Небеса

Гермиона стояла на опушке небольшого леса и ёжилась от холодного ветра. Дождя пока не было, но всё небо заполнили свинцовые тучи. Девушка огляделась по сторонам и недалеко от себя заметила громаду Малфой- мэнора. Гермиона никак не могла понять, что происходит, но единственным местом, куда она могла сейчас пойти, было поместье Люциуса. Ей было холодно, дурацкое белое платье совсем не согревало, босые ноги колола трава.

Вдруг она подумала, что это может быть её персональным адом: бродить вокруг мэнора и не суметь в него попасть или найти там мёртвого Люциуса. Девушка крепче сжала кулаки и продолжила путь. Больше ей ничего не оставалось. И если такова цена спасения Люциуса, то она это выдержит.

Ворота Малфой-мэнора были открыты, и это только добавляло тревоги. В реальности Люциус ни за что не оставил бы их открытыми, а если бы такое и случилось, то означало, что что-то страшное произошло в поместье. Однако за спиной Гермионы створки как по волшебству закрылись. Когда она подошла к главному входу, начался дождь. Мелкие капли падали с неба сплошной стеной, мешая видеть даже на шаг перед собой. В отличие от ворот, центральная дверь была заперта, и Гермиона стала обходить особняк по кругу. В саду перед верандой Малфой-мэнора Гермиона замерла, увидев в окнах слабый свет.

Сердце её заколотилось быстрей от затеплившейся надежды и одновременно страха.
Она стояла под мелкими каплями дождя и не могла решиться сделать хоть что-нибудь, её словно парализовало. И вдруг раздалась та самая мелодия, которую она играла Люциусу перед своим исчезновением. У Гермионы закружилась голова. Она никак не могла поверить в происходящее, но и стоять на месте не имело смысла. Дрожа всем телом, она поднялась по ступенькам, скользя по ним босыми ногами. Возле двери Гермиона замерла, сжимая серебристую ручку и не решаясь её открыть. Сквозь мутное стекло она видела силуэт Люциуса, склонившегося над роялем. Музыка стихла, мужчина сильно сгорбился и обхватил голову руками. Гермиона больше не могла со стороны наблюдать за ним и ворвалась в дом.

Люциус даже не обернулся, как будто не слышал скрипа двери и её шагов. Гермиона подошла к нему и крепко сжала плечо. Даже сквозь ткань рубашки тепло его кожи согревало её озябшую руку. Наконец Люциус обернулся к ней и в ту же секунду вскочил на ноги, свалив скамейку, стоящую перед роялем. Мужчина открывал рот, собираясь заговорить, но, видимо, не находил слов. Он лишь крепко сжимал её запястья и смотрел в глаза. А когда всё-таки смог заговорить, голос его звучал так хрипло, словно он давно не произносил ни слова:

— Ты... Это же ты? Я не сошёл с ума?

Губы Гермионы непроизвольно расползлись в улыбке. Она была так рада видеть Люциуса. Она даже забыла, что абсолютно не знает, как попала сюда и реально ли происходящее. Но даже если это была насмешка небесной канцелярии, Гермиона была слишком счастлива, чтобы думать об этом. А когда Люциус прижал её к себе и приподнял над полом, остатки сомнений и раздумий улетучились из её головы.

— Плевать, даже если я сошёл с ума. Только бы ты была здесь, больше мне ничего не важно, — шептал Люциус, зарываясь лицом в её мокрые волосы.

Гермиона обняла его и уткнулась носом в шею, вдыхая знакомый, ставший уже родным запах. А когда Люциус провёл ладонями по её лопаткам, девушка вдруг ощутила жжение, словно на спине у неё были не до конца зажившие раны. Малфой, видимо, тоже ощутил их, потому что отстранился от неё и заставил повернуться к нему спиной.

— Мерлин... — прошептал мужчина. — Что с тобой сделали?

— Что там? — Гермиона непроизвольно повела плечами из-за щекотки от прикосновений Люциуса.

— Шрамы... Тебе больно?

— Нет, но немного щиплет, как от царапин.

— Это далеко не царапины. Да тебя словно вспороли ножом!

