270.
День 51 без Амелии
Гарри Стайлс
Я уложил Брайар в кроватку, качая её сорок пять минут. К счастью, она засыпала, и тишина была просто райской. В ушах звенело от её постоянного плача, и я изо всех сил пытался держать глаза открытыми. Возможно, сегодня ночью мне даже удастся поспать, я не смыкал глаз уже три дня и чувствовал, как это накатывает.
Она закрыла глаза, когда я её укладывал, это ощущение было почти непривычным для моего зрения. Я теперь редко вижу, как она засыпает, так что, должно быть, она очень устала.
Я медленно отвёл руки назад, на мгновение взглянув на неё сквозь жгучие глаза. Я посмотрел на неё секунду, чтобы убедиться, что она действительно спит, но, стоя там, я почувствовал, как меня накрыла волна тошноты. Она обрушилась на меня, как каменная стена, потому что следующее, что я осознал, было как я иду в ванную.
Я тут же упал на кафельный пол и вырвал всё в унитаз, опорожняя то немногое, что оставалось в желудке, и ощущая во рту отвратительный привкус. Пару раз я потянул себя, прежде чем просто свалился на пол от слабости. Это была уже третья рвота за несколько дней, думаю, из-за того, насколько измотанным было моё тело от недостатка всего.
Я лежал на боку на двери ванной, чувствуя себя слабее, чем когда-либо. Живот болел, а температура тела была настолько низкой, что меня слегка трясло.
Я не мог не представить, каково было бы сейчас, будь Амелия здесь. Иногда я изо всех сил стараюсь бороться с подобными мыслями, потому что они лишь ещё больше разбивают мне сердце. Но она была неотъемлемой частью моего сознания, я думал о ней сотни раз на дню.
Если бы она была здесь, она бы усадила меня прямо сейчас, прижала мою голову к своей груди и гладила мою холодную спину. Она бы откинула мои волосы с лица, поцеловала бы мой влажный лоб, поглаживая кожу, успокаивая. Она бы приготовила мне душ и принесла бы чистую одежду, пока я буду там. Она была бы здесь, чтобы утешить меня, чтобы я чувствовал себя опекаемым. Она была единственной, кто делал со мной такое, до неё я никогда не испытывал ничего похожего на утешение.
Блять, мне нужно было перестать думать об этом.
Я протянул руку и спустил воду в унитазе, прежде чем ухватиться за край, чтобы не упасть, подтянуться. Я сажусь, хватаюсь за столешницу раковины и снова поднимаюсь, но уже на ноги, потому что сам был явно слишком слаб, чтобы сделать это.
Я встал и почувствовал головокружение, закрыв глаза на секунду, чтобы оно прошло. Я снова открыл глаза, чтобы посмотреть на себя в зеркало, под холодной водой из-под крана. Я наклонился под струю воды и пару раз прополоскал рот, избавляясь от привкуса рвоты.
Я не знал, что делать с тем временем, пока Брайар спит. Спать? Принять душ? Убраться? Я не знал, что делать со временем, которое у меня есть вдали от неё. Проблема была в том, что мне вообще ничего не хотелось делать. Я потерял всякую мотивацию что-либо делать, пока у меня было время – я сдался. Мне просто нужно было ничего не чувствовать, чтобы избежать этой пытки.
Я схватил таблетки из шкафчика и сделал то, что обычно делал: растолол их на столешнице, чтобы они превратились в порошок. Я высыпал всё в дорожку, сгорбился и вдохнул всё с поверхности. Теперь я делал это так бездумно, что мои сомнения исчезали, как и совесть, которая у меня когда-то была.
Жжение сильно ударило меня, когда я снова выпрямился и увидел белые пятна в глазах от быстрого перехода. Я посмотрел на себя в зеркало, пару раз вытирая нос и тяжело дыша.
Сквозь отражение на меня смотрели мои покрасневшие глаза, мои зрачки были тёмными, как ночь. Я тяжело дышал через приоткрытые потрескавшиеся губы и несколько раз шмыгнул носом. Руки вцепились в край столешницы, позволяя лекарствам заглушить боль. Я был так лишён сна, и это было не лучшим сочетанием для этого, но мне уже было всё равно.
Я чувствую это, лекарства попадают в мою кровь, вызывая сильный кайф. Это одно из лучших ощущений за всё время. Я чувствую, как оксикодон начинает неметь в теле и достигает мозга.
Я несколько раз моргаю, прежде чем импульсивно пойти в душ и медленно включить горячую воду. Вода начала брызгать на стену, пока я лениво раздевался. Снимая одежду, я почувствовал, как действие препарата ударяет по мне, всё вокруг словно расплывается, но я не засыпаю. Тело начало неметь, боль маскировалась фоновым шумом.
Наконец я залез под душ, чувствуя, как обжигающе горячая вода обволакивает кожу и грудь, но почему-то это было приятно, а не больно. Я позволил горячей воде окутать кожу, все мои чувства притупились.
Я протёр глаза и встал под струёй, впервые за несколько дней чувствуя, как вода поглощает моё тело.
Я принял таблетки, чтобы избавиться от боли в теле и разуме, но мысли об Амелии всё ещё не давали мне покоя. Я представлял её здесь, стоящей позади меня и целующей впадинку на моём позвоночнике между лопатками. Я представлял, как оборачиваюсь и вижу её здесь, рядом со мной, под душем, капли воды скатываются по её нежной коже и прыгают с кончиков волос.
