Глава 6.Конец
Шарлотта глубоко вдохнула, глядя на него.
Он мог бы убить её.
Он мог бы сломить её.
Но теперь он был в её власти.
Девушка уселась напротив, скрестив руки на груди.
Она ждала.
Барти не мог сбежать.
Теперь он был в её власти.
Но она не собиралась убивать его.
Нет.
Он должен был увидеть её.
Её разрушенный облик.
Голос, который уже не был певучим, а дрожал от пережитого.
Фиолетовые глаза, смешанные с красными прожилками.
Чёрные волосы, спутанные, как её мысли.
Он должен был понять.
Должен был почувствовать вину.
— Проснись, мразь, — тихо сказала она, склонив голову набок. — Полюбуйся на то, что ты сотворил.
Барти застонал, приходя в себя.
Голова гудела, тело было сковано.
Цепи?
Он моргнул несколько раз, осознавая, что не может пошевелиться.
— Что за… — его голос был хриплым.
И тут он увидел её.
Шарлотта.
Она сидела напротив, холодно глядя на него.
Но это была не та Шарлотта, что он видел раньше.
Её фиолетовые глаза потускнели, испещрённые красными прожилками.
Её волосы больше не были идеально уложены — спутанные, растрёпанные, как её мысли.
Её губы дрогнули, но не от слабости — от ярости.
— Посмотри, Барти, — её голос звучал жестко. — Полюбуйся на то, что ты сделал.
Ему вдруг стало не по себе.
Шарлотта не отводила взгляда.
Она видела, как менялось его лицо.
Как его уверенность испарялась.
Как глаза, обычно полные безумного блеска, теперь метались в страхе.
Он видел её.
Видел растрёпанную, сломанную, почти уничтоженную.
И это убивало его больше, чем любое заклинание.
Барти пытался отвернуться, но не мог.
Она была перед ним.
Её взгляд.
Её разбитое лицо.
— Тебе больно, Барти? — её голос звучал спокойно, но в нём сквозило ледяное презрение.
Он дрогнул.
Он чувствовал вину.
Настоящую, разъедающую изнутри.
Он не думал, что всё зайдёт так далеко.
Но она показала ему последствия.
Её боль.
Её ненависть.
И он начал сходить с ума от осознания, что это — его вина.
Шарлотта почувствовала, как что-то горячее стекает по её губам.
Она провела пальцами под носом и увидела кровь.
Но её это не удивило.
Её тело было так же разбито, как и её душа.
Она перевела взгляд на свой сарафан.
Разорван.
Следы борьбы.
Доказательство его безумия.
Барти заметил это.
Его глаза расширились.
Он напрягся, пытаясь что-то сказать, но не мог.
Его горло сжалось, дыхание стало неровным.
Осознание.
Вина.
Безумие.
— Посмотри на меня, Барти, — её голос был тихим, но каждое слово било, как хлыст. — Смотри. Это твоя работа. Это то, что ты сделал.
Он не мог отвернуться.
Он видел.
И это сводило его с ума.
Шарлотта медленно опустила взгляд на своё платье.
Когда-то оно было красивым, элегантным, подчеркивающим её фигуру.
Теперь грязное, в пятнах, порванное.
Как и она сама.
Барти смотрел на неё широко раскрытыми глазами.
Видел кровь, порванный сарафан, запачканное платье.
Видел следы борьбы.
И чувствовал, как что-то внутри него ломается.
Он не хотел этого.
Он хотел её, да, но не так.
Не сломленную, не уничтоженную.
Но было поздно.
Шарлотта больше не была той девушкой, которую он увидел впервые.
Она изменилась.
И он знал — это его вина.
Долго не моргала.
Её глаза прожигали его насквозь.
Барти сглотнул, но не мог отвести взгляда.
Он видел.
Всю боль.
Всю ненависть.
И он знал — она хочет, чтобы он страдал.
— Умри, смотря на это, — прошептала она.
Её слова были тяжелее любого заклинания.
Они проникли в его сознание, в самую суть.
Он почувствовал, как его дыхание сбивается.
Как грудь сжимается от вины.
Как разум трещит по швам.
Он хотел сбежать.
Но некуда.
Она была перед ним.
И он видел.
Всю разрушенную красоту.
Всю сломанную душу.
Всю боль, что он причинил.
Барти закрыл глаза.
Но это не спасло его.
Потому что этот образ — её разбитый взгляд, кровь, разорванное платье — уже навсегда остался в его голове.
И это была его настоящая казнь.
Барти чувствовал, как холод пробирается внутрь него.
Но это был не ледяной холод дементоров.
Нет.
Это было хуже.
Потому что дементоры высасывали душу, оставляя лишь пустоту.
А Шарлотта…
Она оставила ему душу.
Но заставила его жить с этим.
Жить с осознанием, что он разрушил её.
Жить с её взглядом, прожигающим его насквозь.
Жить с этим кошмаром, который теперь будет преследовать его всегда.
Он хотел бы, чтобы дементор забрал его.
Но Шарлотта заставила его страдать по-другому.
Гораздо хуже.
Полностью лишенная чувств,она медленно подняла нож.
Острое лезвие блеснуло в тусклом свете.
Барти напрягся.
Его дыхание сбилось.
Страх захлестнул его сильнее, чем когда-либо.
