4
Рабочие будни Габриэля потянулись, как длинная тень, растянувшаяся на утреннем солнце. В первый день после завтрака в отель стали стекаться остальные сотрудники, как и предсказывала Мари. Две горничные шли по коридору, взявшись под локоть, словно стараясь поддержать друг друга, а за ними мужчина, они приближались к кухне, где царила атмосфера утренней суеты.
Бармен, мужчина лет сорока с помятой робой, растерянно пытался пригладить свои каштановые волосы, которые уже начали седеть у висков. Его небольшая борода, выглядевшая колючей, лишь подчеркивала его усталый вид. Он шагал с неуверенной походкой, словно каждое движение требовало от него неимоверных усилий. Вокруг него витал запах вчерашнего праздника. Немного пьяный от вина и пряный от съеденного пирога с корицей.
Сотрудники шумной толпой вошли в кухню, где за столом для персонала сидели Мари и Габриэль, наслаждаясь горячим напитком. Мари, почувствовав их приближение, повернула голову и с легкой улыбкой произнесла:
— Доброе утро! Как отпраздновали?
Она встала со стула, и её глаза сверкнули от дружелюбия, когда женщина подошла к плите, чтобы снять чайник и приготовить новую порцию горячего чая.
Бармен, с сиплым голосом, который выдавал его недосып, ответил:
— Разве утро может быть добрым? У всех людей выходной, а мы работаем.
— Да, точно! — поддержала его одна из горничных, снимая с шеи бежевый шарф, — Зачем нам так рано приходить, когда вся пьянь еще спит?
Мари, ставя на стол чайник и три кружки, с укором посмотрела на них:
— А затем, чтобы когда люди пришли сюда продолжать праздновать, в отеле было чисто, комнаты для наших гостей уже готовы, и бармен наливал им пиво в пинту.
Чай был разлит по кружкам, и из них поднимались струйки пара, танцующие в утреннем свете, словно маленькие призраки. Сотрудники уселись за стол, и в воздухе повисло ожидание. Все взгляды обратились на Габриэля, который сидел, слегка смущённый, под внимательными взглядами.
— Что это за мальчишка? — спросил мужчина с каштановыми волосами, вглядываясь в юные черты лица юноши. Он заметил синяки и порезы на его коже, которые словно рассказывали о непростом пути, пройденном Габриэлем.
Мари, с лёгкой улыбкой, села на стул рядом с Габриэлем и положила левую руку на его плечо, словно защищая его от недоуменных взглядов.
— Это наш новый сотрудник! — произнесла она с гордостью. — Чудесный юноша, что искал здесь ночлег. Позвольте представить его вам.
Габриэль распрямил плечи, чувствуя тепло поддержки Мари, и посмотрел в любопытные глаза работников. В его взгляде таилось нечто большее, чем просто смущение — загадка, скрытая за юной оболочкой.
— Меня зовут Габриэль Томпсон, мне восемнадцать лет, — произнес он, стараясь говорить уверенно. — Так уж получилось, что судьба завела меня сюда, и мне понадобилась помощь. — Он немного отвернул голову в сторону, смущённо продолжая: — Мадам Мари была так добра ко мне, что предложила здесь работу. Я не мог пренебречь этим щедрым жестом. Теперь буду трудиться здесь и надеюсь, что мы поладим.
Сотрудники обменялись взглядами, в которых читалось воодушевление. Свежая кровь, новые подробности из чужой жизни, которые можно обсудить за чаем, и ещё одни рабочие руки. В этом месте редко что менялось, и работа иногда становилась слишком однообразной, а тут — такой молодой и милый мальчик, который явно сможет развлечь их.
— Ох, приятно познакомиться! Меня зовут Нора, — произнесла горничная, протягивая правую руку для рукопожатия. Её голос звучал тепло, как солнечный луч в холодный день. Это была крепкая женщина лет тридцати с румяным от мороза лицом и шершавыми руками, которые свидетельствовали о многолетнем труде. На ней было серое льняное платье до икр, открывающее вид на потертые башмаки и толстые шерстяные носки коричневого цвета. Её темно-русые волнистые волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались несколько непослушных локонов.
