Счастливые дни в аду

— Это невозможно, Сириус. Ты просто проклятый идиот, слабоумный болван, имбецил... — глаза Люпина безумно блестели, когда он говорил.

— Что?.. – удивленно произнес Блэк. – В чем дело, Ремус?

Люпин был так раздражен, что ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы сказать хоть слово.

— Это двое взрослых, мужчина и женщина, ты не видишь? Или тебе нужны очки? Я отведу тебя к окулисту, обещаю, но только после того, как мы вернемся отсюда, — и хотя его голос звучал раздраженно, он очень осторожно встал на колени рядом с покрытыми синяками и израненными телами и легко коснулся их.

— Как бы то ни было, они мертвы, — вздохнул он, печаль звучала в его тоне. Когда он встал, то услышал внезапный задыхающийся голос в темном углу.

— Люмос! – тихо прошептал он, приблизившись к месту. Блэк последовал за его движениями палочки. Но в следующий момент пронзительный крик остановил их.

— Неееееет! – Затем снова: — Неет, пожалуйста, нет, не бейте меня, пожалуйста, не мучайте меня, мама, мама, помоги! Пожалуйста...

В углу сидела маленькая девочка. Она подняла руку над головой, чтобы защитить себя от предполагаемых ударов.

— Шшш... — очень мягко и спокойно произнес Люпин. – Я здесь, чтобы спасти тебя, я не буду тебя мучить, успокойся, все будет в порядке. – Он повторял эти фразы, пока девочка не опустила руки и не открыла плотно закрытые глаза, которые она раньше жмурила в испуге.

— Кто Вы? – спросила она дрожащим голосом. Было очевидно, что она все еще была в шоке: ее зрачки были расширенными, кожа – желтоватой. Люпин внезапно подумал о Гарри. Был ли он в таком же отчаянном положении, как и она?

— Я – Ремус, и у меня нет времени рассказать тебе что-нибудь еще, по крайней мере, сейчас, — ответил он наконец и поднял шести— или семилетнюю девочку на руки. – Мы должны так быстро выбираться отсюда, как возможно. Сириус, мы уходим! – он посмотрел на друга, который стоял в дверях, выглядя окаменевшим.

— Но... — он открыл рот, чтобы протестовать, но Люпин был быстрее.

— Гарри не здесь. Также как и Северус. Но в любой момент мы можем встретить большую группу прибывших Пожирателей Смерти и ТОГДА будет беда.

— Другие камеры...

— Все они пусты. Если бы ты использовал свой нос вместо несуществующего мозга, ты к настоящему моменту знал бы об этом. Там больше никого нет. Только мы трое и те два глупых чудовища наверху.

— Мама и папа тоже здесь... — отчаянно прошептала маленькая девочка, когда Люпин хотел покинуть камеру. – Почему они не идут с нами?

Люпин почувствовал, как будто большая рука больно сжала его сердце, а в горле застрял комок. Как он мог объяснить ребенку, что ее родители мертвы? Он старался найти подходящие слова, когда стремительно выбегал из камеры пыток, но не находил ни одного.

— Я понимаю, — вздохнула наконец малышка. – Они мертвы, да?

Люпин кивнул. Когда они покинули ужасные камеры и приблизились к главному входу, оборотень почувствовал руку на своем плече.

— Ремус, подожди минуту. Я сначала посмотрю вокруг...

— Правильно. Я буду ждать тебя здесь, — ответил Люпин и двинулся в темный угол холла, в котором они стояли. Долгое время он только стоял, напрягая чувства, и проверял окрестности на предмет чего-нибудь подозрительного, но вскоре понял, что не нашел ничего. Он опустил девочку на пол и осторожно осмотрел ее под одеждой. То, что он увидел, ужаснуло его. Она была только маленькой шестилеткой, почему же они поранили ее так сильно? Но вслух он спросил только: — Как твое имя, дитя? – и прошептал несколько быстрых заклинаний, чтобы залечить самые тяжелые повреждения.

— Энн, — прошептала девочка. – Что Вы сейчас со мной делаете? – добавила она с любопытством.

— Я залечиваю некоторые твои синяки, Энн, — Люпин поднял на нее глаза. – Мы сегодня должны пройти большой путь, и я не хочу, чтобы ты потеряла сознание. Теперь лучше?

— Да, — сглотнул ребенок. – Но... как Вы делаете это? С этой... палкой?

— О, ты маггла! – удивленно заметил Люпин.

— Что, сэр, я не поняла...

— Я – маг, а ты – нет. Тех, кто не маги, мы называем магглами.

— Те большие мужчины тоже были магами? – спросила Энн. – Они мучили меня и маму с... их палками и выкрикиваемыми словами, а мы чувствовали боль...

Глаза девочки были широко открытыми и сухими, Люпин не мог увидеть в них слез или чувств. Шок – снова печально подумал он.

— Да, они были магами. Но есть два вида магов: хорошие и плохие. Они были плохими, а Сириус и я – хорошие...

— Вы пришли спасти нас? Как Вы узнали, что мы здесь?

Мудрый ребенок. Люпин не ответил. Он услышал приближающиеся шаги друга и простонал, когда поднял ребенка.

— Я прикреплю тебя ко мне, Энн, — сказал он, выпрямившись. – Обними меня за шею, хорошо?

Девочка только кивнула и спрятала голову на плече Люпина. Оборотень прикрепил маленькое тело к своей груди несколькими заклинаниями.

— Мы готовы, — сказал он Блэку.

— Хорошо. Снаружи никого нет. Пойдем!

Они побежали так быстро, как могли, в темный лес, зная, что в любой момент могут встретить нескольких нежеланных гостей. К тому времени, как они достигли первых деревьев, Люпин задыхался. Он сделал несколько шагов глубже в лес, но остановился.

— Эй, Ремус, здесь еще небезопасно останавливаться. Мы должны идти дальше.

— Я... знаю... минутку... — хватал он воздух.

Внезапно прозвучало громкое «крак», и они подскочили в испуге. В трех шагах от них аппарировал Пожиратель Смерти. К счастью, он так погрузился в мысли, что даже не услышал троих задыхающихся людей позади себя. Как только он направился к темному поместью, двое друзей больше не ждали, они продолжили бег в безрассудной спешке с опасной территории.

Погрузившись в лес после тридцати минут бега, Блэк, наконец, остановился.

— Здесь, я думаю, мы можем аппарировать, не вызывая подозрений...

В следующий момент они пропали из виду.

* * *

— Почему завтра? – внезапно пришел в голову Гарри вопрос. В следующее мгновение он понял, что спросил это вслух.

