он. ― Ты не спишь? У тебя остались какие-нибудь мои старые мантии?

Когда она не ответила, он полностью открыл дверь и зашел в комнату. Свет из коридора проник в темноту, освещая спящую Гермиону. Она спала на своей половине, и как зачастую бывало, сжимала в руках подушку, а одеяло запуталось вокруг ног. Ночная рубашка задралась, открывая глазам Драко длинную, стройную ногу, и внезапно его захватило воспоминание о том, как его руки скользили вверх по этой гладкой, кремового цвета коже.
Он резко зажмурился и затряс головой, пытаясь привести мысли в порядок. Он зашел в их старую спальню не для того, что пытать себя подобными мыслями.
Вспомнив, зачем пришел, он подошел в шкафу и раздвинул дверцы, открывая его содержимое. Он нетерпеливо отбросил в сторону кучу вещей, которые висели в шкафу впереди – платья, блузки, деловые костюмы, как магловские, так и для волшебников. Потом, он с удивлением заметил в дальнем углу шкафа свои старые мантии, которые висели в точности так, как он их оставил. В замешательстве нахмурившись, он снял комплект мантий и прижал к груди, размышляя, значит ли это, что Гермиона не совсем выбросила его из памяти. Ему хотелось думать, что это так.
Драко медленно развернулся и еще раз посмотрел на Гермиону. В этот раз, осмелев от своего открытия, он подошел ближе к ней, впервые заметив, что она все еще спит на правой стороне кровати. Это совпадение, что и он, даже спустя столько лет, все еще спал на левой? И прежде чем он успел понять, как это вообще произошло, он уже стоял возле нее, заворожено уставившись на спящую фигуру, и наблюдал, как медленно вздымается и опускается ее грудь, а ресницы слегка подрагивают, пока она спит. Спутанные каштановые волосы растрепались в разные стороны, и он, не задумываясь, о том, что делает, наклонился и осторожно убрал выбившуюся прядь с ее лица. Ее веки затрепетали, и она издала невнятный гортанный звук, но потом снова неподвижно легла.
Он знал, что ему лучше уйти, прежде чем эта ситуация станет для него еще трудней. Но он просто не смог перебороть себя – нагнулся ней и, закрыв глаза, быстро прижался губами к ее лбу, вдыхая аромат свежих яблок, исходивший от волос, чувствуя, как шелковистые кудри касаются его лица. Затем быстро отстранился и, сжимая свою мантию в руках, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь с негромким щелчком. Он развернулся слишком быстро и не успел заметить, как Гермиона приоткрыла глаза и озадаченно нахмурилась, увидев, что он покидает комнату.


* * *

Драко ненавидел похороны. Нет, не то чтобы кто-либо был от них в восторге, но он понял, что ненавидит их куда больше, чем большинство людей. Возможно, потому что ему, в свои двадцать три, пришлось похоронить уже слишком многих: Крэбба, Забини, и вот теперь еще Гойла. Считается, большинство событий легче переносить, если они повторяются. Потеря близких друзей в число этих событий не входила.
Миллисента попросила его нести гроб во время церемонии, и он не смог отказать. В конце концов, немногие вообще захотели прийти на похороны Гойла, не говоря уже о том, чтобы нести его гроб. Совсем немного облаченных в черное мужчин и женщин собралось проститься с Грегори Гойлом на кладбище для волшебников. Драко заметил, что стоит сейчас недалеко от могилы Блейза Забини, так же, как и от лавочки, где Гермиона пришла оповестить его о том, что станет его напарницей.
Драко с тремя другими волшебниками поднял простой деревянный гроб Гойла и понес в сторону места захоронения. И пока он смотрел, как уходит под землю гроб, он осознал, почему так ненавидит похороны: он не любит, когда что-то заканчивается. А смерть, безусловно, являлась самым завершающим, необратимым концом из всех. Куда как больше ему нравилось, когда что-то начинается, это всегда ново, необычно, захватывающе... пусть даже не всегда просто.


― Поверить не могу, что делаю это.

― Поздновато поворачивать назад, не так ли?

Драко, нахмурившись, повернулся к нему.

― Еще нет, если я сбегу далеко – так далеко, что никто никогда меня не найдет. Может, на Фиджи... или Бора-Бора.

― Она найдет тебя, ты же знаешь, ― хохотнул Гойл. ― Выследит и заставит пожалеть о том, что сбежал.

― Ты прав, так она и сделает, ― вздохнул Драко и десятый раз за утро поправил галстук, уставившись в зеркало на высокое отражение в шикарном костюме. ― Это ошибка.

― Я думал, ты любишь ее?

― Конечно, люблю, но...

― Она рассчитывает на тебя, Малфой. Не подводи ее.

Драко удивленно уставился на лучшего друга, наблюдая, как крупный мужчина неуютно поеживается в явно маленькой для него мантии.

― С каких пор ты стал таким ярым защитником маглорожденных?

Гойл нахмурил круглое лицо.

― Грейнджер не просто какая-то маглорожденная, Малфой. Она помогла спасти мне жизнь в Выручай-комнате, забыл?