Габриэль скромно улыбался, внутренне анализируя каждого человека, окружавшего его. Он пожал руку Норы, чувствуя, как тёплая искренность её прикосновения наполнила атмосферу. Однако в его глазах мелькнула тень — что-то, что заставляло задуматься о том, какая история скрывается за его мягкой улыбкой и юными чертами лица.
— Ну наконец-то новый работник! — воскликнула вторая женщина, её голос звучал как весёлый колокольчик, наполняя кухню энергией. — Какой молоденький... Раз Мари его взяла к себе, значит, мальчик точно подойдёт для ручного труда. Коли, ты чего не знаешь, не бойся обращаться ко мне с вопросами. Я тебя всему научу! — добродушно произнесла она, её глаза сверкали, как у кота, играющего с мышью.
Габриэль внимательно смотрел на неё, отмечая, что она была очень похожа на Нору — крепкая, с работящими руками и широкими плечами, словно вылепленная из прочного материала, который выдержит любые испытания. Она была одета в длинную шерстяную юбку темно-синего цвета в черную клетку, которая подчеркивала её силуэт, и короткий тулуп, поверх которого была повязана пестрая шаль, как будто она только что вернулась с ярмарки. Её волнистые волосы, подстриженные под каре, были светлого соломенного цвета, а ещё на её лице был крупный нос, что в народе называют картошкой, и глаза тёмного цвета.
— Ох, дура! — подал голос бармен, его каштановые волосы слегка шевельнулись, когда он откинулся на спинку скрипучего стула, закладывая руки за голову. — Ты даже не сказала, как тебя зовут, а уже о помощи говоришь.
Женщина шлепнула его по спине с силой, будто напоминая, что ей не нравятся его перебивания. Тот ойкнул и наклонился вперёд, потирая ударенное место:
— Больно? А вот если бы ты не перебивал меня, то и не говорил получил бы! Клара меня зовут, и я с удовольствием помогу этому юнцу, если он, конечно, не против.
Габриэль кивнул ей с легкой улыбкой, его глаза сверкнули с интересом. Он перевёл взгляд на мужчину, ожидая, когда же тот представится. Бармен, заметил его ожидание и, слегка смущаясь, произнёс:
— Так, это... А я Джон. — Он почесал затылок, будто ищет слова, и добавил с улыбкой: — Ты, малец, только не думай, что я грубый такой. Это у нас по семейному всё.
Клара, закатив глаза, произнесла:
— Семейное, говоришь? С твоим характером, Джон, я бы не сказала, что это в какой-то мере похоже на семью!
—А тебе будто известно как она выглядит? — ответил мужчина с недоверием.
Нора, сидевшая рядом с ними, неодобрительно покосилась в сторону шумной парочки, покачивая головой, словно пытаясь сбросить с себя груз их бесконечных споров. Её терпение иссякало, и она произнесла с лёгким раздражением:
— Ох, только утро, а Вы уже решили устроить баталию! У меня голова трещит от вашего гафканья! И это не только из-за того, что я выпила в честь праздника! — женщина потерла виски, словно надеясь, что это простое движение избавит её от нарастающей головной боли.
Тем временем Мари сидела в сторонке, её молчание было полным. Сколько раз она пыталась вмешаться в эти мелкие разборки между своими сотрудниками. Но каждый раз её попытки разбивались о стену их упрямства. Теперь она решила просто смириться с этим хаосом. Если они не дерутся и не создают серьезных проблем, то, возможно, лучше просто оставаться в стороне.
— Так, милый, не обращай внимания на этих двоих, — произнесла Мари, обращаясь к Габриэлю, который с лёгким недоумением наблюдал за этой сценой. В его глазах читалось удивление, и он думал о том, как же весело будет работать с такими людьми. — Давай я лучше покажу тебе, что нужно сделать сегодня.