Я представлял, как поднимаю руку и заправляю её мокрые волосы за ухо, её карие глаза пристально смотрят на мои. Её губы слегка приоткрыты, а ресницы слипаются от воды. Она выглядела бы совершенно потрясающе. Я бы взял её за подбородок и наклонился, чтобы поцеловать, не в силах сдержаться.
Я так скучал по её поцелуям.
Она всегда целовалась так нежно, когда хотела. Её нижняя губа нежно массировала мою, моя голова слегка опускалась, а её спина почти неосознанно выгибалась. Наше дыхание всегда было синхронным, и я всегда мог определить это по тому, как наши выдохи сталкивались в ту секунду, когда наши губы разъединялись.
-Остановись, — сказал я себе, открывая глаза из-под воды.
Я не могу думать о ней, не сейчас. Я стараюсь выкинуть её из головы, насколько это возможно. Лекарства должны притуплять все мои чувства, все мои мысли.
Но она была для меня всем, и я не мог выбросить её образы из головы. Она была умиротворением в моей бурной жизни, светом в моём тёмном переулке. Я скучал по тому, как просыпался с ней, целовал её, обнимал, чувствовал её запах.
-Прекрати, — повторил я, желая выкинуть мысли о ней из головы.
Я схватил шампунь, неловко открыл его, налил немного в руку и начал энергично мыть волосы, чтобы отвлечься от мыслей об Амелии. Я чувствовал себя таким лёгким на ногах и очистился от любой физической боли, но эмоции всё ещё причиняли боль. Потому что, пока я думал об Амелии, мне было больно. Но она была моей зависимостью, и я не мог просто не думать о ней.
Её волосы, её глаза, её губы, её руки.
Я сильнее потёр голову.
Её улыбка, её смех, её голос, её поцелуй.
-Блять! — закричал я в отчаянии, прежде чем ударить себя в висок, желая, чтобы эти мысли исчезли. Я почти не чувствовал удара от действия наркотиков в крови, но мне нужно было ударить себя.
Я прислонился головой к мокрой кафельной стене и зажмурил глаза, проклиная себя за то, что позволил себе думать о ней, когда я и так страдал.
-Просто остановись, просто остановись, — бормотал я себе под нос, прижавшись головой к стене.
Я снова подтолкнул себя под струю воды и закончил принимать душ, не закрывая глаз, потому что, как только я их закрывал, я знал, что вот-вот представлю себе её.
В конце концов я выключил воду, не ощущая времени и того, как долго я был под душем. Я отдёрнул занавеску в наполненную паром ванную, желая поднять ногу над краем ванны, но по какой-то причине моему сознанию потребовалось немало времени, чтобы послать сигнал ноге и подняться. Но в конце концов это медленно произошло, и я вышел из ванны на холодный пол. Мой мозг воспринимал всё гораздо медленнее, и я заметил это только сейчас.
Я схватил полотенце с вешалки, обмотал им талию и снова подошёл к раковине. Я смотрел в зеркало секунд тридцать, пока не понял, что оно запотело от пара, и я себя не вижу. Я поднял руку и вытер конденсат с отражающей поверхности, чтобы увидеть себя.
Первое, что я сразу увидел, был мой нос, и как он кровоточил. Я широко раскрыл налитые кровью глаза и вытер их тыльной стороной ладони, сгорбившись и проведя по ладоням, чтобы привести себя в порядок.
У меня иногда шли носовые кровотечения, когда я употреблял кокаин, так что ничего необычного или пугающего в этом не было.
Я вымыл руку и продолжил промокать нос водой, чтобы смыть всю кровь, повторяя этот процесс много раз, пока не почувствовал, что она совсем вытекла.
-Всегда был наркоманом, да? — услышал я мужской голос, от которого моё сердце остановилось, а тело застыло.
Я отошёл от раковины и вздрогнул, обернувшись, видя, что там никого нет. У меня скрутило живот, когда я оглядел маленькую комнату. Клянусь, я только что услышал чей-то голос, но сейчас я слышал только шум воды в раковине.
Должно быть, это из-за лекарств.
Я повернулся к раковине и снова наклонился, смывая кровь с носа, хватаясь за края столешницы, чтобы удержать равновесие. Я выключил воду и снова встал, опустив голову и на секунду переведя дух. Вода с моих волос капала в раковину и стекала в маленький слив, всё ещё мокрый после душа, и я не помню, как вытирал их.
Я поднял голову и снова посмотрел в зеркало, но когда мои глаза встретились с другими парами позади меня, я почувствовал, как моё сердце ушло в пятки, а дыхание перехватило.
Я смотрел на тёмно-карие глаза и иссиня-чёрные волосы. Это тело стояло позади меня в зеркале, глядя на меня безумным взглядом.
-Скучал по мне? — спросил он с дьявольской ухмылкой, которую я видел уже слишком много раз.
Моё лицо скривилось, когда я повернулся и увидел его стоящим в метре от меня в этой ванной. Я вцепился в столешницу позади себя, и всё моё тело покрылось потом от паники. Его взъерошенная борода была именно такой, какой я его помнил, а рубашка с оторванными рукавами – такой, какую я никогда больше не увижу. Я не мог поверить, на кого я смотрю.
Я смотрел на Зейна.