— О, мистер Поттер, что за глупый вопрос... Ты не помнишь своего СОБСТВЕННОГО дня рождения? Странно... Я полагал, что день рождения является важной датой в жизни каждого ребенка...

Гарри сглотнул. Его день рождения? Это означает, что они в плену уже две недели. Волдеморт оставил их сразу после того, как сделал свое объявление, и Гарри на время удивился из-за своего дня рождения. Он всегда ждал этого дня... За последние четыре года он получал от друзей подарки, письма и конфеты. О, это были такие прекрасные события... А теперь он был бы... нет, о Боже, он был бы... Это не может быть правдой. Просто не может быть правдой. Нет. Остался один день... только один день, чтобы жить, думать, любить, СУЩЕСТВОВАТЬ. Простая мысль ужаснула его, и внезапно он почувствовал в голове кружащийся ад с ужасными и пугающими мыслями. Он умер бы. Он умер бы. Он умер бы. Нет. Только... нет. Почему? Нет, он не хотел умирать, он не был готов, он отчаянно хотел жить... и не только один день. Но... больше не осталось. Только один день. Больше нет, совсем нет.

Когда Снейп почувствовал зарождающуюся панику мальчика, побуждение успокоить его преодолело его собственные опасения, за что он был чрезвычайно благодарен. Борясь с физической болью, он стиснул зубы и положил руку на плечо Гарри только после того, как ублюдок ушел. Дыхание мальчика было слишком быстрым, все его тело дрожало, а глаза его были пусты и несосредоточены. Снейп сразу распознал наступление паники. Это означало, что не было возможности спорить, убеждать ребенка. Доводы не могли проникнуть в паникующий разум. Только простые слова и сильные эмоции могли помочь ему выйти из нынешнего состояния.

— Гарри, подойди ближе, — его голос был слабым и хриплым. Гарри, однако, не реагировал. – Гарри! — сказал он громче, но без какого-либо результата. Снейп испустил раздраженный вздох. Несмотря на усилившуюся боль в руках, он обнял мальчика за плечи, притянул оцепеневшего от шока ребенка к себе и крепко обнял его. Глаза Гарри были как у пойманного в ловушку животного: зрачки были расширены и устремлены в никуда, все мышцы напряжены и готовы бежать, бороться... Снейпу было знакомо это чувство: мысли, кружащиеся в бесконечном кольце, вокруг одних и тех же слов и чувств, давящее чувство в горле, полная неспособность нормально дышать, отсутствие самообладания, отчаянное желание вопить...

Да, только чрезвычайно сильные физические или эмоциональные воздействия могли выдернуть запаниковавшего человека из его шока. Борясь со слезами, он сильнее сжал объятия и начал напевать успокаивающие слова, как колыбельную.

— Все хорошо, Гарри, успокойся, я здесь, дитя... — прошептал он и, удивив сам себя, подумал, что никогда раньше не использовал слово «дитя» в таком контексте. В тот момент он не мог сказать другого слова, но, чувствуя отчаянную борьбу Гарри, он вынырнул из собственного удивления и продолжил. Сначала мальчик боролся против держащих его рук, старался ударить держащего, чтобы освободиться, но Снейп был сильнее и, даже хотя он был слаб и обессилен от голода и физического насилия, он крепко обхватил мальчика и прижал к своей груди.

Спустя долгие минуты сопротивление мальчика стало тише и тише, он больше не хотел освободиться так сильно. Его дыхание замедлилось, и в конце его тело почти обмякло, и он только безмолвно таращился в темноту. Еще позже его глаза увлажнились слезами, он повернулся к Снейпу, обхватил его вокруг груди, прижал голову к его плечу и успокоено зарыдал.

Снейп вздохнул. Как раз вовремя. Его разможженные руки пульсировали и болели так сильно, что он не смог бы дальше бороться с мальчиком.

— Я не хочу умирать... — пробормотал Гарри и так сжал объятия, что Снейп едва мог вздохнуть. – Не завтра... Я хочу больше времени...

На эти слова не последовало ответа. Через некоторое время Снейп понял, что качает рыдающего ребенка. Хороший ответ... он подразумевал: «Успокойся и прими свою судьбу?» Или, скорее: «Не волнуйся, я с тобой?» Снейп хотел знать, что чувствует Гарри.

— Это было так недолго... — пробормотал Гарри в изумлении. – Пятнадцать лет...

«Продолжительность наших дней семьдесят лет – или восемьдесят, если у нас есть силы, вся их длительность – только беда и горе, поскольку они быстро проходят, а мы развеиваемся». Снейп не знал, где он слышал это высказывание, но чувствовал, что оно полностью соответствует их ситуации. Как пример, он хотел сказать мальчику, что даже 37 лет было не так уж много, что даже он считался слишком молодым, чтобы умереть, но, в конце концов, сумел удержать свой рот закрытым. 37 было гораздо больше, чем пятнадцать, не говоря уже о том, что такое замечание не утешит неэгоистичного мальчика, скорее, это лишь увеличит его боль. Снейп очень хорошо помнил самообвинение Гарри и его отвращение к себе и не собирался иметь дело еще и с ними.

Так что остался только один день, чтобы приготовиться к смерти. У них не было шанса бежать, они были слишком слабыми и оборванными, у них не было палочки, и они были одни: двое против сотен. Что он предполагал сделать в этих условиях? О, снова этот знакомый вопрос...

— Э... Гарри, — прочистил он горло и подождал, пока Гарри не поднял взгляд, и их глаза не встретились. – Я хочу извиниться, — просто сказал он. – Я не должен был кричать на тебя...

Возможно, это было не самое хорошее начало, но это было лучшее, что он мог сказать в тот момент.

— Не нужно, сэр, — мягко ответил Гарри.

— Северус, — сказал Снейп. Взгляд Гарри мгновение был озадаченным, затем он кивнул.

— Не нужно, Северус, — он мог видеть боль в глазах мальчика. – Я не должен был раздражать Вас... Я должен был знать, что эта тема Вас рассердит. И Вы имеете полное право сердиться, сэр.

— Гарри, возможно, не он – человек, которого я люблю больше всех в мире, но ты любишь его и имеешь право защищать. С другой стороны, никто, действительно никто не заслуживает гнить в Азкабане, даже Блэк, независимо от того, что он сделал.

Гарри отпустил профессора и снова оперся о стену.

— Я думаю, что умер бы там через день, — вздрогнул он.

— Я слышал, что дементоры очень сильно воздействуют на тебя, — это было скорее вопросом, чем замечанием.