Он мог бы справиться с болью, пытками, даже с дементорами…
Но не с этим.
Не с мыслью, что она может…
— Ты боишься, Барти? — её голос был хриплым, полным усталости и ярости.
Он глотнул воздух, но ничего не сказал.
Она приблизила нож к его шее.
Лезвие коснулось его кожи.
Холодное.
Опасное.
Так же, как и она.
— Я должна была это сделать раньше, — прошептала она.
Барти не знал, что страшнее: лезвие у горла… или её голос, полный ледяного спокойствия.
Он широко раскрыл глаза.
— Нет… — его голос был хриплым, почти сломанным.
Шарлотта держала нож у своей шеи, и её рука не дрожала.
Она больше ничего не боялась.
Ни его.
Ни последствий.
Ни самой смерти.
— Ты разрушил меня, Барти, — её голос был наполнен пустотой. — Теперь я ничего не чувствую. Ни боли, ни страха…
Она слабо улыбнулась.
И это была самая страшная улыбка, которую он когда-либо видел.
— Ты хотел, чтобы я была твоей? — прошептала она.
— Тогда смотри.
Она медленно надавила лезвием на свою кожу…
Барти содрогнулся.
— Шарлотта, нет! — он дёрнулся вперёд, но был скован её заклинанием.
Капля крови стекла по её шее.
Одна.
Вторая.
Он не мог отвести взгляд.
Его сердце бешено колотилось.
— Ты же не хочешь этого… — выдохнул он, чувствуя, как страх пробирается в его кости.
Но она лишь смотрела на него.
Глаза смешали фиолетовый с красным.
Она уже не была той Шарлоттой, что он увидел в первый раз.
Она была кем-то другим.
Кем-то, кого он создал.
— Ты уже убил меня, Барти, — её голос звучал, как приговор. — Теперь я просто завершаю то, что ты начал.
И лезвие двинулось глубже.
Барти застыл.
Время будто замедлилось.
Лезвие разорвало кожу, кровь хлынула алой рекой.
Шарлотта пошатнулась, но не дрогнула.
Её глаза всё ещё смотрели прямо на него.
Барти чувствовал, как внутри него что-то разрывается.
— Нет… — его голос дрогнул, почти сломался.
Он хотел к ней рвануться.
Остановить.
Исправить.
Но было поздно.
Кровь запачкала её платье, потекла по рукам, по полу…
Шарлотта дрогнула, пошатнулась… и рухнула на колени.
Барти смотрел.
Он не мог отвести взгляд.
Он хотел бы закрыть глаза.
Но не мог.
Потому что её последние секунды — это то, что теперь навсегда останется с ним.
Как клеймо.
Как наказание.
-Что ты сделал со мной-захихикала она перед смертью.
Барти оцепенел.
Хихиканье Шарлотты — тихое, ломкое, смешанное с кровью — пронзило его, как лезвие.
Она умирала.
И смеялась.
— Что ты сделал со мной… Барти? — её голос был еле слышен.
Она не винила его.
Она уже не винила никого.
Потому что её больше не было.
Её тело пошатнулось.
Её глаза начали терять свет.
Но улыбка осталась.
И Барти понял, что никогда не забудет её лицо в этот момент.
Никогда.
Барти не мог дышать.
Она лежала перед ним.
Без движения.
Без жизни.
Только кровь растекалась по полу, впитывалась в её порванное платье, стекала с кончиков пальцев.
Глаза, когда-то сверкавшие фиолетовым, теперь смотрели в пустоту.
Но улыбка…
Эта чёртова улыбка…
Она всё ещё была на её губах.
Барти не мог отвести взгляда.
Он выпучил глаза, как безумец, но не мог пошевелиться.
Мир разрушился.
Но хуже всего…
Он знал, что уже никогда не соберёт его обратно.
[Газеты пестрили заголовками.]
"Трагедия в библиотеке: загадочная смерть молодой певицы."
"Шокирующее преступление: что случилось с Шарлоттой Гитт?"
"Подозреваемый найден на месте, но кто он?"
Общество было в смятении.
Шарлотта была известна своим голосом, своей харизмой, своей загадочностью.
А теперь она просто стала ещё одним именем в некрологах.
Барти…
Он не мог говорить.
Он не мог объяснить.
Он просто сидел, пока его уводили.
В глазах перед ним до сих пор стояла последняя сцена.
Её улыбка.
Её хихиканье.
Её кровь.
И самое страшное…
Он не был уверен, что хотел бы забыть.
Приговор был вынесен быстро.
Пожизненное заключение в Азкабане.
Без права на помилование.
Барти не сопротивлялся.
Не оправдывался.
Не говорил ни слова.
Когда его вели в сторону Дементоров, он даже не вздрогнул.
Что ему теперь терять?
Шарлотта мертва.
Её голос больше не звучит.
Её глаза больше не горят.
Только её улыбка…
Она осталась с ним.
Навсегда.
Барти Крауч-младший скончался в Азкабане.
Официальные отчёты говорили, что это была естественная смерть.
Но те, кто знали его историю, сомневались.
Он не кричал.
Не сопротивлялся.
Не просил пощады.
Он просто... угас.
Говорили, что в последние минуты он улыбался.
Так же, как она.
Шарлотта Гитт унесла его с собой.
И теперь они оба были только воспоминанием.