Противоядие

Глава 16

Гермиона тяжело переживала расставание с Роном. Она продолжала учить, и не сдавалась. Но это не тот случай, когда можно просто закрыть глаза и идти вперёд. Её восстановление замедлилось. Дети, особенно две подруги с Пуффендуя, замечали, что душевное состояние их любимого учителя изменилось. Фил и Эдмунт даже как-то после их кружка остались и помогли ей всё убрать, а потом Фил сыграл ей на своём диковинном инструменте.

Снейп теперь проводил в её обществе куда меньше времени. Но не потому что не хотел, наоборот, его желание заговорить или просто побыть рядом зачастую жгло его изнутри. Однако он не слушался его. То, какое горе принёс Гермионе разрыв с Роном, да ещё такой нечестный, заставило его понять одну болезненную правду – Рон для её невероятно важен. И пусть сейчас всё между ними изменилось, глупо думать, что в её душе нашлось бы хоть немного место для его. И её грустные опущенные глаза, которые он видел иногда при встрече, только напоминали ему о том, что для её есть и будут всегда люди важнее, чем он. И самое грустное в этой мысли то, что она его не удивила. Он её ждал.

На следующий день после ухода Рона Гермиона получила ещё одну записку. Такого же содержания, что и предыдущие:

«И что, всезнайка Грейнджер, спасут ли тебя сейчас твои друзья? Если они у тебя ещё остались.»

Содержимое записки больно ударило её. Она отнесла её к МакГонагалл, но сил обсуждать содержимое у неё уже не было. Она несколько раз порывалась написать Гарри и Джинни о случившимся, но так и не смогла заставить себя снова это пережить, излагая на бумагу.

Прошло две недели, и на удивление мадам Помфри Гермиона всё же полностью исцелилась. Она снова ходила без шеста, могла долго делать причёску и держать в руках тяжёлые книги, когда их читает. Постепенно она смогла заставить себя снова слегка и намного натянуто улыбаться детям, придумывать интересности на уроках и кружках, снова стала навещать Невилла и Полумну. И к началу декабря она смогла написать два тяжёлых для неё письма: одно – Гарри и Джинни, другое – Молли. Ей теперь негде было жить, и она собиралась остаться на Рождество в Хогвартсе, но Молли настояла, чтобы та приехала и погостила у них. За последние пять лет Молли сильно привязалась к Гермионе, и часто подмечала Рону, что он недостаточно вежлив или нежен с ней. Это было мило, но Рону на душу это легло тяжёлым отпечатком и глубокой убеждённостью, что он не только для матери, но и для Гермионы будет всегда недостаточно каким-то. И в их последнем с ней разговоре она отчётливо поняла это.

Наступил декабрь, замок потихоньку начало засыпать снегом, иногда вперемешку с дождём. Квиддич теперь предстоял только после рождественских каникул, а семестровые экзамены наоборот – становились явью. Учителя были несколько загружены под конец семестра, но особое настроение, которое появляется в начале зимы, как-то скрадывало эту бесконечную спешку. Живоглот, кстати, совсем привык к Хогвартсу, и мистер Филч сделал ему свою дверцу в комнату Гермионы, так что кот мог спокойно разгуливать по замку, как в былые времена.

Гермиона стояла на открытой террасе Башни Астрономии. Здесь было холодно, но открывался такой прекрасный вид. Грудь всё ещё сдавливала боль, но она уже почти давала ей дышать более легко. Она не знала сколько простояла так на морозе, пока не услышала скрип промёрзшей доски за спиной. Она спокойно обернулась.

- Северус? – произнесла она.

Снейп замер, увидев её здесь снова. Они давно не разговаривали, и вид её в такой непосредственной близи больно уколол его.

- Не ожидал вас здесь увидеть. – сказал он размеренно, - Я, пожалуй, не буду вам тогда мешать.

Он уже было начал уходить, когда Гермиона повернулась полностью в его строну и окликнула его.

- Не надо! – чуть громче проговорила она, - Останьтесь.

Он удивлённо обернулся на неё.

- Пожалуйста. – попросила она.

Всё внутри него ожило от этой просьбы, ожило и больно забилось о рёбра, на которых, как будто, росли шипы. Он подошёл к перилам и остановился рядом с ней. Он не знал, что сказать, что сделать.

- Вас давно не было видно. – сказала Гермиона тихо.

- Я не хотел навязывать вам своё общество. – ответил Снейп нарочито отрешённо, - Оно вам явно было не нужно.