— Да, — взгляд Гарри снова стал несосредоточенным, и Снейп мысленно проклял себя за возвращение Гарри в паническое состояние, но тот продолжил: — Когда они приближаются, я могу слышать моих умирающих родителей и Волдеморта... — его голос заглох.

— Никто не говорил мне...

— Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал. Дамблдор, конечно, знает, я рассказал ему. И я рассказал профессору Люпину, поскольку он предложил помочь мне найти средство против них.

— Заклинание патронуса, — кивнул Снейп. – Я мог видеть твоего Патронуса на квиддичном матче, когда Драко... — внезапно он остановился. – И я... я... — лепетать было лишком глупо, так что он продолжил: — И я думаю, что видел такого же патронуса на берегу озера год назад, когда дементоры хотели применить поцелуй к тебе и Блэку...

— Это был мой патронус, сэр, — перебивая его, улыбнулся Гарри.

— Но... как? Я видел тебя лежащим на земле, и один из дементоров собирался применить к тебе поцелуй. – Снейп вздрогнул, когда воспоминания атаковали его. Вид дементоров вокруг троих: двух детей и Блэка... А он, поклявшийся защищать Гарри, был так бессилен... да, он был бессилен также тогда...

— Вы ВИДЕЛИ это?.. – голос Гарри был слабым. – Но тогда... почему Вы не помогли нам? – Лицо мальчика потемнело. – Вы так ненавидели меня? Или Вы так ненавидели Сириуса? – Он покачал головой. – Я не хочу верить этому... Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда!

Мастер зельеварения опустил голову, и на его лице появилось выражение боли.

— Нет. Я ненавидел вас обоих, но... я поклялся твоей матери и... была другая причина, — он вздохнул и посмотрел на Гарри. – Гарри, знаешь... если ты провел в Азкабане больше суток, ты никогда не сможешь вызвать патронуса. Я пробовал тогда... я совершенно испугался... и, — выражение его лица стало пристыженным, — у меня не было НИКАКИХ радостных воспоминаний, чтобы вызвать патронуса. Вообще никаких... Я застыл и видел Квайетуса, стоящего в круге страдания, а затем умирающего... Я не мог даже подойти ближе... Я пробовал...

— О, я... я сожалею... я только... не знал... — запинался Гарри. – Так ЭТО было причиной, по которой Сириус не мог бежать или бороться против них...

— Да, — ответил Снейп. – Но ты сказал, что это твой Патронус отогнал дементоров, — видя озадаченный взгляд Снейпа, Гарри рассказал ему всю историю маховика времени.

— ... Вы были совершенно ненормальным в лазарете... и было поистине... забавно знать, что Вы были правы... И я по-настоящему удивился, что Вы не хотели, чтобы нас исключили.

— Э... я... хм... пробовал исключить вас после того рокового вечера, но... Альбус успокоил меня, — Снейп казался немного смущенным.

— Как он успокоил Вас? – по поведению Снейпа Гарри точно знал, что это должно было быть нечто действительно неудобное, но любопытство не позволило ему оставить тему.

— Если ты действительно хочешь знать, я расскажу, — Снейп еще больше смутился. – Он сказал, что я могу решить, что хочу. Исключить тебя, но в этом случае я должен буду переехать на Прайвет-драйв вместо миссис Фигг, чтобы защищать тебя...

— ... с котами? – Гарри не сдержался и захихикал. Он почти забыл сообщение Волдеморта, поскольку вообразил Снейпа в доме миссис Фигг среди котов, делающего чай и печенье, носящего маггловскую одежду... Не удивительно, что Снейп не выбрал эту возможность.

Профессор, однако, решил игнорировать замечание Гарри.

— ... или тебя не отчислят, и я могу остаться в Хогвартсе. Хотя он подчеркнул, что у меня нет выбора – это не было настоящим выбором. Он не хотел, чтобы я не был в школе...

— Почему? – Гарри было по-настоящему любопытно.

— Потому, что он думает, что я – единственный подходящий человек в штате, чтобы быть деканом слизеринского факультета. И я должен согласиться с ним. Я – не Пожиратель Смерти или тайный сторонник Волдеморта, но, тем не менее, я – настоящий слизеринец, так что родители доверяют мне... Нет, это неясно, я попробую снова, — он закрыл глаза в раздумье. – Одна часть родителей доверяет мне из-за Дамблдора, другая – из-за Волдеморта. Это имеет смысл?

— Я думаю, да. Дети Пожирателей Смерти и их родители думают, что Вы – последователь Волдеморта, так что они доверяют Вам. Другая часть доверяет мудрости Дамблдора хорошо выбирать преподавателей... Хотя он сделал несколько ошибок... Квиррел или Локхарт... Лже-Моуди... И... — он остановился. – И Вы также сказали, что еще были лояльным Пожирателем Смерти, когда начали преподавать в школе...

Снейп кивнул.

— Ты прав. Альбус – только человек, подобно всем нам. И хотя он мудрее и сильнее большинства, даже он ошибается... Но... мой случай не был ошибкой. Он точно знал, кем я был, когда позволил мне преподавать в Хогвартсе.

— Но... как?

— Я спрашивал себя о том же несколько раз. Теперь я полагаю, что знаю ответ. Но это – длинная история, Гарри, и я не знаю, где ее начало... — Глаза Снейпа стали холодными и уставились в противоположный темный угол камеры. – Возможно, это началось с идеи Квайетуса, который отчаянно хотел освободить меня от власти Волдеморта прежде, чем я совершу слишком много преступлений, чтобы быть прощенным. Он... Он не знал, что в то время я уже не был невиновным... нисколько... — первый раз за время их плена Гарри смог увидеть на лице мужчина сильное раздражение и вздрогнул в сочувствии. Он тоже иногда делал вещи, о которых сожалел, и хотел вернуть время назад, чтобы изменить прошлое, стереть любые мельчайшие последствия его поступка... Или однажды он мечтал, что убил Рона. В той мечте это был несчастный случай, но, тем не менее, он убил его, вытолкнув из окна их спальни. В своей мечте он был очень сердит на друга: он вообразил это, когда Рон оставил его в начале Трехмагового турнира. Он вспомнил, что начало ему приснилось, и долгие минуты он был уверен, что фантазия является истиной. Те минуты – минуты чистого раздражения, огромного желания вернуть назад время... Он снова вздрогнул. А теперь Снейп сидел здесь, сознающийся в собственном прошлом, ошибках, грехах, которые, конечно, преследовали его долгое время и даже сейчас, за несколько часов до их казни.

Очевидно, даже Снейп ушел в мысли, потому что он ничего не говорил, а только уставился в темноту затуманенными глазами. Гарри прочистил горло, и профессор вышел из транса.

— Да?

