258.
Гарри Стайлс
Прошло три дня, а Амелия ни разу не заговорила о выкидыше. Она не плакала, и я наблюдал за каждым её шагом. Я стоял по ту сторону двери, когда она была в душе, я подслушивал через радионяню, когда она ночью ходила проверить Брайар, я даже крадусь по дому, когда она не знала, что я дома, просто чтобы послушать, что она делает.
Но я ни разу не видел, чтобы она плакала.
Я начал очень беспокоиться. Её состояние уже не было шоком, оно становилось крайне нездоровым. Она не разговаривает со мной ни о чём, если только сама не говорит. Я пытался разговорить её о том, что случилось, но она просто избегает ситуации и говорит, что всё в порядке.
С ней не всё в порядке.
Потом я подумал, что ей нужно личное пространство, и мне пришлось просто ждать, пока она сама подойдёт ко мне, если захочет поговорить, но она этого не сделала. Я не обращал на это внимания целых полтора дня, а она даже не попыталась подойти ко мне сама. Мне было больно за неё и за то, что мы потеряли ребёнка. Я не мог с ней об этом поговорить, потому что она не хотела.
Как будто все её страстные чувства исчезли с того момента, как мы узнали о выкидыше.
Мне было ужасно видеть её такой, такой несчастной. Она каждый день ходила по дому, занимаясь стиркой и уборкой, чтобы отвлечься. Она выглядела такой разбитой, но не позволяла мне с собой разговаривать. Не знаю, было ли это из-за того, что она просто ненавидела меня за то, что я так с ней поступил, или из-за того, что она была так расстроена. Не знаю, сколько я мог выносить это молчание, оно меня просто съедало. Даже для Брайар она была другой, у неё не было той лучезарной улыбки.
Мне не хватало её улыбки.
Мне очень нужна была её улыбка.
Врач сказал нам, что нам нужно просто жить обычной жизнью, и нет причин менять наши жизненные обстоятельства, потому что нет никакой процедуры, связанной с выкидышем на второй неделе. Он дал Амелии лекарства на следующую неделю, но в остальном с ней всё было хорошо. Он поговорил со мной наедине о том, как тяжело ей будет в ближайшее время, и я должен был стараться быть рядом с ней как можно чаще.
Но она не хотела, чтобы я был рядом.
Меня убивало осознание того, что я не могу это исправить, не могу ей помочь. Я должен был стать тем плечом, в которое ей нужно было поплакаться, но она не хотела меня. Она предпочитала сдерживать свои эмоции, которые и делают её такой, какая она есть. Я бы не так переживал, если бы Амелия изначально никогда не плакала. Но это не так, она самый эмоциональный человек, которого я когда-либо встречал.
И именно это мне в ней и нравилось: её эмоции, подпитываемые страстью и человечностью. Это было каждой её чертой, и когда она отрекается от них, она совсем не похожа на ту женщину, которую я люблю.
Я просто хочу, чтобы она плакала – потому что, как бы она ни вела себя, я знаю, что внутри у неё всё болит.
Я заглянул в комнату Брайар и увидел, как Амелия стоит у кроватки и укладывает её спать. Она мягко положила её, дала ей соску, а рядом с ней плюшевого кролика.
Когда она повернулась, чтобы уйти, то замерла, увидев меня в дверях. Она замерла и молча смотрела на меня. Сегодня мы ни разу не разговаривали, хотя было уже два часа дня.
-П-привет. - Я сломал лёд, когда она стояла посреди тёмной комнаты Брайар.
Она ответила, выйдя из комнаты ко мне, заставила меня отступить на несколько шагов, и закрыла за собой дверь.
-Я только что её уложила, — сказала она, имея в виду, что мне нужно помолчать.
-Мы можем поговорить? — шёпотом спрашиваю я, стоя у двери Брайар.
-О чём? - Она отвернулась от меня и пошла по коридору к нашей спальне, и я инстинктивно последовал за ней.
Мы заходим в спальню, где она уже была в другом конце комнаты, хватая корзину с чистым бельём и открывая ящик, чтобы убрать одежду. Я закрываю дверь и стою, пока она бесцельно раскладывает сложенные вещи по нужным ящикам.
-Ты не сможешь вечно этого избегать, Амелия, – говорю я, стоя ко мне спиной.
-Я же говорила тебе, что всё в порядке. - Она качает головой, пока я смотрю на её заднюю часть, продолжая складывать одежду в ящик.
-Твою мать, Амелия, нет! - Я теряю самообладание и повышаю голос.
Она тут же поворачивается ко мне лицом через всю комнату, на её лице написано разочарование, и это было первое чувство, которое я увидел у неё за долгое время.
-Брайар спит! – шепчет она.
-Тогда перестань делать вид, будто у тебя ничего не болит! - Я не меняю громкость, потому что больше не могу сдерживать свой гнев, я устал от её отталкиваний и всего такого.
-Я же сказала, что всё в порядке! Дай мне просто жить дальше! — возражает она.
