Небеса

Люциус всё ещё пытался помочь Гермионе вспомнить о том, что с ней произошло. Но самому себе он не мог не признаться, что отчаянно не хочет возвращения этих воспоминаний. Ведь она вспомнит и остальное. Хоть Люциус и не врал ей, открыто говорил о своём неприглядном прошлом, всё же Гермиона не знала деталей. Конечно, когда амнезия пройдёт, она уже не будет так свободно общаться с ним, улыбаться ему. Люциус дико боялся момента, когда искорки смеха в её глазах сменятся отвращением. Тогда она покинет мэнор, а он продолжит свой прерванный путь на тот свет.

Люциус вздохнул и велел себе собраться. Всё имеет конец, и эта странная сказка скоро закончится. Ему будет плохо, но он ведь и так собирался покончить со всем этим. А пока надо насладиться остатками счастья. Какая ирония, что последним лучом света в его жизни стала эта девчонка-грязнокровка, которая всегда была бельмом ему в глазу.

А теперь он шёл с ней в подвал Малфой-мэнора, где располагалась кухня, и они вели себя так, словно всё происходящее не было абсурдом до мозга костей. Люциус старался плыть по течению, получить всё возможное от этой странной ситуации, а не мучить себя раздумьями. Раз небеса подарили ему такую возможность насладиться напоследок жизнью, глупо было отказаться от этого шанса.

— Так что мы будем готовить? — спросил Люциус и зажёг свечи на кухне, которая уже несколько дней была необитаема.

— Пастушью запеканку.

Люциус не сдержал улыбку. Мир перевернулся! Он — аристократ и бывший Пожиратель смерти — будет своими руками готовить простецкое блюдо вместе с грязнокровкой и участницей Золотого Трио. Но почему-то это не пугало и не отвращало его. Наоборот, он чувствовал какое-то радостное возбуждение. Такое он испытывал ребёнком перед праздниками, юношей — перед свиданиями. Во взрослой жизни места для радостного предвкушения оставалось не так много. Свадьба и рождение Драко — были единственными яркими событиями. Потом же жизнь превратилась в рутину и болото, которое затягивало всё глубже.

— И что для этого нужно? — Люциус скинул мантию на высокий табурет, а рукава белой рубашки закатал.

Он успел заметить взгляд Гермионы, хотя она и быстро отвела глаза от его левой руки.

— Гермиона, ты помнишь, что значит эта метка?

— Да, — девчонка упорно не поднимала на него глаз. — Это знак Пожирателей смерти.

Люциус не сдержался и схватил её за руку, на которой Беллатриса оставила шрам:

— А это ты помнишь?

— Помню... что меня пытали во время войны.

— Да, тебя пытали в этом доме. Это была Беллатриса Лестрейндж, сестра моей жены, — Люциус сжал пальцами её подбородок и заставил поднять лицо. Он надеялся вызвать хоть какие-то эмоции и воспоминания. Словно назло самому себе, ему хотелось, чтобы Гермиона скорее вспомнила его грехи, чтобы призрачная надежда на что-то хорошее перестала дразнить его. — Я был одним из самых близких помощников Тёмного Лорда и самых главных ваших врагов.

Гермиона судорожно сглотнула и продолжила смотреть ему в глаза, не мигая:

— Я этого не помню.

— Но вот я сам говорю это тебе, и ты ничего не чувствуешь? Может, хочешь накричать или ударить меня?

Гермиона отрицательно покачала головой.

— А ты не хочешь покинуть место, где тебя пытали? — Люциус практически шипел.

И снова молчаливое «нет». Мерлинова борода! От этой девчонки с ума сойти можно!

— Почему?! — Люциус не сдержался и крепко сжал девушку за плечи.

— Не знаю. Мне кажется, что ты больше не опасен. Мы давно рядом, но ты не сделал мне ничего плохого. А дом... Я не помню... деталей, так что мне здесь не страшно.

Люциус тяжело вздохнул и отпустил её:

— Извини, но мне всё больше кажется, что ты сошла с ума. Ведёшь ты себя не как самая умная выпускница Хогвартса.

— Ну, может, я и правда сошла с ума, — Гермиона пожала плечами. — Тебя это пугает?

— Нет, — удивительно, но это было правдой.

— Я тебе мешаю?

— Нет, мне... — Люциус мысленно прикусил язык. Чуть не ляпнул, что ему хорошо с ней! Да это же он сам сошёл с ума.

