Серпентариум

  В тот вечер Малфой больше не сказал Гермионе ни слова. Не было оскорблений, насмешек. Как оловянный солдатик, он повторял за профессором Флитвиком разные танцевальные па оставшуюся часть репетиции, но делал это неосмысленно, на автопилоте. По сосредоточенному выражению лица слизеринца можно было догадаться, что он усиленно о чем-то думает. Гермиона упивалась его недоумением, поэтому настроение у нее было приподнятым, даже радостным. Но безмолвие Малфоя не могло длиться вечно, и уже следующим утром на тренировке он устроил Гермионе допрос.

— Грейнджер, как ты узнала о яйце? Ты подслушала мой разговор с кем-то? — допытывался Малфой, нанося тяжелые удары по мечу гриффиндорки. Гермиона с усердием защищалась.

— Я тебе ничего не скажу, Малфой, — ответила она, блокируя его выпады.

— Дай угадаю, мантия-невидимка Поттера?

— Не. Скажу.

Гермиона с облегчением думала о том, что это будет их последняя тренировка. Несмотря на то, что прогресс в фехтовании, стрельбе из лука и преодолении препятствий был колоссальный, она приняла решение вернуться на занятия профессора Димова. Вечное словесное противостояние с Малфоем уже давно утомляло не меньше физических упражнений. Да и иначе ей никак не помириться с Роном.

— Грейнджер, если ты кому-нибудь скажешь о яйце... — Малфой попытался продемонстрировать свою угрозу и ударить Гермиону в плечо, но она, неожиданно для себя, увернулась. Лезвие меча рассекло лишь воздух.

— Тебе самому следовало сказать об этом при обыске, — ответила она, делая шаг на слизеринца. Наступила небольшая передышка в поединке, так что они просто переступали с мечами в руках, пристально глядя друг на друга.

— И как бы это помогло моему отцу выйти из Азкабана? — спросил Малфой.

— Он и не должен был оттуда выходить. Пожирателю Смерти, в доме которого Волан-де-Морт развернул свою штаб-квартиру, полагается сидеть в тюрьме, черт возьми, — Гермиона попыталась ударить Малфоя в бедро, но тот заблокировал атаку, подставив меч.

— Что ты сказала? — Малфой грубо оттолкнул меч гриффиндорки и встал в боевую стойку, удерживая оружие двумя руками. Его лицо приобрело уже такое знакомое сердитое выражение.

— Что слышал, — ответила Гермиона, с вызовом вздернув подбородок. Гриффиндорка приняла такую же позу, и сейчас они стояли друг напротив друга, словно два рыцаря разных графств на поле боя.

— Если новое Министерство Магии, которое сейчас состоит из твоих же соратников по Ордену, посчитало сведения моего отца достаточными для освобождения, то не тебе в этом сомневаться, Грейнджер, — сквозь зубы процедил Малфой.

— Это моя натура — во всем сомневаться, Малфой, — Гермиона атаковала первая, но ее меч встретил сопротивление слизеринца. Оружие в руках гриффиндорки задребезжало от удара. Они снова отдалились и приняли выжидающие положения, — И вот что я никак не возьму в толк: когда Гарри выводили из зала суда, твой отец сказал, что знает кое-что важное о яйцах. А теперь стрелки вдруг перевели — счастливым билетом Люциуса Малфоя из Азкабана оказалась информация о местонахождении Крэббов. Что-то тут не сходится.

— К чему ты клонишь? — жестко спросил Малфой.

— Даже если он не сам притащил их в особняк, даже если доподлинно не знает, кому они принадлежат, у него есть теория. Я полагаю, он поделился ею с Визенгамотом, — Гермиона пожала плечами. Они так и стояли на расстоянии, не решаясь возобновить поединок.

— Так иди и спроси у Визенгамота, что мой отец сказал! — рассердился Малфой и бросил меч на землю. Он сделал полшага на Гермиону. — Ах да, забыл — кучку школьников, возомнивших, что без них никто в магической Великобритании даже чихнуть не может, по-прежнему не воспринимают всерьез.