-Нет, потому что ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло, Амелия! Это не значит двигаться дальше, это просто избегание. Ты ведёшь себя так, будто три дня назад врач не сказал тебе, что ребёнок, которого мы могли бы родить, исчез! То, что мы создали вместе, умерло! Человек, который мог бы быть таким же, как Брайар! Ты не можешь принять это и позволяешь себе расстраиваться! - Я говорю что-то резкое, но в этот момент я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было, чтобы она почувствовала что-то, чтобы поплакала, чтобы я мог её утешить, и мы могли бы начать двигаться дальше вместе.
-Ты думаешь, я этого не знаю? Почему ты просто не можешь позволить мне жить своей жизнью, Гарри! Если я говорю тебе, что всё хорошо, перестань пытаться ухудшить ситуацию! - Она взволнованно повышает голос до моего уровня, всё ещё сжимая в руке корзину.
-Ты мне лжёшь! — кричу я в ответ.
Она бросает корзину на пол и в ярости подбегает ко мне. Я не понял, что она собирается сделать, пока она не схватила меня за лицо и не впилась губами в мои, буквально лишив меня дыхания.
Я отступил на шаг, когда её губы застыли на моих, застав меня врасплох. Я полностью отстранился и посмотрел на неё сверху вниз, широко раскрыв глаза.
-Что ты делаешь? — спрашиваю я в полном замешательстве.
-Показываю тебе, что со мной всё в порядке, — говорит она, прежде чем снова поцеловать меня.
Я целую её в ответ, и наши губы нетерпеливо скользят друг к другу. Я зажмурил глаза, продолжая поцелуй, чувствуя, как меня что-то удерживает. Я снова отстранился и обнял её за бёдра, переводя дыхание.
-Н-нет, это не решит нашу проблему. - Я качаю головой.
-У нас нет проблем. - Она качает головой и снова хочет меня поцеловать, но я останавливаю её. У нас есть проблема, и секс её не решит.
-Амелия... – останавливаю я её.
-Гарри, врач сказал мне жить нормальной жизнью, а теперь ты мешаешь нам двигаться дальше, – говорит она, глядя мне в глаза, в то время как её глаза были такими пустыми. Я молча стоял, не зная, что на это ответить.
-Мне просто кажется, что это плохая идея. Ты не в том состоянии, чтобы это пережить, – бормочу я, качая головой.
-Гарри, я пытаюсь это пережить, ладно? Я в порядке, но то, что ты ходил вокруг меня на цыпочках, только ухудшает ситуацию. Нам нужно жить нормальной жизнью, и это нормально. Так ты собираешься сделать то же самое? Или будешь продолжать говорить мне, что я не в порядке и должна рыдать в углу весь день? - Она строго спрашивает, ожидая моего ответа.
Она была не в себе, и я это понимаю. У неё только что случился выкидыш, и она даже не подозревала о нём. В тот момент она была не Амелией, и я бы солгал, если бы сказал, что сам не расстроен. Не из-за неё, конечно, а просто из-за того, что мы потеряли ребёнка. Мы могли бы назвать его своим, а теперь его или её нет.
Но я сделал то, чего она якобы хотела, и поцеловал её. Я поцеловал её нежно и попытался отвлечься от того, как она была разбита из-за этого. Я всё ещё не думаю, что это был правильный способ справиться с этим, но если она этого хочет, я сделаю это.
Я просто хотел, чтобы ей стало лучше.
Она ответила на поцелуй и тут же принялась расстёгивать мой ремень. Я подвёл нас к кровати, сел на край, а она села на меня, расставив ноги. Я держал её за бёдра, пока она схватила подол моей футболки, подняла её над головой и бросила куда-то. Я воспользовался моментом и схватил её футболку, сбросил её с себя и бросил на пол. На ней был чёрный кружевной бюстгальтер, в котором она выглядела потрясающе, и мы снова соединились губами.
Наши поцелуи стали жарче: она прикусила мою нижнюю губу, а я просунул язык ей в рот. Дыхание участилось, я сильнее сжал её и прижал к себе, игнорируя тот факт, что мы оба были не в себе.
Она опускает руки и заканчивает расстёгивать мой ремень и молнию на джинсах. Я раздвигаю наши губы и начинаю жадно целовать её шею. Мои губы скользят вверх по изгибу её груди и нежно покусывают её прямо под ухом. Я нежно посасываю кожу, пока её руки хватают меня за спину, пытаясь сопротивляться. Мой рот атакует нежную кожу её шеи, оставляя маленькие следы, прежде чем обвести их языком, спускаясь к её плечу.
Мне показалось, что я услышал всхлип, и это заставило меня замереть. Я замер, прижавшись губами к её шее, пытаясь понять, правильно ли я её услышал или просто схожу с ума.
Замерев, я услышал только тишину, пронизанную нашим дыханием, отчего мне показалось, что я просто слышу что-то. Поэтому я продолжил. Я снова начал кусать и посасывать её кожу, чтобы продолжить, но вскоре услышал тот же звук, только сильнее.
Я услышал звуки крика.
Я откинул голову назад и посмотрел ей в лицо. Она зажмурилась, и по покрасневшему лицу текли слёзы. Мои глаза расширились от осознания того, что она действительно плакала после трёх дней, что держала всё в себе.