- Мне нужно было побыть одной. – кинула она, - Но мне вас не хватало. Особенно ваших острот, боюсь, без них Хогвартс бы не мог существовать.

Снейп не удержал ухмылку, которая тут же всплыла на его лице. Как и у Гермионы.

- У вас хорошо получается, Гермиона. – отозвался он с ехидством, - Я полагаю, вы всё ещё ищете ту магическую формулу становления идеальным учителем. Пока безуспешно.

- То есть, идеальным как вы? – усмехнулась она.

- Разумеется. – отчеканил он.

Она засмеялась. И это было прекрасно. Она почувствовала такую свободу, даже стало как-то полегче в груди. Но вдруг её смех стал стихать, и она посмотрела на Снейпа как-то по-особенному.

- Вы удивительный человек, Северус. – сказала она, - Вы будто несёте в себе столько тьмы, но именно вам удалость впервые за последние недели заставить меня смеяться.

Он взглянул на неё, в этот взгляд невыносимый. Она так смотрела на него, словно правда ждала их встречи, и это казалось таким... Немыслимым.

- Гермиона, может быть, вам было бы легче, если бы кто-то вас выслушал. – осторожно произнёс он. Он и сам не знал, сможет ли вынести того, что она могла бы ему сказать, но он был готов взять, забрать, впитать, может быть силой отнять всю её боль, и нести её самому, лишь бы больше не видеть эту тоску в её прекрасных глазах, - Может быть вам сейчас нужен друг?

Впервые в жизни он делал что-то подобное, впервые предлагал такую помощь, впервые он был готов слушать, был готов помочь, был готов быть рядом. Хотя бы для того, чтобы разделить её чувства, а не быть их причиной.

- Вы... - она запнулась, не уверенно вздохнула и продолжила, - Вы это серьёзно?

- Да. – ответил он, серьёзно и пристально глядя ей в глаза.

Ей почему-то так странно было при нём думать обо всём этом, но она никому ничего не говорила. Её чувства всегда оставались при ней, и каждый день, каждую ночь, каждую секунду, что она закрывала глаза, они поедали её заживо и изнутри.

- Я... Я не могу поверить, что всё так. – начала она сбивчиво, и снова посмотрела в даль, - Рон, он... Он ведь так восхищался мной, моим умом, характером, а потом вдруг... Это. Упрёки и требования, и как будто... зависть. Он злился, что у меня всё хорошо, а у него нет, он хотел, чтобы я тоже всё бросила, потому что бросил он. Он хотел посадить меня дома, вести хозяйство и рожать детей.

Эта мысль особенно её кольнула.

- Я хочу семью, хочу детей, но... Это должно быть продолжением меня, развитием, ростом, а не... тюрьмой. – она почувствовала, как ком в горле начал мешать ей говорить, но не останавливалась, - Я не могу так. Мне нужно что-то делать, куда-то вкладываться, что-то узнавать. Молли Уизли – потрясающая женщина, но я не хочу такой жизни для себя. И... Я недавно поняла, что... не вижу в Роне отца своих детей. Он... То, как он вёл себя, что писал, как поступил... Я не хочу звучать высокомерно, но всё это дало мне понять, что он, возможно, слабее меня духом. А для меня важно, чтобы мужчина был сильнее. И если бы я осталась просто дома, я бы возненавидела его, себя, детей, дом – всё.

Она сделала паузу.

- Так странно понимать, что самый близкий тебе человек решил отказаться от тебя, потому что ты ради него не отказалась от себя. – она опустила глаза, - Мы же через столько прошли. Они с Гарри спасли меня от тролля в женском туалете на первом курсе, вы должны помнить это! Мы вместе думали, как спасти Философский Камень от кражи. Рон сыграл самую лучшую шахматную партию в мире в этом подземелье. – она грустно улыбалась, - Мы готовили вместе оборотное зелье в туалете на втором курсе. Вы думали, что это Гарри крадёт ваши ингредиенты, но это была я.

Снейп укоризненно посмотрел на неё, но она ответила ему самодовольной улыбкой.

- Мы спасали Сириуса, и помогали Гарри с турниром, и собрали Отряд Дамбулдора, и поругались на шестом курсе из-за Лаванды, и искали крестражи, и... Мы через столько прошли...

Слезам было не важно, как сильно она их сдерживает, как сильно хочет сохранить лицо. Она не смогла закончить фразу, только залилась рыданиями и закрыла лицо руками.