— История, Северус, — для Гарри было еще очень необычно называть его по имени, но он заставил себя сделать это. – Вы начали рассказывать мне историю о...

— О, я помню, — слегка улыбнулся мастер зельеварения, но он, очевидно, все еще был под действием своих предыдущих мыслей. – Квайетус... Он думал, что, если бы я работал в Хогвартсе, Волдеморт использовал бы меня, как шпиона, и я не принимал бы участия в обычной деятельности Пожирателей Смерти... так что он убедил Дамблдора нанять меня. Квайетус сказал ему, что, если бы я работал в школе, Волдеморт использовал бы МЕНЯ, как своего шпиона. Альбус знал, что Волдеморт найдет способ получить лояльного служащего в его организации, и подумал, что, если бы я был этим человеком, он, по крайней мере, знал бы точно, кто в штате агент. Тогда я, конечно, не знал, что Дамблдору было известно, что я – Пожиратель Смерти. Это было первым, что сказал ему Квайетус.

— Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ! – перебил его Гарри. – Как мог Дамблдор доверить Вам учить детей?

К его удивлению Снейп улыбнулся.

— О, это очень просто, мистер Поттер. Как я сказал, он знал, что я — шпион. Шпион должен быть крайне осторожен, если хочет сохранить видимость. Это означает, что я не мог даже тронуть детей, если не хотел, чтобы возникли подозрения о моей лояльности. И Дамблдор чувствовал, что я старался обрести его доверие больше, чем какой-либо еще бывший слизеринец с сомнительной склонностью к темной магии. Так что он был абсолютно уверен, что я не сделаю ничего, чтобы раскрыть себя. И он был прав. Я наслаждался тем годом... Я наслаждался бы больше, если бы был действительно свободен. Это был маленький мирный остров в суматохе войны до... — он стиснул кулаки, но это заставило его вскрикнуть от внезапной острой боли. Он должен был сделать несколько глубоких вздохов прежде, чем он смог продолжить: – До смерти Квайетуса.

— Тогда Вы стали двойным агентом, не так ли? – осторожно спросил Гарри.

— Да. И я убедил Волдеморта, что я – доверенное лицо Дамблдора, так что я участвовал в стольких акциях, в скольких мог из-за работы. Тем временем я передавал Волдеморту придуманные Дамблдором сообщения, которые были частично истинными...

— Но почему Вы решили участвовать в тех акциях?

— Первое: чтобы быть хорошим шпионом, я должен проводить больше времени с Волдемортом и стать его доверенным служащим. Второе: я не мог передать все, что я знаю, Дамблдору, если я не хотел быть раскрытым Волдемортом. Вместо этого я ходил в рейды с другими Пожирателями Смерти и старался спасти, по крайней мер, часть их жертв. Я также старался лично предупреждать людей и семьи, избегая Дамблдора и его организации. Так что даже если бы Волдеморт узнал, что в его круге есть агент, он не смог бы прямо связать это с Дамблдором, а я оставался почти безупречным. В то время я разработал некоторые полезные зелья, такие как глоток живой смерти, много видов мускульного онемения и болеутоляющие зелья. Я почти всегда достигал цели, не убивая, но много раз я был вынужден использовать Круциатус, и ненавидел себя за это. В то время я стал одним из наиболее доверенных служителей Волдеморта. Меня считали безжалостным и беспощадным, но ненормальным, потому что я старался никого не убивать. Волдеморт думал, что это из-за смерти Квайетуса, и был очень рассержен на моего отца, чьей идеей было, чтобы я должен был наблюдать, как убивают моего брата. Да, Поттер, это была идея моего отца, а не Волдеморта... Так что он доверял мне...

— Тогда почему... не почему. КАК Волдеморт снова поверил Вам, когда Вы вернулись к нему через пятнадцать лет? Не знал ли он, что Дамблдор поручился за Вас, как за шпиона светлой стороны?

— Гарри, как ты сказал, я был двойным агентом, и они оба знают это. И Дамблдор, и Волдеморт. Вопрос только о моей преданности. Я всегда был искренен с Дамблдором и сообщал ему всю истинную и ложную информацию, которая у меня была.

— Ложную?

— Да, не только Дамблдор создавал поддельные сведения, чтобы сбить с пути противника. Волдеморт тоже делал это. Разница была в том, что я никогда не сообщал Волдеморту истинную информацию, только поддельную, а Альбусу рассказывал обе и давал ему действовать так, как он считал нужным. И, как я сказал, у меня были собственные способы помочь светлой стороне.

— Я понимаю, медленно кивнул Гарри. – Но... Это должно было быть очень, очень трудно. Вам постоянно нужно было одновременно обдумывать и делать выбор между многими вещами одновременно. Вы всегда должны были быть осторожны и внимательны в Ваших словах и делах.

— Это было нелегко, вовсе нет...

— Тогда я не могу понять только одно.

— Только одно? Поттер, ты, кажется, гораздо умнее, чем я верил, — иронично ухмыльнулся Снейп.

Гарри покраснел и пожал плечами, но продолжил.

— Почему Волдеморт предполагал, что Вы устроили утечку информации?

— На это могло быть две причины. Одна: двойной агент никогда полностью не заслуживает доверия. Другая: возможно, ты помнишь происшествия своего первого курса и мою роль в них.

— Да, — Гарри наморщил лоб. – Вы спасли мне жизнь, и Вы угрожали Квиррелу...

— Угрожал? Откуда ты знаешь об этом?

— В Запретной секции... Я... я последовал за Вами, когда Вы...

— Невероятно, — Снейп, позабавленный, покачал головой. – Я предполагал, что ты делаешь много вещей, которые не были тебе позволены, но, кажется, я серьезно недооценил твое выслеживание и сноровку в нарушении правил. Так ты тоже был там... Был какой-нибудь другой... случай, когда ты...

Гарри робко кивнул.

— Э... да. Это произошло в том же году, когда я заглянул в книгу из Запретной секции библиотеки...

— Ночью, я полагаю...

— Конечно. А книга закричала... — Гарри захихикал. – А Вы пришли с Филчем, и я убежал от вас, и тогда я нашел зеркало Еиналеж. Действительно, после этого я провел пару ночей перед зеркалом, пока Дамблдор не нашел меня и не попросил не тратить больше времени, глядя в него...

— Он тогда объяснил тебе, как зеркало работает?

— Да. Это тоже было весьма полезным, когда я должен был смотреть в лицо Квиррелу...

— Ты не должен был, Поттер. Ты должен был позвать взрослого...