Люциус подвёл её к большому, в полстены зеркалу, и Гермиона через плечо осмотрела своё отражение. Раны успели покрыться грубыми шрамами, но кое -где всё ещё проступала кровь, которую не смыл даже дождь. Симметричные разрезы шли от лопаток к плечам, напоминая...

— Быть того не может, — прошептала Гермиона.

— Что это значит? Что с тобой? — Люциус обхватил её за плечи и заставил отвернуться от зеркала.

— У маглов есть религия... Христианство, знаешь?

— Слышал что-то.

— Там упоминаются такие существа, как ангелы. Посланники и помощники Бога. Мы изображаем их в виде людей с крыльями...

— Не понимаю! Ты была ангелом? А теперь крылья у тебя... отрезали?

— Я не знаю, — Гермиона в отчаянии уткнулась лицом в грудь Люциуса. — Я понимаю не больше твоего.

— Но ты ведь... умерла, — Малфой приподнял её подбородок своими длинными пальцами. — Я был на прощании с тобой, видел тело. Что это значит?

Глаза Гермионы наполнились слезами, которые вскоре полились по щекам.

— Да, я умерла, — было жутко и странно говорить о своей собственной смерти, но теперь она хотя бы могла говорить, и никто не руководил её словами. — Я попала в какое-то странное место, там...

Гермиона пыталась как можно понятнее объяснить, что происходило, но не могла успокоиться, перескакивала с мысли на мысль. Пока она говорила, Люциус усадил её на диван, высушил платье и волосы, а когда она с горем пополам окончила свой рассказ, без лишних слов притянул к себе и обнял.

— Ты мне веришь? — Гермиона слушала ровный стук его сердца в то время, как её было готово вырваться из груди.

— Конечно, верю, — Люциус успокаивающе гладил её по голове. — Как бы ни было странно спасать бывшего Пожирателя смерти с помощью его бывшей противницы, этот план всё-таки сработал.

— Но так ведь не бывает! — Гермиона боялась поверить, что её отпустили навсегда и позволят остаться с Люциусом. — Мёртвые не возвращаются.

— Ты же волшебница, а говоришь, что что-то невозможно.

— В том-то и дело, даже для магов это невозможно!

— Так ты хочешь вернуться туда, не знаю куда? — Люциус насмешливо посмотрел на неё.

Гермиона поражалась его спокойствию, но постепенно словно «заражалась» им. Действительно, что лучше: поверить в нечто невозможное, что дарит им обоим счастье, или следовать логике, которая лишит их всего?

— Нет, конечно, я хочу остаться с тобой, — Гермиона обхватила руками его плечи и сжала их так крепко, насколько хватило сил. — Не передать, что я пережила, когда они забрали меня прямо из твоих рук. Мне только хотелось, чтобы всё это просто закончилось. Меня пугали, что я отправлюсь в небытие, если не буду помогать, но мне было всё равно. Мне только хотелось, чтобы ты не страдал, — Гермиона нежно провела ладонью по щеке Люциуса, покрытой щетиной, а он перехватил её руку и поцеловал. — Я ведь была орудием, чтобы ты мучился и чтобы сделал что-то, предназначенное судьбой.

— И, видимо, я всё-таки исполнил волю небес, — Люциус криво усмехнулся, поглаживая её волосы.

— В смысле?

— Я хотел сделать что-то полезное, хоть как-то исправиться. Хотел сделать что-то в твою честь, так сказать. Так что теперь в магической Британии существует благотворительный фонд памяти Гермионы Грейнджер. Он будет помогать жертвам войны и маглорождённым ученикам Хогвартса.

Гермиона действительно была поражена. Конечно, Люциус и до этого передавал «пожертвования» Министерству, но это была благотворительность из-под палки для того, чтобы остаться на свободе. От этого же фонда Малфой не получал никакого профита, да и смысла в этом не было. Гермиона заметила тот самый пузырёк с ядом и понимала, что Люциусу не была нужна слава или благодарность от общества. Как в поговорке, он собирался сделать доброе дело и «бросить его в воду». И Люциус не пытался таким образом понравиться ей, ведь уже знал, что она мертва.