Она поднялась и, не дожидаясь его ответа, уверенно направилась к выходу, приглашая мальчика следовать за ней. Остальные продолжали шуметь и спорить, словно их бесконечные разногласия — неотъемлемая часть утра.
Мари вела Габриэля по коридору здания, её шаги были уверенными и спокойными. Она знала, что утро здесь обычно тихое, но к вечеру всё менялось. Волнение нарастало, и ей хотелось, чтобы Габриэль почувствовал атмосферу этого места, его живую энергетику.
— Утром к нам редко кто заглядывает, — начала она, стараясь сделать голос мягким и ободряющим. — Но вечером здесь обычно шумно и многолюдно. Поэтому нам нужно успеть сделать все бытовые дела, чтобы потом помочь Джону в баре. Весь месяц местная пьянь празднует Рождество, или то, что от него осталось.
Они подошли к старой, незаметной двери, и Мари с лёгким усилием открыла её. За дверью находилось подсобное помещение, полное разнообразного инвентаря: растрепанные метлы, швабры, тряпки, кусковое мыло, мятые железные вёдрами и флаконы с неизвестными жидкостями. Габриэль, заглянув внутрь, почувствовал запах хозяйственного мыла, затхлости и немного сырости.
— Так, что же я сегодня должен сделать? — с любопытством спросил юноша, его голос звучал слегка неуверенно. Мари, с мягкой улыбкой, подошла к длинной метле, взяла её в руки и передала Габриэлю, словно вручая ему не просто инструмент, а целую миссию.
— Для начала нужно почистить от снега крыльцо и дорожку, — начала Мари, загибая пальцы, как будто разбираясь в списке дел, которые предстояло выполнить. — Потом наколоть дрова и занести их на кухню. А ещё нужно набрать воды в ведра и помыть полы на втором этаже. И, наконец, зайти в прачечную, постирать вещи и оставить их сушиться.
Габриэль слушал молча, его мысли блуждали где-то между обязанностями и воспоминаниями о вчерашней прогулке по Лондону. Холодный ветер, пронизывающий до костей, оставил на его руках и ногах красные, слегка обмороженные следы. Мысли о том, что ему предстоит выйти на улицу, вызывало нежелание туда идти. Он не боялся ручного труда, но холодный воздух не располагал к активным действиям.
Мари продолжала перечислять дела, но вдруг остановилась, её глаза заблестели, когда она вспомнила что-то важное.
— Ой, твой странный плащ не годится для работы. Ты в нём окоченеешь! Да и вся остальная одежда тоже... Ну-ка за мной! — с этими словами она схватила его за локоть и повела к своему кабинету.
Зайдя внутрь, Мари открыла шкаф, где хранилось множество вещей, и опустилась на колени, быстро перебирая одежду, словно искала сокровище. Габриэль стоял рядом, держа в руках метлу и недоумевая, как же так можно устроить такой беспорядок. Пару раз на него сыпались чужие вещи, и он невольно усмехнулся, наблюдая за её энергичной работой. Наконец, Мари нашла то, что искала, и, развернувшись, показала ему свою находку.
— Вот, это будет твоей формой! У нас даже есть официальный дресс-код для сотрудников! Так что Клара, Нора, Джон и Пол на работе переодеваются в неё, — с энтузиазмом произнесла она, поднося к плечам юноши рубашку непонятного, тусклого цвета. — Ну, да... Размерчик может и немного больше, но зато на вырост!
Ободряюще похлопав его по плечу, Мари наблюдала, как Габриэль бережно взял рубашку и простые штаны на пуговицах, прижимая их к себе с благодарной улыбкой.
— Спасибо большое, я буду аккуратно носить, — произнёс он скромно. — Где я могу переодеться?