— Я пытался. Мы сказали МакГонагалл, что... кто-то хочет украсть камень, но она крайне разозлилась и прогнала нас, — Гарри неловко шевельнулся. – В действительности, мы подозревали, что Вы охотились за камнем... Я был убежден в этом до тех пор, пока не обнаружил Квиррела, стоящего перед зеркалом... Неважно, — в конце концов пожал он плечами. – Это было не так ужасно, как на втором курсе в тайной комнате.

— Почему? – с любопытством спросил Снейп.

— Потому, что на первом курсе мои действия не были рискованными для чьей-нибудь жизни. Но в комнате была также Джинни...

— О, другой случай, когда ты действовал без какой-либо помощи взрослых!

— Нет, я... Я попросил взрослого помочь! – выкрикнул Гарри негодующе.

— Кого? – Снейп поднял бровь.

— Э... — покраснел Гарри. – Мы пошли к профессору Локхарту...

— Я спросил, мистер Поттер, почему вы не попросили помощи у ВЗРОСЛОГО? – спросил Снейп в притворном гневе. – С каких пор этот идиот рассматривается как взрослый?

Гарри широко улыбнулся, хихикнул и подтолкнул Снейпа.

— Вы помните дуэльный клуб?

— Конечно, — ответил Снейп. – А что?

— Это было просто... прекрасно, как Вы обезоружили его! Это было так хладнокровно! Даже Рон нашел это крайне забавным...

— Но после этого я пытался испугать тебя этой идиотской Серпенсортией... — на лице Снейпа была написана виноватость. – Я был таким глупцом...

— Все нормально, сэ... Северус. Джинни умерла бы, если бы я не знал, что я могу говорить на парселтанге...

— О, те вещи, которые «случились бы, если»! – саркастически сказал Снейп. – Ты НИКОГДА не можешь знать, что случилось бы. Никогда. Возможно...

— Нет, сэр. Некоторые вещи мы можем знать... Особенно, если нас раньше предупреждали. Это была моя вина, что Волдеморт в конце концов вернул свою силу и...

— Гарри! – сердито крикнул Снейп и свысока посмотрел на него. – Если ты снова думаешь о событиях турнира, то... — начал он одну из своих обычных антиобвинительных тирад, но Гарри прервал его.

— Нет. Я думаю о событиях в Визжащей хижине после того, как мы Вас оглушили, – Гарри мог видеть по лицу профессора, что даже упоминание о том событии было весьма неудобным для него, поэтому он быстро продолжил: — Там и тогда у меня был шанс дать убить Питера Петтигрю. Сириус и профессор Люпин хотели убить его в отместку за смерть моих родителей, но я вместо этого позволил ему жить... так что он смог бежать и стал одним из тех, кто помог Волдеморту...

Гарри закрыл глаза и почувствовал, что его покинули все силы. Если бы он мог повернуть время назад... Снейп обнял его за плечи и успокаивающе потряс.

— Гарри, — сказал он тихим, спокойным голосом. – Мы уже обсуждали эти темы и роль намерения в них...

Гарри опустил голову, пробормотав: — Но если бы Вас предупредили, Ваша ответственность была бы гораздо больше, не так ли?

— Тебя предупредили? Это нелепо, Поттер, — сильно рассердился Снейп, но Гарри не дал себя перебить.

— Да, меня предупредили, хотя я не знал, что это было предупреждение, но там, в Визжащей хижине, я должен был понять. Но нет, я не думал, а только действовал, как Вы всегда мне говорили, и этот проклятый мерзавец сбежал...

— Кто предупредил тебя? – Снейп не выглядел отказавшимся от вопроса.

— Трелони, — Гарри покраснел, а когда увидел лицо мастера зельеварения, становящееся темно-красным от раздражения, то быстро добавил: — и Дамблдор согласился со мной после того, как я рассказал ему о ее предсказании.

— Когда она... предсказала это? – на лице профессора было ясно видно отвращение. С тем же самым выражением профессор МакГонагалл всегда упоминала профессора предсказаний.

— На моем экзамене по прорицанию, в тот же день. Когда я пришел сдавать экзамен, мы были одни в ее классной комнате. Она внезапно впала в транс и начала говорить очень странным голосом, и сказала, что слуга Темного Лорда обретет свободу, и с его помощью Волдеморт станет более великим и ужасным, чем раньше. – Гарри содрогнулся. – Это было действительно... жутко.

— Странно... — Гарри мог видеть, что профессор снова думает о некоторых событиях прошлого. Он был уверен: в этих случаях выражение лица Снейпа было отчужденным и замкнутым – всегда в одном стиле.

— Я рассказал Дамблдору об этом, а он сказал, что это ее второе настоящее предсказание и, возможно, он должен повысить ей зарплату...

Профессор вынырнул из транса так быстро, что это почти было слышно.

— Второе? Ты сказал, второе? – выкрикнул он.

— Что?.. – Гарри не понял вопроса Снейпа.

— Что, ты говоришь, тебе сказал Дамблдор?

— Он сказал, что это предсказание увеличило количество ее предсказаний до двух, — Гарри поднял глаза на Снейпа и изучил знакомое лицо. Он мог видеть на нем разные эмоции: шок, удивление, недоверчивость и, в конце концов, гнев. Но что за гнев...

Гарри видел своего профессора раздосадованным и сердитым бесчисленное множество раз – в действительности, он всегда казался в некотором смысле раздраженным – и теперь он считал себя знатоком сварливых эмоций мужчины, но, в то же время, гнев, который он видел, был таким сильным, что Гарри был уверен, что он никогда не видел такого гнева раньше. Лицо мужчины стало таким же мрачным, как у Темного Лорда (или Дамблдора, когда он обезоружил Барти Крауча, спасая Гарри из его хватки), и угольно-черные глаза превратились с холодно-ледяные и острые – такие же острые, как бритва Эйвери – и Гарри вздрогнул от этой мысли.

— Так он знал все это время... — прошипел Снейп с огромным гневом. – Он знал это. И он НИКОГДА не говорил мне. НИКОГДА.

* * *

— Один... два... три... давай! – прошептал Флетчер, и они одновременно крикнули:

— Ступефай!

Нотт пролетел через комнату и ударился о книжные полки на противоположной стене, падая на пол.

— Хорошо... — шепотом пробормотала Фигг. – Мун, охранные чары! Быстро!

Флетчер кивнул и махнул палочкой, бормоча заклинание. В то же время Фигг закатала левый рукав Нотта, чтобы проверить их подозреваемого... Они следили за мужчиной два дня, но его поведение казалось без изъяна: безупречный коллега, отец, муж – даже лучшая роль, чем у Малфоя. Это было так хорошо, что разуверило Флетчера в его истинной лояльности, но теперь – да. Информация Альбуса была верной. На левом предплечье Нотта они могли видеть череп и змею, копию темной метки, фирменного знака Волдеморта.