― Я помню, ― Драко тут же воскресил в памяти, как Крэбб метнул заклятие Адского пламени, как огонь жаром и дымом поглотил комнату, как Поттер с друзьями пришел и спас их...― Я помню, если бы не я со своей идиотской идеей попытаться схватить Поттера, мы там вообще не оказались.

― А еще, если бы не ты, я был бы сейчас мертв, ― прервал его Гойл. ― Я помню, как ты потащил меня в безопасное место. Это последнее, что я запомнил перед тем, как потерял сознание.

Несколько минут стояла неловкая тишина. Они впервые заговорили об этом дне – дне смерти Крэбба. Драко дрожащими руками разгладил дорогую мантию.

― Я не заслуживаю ее, Гойл. Я недостаточно хорош для нее.

Внезапно в дверь кто-то постучал, и вмиг состояние Драко из нервного превратилось в паникующее. Он быстро взглянул на часы. Слишком рано. Они не могут уже начинать церемонию...

― Входите! ― хрипло проговорил он, в горле пересохло, и больше ничего он вымолвить не мог.

Дверь медленно, со скрипом отворилась, и к их изумлению, в комнату вошла его невеста.
Она была прекрасна. Нет, она была более чем прекрасна. Драко подумал, что просто не существует слов, чтобы описать, как восхитительно выглядела в этот момент Гермиона Грейнджер. Уходящее в пол белое платье было простым, но изысканным, а вырез идеальным – открывал ровно столько кремовой кожи, сколько нужно. Каштановые кудри свободно спадали с плеч, и, несмотря на все жалобы его матери, что цветы эти плебейские, она все равно вплела в волосы несколько маленьких маргариток. Он обнаружил, что не в силах вымолвить ни слова и почти не способен дышать. Губы Гермионы изогнулись в улыбке.

― Отлично, ― сказала она, ― как раз та реакция, на которую я рассчитывала. ― Она взглянула на такого же онемевшего Гойла. ― Если ты не против, я бы хотела несколько минут поговорить со своим женихом с глазу на глаз.

Гойл молча кивнул и вышел из комнаты, оставляя пару наедине. Драко неподвижно стоял и мечтал лишь о том, чтобы сгрести Гермиону в объятия и, не думая ни о чем целовать, но в то же время боялся, что она – просто мираж, который может исчезнуть от малейшего прикосновения.

― Тебе нельзя здесь находиться, ― сказал он. ― Разве это не плохая примета – когда жених видит невесту до свадьбы?

― Ты же знаешь, я не верю в приметы, ― ответила она. Затем всмотрелась в его мертвенно-бледное лицо. ― Да ты белый, как привидение.

― Гермиона, я всегда белый, как привидение.

Ее губы чуть дрогнули.

― Ну, тогда если и существует что-то белее белого, так это ты сейчас, ― она осторожно приблизилась к нему, но не сделала никакого движения, чтобы до него дотронуться. ― Ты действительно настолько боишься на мне жениться?

Драко размышлял, как ей лучше ответить – ободряюще или честно. На протяжении всех их отношений, он всегда говорил ей правду, и сейчас решил, что первый день их супружеской жизни – не самое удачное время, чтобы начать лгать.

― Да, ― прошептал он, ― до смерти боюсь.

К его удивлению, Гермиона не стала кричать, читать нотаций, рыдать в голос или выбегать из комнаты. Вместо этого она спокойно кивнула и сделала еще один шаг в его сторону. Теперь она стояла прямо перед ним, ее лоб был на уровне его подбородка, и вдохнув, он почувствовал знакомый, успокаивающий запах ее духов.

― И чего ты боишься? ― спросила она.

― Что я тебя недостоин. Что ты в один прекрасный день это поймешь и бросишь меня ради какого-нибудь тупого слезливого пуффендуйца, или еще хуже – Уизли.

Гермиона засмеялась, и он не смог побороть улыбку, услышав ее смех. Ему никогда это не удавалось.

― Драко, когда ты уже вобьешь это себе в голову? Я люблю тебя. Безогороворочно. И ты более чем заслуживаешь меня.

Драко упрямо замотал головой.

― Я – язвительный мерзавец, даже с тобой.

― Я научилась с этим жить, ― возразила она.

― Я ужасно груб с твоими друзьями.

― Они научатся с этим жить.

Драко замолчал и склонил голову так, что они стояли, прижавшись друг к другу лбами.

― Ты смелее, чем я. Всегда была.

Гермиона вздохнула и отстранилась, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

― Ты смелее, чем думаешь, Драко. И ты хороший человек, даже если сам в это не веришь.

― Кое-кто подслушал мой разговор с Гойлом, ― упрекнул он ее, однако в его голосе прозвучали веселые нотки. Она изогнула тонкую бровь.

― Конечно. Я не была бы хорошим аврором, если бы упустила такую возможность.

Драко улыбнулся и приподнял ее подбородок.

― Знаешь, я люблю, когда ты говоришь по-слизерински.