— Ах, я совсем забыла показать тебе комнаты для сотрудников, — ответила Мари, убирая беспорядок, который сама же устроила и села за стол, чтобы продолжить заполнять бумаги о финансах. — Ты уже знаешь, что кухня и прачечная находятся в проходе рядом с баром, а комнаты персонала напротив, со стороны ресепшена. Рядом с лестницей есть арка, ведущая в коридор с пятью комнатами. Одноместная находится в самом конце, там дверь с чёрным пятном — не ошибёшься точно.
— Хорошо, я понял, — кивнул Габриэль, разворачиваясь к выходу, но тут Мари остановила его.
— Подожди, тёплый тулуп с меховой подкладкой висит на стойке у главного входа, — женщина подняла голову, смотря на юношу. — Он защитит тебя от холода, пока ты будешь работать на улице.
Габриэль направился по узкому коридору, его шаги эхом раздавались в тишине. Он искал свою комнату, и, наконец, наткнулся на дверь с тёмным пятном. Осторожно отворив её, он переступил порог и оказался в маленьком помещении.
Комната была крохотный и холодной. Одинокое окно, обрамлённое потёртыми, но аккуратными занавесками, пропускало в комнату мягкий свет, который играл на стенах, словно стараясь оживить это пространство. Узкая кровать на металлических ножках стояла у стены, укрытая серым постельным бельем и худая подушка.
Перед окном стоял маленький стол, на котором лежала пара пыльных книг с пожелтевшими страницами, словно ждут своего читателя. Рядом с ним находился стул, скрипящий при малейшем движении. В углу комнаты была тумбочка, на которой стояла старая лампа с потемневшим абажуром.
Габриэль аккуратно стал снимать свою грязную, потрёпанную мантию. Следом он снял свободную, немного мешковатую рубашку,— мягкая ткань с едва заметными пятнами и заломами. Затем он аккуратно расстегнул маггловские джинсы на молнии. Последними были сняты ботинки на толстой подошве с тяжелой шнуровкой, изношенные и вытертые, прошедшие через множество испытаний. Он сложил все вещи на пустую полку тумбочки.
Рядом висело зеркало, чуть наклоненное под углом, — оно было старое, с трещиной по краю, и выглядело так, словно его кто-то уронил и не стал чинить. Габриэль подошел к нему, прищурившись. В отражении он увидел юношу с усталым, немного смущенным лицом, уставшим от повседневных трудностей и недавних переживаний.
Он взял в руки свою волшебную палочку, чувствую её тёплую гладь и легкую вибрацию. Юноша сосредоточился и стал колдовать. Взгляд его стал тверже, а движения — уверенными, хоть и немного нервными. Он пытался привести свой внешний вид в более достойный вид.
Мгновенно рукава его рубашки укоротились и аккуратно закатались, создавая эффект складочек. Штаны, которые раньше выглядели мешковато и неправильно сидели на талии, магическим образом ушились, подогнавшись по фигуре. Магия сгладила мятые складки, сделала их невидимыми, и одежда стала выглядеть более свежей, аккуратной и почти новой.
Габриэль снова взглянул в зеркало, прищурился и, удовлетворенно улыбнувшись, заметил, что его внешний вид стал куда более приличным.. Палочку засунул в рукав рубашки, спрятав её так, чтобы она не бросалась в глаза.
Он слегка поправил ворот рубашки и, довольный результатом, тихо произнес:
— Ну, теперь можно идти. Может, впервые за долгое время я выгляжу чуть более прилично.
Габриэль аккуратно запер за собой дверь в комнату. Он медленно направился к выходу из отеля. Надев теплый тулуп с меховой подкладкой, он почувствовал, как мягкий шерстяной воротник обнимает шею, а тяжелая ткань словно создаёт защиту против холода.
Когда он вышел на улицу, морозный воздух сразу обвил его, словно объятия зимы. Впереди раскинулся небольшой двор, покрытый безупречным белым снегом, словно аккуратно расстеленным рукой мастера, чтобы скрыть каждую трещинку. Всё вокруг сияло тишиной и чистотой, словно мир остановился в ожидании.