— Как отвратительно... — нахмурился Флетчер. – Мне плохо. Мы счастливчики, Ари, что Альбус никогда не хотел использовать татуировки, чтобы отметить нас. Я бы никогда не работал на него... — пробормотал он и перевернул потерявшего сознание человека.

— Сыворотку, Ари... — он, не глядя, протянул руку. Фигг вложила в его ладонь крошечную бутылочку. Прозрачная жидкость, колыхаясь, искрилась. – Кто готовил это?

— Снейп... — выплюнула имя Фигг.

— О, нет... почему ты не проверила имя перед тем, как мы отправились? Я не доверяю мерзавцу! – сердито проворчал он.

— Альбус положил это мне в руку. Что я должна была сделать? Бросить ему в лицо? Он доверяет Снейпу, ты это знаешь.

— Да... — усмехнулся Флетчер. – Но теперь у нас нет другого выхода, кроме использования ЭТОГО, — он быстрым движением откупорил бутылку и вылил ее содержимое в рот Нотта.

— Энервейт, — вздохнула Фигг.

Пожиратель Смерти открыл глаза. Флетчер кивнул Фигг. Допрашивать мужчину было ее работой.

— Ваше имя? – первый вопрос был обычным.

— Энгриус Нотт.

— Вы – Пожиратель Смерти? – это было очевидно, но Фигг хотела проверить зелье.

— Да.

Кажется, оно действовало хорошо.

— Вы знаете что-нибудь о местонахождении Гарри Поттера?

— Да, — ответ был тихим, но ясным. – Он в Поместье Кошмара.

— Где это поместье?

— Мы не знаем его точного расположения. Знает только Лорд.

— Кажется, Альбус был прав, — пробормотал Флетчер, а Фигг кивнула.

— Если Вы не знаете места, как Вы можете попасть туда?

— Я могу попасть только тогда, когда мой Лорд вызывает нас, и мы аппарируем, если чувствуем его зов.

— Нехорошо... — Лицо Флетчера потемнело. – Я не хочу аппарировать прямо перед Вол... ним.

Фигг проигнорировала его бормотание и продолжила.

— Как часто он вас вызывает?

— В основном, дважды в неделю.

— В одно и то же время?

— Нет.

Фигг вздохнула.

— Когда Вас вызывали последний раз?

— Два дня назад.

— Что вы делали?

— Мы пытали предателя.

Упс. Неожиданный ответ.

— Кто этот предатель?

— Снейп, — в голосе Нотта было непреклонное отвращение. – Он предал Лорда.

— Как?

— Он хотел убить его, чтобы спасти Поттера.

Флетчер ошеломленно мигнул. Возможно, зелье было неверным?..

— Поттер еще жив? – Фигг старалась сконцентрироваться на допросе. На мгновение у нее в мозгу появилось лицо Гарри... Нет. У нее сейчас есть другие дела.

— Да, но Лорд уже назначил дату их казни.

— Действительно? – Нет. Это был глупый вопрос. – Когда? – это было правильным вопросом.

— Завтра вечером.

— У нас не осталось времени, Ари, — прошептал Флетчер в ужасе.

— Тихо, Мун, — усмехнулась Фигг и снова повернулась к Пожирателю Смерти.

— Почему он выбрал этот день?

— Это день рождения Поттера, и он хочет выполнить заклинание, связанное с этим днем, для того, чтобы получить силу Поттера.

— Ари, это будет заклинание первенца... — глаза Флетчера расширились, а лицо посерело. – Это одно из самых сильных убивающих заклинаний, о, Боже...

— ТИХО, МУН! – нетерпеливо крикнула Фигг и продолжила. – Вы будете там, Нотт?

— Да, там будет весь внутренний круг. Это будет великое празднование нашей первой победы в близящейся войне!

Фигг отпустила его руку, и Нотт снова упал на пол, потеряв сознание.

— Мун, мы должны доставить его к Альбусу. Немедленно.

____________________________

— Северус, Северус, в чем дело? – рискнул спросить Гарри после того, как гнев мастера зельеварения как-то уменьшился. – Что-нибудь... неправильно?

Ответа не было. Когда гнев рассеялся, его сменило глубокое оцепенение. Снейп только пристально смотрел в темноту, иногда качая головой, но он, казалось, не замечал слов Гарри или его присутствия.

Что-то было неправильно, ОЧЕНЬ неправильно, и Гарри начал впадать в отчаяние. Он схватил профессора за плечо и сильно потряс, но ничего не произошло.

— Профессор! Северус! – постарался он громко позвать его. Ничего. Отчаяние переросло в тихую панику. Гарри встал, шагнул лицом к лицу с оцепеневшим мужчиной, и встал на колени. Теперь глаза мужчины остановились на Гарри, но мальчик чувствовал в них полное отсутствие внимания. Это было так ужасно... и он слышал тихое бормотание Снейпа, хотя и не понимал слов.

Гарри положил ладони на плечи профессора и вплотную наклонился к нему.

— Профессор, пожалуйста, пожалуйста, скажите мне что-нибудь... Могу ли я как-нибудь Вам помочь?

После долгих минут Снейп стал более и более сосредоточенным, но единственным признаком было то, что он стряхнул руки Гарри со своих плеч и спрятал лицо в ладони, в свои дрожащие руки. В следующий момент Гарри заметил, что не только руки, но и весь мужчина дрожит. Это поразило его больше, чем предыдущее удивление. Это было чем-то шокирующим. Всегда такой сдержанный и жесткий человек казался разбитым, эмоционально разрушенным, как и Гарри много раз за их общие дни. Гарри не знал, что можно сделать. Он вздохнул и сел на пятки, ожидая от Снейпа, что он вернет самообладание или, по крайней мере, произнесет хоть слово. Время от времени он собирался пристать к профессору, чтобы предупредить того, что для такого представления нет времени... Срок их казни становился все ближе и ближе по мере того, как улетали минуты и часы. Но он не осмелился сделать это. Нет, он больше не боялся его. Он сдерживался только из уважения, хотя его руки уже практически дрожали от нетерпения.

Да, они умирали. Они. Не только он, Гарри, один. И если Снейпу было нужно время, чтобы понять, переварить данную информацию, даже хотя Гарри не мог понять, почему она была такой важной, тогда он даст ему время, возможность.

Это заняло несколько минут, возможно, больше часа, пока Снейп, наконец, не опустил руки и не поднял на Гарри пристальный взгляд.

— Гарри... — начал он, но не продолжил. Его голос заглох. Затем снова: — Гарри.