Гермиона крепче сжала меч, выставляя его прямо перед собой, чтобы остановить приближение слизеринца.

— Малфой, если бы не эта кучка школьников, ты бы сейчас чистил ботинки своему Темному Лорду, а не заканчивал Хогвартс, — ответила она.

— Грейнджер, если ты ждешь от меня благодарностей, то зря.

— По твоему мнению было бы лучше, проиграй мы войну? — недоумевала Гермиона. Она опустила меч, выпрямляясь.

— Было бы лучше, перестань все вокруг заставлять меня целовать вас в задницу за эту победу. У меня изначально не было выбора, на какой стороне находиться, — он отвел взгляд, и его губы презрительно скривились.

— Ерунда, Малфой. Сириус Блэк сражался против Волан-де-Морта. Регулус Блэк умер, пытаясь уничтожить крестраж. Андромеда Тонкс поддерживала орденовцев во время войны. У твоих родственников был выбор, а у тебя не было?

— О Сириусе и Андромеде в моей семье всегда говорили, как о сумасшедших, как о предателях крови. Не слишком убедительные примеры для подражания, не находишь? — ответил Малфой, снова обращая рассерженный взгляд на гриффиндорку. Он, кажется, передумал продолжать наступление и сделал шаг назад.

— Малфой, ты уже достаточно взрослый мальчик и был таким два года назад, чтобы отделить белое от черного самостоятельно. Чтобы понимать, что убивать директора своей школы — это плохо! — возмутилась гриффинддорка.

— Грейнджер, я его и не убивал! — крикнул Малфой. — О чем твой драгоценный Поттер сказал на суде в мою защиту. Я делал все, что мог!

— Ты пытался усидеть на двух стульях. Потому что ты — трусливый слизняк, — Гермиона прошла мимо слизеринца, подняла с земли бисерную сумочку и сложила меч туда. С нее было достаточно.

— Грейнджер, мне насрать на твое мнение, — бросил Малфой ей в спину. — Хватит тянуть из меня душу. Ты и твое существование — просто ошибка природы.

— Ошибкой было дать тебе шанс, Малфой, — Гермиона обернулась на слизеринца. — Ты вообще не способен рефлексировать и извлекать уроки из происходящего. Не человек, а застывшая масса из предрассудков и ложных убеждений. Повзрослей уже.

Гермиона посмотрела в лицо Малфою в последний раз и пошла к замку. Внутри она вся кипела от возмущения.

Придурок. Самый невыносимый придурок во всей Великобритании.

На самом деле Гермиона не знала, как будет правильнее поступить с яйцом. Хорошая девочка-отличница внутри нее твердила, что нужно написать письмо Кингсли незамедлительно. Настучать на Люциуса Малфоя и предупредить об угрозе. Героиня войны же говорила, что нужно взять ситуацию под свой контроль, потому что Министерство, похоже, в растерянности. Произошло уже три нападения, а оно не может дать ни одного комментария по этому делу.

Ну, заберут они яйцо из Мэнора, а дальше что? Как это поможет мне узнать о змее больше?

А если кто-то пострадает?

Пока яйцо в спячке, никто не пострадает. Кроме, разве что, Люциуса Малфоя. Но об этом я не буду жалеть ни секунды. Он сам поступил глупо и опрометчиво.

У Гермионы оставалось еще около шести часов до матча между Гриффиндором и Когтевраном. Все это время она решила провести в библиотеке, делая уроки. Домашних заданий становилось все больше, и делать их гриффиндорке удавалось только впритык к занятиям, а не заблаговременно, как раньше.

Когда с Зельями, Латынью и Арифмантикой было покончено, Гермиона пошла к себе, чтобы одеться потеплее. На небе сегодня висели свинцовые тучи, не предвещающие приятной погоды. На всякий случай гриффиндорка взяла с собой дождевик.

Уже практически в дверях, на выходе из замка, Гермиона встретила Рольфа Саламандера. Он, как всегда, выглядел экстравагантно в горчичной парке и зеленых перчатках.