А затем он ее поцеловал, наслаждаясь сладким привкусом ее губ, и хотя он знал каждый их изгиб, каждую трещинку, он все равно, словно заново изучал их. Наконец, она отстранилась. Щеки покраснели, губы слегка припухли после поцелуя, из-за чего она казалась еще красивей, чем несколько минут назад. Но когда он попытался вновь ее поцеловать, она со смехом выставила вперед руки, удерживая его.

― Драко, церемония сейчас начнется. Думаю, гости могут заметить, если жених с невестой не появятся.

При упоминании о свадебной церемонии, страх Драко вернулся. Сердце бешено заколотилось, и он почувствовал, будто у него в желудке вдруг поселилась колония бабочек. Гермиона протянула маленькую ручку и сжала его ладонь. Сердцебиение Драко тут же замедлилось, бабочки исчезли.

― Спасибо, ― прошептал он. Она улыбнулась.

― Мы напарники, забыл? Что бы ни случилось, я всегда вернусь только с тобой, ― она переплела свои пальцы с его. ― Готов?

Драко кивнул, и они вместе вышли в коридор. По пути он быстро сжал ее руку.

― Знаешь, я все равно тебя недостоин.

Улыбка Гермионы превратилась в усмешку, подобающую совсем-скоро-Малфой.

― Ну, ― поддразнивая, сказала она, ― тебе повезло: у тебя есть вся оставшаяся жизнь, чтобы все мне возместить.


― Пепел к пеплу, прах к праху...

Священник что-то бубнил, повторяя те слова, что стали для Драко насколько привычны, что если его разбудить посреди ночи – он мог запросто их процитировать. И вдруг потеря лучшего друга показалась просто невыносимой... и вместе с этим пришло чувство вины.
Что если Гермиона права? Что если Гойл был убит за то, что не выдал Драко этому своему неуловимому «хозяину», о котором говорил Мичим? Драко взглянул на Миллисенту Булстроуд Гойл, всхлипывающую в большой платок. Что если это его вина в том, что она теперь вдова? Он знал, что Гойл чувствовал себя в долгу перед ним за то, что он тогда спас его от Адского пламени в Выручай-комнате. Может, и впрямь он был гораздо благородней, чем кто-либо мог представить? Может, Гойл и впрямь пожертвовал собой, чтобы защитить его, Драко? Может, и впрямь, последнее, что он сделал в своей жизни – вернул Драко после стольких лет тот долг?
В горле застрял комок, руки вспотели. Он хотел сбежать подальше от могилы друга, от небольшой толпы тех, кто пришел его оплакивать, но ноги так тряслись, что он просто не мог сдвинуться с места. Помимо Миллисенты, которую сейчас успокаивали родители, он не видел в толпе ни одного знакомого лица. Его родители пришли бы, если бы могли, но они были сейчас заперты в поместье, под защитой авроров, посланных Гарри. За всю свою жизнь Драко еще не чувствовал себя таким одиноким.
И вдруг, как раз в тот момент, когда он уж было совсем отчаялся, чья-то теплая ладонь скользнула ему в руку. Он слегка вздрогнул от удивления, опустил взгляд вниз и увидел, что рядом с ним стоит Гермиона, и ее пальцы переплетаются с его. Она стояла прямо, слегка напряженная, смотрела перед собой в одну точку и ничего не говорила. И он понял: она ждет, когда он ответит на ее жест. Ждет, когда он ее оттолкнет.
Без всяких колебаний, он взял ее ладонь в свою большую руку и сжал. Затем, слегка потянув за руку, притянул ее к себе, и теперь они стояли, прижавшись друг к другу. Она расслабилась, и, будто оттаивая, вздохнула и положила голову ему на плечо. Ее присутствие успокаивало, желание сбежать куда-нибудь подальше растворялось на глазах. Он тяжело сглотнул, в горле снова застрял комок, только в этот раз совсем из-за других чувств.
Так они и стояли, чувствуя друг от друга поддержку, и смотрели, как священник палочкой левитирует кучу земли на гроб Гойла. И когда засыпанный землей гроб исчез из вида, Драко снова подумал, что всегда непросто, когда начинается что-то новое.
Но только вот когда что-то заканчивается – еще тяжелее.