Солнце, словно неподвижный яркий диск, застряло в безоблачном небе, освещая снеговую равнину холодным, мерцающим светом. Его лучи не грели, лишь усиливали ощущение царства льда и серебра, создавая иллюзию, что даже солнце держится на безопасном расстоянии, чтобы не растопить этот белоснежный покров.
Габриэль потёр руки и подул на них горячим воздухом изо рта. Взяв древко метлы, он начал активно работать: скользкая, покрытая инеем площадь быстро очищалась, оставляя за собой аккуратные полосы чистого льда. Он продвигался к выходу, и вскоре работа была полностью завершена. Следующим заданием было наколоть дрова и аккуратно занести их на кухню. Габриэль взялся за работу с привычной решимостью, но решил использовать волшебную палочку для облегчения процесса. Он взмахнул ею, и небольшие поленья сами сложились в аккуратную кучу, а магия помогла быстро расколоть их на тёплые, готовые к использованию дрова. Затем он аккуратно перенёс их в корзину и, продолжая колдовать, переместил кусковую работу к кухне, где его ждала печь и камин.
Следующая задача — набрать воды в ведра. Габриэль подошёл к колодцу, что стоял на заднем дворе, взмахнул палочкой, и чистая вода струёй потекла в два ведра, наполняя за считаные мгновения. Он взял их и аккуратно поднял, чтобы не пролить ни капли, и направился на второй этаж, где находились гостевые комнаты. В коридоре, взмахнув палочкой , на полы мгновенно разлилась вода и по ней заскользил кусок хозяйственного мыла, очищая от грязи, оставляя за собой свежесть и блеск. Вода высохла также при помощи волшебства.
Последним этапом было зайти в прачечную, где он с помощью магии быстро разделил и постирал одежду. Он взмахнул палочкой, и грязные вещи сами сложились, погрузились в воду и вспенились, а после — мгновенно высохли, оставшись чистыми и свежими. Вещи аккуратно развесил на верёвке, чтобы они хорошо проветрились и высохли.
Работа была полностью выполнена, и в помещении воцарилась чистота и порядок.
Габриэль поспешил в поисках мадам Мари, чтобы узнать, что ему делать дальше. Он вошёл в её кабинет — там никого не было. Тогда юноша решил осмотреться вокруг: вышел на улицу, заглянул на кухню, но и там пусто. Где же все сотрудники? Его сердце забилось чуть быстрее. Разочарованный, он направился к кладовке. Коридор оказался пустым, словно заброшенным, но вдруг из-за последней двери, где хранился инвентарь, донёсся странный шорох. Габриэль замер, прислушался — и услышал, как кто-то тихо перешёптывается. Осторожно, почти бесшумно, он медленно приблизился к двери.
Достигнув её, он аккуратно заглянул внутрь через щель — и глаза его широко раскрылись от удивления. Внутри, в полутёмной кладовке, страстно целовались двое — Джон и Клара! Недавно они ругались, а теперь, похоже, выясняли отношения именно здесь, в захудалой комнате этого странного отеля. Габриэль почувствовал смешанное чувство смущения и лёгкого веселья: в свой первый рабочий день он узнал такие интимные подробности чужих людей.
Он быстро отступил, спиной повернувшись к выходу, немного пригнувшись, чтобы не привлечь внимания. Осторожно, словно по минному полю, он начал отступать, стараясь не издавать ни звука и сбежал в другое место. Из-за своей неосторожности Габриэль внезапно наткнулся на что-то твёрдое — и тут же понял, что врезался в незнакомого мужчину. Он поднял голову, чтобы разобраться, что произошло, и увидел перед собой незнакомца, от которого сильно пахло перегаром. Мужчина смотрел на него с любопытством, будто оценивая, кто же этот юноша.
— Прошу прощения! — торопливо произнёс Габриэль, немного покраснев. Мужчина почесал живот, шмыгнул красным носом и, улыбаясь в усмешку, произнёс:
— Мальчик, а где твои родители? Тут не место для детей.