— Рольф, — улыбнулась Гермиона. — Как дела?

Пуффендуец пропустил Гермиону вперед, придерживая дверь.

— Вполне неплохо. Как твои? — ответил Рольф. Дальше к полю для квиддича они шли рядом.

— Тоже. Где Полумна?

— Скоро подойдет, просила занять место. У нее какие-то проблемы с костюмом...

Гермиона улыбнулась, вспоминая, в каком виде когтевранка обычно ходит на матчи.

— Вы отлично смотритесь вместе, — сказала она.

— Спасибо, — Рольф смущенно улыбнулся и почесал затылок. Веснушки на его лице довольно запрыгали.

— Как тебе Хогвартс спустя месяц учебы?

— Здесь все... по-другому. В Ильверморни менее строгие правила, там нет единой формы, например. Я мог ходить в своих любимых вещах, и на меня никто не смотрел, как на сумасшедшего. Здесь на меня так не смотрит только Полумна.

— У тебя отличные бабочки, не верь этим завистникам, — поддразнила его Гермиона.

— Ты мне льстишь. Но спасибо.

— Что еще было по-другому в Ильверморни?

— У нас было много магловских предметов. Математика, английский язык и иностранный на выбор, мировая литература, история искусств. Этого не хватает в Хогвартсе. Не понимаю, как можно не учить таким элементарным вещам.

— В Великобритании очень консервативные взгляды на взаимодействие волшебников и маглов. И на образование тоже, — неохотно согласилась Гермиона. Она любила Хогвартс, но понимала, что многое здесь требует изменений.

— Я заметил. Но с этого года у вас хотя бы появилась спортивная подготовка. Это уже шаг вперед.

— Возможно, выбери они более... подходящего человека на роль учителя.

— Профессор Димов своеобразный. Но я думаю, что он не такой плохой, каким хочет казаться — любит животных, по крайней мере. Даже подружился с преподавателем по Уходу за магическими существами, а тот вроде добрый.

— С Хагридом?

— Да. Я иногда вижу их вместе.

— Интересно... Я тысячу лет не общалась с Хагридом, надо будет к нему заглянуть. Ты жалеешь, что перевелся?

— Нет, это новый опыт. И если бы я не переехал, у меня бы не появилась Полумна, — улыбнулся Рольф.

— Скучаешь по дому?

— Очень, — вздохнул пуффендуец, — скучаю по родителям, по бабушке, по друзьям. Но мы решили поехать на Рождество в Нью-Йорк вместе с Полумной, и я очень жду этой поездки.

— Звучит здорово. Чем занимаются твои родители? — Гермиона смутилась от своего же вопроса. — Прости, я сегодня слишком любопытная.

— Ничего, это обычный вопрос. Они работают в МАКУСА, отец в Департаменте защиты магического правопорядка, а мама — в Комитете по защите магических существ. Она его глава.

— Ого! Мне и самой это близко.

— Да, я слышал о твоей организации по восстановлению независимости эльфов. Это хорошее дело, Гермиона. Думаю, вам с моей мамой было бы, о чем поговорить.

— Надеюсь, что однажды у меня будет возможность с ней познакомиться.

За беседой они не заметили, как уже подошли к трибуне. На матче снова собралась почти вся школа, поэтому найти три свободных места было трудно. Обойдя несколько рядов, им это наконец удалось.

— Приветствую всех любителей квиддича! — закричал Блейз Забини в микрофон. — Сегодня на поле встретятся сборные Гриффиндора и Когтеврана. Вы гото-о-овы?

Публика начала хлопать и кричать.

— Кто сегодня пришел поболеть за Когтевран? — продолжал комментатор заводить толпу. С синей трибуны раздался шум. — А кто пришел поддержать Гриффиндор?

Болельщики в красном взорвались ничуть не меньше. Гермиона с Рольфом подскочили, заливаясь в аплодисментах.