* * *

Драко внимательно смотрел на Гермиону, наблюдал за изящными движениями рук, за тем, как она разговаривает, как вежливо склоняет голову, как кудри спадают на плечи, когда она кивает в ответ на чьи-то слова. Казалось, она абсолютно спокойно находилась в этом окружении, несмотря на то, что вокруг были в основном слизеринцы, большинство которых относилось к ней раньше с нескрываемым презрением... а некоторые до сих пор так и не поменяли своего к ней отношения, пусть открыто и не показывали этого. И все же, разговаривая с Миллисентой Гойл и ее семьей, она никак не дала понять, что находится не в своей тарелке.
Драко вдруг вспомнил, как на втором курсе, во время неудачной попытки сделать в школе дуэльный клуб, Гермиону и Миллисенту против их желания поставили в одну пару, и результатом сего явилась драка. Он все еще помнил (и не без доли веселья), как Миллисента хорошенько получила по голове от маленькой ведьмы. Однако теперь эти двое держались друг с другом весьма вежливо. Собственно, казалось, они им даже нравится общество друг друга.
Когда церемония похорон закончилась, Миллисента пригласила всех присутствующих обратно в дом немного отдохнуть. И если Драко поразило присутствие Гермионы на похоронах, то тот факт, что она решила сопроводить его еще в дом Гойла, направляясь, так сказать, прямо в змеиное гнездо, просто окончательно сбил его с толку. Лишь немногие из школьных друзей Драко смирились с тем, что он женился на маглорожденной. Грег и Миллисента Гойлы были, конечно, в числе тех немногих. Он знал, что отчасти они приняли это из уважения, которое все еще питали к Драко, но в основном – потому что знали, какую Гермиона сыграла роль в спасении Гойла много лет тому назад.
Будто почувствовав, что он наблюдает за ней, Гермиона развернулась и посмотрела на него. Их взгляды встретились, и он заметил, что в ее глазах нет и следа того холода, что был там последние пару дней. Вместо этого что-то в ее лице заставило сердце Драко бешено заколотиться, возродив в нем то чувство, которое он не испытывал уже очень долго: надежду. Под ее взглядом выражение его лица смягчилось, и он тут же почувствовал себя каким-то беззащитным, уязвимым, будто они сейчас разговаривали о чем-то личном, а каждый находившийся в комнате мог их подслушать.
Он резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты, чтобы найти место, где можно побыть одному. Ему нужен свежий воздух. Нужно подумать. Впрочем, нет, определенно лучше ему не думать вообще.
Наконец, он оказался во внутреннем дворике Миллисены. Здесь он достал из кармана мантии сигарету, зажег ее, затянулся. Выпустил из легких струю дыма в свежий утренний воздух. Стояла та весенняя пора, когда вроде бы еще холодно, но в теплом воздухе уже витает предстоящее лето. Долгое время он не ощущал прелести этого времени года, пока жил в экваториальных краях, где погода в течение всего года практически не меняется. Он раньше не понимал, как сильно ему этого не хватало.
Услышав, как открылась и закрылась за его спиной дверь, и чьи-то мягкие шаги стали приближаться, Драко улыбнулся. Он знал, это лишь вопрос времени – она придет и найдет его. Но, обернувшись, он увидел вовсе не ту, кого ожидал. Его улыбка померкла.

― Пэнси?

― Драко? ― ахнула она. Едва имя слетело с ее губ, она кинулась к Драко, так крепко обняв его, что он едва не задохнулся. ― Мерлин, я так рада тебя видеть! Я слышала, что ты вернулся в город, но верилось с трудом.

― Да, ― пробормотал он, высвобождаясь из ее объятий, так, чтобы его грудная клетка не была зажата в тиски. ― Да, я вернулся... пока, по крайней мере. Как только услышал о том, что произошло с Гойлом, тут же приехал. Но я не видел тебя на похоронах.

Пэнси, нахмурившись, отступила.

― О, ― отдаленно произнесла она. ― Мне нужно было... отлучиться по делам. Но я решила, стоит прийти, выразить Милли свои соболезнования.

Драко впервые как следует ее разглядел, и увиденное просто шокировало его. Пэнси очень похудела с тех пор, как он видел ее последний раз, более трех лет тому назад. Ключицы сильно выпирали, щеки впали. Ее кожа была болезненно бледной, под глазами залегли темные круги, волосы потеряли здоровый блеск.

― Пэнси, ― выдохнул он, ― паршиво выглядишь.

Она вздрогнула и смущенно поправила волосы.

― Ну, вижу, ты все еще умеешь заставить девушку чувствовать себя особенной, ― сухо произнесла она.

― Нет, Пэнс, серьезно – что с тобой?

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но она, скривившись, отстранилась.

― Не притворяйся, что тебя это действительно волнует, Драко. Ты понятия не имеешь, какого пришлось моей семье после того, как война закончилась. Бизнес отца потерпел крах, и мне приходится делать все возможное, чтобы хоть как-то помочь родителям свести концы с концами.

― Пэнси, ты... то есть, ты же не занималась проституцией, верно? ― спросил Драко, с ужасом расширив глаза.

― Конечно, нет! Не неси чушь!

― Ну тогда что происходит? ― когда Пэнси ничего не ответила, Драко разочарованно вздохнул. ― Тебе известно, что на самом деле произошло с Гойлом?

― Он был убит. Вроде как его ограбили в Лютном переулке.

― Его не ограбили, Пэнси. Его убили. Мы думаем, он торговал Морфеумом, и у него появились проблемы с тем, на кого он работал. ― Драко осторожно наблюдал за выражением ее лица и заметил, как дрогнули губы, когда он произнес слово «Морфеум». Это окончательно подтвердило его подозрения. ― Пэнси, ты употребляешь Морфеум?

― Н-не понимаю, о чем ты, ― пролепетала она, отступая от него. ― Никогда даже не слышала о...

― О, прекрасно ты все о нем слышала, ― уверенно сказал Драко, выкидывая использованную сигарету. ― Круги под глазами, истощение... Я знаю, какие у него побочные эффекты. Просто скажи, кто тебе поставляет его, и, обещаю, я тебя не сдам. Министерству необязательно знать о моих источниках.