Габриэль удивлённо всмотрелся в незнакомца. Он знал, что выглядит моложе своих восемнадцати лет, но чтобы его сразу приняли за ребёнка, которому нужен взрослый — это уже было перебором. В этот момент со второго этажа по лестнице спустилась Нора. В руках она несла корзину с грязным постельным бельём и полотенцами. Увидев Габриэля и мужчину, она быстро подошла к ним, улыбаясь и обращаясь к незнакомцу:
— Ой, посмотри-ка, неужели совесть загрызла и сказала тебе проснуться? Всю ночь ты прятался как крыса в угол и заливал в себя ром! — она захлопала по плечу смущённого мужчину, потом добавила с шутливой улыбкой: — Да я шучу, Пол! Не красней так, а то лопнешь!
Женщина засмеялась, вокруг её глаз забегали морщинки. Пол выдохнул с облегчением, улыбнулся и сказал:
— Да как тут не праздновать... — он перевёл взгляд на Габриэля и спросил: — Нора, что за дела? Тут дети бегают! У нас тут взрослые отдыхают, и вроде бы Мари ещё не открыла детский сад.
Нора перестала смеяться, посмотрела на мужчину, затем — на смущённого юношу, и вдруг снова разразилась звонким смехом:
— О, Боже, Пол! Ты пропустил самую интересную новость! — она подошла к Габриэлю и обняла его за плечи, крепко прижимая к себе. — Это наш новый сотрудник. Правда, милашка?
Габриэль улыбнулся и немного поклонился:
— Я — Габриэль, мне уже восемнадцать, так что не нужно звать моих родителей. — Он протянул руку для рукопожатия.
Мужчина покраснел ещё сильнее, икнул и пожал его руку, отвечая:
— А-а, ладно-ладно, не парься, малой. Тут у нас всё по-свойски, без заморочек. Работаю сторожем здесь, в этой грёбаной деревне. Тут у нас любят по-простому, без всяких там изысков. Ну, ты, главное, не бойся, всё у нас нормально. Попей чайку, присаживайся, рассказывай, что к чему. Тут у нас все свои, понимаешь? Теперь и ты свой!
Габриэль описал бы Пола высоким и крепким, чья фигура напоминала старый дуб — прочный и мощный. Ему было далеко за пятьдесят, но он всё ещё держался бодро, хоть и немного округлился. Его почти лысая голова блестела под светом, а крупные щеки делали лицо особенно запоминающимся — оно казалось немного пухлым и мягким, будто кто-то постоянно его щекотал. В его взгляде читалась простота и добродушие, а выражение лица было спокойным и дружелюбным, словно он привык говорить прямо и без обиняков. В его голосе слышался просторечный говор — такой, каким говорят в деревне, без всяких изысков, с лёгкой грубоватостью, но в то же время с искренней теплотой, которая сразу располагала к себе. Он казался человеком, к которому можно обратиться за советом или поддержкой — простым, надежным и немного деревенским.
Нора, услышав про чай тут же закивала:
— Да-да! Давайте пойдём знакомиться! — энергично сказала женщина, мягко подталкивая их в сторону кухни. — Утром всё равно было не очень, так что сейчас расскажешь нам, кто ты такой и откуда приехал!
Идя до кухни, Габриэль судорожно придумывал легенду о своем прошлом. Он мог легко объяснить, как попал в этот отель — ведь вполне правдоподобно было сказать, что он заблудился или случайно оказался здесь. Но вот придумать правдоподобную историю о своих восемнадцати годах — это было совсем другое дело. Многое из того, что он мог бы рассказать, требовало бы упоминания событий, которых ещё не произошли, или современных технологий, о которых они ничего не знают, — а это могло выдать его. Он чувствовал, как внутри всё сжимаются нервы, и каждое слово кажется слишком важным, чтобы ошибиться. В голове крутились разные версии, и он цеплялся за них, словно за спасательный круг, надеясь, что хотя бы одна из них сработает.