Полумне только сейчас удалось найти друзей в толпе. Огромная синяя птица, под которой пряталась когтевранка, достаточно неуклюже пробиралась между лавочек, периодически ударяя кого-то по лицу большими крыльями. Ее ничуть не смущало сидеть в таком виде на гриффиндорской трибуне.

— Отличный костюм, милая, — сказал Рольф, с весельем глядя на свою девушку. Полумна легко поклонилась и села на скамейку, прижав тем самым Рольфа к Гермионе, а соседа справа к его спутнице.

— И мы на-а-а-а-а-а-ачинаем! — снова закричал Забини. Под его звонкий голос на поле начали появляться игроки. Гермиона завороженно смотрела на Гарри и Джинни, летевших бок о бок. Они менялись местами, выписывая в воздухе двойную волну. Когда они пересекались в воздухе, Гарри чуть замедлялся, пропуская Джинни вперед, а затем равнялся с ней в своей траектории. Это было очень эффектно и очень романтично.

Забини перечислил составы команд, и матч начался. Гермиона с неудовольствием смотрела на светлую голову Стейси — новая охотница действительно хорошо играла в квиддич. Хорошо, но не так прекрасно, как Джинни. Младшей Уизли сегодня не было равных: она отправила в ворота Когтеврана восемь мячей и отдала три голевые передачи на Демельзу Робинс. Стейси же забила квоффл трижды. Рон при этом пропустил девять мячей только в первые тридцать минут. Сегодня он играл не просто плохо, а отвратительно, и это заметила даже Гермиона, не слишком разбирающаяся в квиддиче. Рон постоянно не угадывал направление мяча и кидался к противоположному кольцу. Через час счет матча был сто сорок — сто сорок.

Когда Гарри в очередной раз бросился за снитчем, Гермиона, как и многие другие болельщики, поднялась со скамейки. Дар речи потерял даже Забини — он забыл, что нужно комментировать матч, и теперь вместе со всеми наблюдал за темноволосой фигурой и маленьким золотым мячиком.

— И-и-и-и-и-и это победа Гриффиндора! Гарри Поттер поймал снитч! — закричал Забини.

Стадион заверещал так, что у Гермионы заложило уши. Но она не обращала на это внимания, потому как сама кричала и прыгала от радости. Гарри спустился на землю, и тут же к нему бросилась Джинни. Они обнимались, игнорируя всех, и у Гермионы защемило сердце от их нежной любви друг к другу, которую они не стеснялись показывать всем вокруг. Гермиона побежала вниз, чтобы поздравить друзей, на ходу доставая фотоаппарат.

— Улыбнитесь, — Гермиона сфотографировала Гарри и Джинни, а затем всю команду, включая Рона. Он стоял с краю, нахмурившись. Гермиона робко улыбнулась ему, пытаясь подбодрить после четырнадцати пропущенных голов, но он проигнорировал это и направился в раздевалку.

— Гермиона, встречаемся в гостиной через полчаса, — сказала Джинни. — Будет вечеринка. Иди и надень что-нибудь ослепительное. И не забудь надушиться!

— Хорошо. Увидимся, — Гермиона покачала головой и улыбнулась, глядя на удаляющуюся под руку с Гарри Джинни.

Она вернулась в спальню и сменила кофту — с гриффиндорского свитера на розовую футболку с длиным рукавом. Повертев некоторое время флакон духов в руках, Гермиона поставила его на место, так и не воспользовавшись. Теперь этот запах будет навсегда связан с Драко Малфоем, а ей точно не хотелось вспоминать о нем сегодняшним вечером. Гермиона решила поговорить с Роном на вечеринке в последний раз — либо они помирятся, либо она перестанет бегать за ним. В конце концов, повод для ссоры был смешным.

Когда гриффиндорка спустилась в гостиную, здесь уже было полно народу. Ждали только героев вечера — команду Гриффиндора по квиддичу. Гермиона робко подошла к компании однокурсниц, среди которых были Парвати Патил и Сьюзен Боунс. Они обсуждали будущий Бал Примирения, поэтому с оживлением начали расспрашивать о нем Гермиону. Но она не оправдала их ожиданий тем, что достаточно вяло рассказывала о подготовке.