― О, только не надо своей снисходительной заботы! ― выпалила она. ― Считаешь себя намного лучше нас – большой плохой аврор, пришел и всех спас. Думаю, ты слишком много времени провел в компании своих гриффиндорских дружков. Не знала, что комплекс героя заразителен.

― Пэнси...

― Мы-то с тобой оба знаем, вернулся ты в Британию не за тем, чтобы меня спасти. И уж я не куплюсь на рассказ о том, что ты вернулся на похороны Гойла. И так, почему же ты здесь, Драко? ― Драко промолчал, и она горько рассмеялась. ― О, понимаю. Ты вернулся ради нее. Ты и вправду думаешь, что она даст тебе второй шанс, да?

― Пэнси, ― повторил Драко, на этот раз в голосе прозвучало предупреждение. Но она не остановилась.

― Ты с ума сошел, если думаешь, что ради тебя она бросит Энтони Голдстейна. Да ради Мерлина, его «Ведьмин досуг» признал самым завидным женихом года. Он богат, красив, влиятелен, и, если ты думаешь, что грязнокровка...

Слова замерли у нее на губах – Драко грубо прижал ее к стене дома Миллисенты.

― Не употребляй при мне это слово, Пэнси, ― прорычал он, так сильно схватив ее за плечи, что, скорее всего, оставил синяки. ― Кем бы ни была Гермиона, она все еще моя жена.

Подбородок Пэнси задрожал, глаза наполнились слезами, и Драко, вздохнув, тут же ослабил хватку. Как бы его сейчас девушка ни раздражала, она все же была его подругой детства и, по всей видимости, нажила неприятности. Она заслуживала хоть немного участия с его стороны.

― Прости, Пэнс, ― сказал он, ― последние пару дней были тяжеловаты. И ты права – Гермиона не бросит ради меня Голдстейна. Мы разводимся.

Ее взгляд смягчился.

― Когда? ― прошептала она.

― Скоро. Как только найдем убийцу Гойла – подпишем документы о разводе и оформим все официально.

Несколько минут Пэнси молчала. Затем подняла руку и запустила пальцы в его волосы.

― Я тут подумала... Раз вы с Гермионой разводитесь, может... может, снова сойдемся? Мы были всегда очень близки, я и ты.

Драко устало помотал головой.

― Это было очень давно, Пэнси. У нас с тобой-то и не было ничего, кроме нескольких поцелуев в школьном чулане для метел. К тому же, как только все закончится, я снова уеду из Британии.

― И куда ты уедешь? ― спросила она, явно разочарованная. Драко пожал плечами.

― Не знаю. Куда-нибудь подальше отсюда.

Пэнси кивнула и изогнула губы в легкой усмешке, продолжая перебирать пальцами его волосы.

― Ты все еще любишь ее, ― она не спрашивала.

― Да, ― просто ответил Драко.

Пэнси подумала, что он дурак, это ясно читалось в ее взгляде. Но в этом для него не было ничего нового. Он и так знал, что это глупо – все еще любить Гермиону. Это было глупо с самого начала – влюбиться в ту, которую, ты прекрасно знаешь, ты недостоин. А то, что он, несомненно, будет любить ее до конца своих дней, уже превосходило обычную глупость и граничило с сумасшествием, но, тем не менее, являлось правдой.
Его мысли внезапно прервал звук открывающейся двери, кто-то появился из дома. Женский вздох, вслед за ним пробормотанное «Простите», и вновь захлопнувшаяся дверь. Драко застыл: его руки все еще покоились у Пэнси на плечах, а она все еще перебирала руками его волосы. Для любого, заставшего их врасплох, это выглядело, будто бы они...
Черт.
Он тут же отпустил Пэнси и распахнул дверь, влетев в дом как раз вовремя, чтобы заметить гриву каштановых волос, исчезающую в парадной двери.

― Гермиона! ― крикнул он, выбегая вслед за ней. Она не остановилась, продолжала спускаться по центральной тропинке перед домом Гойлов, направляясь прямо к месту, откуда можно было трансгрессировать. ― Гермиона, подожди! Это не то, что ты думаешь!

Наконец, она остановилась и, развернувшись, оказалась лицом к лицу с ним, глаза ее опасно поблескивали.

― Ты даже не хочешь узнать, что я думаю, Драко.

― Не говори ерунды. Ты знаешь, мы с Пэнси всегда были просто друзьями.

― Ты действительно думаешь, что меня волнует, что у тебя с этой... с этой шлюхой?

Драко нахмурился и скрестил руки на груди.

― Пэнси не шлюха, ― Гермиона слегка приподняла брови, и он, вздохнув, уступил. ― Ладно, хорошо. Может, она и шлюха немного, но она все равно моя старая подруга, и ей нужна моя помощь.

― И зачем же ей понадобилась твоя помощь? Не может самостоятельно стащить с себя трусы?

― Гермиона...

― Знаешь, Миллисента теперь вдова, ― язвительно произнесла она. ― Может, тебе и с ней стоит поразвлечься, пока день к концу не подошел?

― Не знал бы тебя лучше, подумал бы, что ты ревнуешь.