- Простите, прости... - лепетала она сквозь слёзы, - Я не могу...

Северус ничего не сказал, но больше не мог оставаться в стороне. Он подошёл к ней и прижал к себе. Она вся дрожала под своим тёплым шерстяным пальто, но дрожь эта была далеко не от холода. Каждый её всхлип вонзал нож ему в грудь, и он надеялся, что сейчас, в его объятиях ей станет легче, теплее, проще. И так и было. Она плакала горько, навзрыд, но стоило ему обнять её, как она почувствовала, что всё пройдёт, что она справится, что сможет. Она прижалась к его груди и обвила его торс руками. Гермиона никогда не могла бы подумать, что рядом с таким мрачным холодным человеком может быть действительно тепло. Она слышала, как бьётся его сердце. Так сильно, так размеренно, так громко. Она чувствовала его сильную грудь и его сильные руки, которые искренне и терпеливо обнимают её. Она отчётливо поняла – если бы он пришёл раньше, ей бы уже стало легче, она бы уже справилась.

Они оба не смогли бы сказать, сколько они так простояли. И когда они всё же распустили объятия, Гермиона уже не всхлипывала, лишь слёзы всё ещё настойчиво текли из её глаз парой мелких и редких бороздок по щекам, да дыхание иногда сбивалось от прошедших только что рыданий.

- Посмотрите на меня. – произнёс он своим многогранным голосом, всё ещё держа её за плечи.

Гермиона подняла на него свои мокрые покрасневшие глаза. Ресницы её слиплись между собой и были похожи на лучи звёзд, а слёзы были похожи на звёздные пылинки, так красиво они сияли на её глазах в лучах туманного зимнего солнца.

- Ваше место здесь. – сказал он, - Я не рискну назвать вас прекрасным зельеваром, но вы хоть замечаете, какое влияние оказываете на окружающих? Вы совершенно неутомимы в познании, вы любите по-настоящему свой предмет и делиться им с учениками.

Гермиона смущённо опустила блестящие от слёз глаза. Но он не остановился.

- Вы привносите в Зельеваренье не только свои знания, но и своё особое тепло. Студенты чувствуют это, да и я тоже.

Эти слова заставили её снова поднять глаза. Его чёрный взгляд был направлен прямо на неё, но он был не пугающим или оценивающим, каким его все привыкли видеть, в ём была нежность и одновременно какой-то жар, который окрашивал каждое его слово яркими цветами. Несколько крохотных слезинок соскользнули с её нижнего века. Северус взял её лицо в свои ладони и вытер эти солёные капельки.

- Гермиона, вы слишком ценная и сильная личность, чтобы позволять кому-то вроде Уизли подрывать вашу самооценку. Если он не сумел увидеть вашу истинную ценность и красоту, это его потеря, а не ваша. Он проявил себя как истинный глупец.

С каждым словом в глазах Гермионы становилось всё больше света, и она успокаивалась.

- Возможно, это будет звучать непривычно из моих уст, но вы заслуживаете к себе куда более уважительного и бережного отношения.

Гермиона снова прильнула к нему и обхватила его. Северус почувствовал, как дрожь пробежала по его телу. Но теперь она не стала обнимать его долго. Она отпрянула и посмотрела на него испытующе.

- Всё, что вы сказали мне, звучало непривычно из ваших уст. – лёгкий намёк лукавости пробежал в её взгляде.

- Поэтому это должно остаться между нами. Иначе мне придётся вас убить. – ответил он, ещё не придя в себя.

Резко подул ветер, и девушка задрожала.

- Вы верно замёрзли. – сказал он, - Пойдёмте. Держу пари, вам не терпится налить себе какао, взять одну из ваших гигантских старых книг и всю ожидающуюся вьюгу читать под пледом.

Гермиона так восхищённо улыбнулась ему, что ему показалось, что тучи совсем рассеялись на небе. В его душе рядом с оттаивающими глыбами боли начали расти ещё молодые и слабые, но красивые цветы.

- Северус, мне иногда кажется, что вы знаете обо мне больше, чем я о себе. Вы всегда угадываете мои мысли и помогаете мне, когда я этого не ожидаю.

Она сделала шаг к нему, слегка поднялась на носочки и, положив ему руку на плечо, прижалась губами к его щеке. Перед его глазами поплыло, и его обдало жаром, всё это было почти мучительно и невыносимо, но в то же время так прекрасно.

- Спасибо за это и за то, что вы сделали сегодня для меня. Я очень рада, что вы пришли.