— У тебя хотя бы партнер нормальный, — сказала Парвати Гермионе, обреченно вздыхая.

— Я бы поспорила, — ответила Гермиона. — А кто тебе достался?

— Захария Смит.

— Оу, — ответила Гермиона. Пуффендуец был темной лошадкой. Его поведение во времена Отряда Дамблдора было странным, даже враждебным, поэтому естественно, что он многим не нравился. — В любом случае я бы поменялась даже на Гойла, лишь бы не танцевать с Малфоем.

— Я с удовольствием тебе его отдам в обмен на Малфоя, — сказала Сьюзен, и девушки рассмеялись. Наконец, в гостиную начали подтягиваться игроки сборной.

— Гермиона, — Джинни подлетела к подруге и начала принюхиваться. — Не чувствую запаха духов.

Младшая Уизли уперла руки в бока, ужасно напоминая в этой позе свою маму.

— У меня немного голова болит, — пристыженно ответила Гермиона. — Не хотелось наносить на себя слишком интенсивные запахи. А где Рон?

— А он разве еще не пришел? Мы задержались, пока забирали у Нотта огневиски. Думали, что уже все в сборе.

— Вы опять принесли огневиски? — возмутилась Гермиона.

— Совсем чуть-чуть, — ухмыльнулась Джинни.

С приходом виновников торжества вечеринка оживилась. Заиграла музыка, а еще в разных углах комнаты то и дело раздавались взрывы хлопушек с конфетти и смех гриффиндорцев. Но через двадцать, тридцать и даже сорок минут Рон так и не появился. Внутри у гриффиндорки начало зарождаться беспокойство. Она то и дело поглядывала на дверь, ожидая, что вот-вот в проеме появится рыжая макушка.

— А где Стейси? — спросила Гермиона у Гарри.

— Не знаю... Может, у себя в комнате? Она вроде не очень любит вечеринки...

Пазл в голове Гермионы начал медленно складываться. Она стремительно направилась к выходу из гостиной.

— Ты куда? — крикнул Гарри вслед.

— Я сейчас приду.

Гермиона вышла и побежала по коридорам. Она почему-то знала, что торопиться надо к полю для квиддича. Спустя несколько минут сзади послышались торопливые шаги.

— Подожди, — прокричал Поттер. Гермиона обернулась и увидела рядом с ним Джинни. Она замедлилась и стала ждать, пока друзья ее догонят.

— Что? Рон пришел? — спросила Гермиона, надеясь на положительный ответ. Но Джинни только покачала головой, виновато опуская глаза.

— Гермиона, мы думаем, что тебе не надо туда идти, — сказал Гарри. Гермиона вопросительно приподняла бровь. — Давай дождемся Рона на вечеринке.

— Что-то произошло? — Грейнджер чувствовала, как внутри начинает холодеть.

— Нет, просто давай вернемся, — попросил Гарри. — Там... там может быть то, что тебе не понравится.

Гермиона отрицательно покачала головой, развернулась и бросилась бежать по коридору к выходу из замка. Она чувствовала, что друзья следуют за ней, но больше не просят остановиться, и Гермиона была им за это благодарна.

На улице дождь лил как из ведра — гриффиндорка промокла насквозь, едва покинув Хогвартс. Ботинки противно проваливались в грязь, а тело дрожало от холода. Добежав до поля для квиддича, Гермиона начала оглядываться. Но Рона или Стейси не было на трибунах или под навесами. С тяжелым сердцем она направилась к раздевалке.

Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю.