— Да, сэр? – Гарри пристально уставился на нем, показывая, что он обратил внимание.

— Я не знаю, как я могу рассказать тебе все это, и могу ли я рассказать это вообще, — Гарри подумал, что это было очень странное высказывание.

— Сэр, если Вы не хотите, Вы не должны, — торопливо добавил он и нервозно сглотнул.

— Первое: не сэр. Северус. Северус, потому что... — его голос сломался. — И я должен рассказать тебе. Только это... слишком трудно.

Гарри испугался. Снейп собирался перед смертью признаться ему в своих ошибках и грехах? Или в чем-то, связанном с предсказанием Трелони? Это объясняло странное поведение профессора... но Гарри перед собственным концом не чувствовал себя готовым выслушать длинную и, возможно, тягостную историю. Но если Снейп нуждался в этом, то он обратит внимание. Мужчина заслужил это. Да, тот, действительно, это заслужил, и он сделает ему этот прощальный подарок.

— Ты сказал, что Дамблдор рассказал тебе, что упомянутое предсказание было вторым истинным у старой летучей мыши, не так ли?

О, вероятно, это НЕ было о его старых грехах. Гарри почти вздохнул в облегчении.

— Да, — ответил он вежливо.

— Тогда... это означает, что должно было быть первое истинное предсказание.

— Да. – Это было абсолютно очевидно. Тогда почему Снейп упоминает это?

— Но он никогда не рассказывал мне о первом.

— Вы не знали и о втором.

— Действительно, — нахмурился Снейп. – Он не говорил мне об этом. Почему?

— Возможно, он думал, что это было не Ваше дело, — это высказывание прозвучало весьма дерзко, хотя Снейпа не обеспокоило.

— Или, возможно, наоборот. Это было гораздо более мое дело.

— Что Вы имеете в виду? – насмешливо уставился на него Гарри.

— Я только стараюсь систематизировать известные детали.

— Северус, я не могу понять Вашу мысль... — спокойно признался мальчик.

— Кажется, я также не могу, — усмехнулся мастер зельеварения. – Но давай поиграем в игру. Я рассказываю тебе все подробности, которые знаю, и... мы увидим, какое у тебя после этого будет мнение. Идет?

Гарри кивнул. Он уже понял, чего хочет Снейп: проверить на нем свою идею. Он был любопытен и готов помочь, хотя не понимал, почему Снейп доверялся ему, чтобы соединить вместе подробности. Он никогда не принадлежал к типу любителей головоломок. Гермиона – да, но не он.

— Очень хорошо. Начнем. Первый факт: Дамблдор всегда поощрял меня лучше узнать тебя.

— Вы уже упоминали это, — припомнил Гарри.

— Все вещи, о которых я сейчас собираюсь тебе рассказать, уже упоминались в предыдущие дни. Единственным различием будет порядок. Порядок известных фактов.

— Я вижу... — Гарри был совершенно озадачен.

— Второе: Квайетус и Гарольд Поттер были хорошими друзьями. Я подозреваю, что он и твой отец через некоторое время были в хороших отношениях.

— Это звучит логично. У Вас есть какое-нибудь доказательство этого? – спросил Гарри.

— Да... У меня есть некоторого рода доказательство... Ты помнишь, что Квайетус проводил свои каникулы у Поттеров?

— Да. Но раньше Вы упоминали только зимние каникулы.

— Верно. После того, как я получил высшее образование, я переехал в Лондон, работал там для института исследования зелий здоровья, и Квайетус попросился оставаться со мной во время каникул. Я не удивился, потому что тоже ненавидел жить дома с родителями. Я разрешил ему переехать в мою квартиру. Но на самом деле он не жил там. В летние каникулы он проводил со мной только несколько недель, а остальное время жил у Поттеров.

Гарри был озадачен.

— А что он делал после окончания?

— Он снова провел то лето у Поттеров, но, начиная с сентября, я переехал в школу, – я начал в том сентябре преподавать – и директор разрешил ему остаться со мной в моих комнатах. У нас, однако, было не очень много возможностей встречаться или разговаривать: он работал на министерство.

— Что у него была за работа?

— Я не знаю, но он завершил образование с наилучшими результатами. Он никогда не говорил об этом. Я думаю, что это была какая-то скучная работа со скучными и занудными папками и документами... не удивительно, что он бросил это через несколько месяцев. Если я правильно помню, это было уже после похорон старших Поттеров в феврале... — вздохнул Снейп. – Все это случилось давно, и те месяцы и годы были так богаты событиями... но, что касается Квайетуса, я не знаю, какая у него была после этого работа. Теперь я думаю, что он в то время работал на Дамблдора, возможно, для Ордена...

— Что это такое? – перебил его Гарри.

— Орден? – спросил Снейп и, когда Гарри кивнул, он объяснил: — Организация Дамблдора. Полное название – Орден феникса. Он был основан, чтобы помочь в войне против Волдеморта. Я думаю, что Квайетус впоследствии работал для него, но я не уверен, ибо никогда не спрашивал его. Я не хотел раскрыть его секрет, если Волдеморт решит допросить меня с Веритасерумом...

— Но Вы тогда работали на Волдеморта! И Вы скрыли от него такую важную информацию?

— Да, потому что я всегда любил своего брата больше, чем Волдеморта, и я так боялся подвергнуть его опасности, что никогда не позволял себе задаваться вопросом о его работе. Я знал, что пока я не даю информации улечься в моем мозгу, ее невозможно выжать из меня, даже с помощью Веритасерума.

— А позднее, когда Вы стали шпионом... что бы Вы сделали, если бы Волдеморт решил применить к Вам сыворотку?

— Я бы наложил на себя Обливиэйт.

Гарри не смог удержаться и вскрикнул в ужасе.

-Обливиэйт? Это хуже самоубийства!

— В определенном смысле, да. И на данный момент мы знаем, что Волдеморт способен прорваться через это.

— Да... Берта была той колдуньей из министерства, чьи стертые воспоминания Волдеморт смог восстановить, не так ли?

Снейп кивнул, и Гарри задал другой вопрос:

— Является ли Обливиэйт необратимым?

— Нет, если Вы даете себе достаточно времени выздороветь. Только это занимает много времени: недели, может быть, месяцы. Но если ты не делаешь этого или ускоряешь процесс, то ты причиняешь необратимый ущерб. Человек становится безумным, и ЭТО неизлечимо. Есть и некоторые другие условия для успешного выздоровления, но я их не помню. Но это не имеет значения, потому что позже я узнал, что Волдеморт никогда не применял Веритасерум, по крайней мере, не ко мне. Он был слишком параноидален, чтобы использовать его. Он был уверен, что существует какая-то секретная анти-сыворотка, и его могут обмануть. У него были другие способы проверить лояльность.