― Б-бред, ― пролепетала она, ― просто я считаю, что похороны – самое неподходящее место из всех для того, чтобы вести себя подобным образом. Я не ревную к Пэнси Паркинсон.

― Правда? А мне кажется по-другому, ― прорычал Драко. То, что она отрицала абсолютно очевидную правду, дико раздражало. ― А чего ты, собственно говоря, ожидала, Гермиона? Что я буду хранить обет верности больше трех лет? Да ну, ты слишком хорошо меня знаешь.

― Сволочь ты.

― А ты лицемерка. В конце концов, это ты обручилась с другим, даже не подписав еще документы о нашем разводе.

― Это другое, и ты это прекрасно знаешь! Ты ушел, Драко. Ты не вернулся, и я стала двигаться дальше.

― Да? ― холодно произнес он. ― И как скоро, после того, как я ушел, ты стала «двигаться дальше» к Голдстейну в кровать?

Гермиона вздрогнула, словно он ее ударил, и Драко тут же пожалел о том, что сказал. Но было поздно. Они несколько минут стояли, тяжело дыша, горящими глазами смотрели друг на друга. Наконец, Гермиона нарушила тишину.

― Ты сказал, тебе жаль, что ты вернулся, ― тихо произнесла она. ― Так вот мне тоже, Драко. Мне тоже.

И прежде чем он успел ответить, она взмахнула палочкой и трансгрессировала с негромким щелчком.
Драко огорченно простонал. Он знал, что она, скорее всего, вернулась в их квартиру, и достал палочку, чтобы последовать за ней. И тут вспомнил про Пэнси. Еще раз застонав, он помчался к заднему крыльцу дома Гойла. Она уже ушла.

― Черт возьми, ― пробормотал он.

Пэнси могла дать какую-то зацепку к поимке убийцы, и вот теперь он упустил возможность дальше ее расспросить. Он должен найти ее позже и подробнее узнать о ее зависимости от Морфеума. Возможно она, как и Гойл, работала на загадочного «хозяина», о котором говорил Мичим.
Но сначала ему нужно поговорить с Гермионой. Глубоко вздохнув, он трансгрессировал обратно в квартиру.

― Гермиона? ― позвал он, как только оказался в их гостиной.

Ответа не последовало. Он спустился по коридору и обнаружил, что дверь в спальню Гермионы закрыта, заперта и обложена защитными заклинаниями. Однако чары не скрыли ее тихих всхлипываний за дверью, и сердце Драко болезненно сжалось от чувства вины. Он замер и положил ладонь на дверь, размышляя, стоит ли постучать и попросить войти. Если она откажет, он всегда может ворваться без приглашения, ведь те несколько заклинаний на двери наложены были слабо.
Спустя пару минут, он потряс головой и ушел, решив вместо этого скрыться в комнате для гостей. Бесполезно. Он мог бы извиняться до посинения, это все равно никак не загладит вину.
Драко разражено стянул мантию, из-за чего ткань разорвалась по швам, но он этого даже не заметил. Он небрежно бросил ее на пол и, переодевшись в удобные широкие штаны, лег на кровать. Он долго пялился в потолок, вновь и вновь перекручивая в голове ссору с Гермионой. Несмотря на то, что им последние несколько дней с трудом удавалось держаться друг с другом вежливо, она пришла на похороны Гойла, чтобы быть рядом с ним в трудную минуту. Она поддержала его как раз тогда, когда он больше всего в ней нуждался, а он отплатил ей глупыми язвительными насмешками. От этой мысли он почувствовал, как его горло жжет, словно желчь, испепеляющая ненависть к самому себе.
Когда у них с Гермионой стало все так сложно? Нет, конечно, просто не было с самого начала. Друзья всегда были против их союза. Его отец грозился отречься от него, и возможно, так бы и сделал, если бы мать вовремя не вмешалась. Им с Гермионой пришлось забыть о своем не самом спокойном общем прошлом в Хогвартсе, об остатках предрассудков, о боли, которую они оба перенесли во время войны. И все же, им как-то удалось преодолеть все эти препятствия и прожить два года, как счастливая супружеская пара. Эти два года не были простыми, но теперь, оглядываясь назад, Драко понимал, что это были счастливейшие годы в его жизни.
И вот, за какое-то мгновение, все это было разрушено.
Драко перевернулся на другой бок, положив подушку под голову. Он устал. Устал бороться с Гермионой, устал бороться с самим собой. Но больше всего он устал бороться с прошлым. Прошлое, словно призрак следовало за ним, куда бы он ни шел; в какой бы уголок мира ни спрятался, оно всегда уже поджидало его там, безостановочно преследуя его.
Наконец, он сдался и позволил воспоминаниям завладеть разумом. Он закрыл глаза и вспомнил день, когда все изменилось...