Гермиона тихо открыла дверь и вошла в узкий темный коридор, за которым следовало помещение раздевалки. Она замерла на середине, никак не решаясь сделать последние несколько шагов, пока вдруг за закрытой дверью не раздался стон. Протяжный, громкий и чертовски красноречивый. А затем:

— Ро-о-он, — сказала Стейси. Гермиона закрыла глаза. Она физически ощущала, как ее сердце прямо в эту секунду разбивается на миллион крошечных кусочков. Подступали слезы. Гермиона, не помня себя, дрожащими руками вытащила из заднего кармана палочку и закричала:

— Бомбарда! — дверь в конце коридора с оглушительным ревом разлетелась на мелкие кусочки. В стене осталась огромная дыра, открывающая Гермионе полуголую испуганную Стейси и шокированного Рона. Ее парня, стоящего без штанов. Парочка кинулась одеваться, пока Гермиона размазывала слезы по щекам, не сводя с них глаз. Сейчас ей казалось, что взорвалась не стена. Взорвалось ее проклятое сердце.

— Гер-Гермиона, — Рон наконец натянул штаны и посмотрел на Грейнджер. Но она не могла говорить — только хватать воздух, смотря на Стейси, надевающую игровую кофту обратной стороной.

— Мне лучше уйти, — пискнула Стейси и пробежала мимо Гермионы на улицу, даже не обувшись. Медленно первый шок начал сменяться гневом.

— Что происходит? — ледяным голосом спросила Гермиона, опуская палочку.

— Гермиона... — жалобно сказал Рон и попытался сделать шаг к девушке. Но та лишь обратно подняла палочку, прицеливаясь Уизли между глаз.

— Не подходи ко мне.

— Опусти, и мы поговорим. Пожалуйста, — Рон беззащитно поднял руки.

— Что я только что видела? — она тряслась. Слезы прекратились, но внутри горела боль, прожигающая ткани и кости.

— Я... Я не знаю, что тут объяснять. Кажется, все вполне очевидно, — Уизли потупил взгляд, разозлив этим Гермиону еще сильнее.

— Ты изменял мне со Стейси? — спросила она, практически не разжимая губ.

— Нет! Конечно, нет. Это было всего несколько раз, случайно...

— Случайно несколько раз?! Это и называется изменять, Рональд! — закричала Гермиона. — Когда это началось?

— Успокойся...

— Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась! Когда. Это. Началось? — Гермиону била крупная дрожь. Она дернула палочкой, и Рон, испугавшись, сжался.

— То, что ты увидела сегодня — было в первый раз. До этого мы только целовались, — нерешительно начал Рон.

— Продолжай, — скомандовала Гермиона.

— Стейси проявила свой интерес ко мне еще летом. У нас с тобой тогда все только начиналось — я правда был счастлив, был влюблен, поэтому делал вид, что не замечаю, как она со мной флиртует, — Рон обнял себя руками, стараясь прикрыть обнаженный торс. — Но время шло, а ты продолжала со мной общаться как с другом. Это сбивало с толку... Началась учеба, и Стейси отобрали в команду. Я был очень этому рад — она веселая, интересная, любит квиддич. Я подумал, что мы можем стать отличными друзьями...

— Ближе к делу, — Гермиона все еще не опускала палочку.

— Но она по-прежнему была во мне заинтересована. А я начал интересоваться ей. И когда понял это, ужасно испугался. Я поговорил со Стейси, сказал, что нам стоит проводить меньше времени вместе, но она вдруг... поцеловала меня.

— Когда это было?

— Гермиона, не уверен, что тебе нужно это знать...

— Я пытаюсь выстроить хронологию происходящего. Скажи мне, когда это было.

— Когда ты пришла на занятие Гарри по Защите от темных искусств.

— В тот день, когда ты представил меня, как свою девушку? Она поцеловала тебя?

— Да...

— Фантастика, — фыркнула Гермиона.

Вот ведь сука.

— Что было дальше?

— На следующий день мы пошли в Хогсмид, помнишь? — спросил Рон, но так и не дождался ответа. Конечно, она помнила, но подыгрывать ему не хотела. Сейчас было ее время задавать вопросы. — Так вот... Перед этим я поговорил с ней еще раз, объяснил, что между нами ничего не может быть. Она вроде бы согласилась с этим, и мы продолжили общаться по-дружески. Но накануне твоего дня рождения это опять повторилось... Я чуть не сошел с ума от чувства вины, наорал на Стейси и попросил ее больше никогда ко мне не подходить.