Они зашли на кухню. Нора проворно усадила их за стол, начала открывать ящики, холодильник и доставать продукты — песочное печенье с джемом, немного нарезанного сыра и колбасы. На стол поставила сахарницу и утренний хлеб. В три чашки разлили свежезаваренный чай. Нора и Пол сидели напротив, а Габриэль, словно на грани, чувствовал их взгляды — нетерпеливые, настойчивые, требующие ответов. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но внутри всё бушевало — он ощущал себя словно на допросе, где каждая его ложь может стать последней.
Женщина не выдержала молчания и первой задала вопрос:
— Утром ты сказал, что тебе понадобилась помощь с работой, что произошло? — она взяла чашку обеими руками и отпила из неё, внимательно вглядываясь в лицо Габриэля.
Он кратко рассказал то, что говорил сегодня утром мадам Мари, не вдаваясь в подробности: о предложении работы, о том, что лавочник больше не нуждался в сотрудниках, и он остался один в незнакомом месте, заблудился, пытаясь добраться до дома.
— Бедняга, — тихо произнёс Пол, — в такие времена работу расхватывают как горячие пирожки, а ты ещё и заплутал тут. Неужели твои родители не переживают за тебя?
Лицо Габриэля мгновенно погрузилось в грусть. Он опустил взгляд, скрестив руки на коленях, и тяжело вздохнул. Нора и Пол, заметив его состояние, почувствовали, как внутри у них что-то сжалось — им было больно за этого мальчика, за его беззащитность.
— Ох... я сирота, — тихо прошептал Габриэль. — Обо мне некому волноваться. И если я умру, никто и не заметит.
Он поднял невинный, чуть детский взгляд — в нём скрывалась такая пустота, такие потерянность и отчаяние. Взгляд этот проникал прямо в сердце взрослых. Они смотрели на него с сочувствием и с тревогой.
— Сиротка? — переспросила женщина, её голос чуть задрожал. — Что с тобой случилось, милый? Ты можешь нам довериться.
Пол закивал, подтверждая её слова, и в его глазах читалась искренняя забота. Габриэль с трудом улыбнулся, его лицо было полно грусти, но внутри он продолжал рассказывать.
— Испанский грипп унёс жизни моих родителей и родных, — его голос дрожал, — Они умерли в мучениях. Мы жили в трущобах Лондона, там болезнь распространялась очень быстро. Докторов не хватало, больницы были переполнены. Умирали целыми семьями. Сначала заболел папа. Родственники думали, что это простая простуда, но потом начались судороги и сыпь. Потом заболели все — мама, дедушка, бабушка, тётя и дядя... Их похоронили в безымянной братской могиле далеко за городом, и никто не пришёл попрощаться.
Голос Габриэля стих. В комнате воцарилась гнетущая тишина, лишь слышались тихие вздохи, и казалось, что сама тьма сгущается вокруг.
— Что было с тобой потом? — спросила Нора, её голос дрожал, а сердце сжималось от сочувствия. Она чувствовала, насколько он хрупок, как крохотная искра — и как легко всё это может погаснуть. Он был таким молодым, а судьба забрала у него всё. Он остался один, брошенный на произвол судьбы.
Габриэль улыбнулся сквозь грусть и продолжил:
— Так я стал сиротой. Потом началось бесконечное скитание по лондонским приютам. Мест было мало, и не только я оказался на улице. Многие дети были в такой же ситуации. Приюты не могли вместить всех, и зачастую воспитанников передавали друг другу, словно вещь. Так я жил до шестнадцати лет, пока не решился бежать. Два года я бродил по городу, пытаясь заработать хоть на хлеб и кров. А потом судьба привела меня сюда.
— Ты прости нас за такой невесёлый разговор, — сказала Пол, стараясь его поддержать, и в голосе прозвучала искренняя забота. — Ну так времена были тяжелые, вся жизнь — как борьба да испытания. Но ты вырос хорошим парнем, не забывай об этом. Не печалься, всё у тебя обязательно получится!