Драко нервно стоял перед дверью в их квартиру, одной рукой сжимая ручку двери, а в другой держа букет маргариток для Гермионы. Они снова поссорились. Это было, конечно, не такое особенное событие, хотя, он должен признать, в последнее время ссорились они немного чаще, чем обычно. Настроение Гермионы скакало от непредсказуемого к абсолютно неуловимому. Они ссорились из-за чего-то совершенно глупого и несущественного, затем прощали друг друга, врывались в спальню и занимались умопомрачительным примирительным сексом. На самом деле, порой, их жаркие ссоры были ни чем иным, как странноватого вида ролевой игрой. Он, усмехнулся, вспомнив, как Гермиона на днях обвинила его в том, что он специально провоцирует ссоры с ней лишь для того, чтобы заняться примирительным сексом.
Да, эта ведьма всегда была слишком умна.
Драко стер с лица усмешку и распахнул дверь в квартиру. Гермиона сидела на своем любимом месте – у окна, выходящего на Темзу. Она глядела в окно, на коленях лежала открытая и забытая там книга. Она повернулась и посмотрела на него, по выражению ее лица ничего нельзя было понять. Драко тут же осознал: произошло что-то важное, пока его не было. В этот раз, когда он штормом вылетел из квартиры, затем пришел в себя и вернулся со своими маргаритками «Прости меня», что–то было не так.
Он обеспокоено подошел к жене и сел рядом. Она избегала его взгляда, нервно теребя занавеску. Драко протянул ей букет маргариток, и она приняла его, так и не вымолвив ни слова.

― Гермиона, пожалуйста, прости меня, ― сказал он.

― Все в порядке, Драко. Если честно, я даже не помню, из-за чего мы поссорились. Я сама не своя в последнее время. Когда ты ушел, я... я сделала тест. Я уже несколько дней подозревала об этом... то есть, все симптомы...

Пока она говорила, ее голос дрожал, и Драко обеспокоено нахмурился. Она была бледнее, чем обычно и теперь, присмотревшись внимательнее, Драко заметил темные круги у нее под глазами. Он поднялся и обнял ее, притягивая ближе к себе.

― Что такое, милая? Ты заболела? Ничего серьезного, ведь так?

― Нет, ― она покачала головой. ― Со мной все будет в порядке, Драко. С нами все будет в порядке.

Сердце Драко забилось быстрее, когда Гермиона взяла его руку в свои. Когда она взглянула на него, в ее глазах промелькнул свет, которого никогда не было раньше. И тут он вдруг понял. Он понял даже до того, как слова сорвались с ее губ, потому что смесь страха и радости на ее лице могла означать только одно...

― Я беременна, Драко.



* * *

Пэнси неуклюже приземлилась на ноги, уронив уже неактивный порт-ключ – крышечку от губной помады – на землю. Она покрутила головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть, что ее окружает. Она никогда не знала, куда он вызовет ее на этот раз, и путешествия через портключ в неизвестную местность всегда ее пугали. Но хозяин установил четкие правила, и если она хочет получить то, зачем пришла, она должна все терпеть.
В этот раз место, которое он выбрал, оказалось чем-то вроде заброшенного товарного склада, и по мерному шуму воды, доносившемуся где-то недалеко, она предположила, что находится где-то неподалеку от моря. С труб на потолке крупными каплями стекала вода, образуя на полу грязные лужи, комната была загромождена ржавым магловским оборудованием. Она вздрогнула и провела руками по плечам, пытаясь согреться. Она все еще была в черном платье с короткими рукавами, в котором пришла на похороны, времени прихватить дорожный плащ у нее не было. Больше всего на свете она хотела просто трансгрессировать сейчас домой, оставить позади это сомнительное место, да только необходимость получить новую дозу была слишком сильна. Именно эта необходимость и привела ее сюда, и она же будет держать ее здесь, пока она не выполнит все, что от нее потребует хозяин.
Услышав в темноте звук шагов, Пэнси невольно подпрыгнула, наблюдая за тем, как к ней приближается хозяин. На нем была черная мантия с низко натянутым капюшоном, а все лицо, за исключением двух прорезей для глаз, покрывала странная серебряная маска. На маске было изображено лицо готового закричать от боли человека.
Как же Пэнси ненавидела эту маску. Она каждый раз невольно вздрагивала при виде нее, она смутно напоминала ей маски Пожирателей Смерти. На самом деле, отец ее никогда Пожирателем Смерти не был, но с целями их был полностью солидарен, и поэтому, некоторые из них изредка заходили по делам к ним домой во время войны. Именно эти дела и поставили точку на карьере ее отца. Теперь уж никто не хотел связываться с бывшим сторонником Пожирателей Смерти.

― Вижу, тебе не по душе пришлось место нашей встречи, ― прервав ход ее мыслей, холодно произнес хозяин.

― Н-нет, Хозяин.

Он рассмеялся, и от звука его смеха у Пэнси волосы на голове зашевелились.

― Ну так и выбора у тебя особого нет, правда? Принесла, что я просил?

Она неуверенно достала из сумочки небольшой пузырек и протянула ему, стараясь при этом не касаться его пальцев. Он поднял бутылочку и стал рассматривать в тусклом свете, просачивающемся сквозь грязные окна, находившиеся в ней светлые волосы. Затем снова перевел внимание на Пэнси.

― Впечатлен, Пэнси. Отлично справилась.