— После этого вы не общались?

— Нет. Ты и сама заметила, что мы перестали проводить вместе время. Я очень хотел наладить наши с тобой отношения. Мерлин, я очень этого хотел...

— Но?

— Но я скучал по ней... — выдохнул Рон. — А стена между нами продолжала расти. Ты говорила, что все изменится, но сама в это не верила.

— С чего ты взял, что я сама в это не верила? Я пообещала тебе, что все изменится, и я старалась. Приходила на твои тренировки, сидела с тобой в гостиной! — раздражалась Гермиона. Ее ужасно бесило то, как Рон обесценивал сейчас все происходящее между ними.

— Гермиона, это не совсем то, чего бы мне хотелось от отношений. Ты приходила на тренировки, в гостиную и раньше, будучи просто моим другом. Мне нужна... близость, понимаешь?

— Ты оправдываешь свою измену тем, что я на следующий день после нашего разговора не раздвинула перед тобой ноги? — недоумевала Грейнджер.

— Вряд ли это вообще когда-нибудь бы произошло. Я просто слишком поздно это понял.

— Я просила у тебя время, — тихо сказала она. По щекам опять покатились слезы.

— У тебя было все время этого мира, чтобы разобраться в чувствах ко мне, — ответил Рон. Из-за слабости Гермионы, он, наоборот, почувствовал силу и начал наступать в ответ, уже не опасаясь палочки. — Знаешь, в чем правда? У нас с тобой ничего не работает. Не потому, что мы этого не хотели — наоборот, нам обоим очень нравилась идея быть вместе. Потому что это было бы удобно. Но на самом деле мы просто не подходим друг другу, Гермиона.

— А со Стейси, значит, вы друг другу подходите? — с грустной усмешкой спросила Гермиона.

— Я не знаю. Возможно, — пожал Рон плечами.

— То, что ты сделал, отвратительно, Рон.

— Знаю. Я всегда понимал, что в каком-то смысле тебя не достоин, что однажды все обязательно испорчу. Ляпну глупость, и ты подумаешь, что я совсем идиот, — Уизли покачал головой. — Я нервничал, потому что не знал, как вести себя рядом с тобой в качестве парня. Не знал, как быть тебе ровней — ведь ты Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего поколения. Это ужасно выматывало.

— Рон, я знала, какой ты, когда начинала с тобой встречаться. Мы, черт возьми, прошли вместе войну — разве она не раскрыла нас друг перед другом? Что за чушь ты несешь?

— На войне все было по-другому, Гермиона. Там реальность исказилась, и ты мог быть кем угодно, даже героем. И я стал им для тебя, — Рон сделал шаг на Гермиону. На место злости пришла усталость и глухое отчаяние, поэтому гриффиндорка опустила палочку, — в тот момент, когда ты с восхищением смотрела на меня в Тайной комнате, мое сердце было готово разорваться от восторга. Но когда все закончилось, я понял, что на самом деле не хочу спасать всех вокруг. Никогда не хотел. Я просто помогал вам с Гарри не умереть, потому что любил. В глубине души ты и сама понимаешь, что я не герой. Я слабее тебя.

— Ты решил все за меня. Это нечестно.

— Ты была моей первой любовью, с которой у меня с самого начала не было будущего. Мы могли бы притворяться дальше — пожениться, например. Ты бы работала в Министерстве, а я у Джорджа в магазине. Ты бы принимала законы, влияющие на судьбу Великобритании, а я — торговался с поставщиками. По выходным ты бы обкладывалась книгами, а я ходил на матчи по квиддичу, а потом с друзьями в бар. Общих интересов у нас становилось бы все меньше и меньше. Ты бы никогда не стала для меня готовить, а я бы об этом никогда не попросил, зная, что живу с Гермионой Грейнджер — ну какая из нее домохозяйка? Она же героиня войны, защитница всех угнетенных. Тебе было бы меня мало, Гермиона. А мне было бы мало тебя.