-Амелия... — тихо прошептала я, когда она открыла опухшие, влажные глаза и в ужасе посмотрела на меня.
-Я убила нашего ребёнка! — воскликнула она, прежде чем закатить глаза, выплеснув всё наружу.
Она выплеснула всё наружу.
У меня сердце ушло в пятки, когда она наконец заговорила о ситуации, и в её словах была лишь невыносимая боль.
Она снова закрыла глаза, и я тут же обнял её, крепко прижимая к себе. Она рыдала навзрыд, выплескивая наружу всё, что держала в себе. Она вцепилась в меня изо всех сил, пока я закрывал глаза и крепко прижимал её к себе. Мы были нужны друг другу, и она наконец-то смирилась с этим.
-Это не твоя вина, — прошептал я.
-Это всё моя вина. Я должна была знать, что беременна. Какая женщина не знает своё тело? — кричала она в слезах, обвиняя себя, чего мне совсем не хотелось.
-Нет, Амелия, это не твоя вина, — повторяю я, притягивая её к себе и пытаясь заставить посмотреть на меня, но она лишь качает головой и закрывает глаза.
Я снова хватаю её за лицо и заставляю замереть.
-Посмотри на меня, – говорю я, держа её лицо в нескольких миллиметрах от своего.
Она приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы я мог видеть её блестящие от слёз зрачки.
-Этот ребёнок не должен был быть с нами, и ничего страшного. Всё это не было из-за тебя, ты была на таком раннем сроке, что признаки беременности было бы невозможно заметить, – прошептал я.
Она не унималась, рыдая, давая волю чувствам. Ничего из того, что я говорил, не откладывалось у неё в голове, потому что она была просто сломлена. Я отпустил её голову, схватил за бёдра, приподнял и поднёс к изголовью кровати. Я положил её на кровать и сел рядом, притянув к себе так, что наши лбы соприкоснулись, а ноги переплелись. Мы оба всё ещё были без футболок, но мне было всё равно, и, думаю, ей тоже.
Она плакала изо всех сил, ей было так больно. Мне ничего не оставалось, кроме как лежать и гладить её по спине, пока я позволял ей просто расслабиться. Мне было ужасно видеть её такой, но, по крайней мере, она больше не держала это в себе. Проблема была в том, что она три дня сдерживала эмоции, словно плотину прорвало, и её переполняло всё это.
-Я так сильно тебя люблю, — говорю я ей, зная, что ей нужно это услышать.
-У тебя было всего две недели, детка, не думаю, что до этого ты сможешь сделать точный тест на беременность. Ты должна перестать винить себя и понять, что так должно было быть, что ребёнку ещё не пришло время, и он с этим смирился. Тебе тоже нужно это сделать, — шепчу я, а её глаза оставались зажмуренными, а слёзы пропитывали подушку под её головой.
-В-всякий раз, когда я смотрю в твои з-зелёные глаза и в глаза Брайар, я думаю только о них и о том, как м-мы могли бы и-иметь ещё одну п-пару, чтобы смотреть на неё в один прекрасный день. - Она заикалась, имея в виду нерождённого ребёнка.
-Мы всегда можем попробовать ещё раз и родить ещё, – говорю я с надеждой. Знаю, это не решение проблемы, но хочу, чтобы она знала: у нас всегда будут ещё дети, и это не для неё.
Она просто продолжает плакать, разбивая мне сердце, потому что я не смогла исцелить её.
-Мне так жаль, что я так с тобой поступил, – шепчу я, чувствуя, как накатывают эмоции, как закладывает носовые пазухи, пока я сдерживался. Я не хотел плакать, потому что должен был быть сильным ради неё, говорить ей, что всё будет хорошо. Но на неё так сильно влияют мои эмоции, что мне было так трудно не сломаться. Она была так грустна, и я умирал от желания хоть как-то облегчить ей боль.
-Я-это не твоя вина. - Она качает головой, закрыв глаза, слёзы текут по её щекам.
Я обнял её крепче и прижал к своей шее, положив подбородок ей на макушку и закрыв глаза.
Она плакала без остановки 36 минут, я знал это, потому что наблюдал за часами на тумбочке. В тот момент я не мог сказать ничего, чтобы облегчить ей боль, эта ситуация была для неё такой тяжёлой, и я знаю, что она боролась с внутренней борьбой. Я просто гладил её по спине и каждые несколько минут говорил, что люблю её. Моя единственная надежда была на то, что она впитает хотя бы часть того, что я сказал.
Когда она начала замедляться, в комнате воцарилась тишина, заглушённая лишь моим дыханием и её всхлипываниями. Я продолжал гладить её по спине, пока она, надеясь, засыпала – было так тяжело видеть, как она страдает от этой боли. Я просто хотел, чтобы её отравленный разум успокоился. Не представляю, о чём она думала всё это время, сколько ужасных мыслей крутилось у неё в голове.
-Его звали Паркер, и он должен был быть невероятным. - Её тихие слова ныли от разбитого сердца, но её твёрдое заявление осталось со мной на всю жизнь.