Нора почувствовала укол вины за свои вопросы и тоже решила перевести разговор в более лёгкое русло. Она улыбнулась тепло и мягко, словно стараясь снять с юноши груз его переживаний:
— Да-да! Тревоги прочь! Теперь жизнь обязательно наладится. — её глаза засияли добротой, и она взяла Габриэля за ладонь, поглаживая её мягко, словно чтобы успокоить. — Вот, посмотри, чай остывает, давай-ка пить. А ещё у меня есть печеньки и джем — угощайся! Порадуй себя немного.
Эти слова словно развеяли гнетущий осадок, что висел в воздухе. Внутри вечерней тишины, наполненной мягким светом лампы и ароматом свежезаваренного чая, атмосфера стала более тёплой и дружелюбной. Пол и Нора наперебой начали рассказывать забавные истории из своей жизни, смешные случаи, нелепые приключения — всё, чтобы поднять настроение. В их голосах звучала искренняя радость, а смех зазвучал звонко и искренне. Габриэль делал вид, что внимательно слушает, время от времени вставляя короткую реплику или улыбаясь. Но на самом деле — все эти рассказы и шутки пропустил мимо ушей, словно фоновые шумы. Внутри он вздыхал с облегчением, что вопрос о его прошлом исчез, и надеялся, что эти двое больше не станут его допрашивать. В этот момент он чувствовал, что сможет немного передохнуть, пусть и на короткое время.
Ночь постепенно опустилась на город. Их компания ещё немного посидела на кухне, наслаждаясь тёплой атмосферой и спокойствием, пока за окном окончательно не стемнело. Уже было поздно, и пришло время для оставшейся работы. Группа поднялась, направляясь к бару — месту, где жизнь кипела. Вокруг толпились люди: кто-то смеялся, кто-то танцевал под старенький граммофон, что играл популярные мелодии на пластинках, — всё напоминало о былых временах, когда шум и веселье царили здесь каждую ночь.
Бармен Джон быстро разлив пиво в пинты и наливал горький абсент в бокалы. Выпившие, улыбаясь и шутя, кружились под музыку, а дамы с сомнительной репутацией смеялись, грациозно покачиваясь в ритм. Мадам Мари сидела за дальним столиком с каким-то мужчиной — её глаза, под тусклым светом свечей, игриво блестели, а пальцы нежно крутят выпавший локон из причёски, словно наслаждаясь моментом. Одна из горничных, Клара, аккуратно разносила напитки на деревянном круглом подносе, останавливаясь у каждого столика, чтобы немного поболтать, пошутить или просто улыбнуться знакомым.
Джон, заметив Габриэля, поручил ему протирать бокалы и подавать бутылки с кислым вином — работа казалась лёгкой, но иногда требовала терпения. Так продолжалось несколько часов — всё шло своим чередом, пока не настал момент завершения смены. Рабочий день закончился, и юноша, чувствуя усталость, пошёл в выделенную ему комнату. Лёжа в холодной кровати, он медленно уставился в потолок, руки положив на грудь. Его мысли кружились вокруг прошедшего дня, всех разговоров, что он вел. Он старался выстроить в уме свою историю — чтобы в любой момент, если понадобится, быстро ответить. Внутри он понимал, что эти люди — Мари, Клара, Нора, Джон, Пол — были достаточно добры и простодушны, чтобы поверить в его ложь, но всё равно чувствовал себя неловко. Он решил играть роль простого парня с окраин Лондона: не очень умного, но благодарного, дружелюбного, открытого. Так он надеялся защитить себя.
Совесть немного грызла его за откровенное враньё, но желание выжить было сильнее. Он знал, что в этой жизни — иначе нельзя. Ещё раз вздохнув, Габриэль закрыл глаза и медленно погрузился в сон, надеясь, что завтра всё будет проще.