Рон подошел совсем близко. Гермиона сейчас стояла, опустив голову, и отчаянно плакала.

— Это самая сложная мысль, которую ты сформулировал за всю свою жизнь, Рон, — сказала она, всхлипывая.

— Вот об этом я и говорю — я всегда выгляжу идиотом на твоем фоне. Недотепа, — прошептал Рон. Гермиона видела, как дрожат его руки.

— Несколько дней назад ты обвинял меня в том, что я не рассказала тебе о занятиях с Малфоем, — она подняла голову и посмотрела в глаза тому, кто еще несколько часов назад был ее Роном. А теперь это был совершенно чужой человек, в котором все было неправильно. Отвратительно виноватый взгляд, красные глаза и царапины на коже. Царапины от рук Стейси. — Ты демонстративно меня игнорировал, хотя сам прятал в шкафу такой скелетище. Тебе не кажется, что это несправедливо?

— Я поддался искушению закончить все, не рассказывая тебе о Стейси.

— И повесил бы вину за наше расставание на меня? — Гермиона посмотрела на него с презрением.

— Получается, так.

— Я тебе никогда этого не прощу, — прошептала Гермиона, отшатываясь от Рона.

— Я знаю. Я бы и не стал тебя просить об этом, потому что я сделал ужасные вещи. Просто знай, Гермиона, что мне очень жаль. Я... я очень тебя люблю.

— А я тебя ненавижу, Рон, — Гермиона пошла к выходу из раздевалки, не оглядываясь на своего бывшего парня, который был неизвестно кем. Ведь Рон Уизли так никогда бы не поступил.

Дождь, казалось, усилился стократно. На улице, применив к себе отталкивающее воду заклинание, стояли Гарри и Джинни. Жалость в их глазах была так унизительна, что Гермиона не подошла к друзьям, а сразу направилась в замок.

Та чушь, которую нес Рон в раздевалке, больно ударила. Что же она за человек тогда, если не заметила, как сильно страдал ее парень? И какой он, в таком случае, добрый самаритянин, раз так долго терпел ее холодное обращение?

Жизнь Гермионы за последние десять минут разлетелась на осколки. Тот рыжий мальчик, который был ее опорой, ее фундаментом, исчез. Вместо него теперь был взрослый мужчина, оправдывающий свою измену ее промахами и обстоятельствами. Прямо сейчас Гермиона шла по обломкам своей жизни, не зная, как можно справиться с этой болью и злостью от предательства.

Все было враньем. Враньем и притворством.

Слезы опять начали душить. Гермиона остановилась и подставила лицо дождю. Она смотрела в серое небо, обливающее ее холодным потоком, и не знала, как она будет вставать по утрам, ходить на уроки, есть, спать, заниматься.

Нет больше прежней жизни. И нет больше прежней Гермионы. Она умерла вместе со взрывом двери в раздевалке.

Сзади к ней подошли Гарри и Джинни. Они обняли ее со спины, ничего не говоря, не прося зайти в замок. Просто стояли, пытаясь согреть. От этого обычного, полного любви жеста, Гермиона разрыдалась еще сильнее. Она задыхалась от боли и отчаяния, пока друзья сжимали ее с двух сторон.

— Ты справишься, Гермиона, — прошептала Джинни.

Гермиона знала, что Джинни говорит правду. Она справится, даже если сейчас ей хочется умереть.

Они стояли, обнявшись, целую вечность. До тех пор, пока Гермиона не выплакала всю душу. Потом друзья проводили ее до спальни, напоили успокоительной настойкой и остались с ней до следующего утра. Джинни уснула рядом на кровати, а Гарри в кресле. Только близость друзей помогла Гермионе не сойти с ума от отчаяния — и она сама погрузилась в сон. Неглубокий, полный кошмаров, изматывающий еще сильнее.

«Как я буду жить дальше?» — подумала Гермиона-отличница первым делом, проснувшись ранним утром.

«Так же, как и раньше, только без Рона Уизли», — ответила ей героиня войны.

Но сказать было проще, чем сделать.