Гермиона не сдержалась и поцеловала Люциуса, путая его волосы едва отогревшимися пальцами. Она не ошиблась! Он действительно стал лучше. Он на самом деле полюбил её. Руки Люциуса скользили по плечам и спине, даря тепло и спокойствие. Он заговорил, не отрывая губ от её шеи:

— Когда я узнал, что ты умерла, то подумал, что все события последних дней — просто мой бред. Мне до сих пор сложно поверить, что всё происходит на самом деле. Но это не важно. Безумие в паре с тобой в тысячи раз лучше моей разумной жизни без тебя.

Его шёпот обжигал кожу. Горячие поцелуи покрыли шею.

Безумие! Верно! Иначе их встречу и привязанность назвать не получается. Абсурдный сон, иллюзия, бред. Но от этого бреда в груди разгорается пламя. Если это иллюзия, то почему их прикосновения кожи к коже вызывают дрожь и мурашки? И пусть это абсурд, но только благодаря ему они вдвоём могут жить.

Люциус стянул вниз бретельку платья и поцеловал её обнажившееся плечо. От его прикосновений перехватывало дыхание. Рука Гермионы скользнула в расстёгнутый ворот рубашки, осторожно касаясь гладкой кожи. Люциус тяжело вдохнул и резко поднялся с дивана, подхватывая Гермиону на руки.

— Знаешь, всё время, что тебя не было, я спал в твоей комнате, — вдруг сказал он с улыбкой. — Я словно гонялся за призраком, стараясь уловить твоё присутствие.

— Ну, вот твой призрак и вернулся, — Гермиона улыбнулась в ответ, поражаясь про себя, что её вес словно ничего не значил для сильных рук Люциуса.

— Тогда теперь пришла твоя очередь ночевать в моей спальне.

***

На следующее утро Гермиона проснулась в огромной двуспальной кровати в комнате Люциуса. Голой кожей она ощущала ласковый шёлк покрывала, перина под ней казалась облаком, покрытым мягчайшей простыней. А подушкой ей служила рука Люциуса. Даже во сне он улыбался. Но стоило Гермионе пошевелиться, мужчина нахмурился и крепче прижал её к себе свободной рукой.

Гермиона провела пальцем между его бровей, разглаживая складку на лбу, и зашептала:

— Не бойся, теперь я никогда тебя не оставлю.

Люциус хватку объятий не ослабил, но уже через несколько секунд проснулся, увидел её, и улыбка разгладила напряжение на его лице.

— Всё-таки это не сон, — он потянулся и поцеловал Гермиону в макушку.

— Не сон, — она обвила руками его шею. — И волшебство не закончилось в полночь, как у Золушки.

Люциус непонимающе посмотрел на неё, и Гермиона не сдержала улыбки:

— Это из магловской сказки, я потом тебе расскажу.

— Хорошо. Надеюсь, теперь у нас будет много времени.

— И как мы его проведём? Вряд ли я смогу появиться перед Гарри и Роном. Они сойдут с ума, увидев похороненную подругу. Да и другие, мягко говоря, удивятся.

— Разве ты не понимаешь? — Люциус отвел от её лица прядь волос. — Мы можем делать всё, что угодно. Можем рассказать всё людям. Ты ведь сможешь подтвердить, что ты на самом деле Гермиона Грейнджер. Правда, нас всё равно могут принять за сумасшедших, но мой адвокат постарается устроить нас в лучшую психушку, — Люциус и Гермиона невесело усмехнулись при этих словах. — Мы можем стать затворниками в Малфой-мэноре. Это поместье такое огромное, что тут можно провести всю жизнь, и тебе не наскучит. Мы можем уехать на край света, где нас никто не знает, и жить, как захотим. Главное, что мы можем всё это делать вместе.

Гермиона, не отрываясь, смотрела в серые глаза Люциуса, которые раньше казались ей кусочками льда, а теперь сияли для неё, как звёзды. Как же он чертовски прав! Она потеряла своё прошлое, но взамен ей дали то, что раньше и вообразить было невозможно. Все мы когда-то умираем, но кому может представиться такой шанс, как ей?

— Ладно, пока я абсолютно не представляю, что нам следует делать. Впервые в жизни не знаю, как поступить, — Гермиона улыбнулась и невесомо поцеловала Люциуса. — И впервые в жизни меня это абсолютно не волнует.

— Аналогично.