— Тогда дай мне побыть здесь немного.

А ведь он так боялся её реакции на все его прегрешения. И вот, он выложил всё начистоту, но Гермиона не оттолкнула его, не возмутилась. Но сейчас Люциус понимал, что отсутствие реакции, которой он боялся, пугает его ещё больше. Ведь напрашивался только один вывод: девчонка действительно сошла с ума. А ему было бы жаль, если бы такая выдающаяся волшебница лишилась разума.

Да, они были врагами, но Люциус больше не так рьяно защищал чистоту крови. Теперь это было не важно, как и всё остальное в его жизни. И он был достаточно умён, чтобы достойно оценить эту девушку, несмотря на её магловское происхождение. Она действительно была умна и способна, с первого курса она оказалась в гуще событий магического мира и вышла изо всего этого победительницей. Без её знаний не имела бы значения пресловутая храбрость Поттера, а уж от Уизли и вовсе не было никакого толка. Это была одна из причин его особой ненависти к Грейнджер. Несмотря на «грязную» кровь, она была такой способной волшебницей, что стояла поперёк горла всем Пожирателям. Она разбивала все его представления о маглах, рушила его картину мира и слишком часто занимала его мысли.

Люциус встряхнулся, вырываясь из несвоевременных раздумий. Что ж, попробуем играть по правилам Грейнджер. До поры до времени.

— Хорошо, давай приготовим ужин, а потом обсудим всё.

— Давай.

Люциус старался не показывать, что не помнит (а иногда и не знает) бытовых заклинаний. Хотя откуда он мог их знать, если всю жизнь провёл в мэноре, заполненном домовиками? Да его бы осмеяли, попробуй он сделать что-то по дому сам. Хотя его такие мысли и не посещали. Гермиона посмеивалась над ним и подсказывала заклинания, а что-то делала сама. И в том, как она помешивала овощи, было что-то настолько уютное и тёплое, чего никогда не было в Малфой-мэноре.

В кладовой не нашлось фарша, и мясо пришлось перемалывать магией. Они почистили картошку и сделали пюре, слегка поджарили овощи, а потом вместе укладывали слои запеканки в форму. Люциус никак не мог приноровить заклинание для аккуратной раскладки, и ингредиенты падали в форму неровными комками.

— Стоп-стоп-стоп, — менторским тоном заявила Гермиона. — Ты так запачкаешь всю кухню.

— Можешь попробовать сама, — Люциус протянул ей палочку и вытер пот со лба.

Гермиона изящно перенесла фарш с овощами в форму и протянула ему лопатку:

— Разровняй, а я достану пюре.

Впервые лорд Малфой готовил на собственной кухне и первый раз в жизни держал в руках деревянную кухонную лопатку. Эта девчонка перевернула его мир, спутала ему все карты, сравняла с домовиком, а он почему-то был счастлив, разравнивая слой мяса в форме для выпечки. Похоже, Малфой-мэнор заполнен сумасшедшими. Но какая разница, если они при этом довольны?

Люциус почувствовал на себе взгляд Гермионы и поднял на неё глаза. Девушка задумчиво рассматривала его, и Малфой только сейчас понял, что улыбается. Он стёр непрошенную улыбку с лица и спросил:

— Что-то не так?

— Нет, всё в порядке, — однако напряжённое выражение её лица говорило о другом.

Люциус окончательно уверился, что с амнезией Грейнджер что-то не так, и решил кое-что проверить. Но для этого надо было подождать, пока Гермиона заснёт. Так что пока надо было доиграть этот абсурдный спектакль до конца.

— Тогда давай уже закончим с этой запеканкой. Я лично жутко голоден. А ты?

— И я, — Гермиона кивнула и левитировала пюре в форму.

Люциус разгладил неровности, забрал у Гермионы палочку и отправил форму в разожжённую печь.

— Давай поедим здесь? — вдруг предложила Грейнджер. — Здесь мне уютнее всего.

Прежний Люциус не преминул бы сравнить Гермиону и домовиков, место которым на кухне. Но теперь он чувствовал себя другим. Нет, Люциус не стал белым и пушистым, законопослушным и добродушным. Но сейчас ему было плевать на домовиков, он больше не ненавидел Грейнджер, а кухня и правда казалась самым уютным местом в холодном и пустом Малфой-мэноре.