Рука исчезла в складках темной мантии, и Пэнси знала, сейчас он вознаградит ее. Голова закружилась от радостного предвкушения – совсем скоро она, наконец, утолит эту мучительную жажду. Необходимость получить дозу была настолько велика, что руки дрожали, а по спине начали скатываться капельки пота. Но что-то – непримиримая мысль – помогла найти силы на секунду преодолеть жажду.

― Хозяин, зачем вам волосы Драко? Вы же не причините ему никакого вреда, правда?

Мужчина, засунув руки в карманы, остановился, вскинул голову и посмотрел на нее. Пэнси с трудом различала под тенью капюшона его глаза, но просто почувствовала, как он прищурился от гнева. Она невольно отступила от него на несколько шагов.

― С каких пор ты ставишь под вопрос мои методы? ― прорычал он. ― Ты что, не хочешь получить свою награду?

― Нет, нет, хочу! Просто... Драко – старый друг семьи, я бы очень не хотела, чтобы с ним что-то случилось.

― «Старый друг семьи»? ― насмешливо повторил хозяин. ― И это все, что ты чувствуешь к этому человеку, Пэнси? Не лги мне. Я знаю, ты в него с детства безнадежно влюблена. Но с чего ты вдруг стала так беспокоиться о его благополучии?

Пэнси нервно заломила руки.

― Гойл, ― прошептала она. ― Вы убили Гойла.

― Гойл был убит лишь потому, что не подчинялся моим приказам. Тот, кто не подчиняется моим приказам, должен быть наказан, кто подчиняется – вознагражден. ― Он достал из мантии бутылочку с Морфеумом и протянул Пэнси. Она взяла ее трясущимися руками.

Тело трясло от острой нужды тут же открыть бутылочку и влить все ее содержимое в горло, но она остановилась и расправила худые плечи, собрав все свое мужество, о существовании которого раньше и не подозревала.

― Пожалуйста, Хозяин, пообещайте, что не причините Драко вреда.

Он склонил голову набок, внимательно рассматривая Пэнси из-под маски, и она задержала дыхание, надеясь, что не перегнула палку. К ее удивлению, он кивнул.

― Клянусь тебе, Пэнси, физически Драко Малфой не пострадает.

Пэнси облегченно опустила плечи. Затем нетерпеливо откупорила бутылочку с Морфеумом одним глотком выпила голубую жидкость. Почти сразу она почувствовала, как Морфеум начинает действовать. По венам разливалось покалывающее тепло, и она почувствовала, как из кончиков пальцев исходят лучики света. Она блаженно улыбнулась, когда эйфория волной накрыла ее тело. Сейчас она с трудом осознавала, что хозяин все еще стоит позади нее.

― Как жаль, ― проговорил он, ― что Драко Малфой не разделяет твои чувства, Пэнси.

― Он бы разделял, ― невнятно пробормотала она, ― если бы не Гермиона Грейнджер... ну, то есть, Гермиона Малфой.

Хозяин тут же напрягся и быстро приблизился к ней, грубо схватив ее за плечи. И разум, и тело были настолько расслаблены под действием зелья, что она даже не чувствовала больше желания отпрянуть от его прикосновений. Он слегка ее встряхнул, просто чтобы привести в чувство, и голова Пэнси упала ему на плечо.

― Пэнси, ты о чем? Что ты сказала о Гермионе?

― Драко думает, что все еще любит ее, ― ответила она, горько засмеявшись. Но затем смех затих, и ее глаза наполнились слезами. ― Думаю, он ради нее и вернулся в Британию. Думаю... думаю, он на что угодно ради нее пойдет.

Услышав это, хозяин напрягся и, скользнув руками вниз, обнял ее за талию, притягивая к себе так, что ее бедра касались его.

― Прошло столько лет, а он все еще ее любит? ― задумчиво прошептал он. ― Интересно. Очень интересно.

Пэнси подняла голову с его плеча и взглянула на него. Маска исчезла, на ее месте сейчас было красивое мужское лицо с серыми глазами и точеными чертами.

― Драко, ― жадно прошептала она, и хозяин усмехнулся в ответ.

Подсознательно она понимала, что это хозяин сейчас обвивает руками ее талию, но она просто оторвалась от реальности и позволила себе окунуться иллюзию, которую создавал Морфеум.

― Ты хочешь его, да? ― сказал хозяин. ― Я понимаю, каково это – хотеть кого-то, когда тебя не хотят в ответ. И я подарю его тебе. Я подарю тебе Драко Малфоя – настоящего Драко Малфоя.

Он провел руками вверх по ее животу и обхватил грудь. Она прерывисто вздохнула от этого прикосновения, прижимаясь к нему бедрами. Но как бы ни был затуманен ее разум, она все же осознала, что в плане хозяина есть изъян.

― Но как? Он никогда не разлюбит Гермиону.

Хозяин – все еще сохранивший внешность Драко Малфоя – осторожно прижался губами к ее шее. Губы приблизились к ее уху, и, почувствовав, как его дыхание обжигает ей кожу, она вздрогнула и застонала.

― Не волнуйся, ― выдохнул он. ― Скоро он будет твоим, крошка. Скоро он будет твоим, и Гермиона Малфой больше не сможет тебе помешать.