— Я не уверен, что мне интересны эти способы... — пробормотал Гарри, но Снейп, казалось, не услышал тихого замечания.

— Помнишь, мы говорили о моей деятельности двойного агента? Я рассказал тебе, что после того, как я сменил сторону, я старался больше не убивать людей, — Снейп посмотрел на испуганного Гарри. – Да, я старался, но были случаи, когда я не мог поступить иначе, если хотел, чтобы он доверял мне. Впервые это случилось после того, как я поклялся Дамблдору. Я понял, что наиболее полезным – не безопасным, а только полезным – способом получить доверие Волдеморта было так или иначе признать, что я также работал на Дамблдора, был двойным агентом. Так что я рассказал Волдеморту отредактированную версию моего соглашения с Альбусом и надеялся, что моя очевидная искренность заставит его поверить мне. Я был неправ, — он вздрогнул. – Сначала он наложил на меня несколько раз Круциатус и снова и снова спрашивал о моей преданности. Когда я настаивал на лояльности, он забрал меня в подземелья, где были пленники, выбрал магглорожденную девочку и приказал мне убить ее. И я сделал это, — в голосе мастера зельеварения была очевидная ненависть к самому себе. – А в этом году по той же причине я был одним из убийц Каркарова, — пробормотал он.

— Но тогда... почему Вы не позволили мне умереть? – осторожно спросил Гарри.

Снейп пораженно поднял голову. Было так трудно сознаться Гарри во всех этих вещах, и он боялся, что мальчик снова возненавидит его... но нет. Он думал и считался с фактами, как взрослый.

— Я поклялся защищать тебя, разве ты не помнишь? И... твое поведение во время пытки было таким же, как у Квайетуса... эй, Гарри, я думаю, мы отклонились от исходной темы!

— Да... Ваша загадка, сэ... Северус, — вспомнил Гарри.

— Да, — мужчина вздохнул. – Итак, подводя итог рассказанному: я уже упомянул поощрение Альбуса и отношения между Квайетусом и Поттерами. Следующая часть нашей загадки: Квайетус был не только другом Поттера. Лили Эванс также была одной из его друзей.

— Я знаю, — сказал Гарри, хотя он и не знал.

— Четвертое: я поклялся именем Квайетуса защищать тебя. Эта часть информации содержит два отдельных элемента: сама клятва и имя моего брата.

Гарри только кивнул. В нем росло замешательство. О чем было все это?

— Пятое: даты. Квайетуса убили 2-го декабря 1979 года. Я спас твою мать несколько дней или недель спустя, я не помню точно когда. Она и Джеймс Поттер поженились в феврале 1980, а ты родился в июле того же года, что означает, что тебя зачали в ноябре предыдущего года.

В Гарри проснулось легкое подозрение. Снейп собирался сказать, что?.. Его расширенные глаза были своего рода поощрением профессора продолжать.

— Следующая часть головоломки – поведение твоей матери и ее слова, сказанные мне, когда я ее спас.

— Вы сказали, что она перепутала Вас с Квайетусом, — прошептал Гарри.

— Да, и ее поведение было действительно странным... — Снейп изо всех сил старался вспомнить те слова так точно, как мог. – Она сказала: она думала, что я был мертв. Конечно, она подразумевала Квайетуса, а не меня... затем она обняла меня, а я был так ошеломлен, что не смог сказать ни слова. Потом она сказала, что уже собиралась просить помощи у Джеймса Поттера, но ей помогли, и она не нуждается в этом... — голос Снейпа сломался. – Тогда я заорал на нее и сказал, чтобы она шла к Поттеру, потому что Квайетус умер. Услышав мои слова, она осела на землю... и просто сидела там до прибытия ее сестры. Она была на похоронах... и выглядела...

— Остановитесь, Северус, — голос Гарри дрожал, а рот совершенно пересох. – Мне кажется, я понимаю...

— Осталась только одна часть, Гарри, — прошептал мужчина.

— Я уверен, что это будет непосредственным доказательством.

Гарри закрыл глаза. Он мог чувствовать, что его голова кружится, а тело и душа страдают от странной, нефизической боли. Внезапно все показалось таким нереальным: камера, факелы, страдания прошлых дней, Снейп и сам он тоже... Все было разрушено огромным вихрем, который пытался разорвать его на части, подобные частям этой жизни-загадки, ЕГО жизни – но кто постарается собрать ЕГО части и снова его создать?

Это было просто слишком много. Сначала объявление Волдеморта, затем загадка Снейпа, решение которой было кристально ясно Гарри, несмотря на то, что он не знал ее последнего элемента. В следующий момент он обнаружил себя на четвереньках, сильно дрожащего и блюющего. Теперь он совершенно мог понять предыдущее поведение Снейпа.

Он так отчаянно хотел кричать, плакать, но глаза оставались сухими, а лицо было будто сделано из камня...

— Расслабься, Гарри, дыши, — услышал он обеспокоенный голос. – Расслабься, малыш, спокойно, я здесь...

Последние слова, казалось, волшебным образом подействовали на Гарри: он вспомнил, что профессор сидит перед ним, и позволил себе упасть в ожидающие объятия. Он не знал, почему был уверен, что Снейп – нет, не Снейп, Северус – раскрыл руки, потому что глаза его были закрыты, но, однако, он был прав. Он прижался головой к плечу Северуса и изо всех сил старался – безрезультатно – прекратить дрожь.

Снейп не мог не шипеть от боли, поскольку прижал Гарри к своей груди и успокаивающе поглаживал его по спине. Мальчик был совершенно пассивен и потрясен, кроме того, он не мог осознавать происходящее вокруг него. Он был так потрясен эмоциональным смятением, как будто он попал под Круциатус.

Да, этот вид эмоционального взрыва был весьма похож на пыточное проклятие, по крайней мере, его результаты. Даже сам Снейп нуждался в некотором времени, чтобы преодолеть это.

Дрожь Гарри медленно прекратилась. Но когда это произошло, Гарри не высвободился из объятий Снейпа. Напротив, он прижался лицом к его груди так сильно, как мог, и пробормотал ему в одежду:

— Я думаю, что Вы можете рассказать мне отсутствующую часть, Северус.

— Это – первое предсказание Трелони, — спокойно сказал он.

— Я подозревал, — ответ был едва слышен. – Ну и? Что сказала старая летучая мышь?

— Я не знаю точных слов, меня там не было, — начал Снейп. – Она предсказала это Квайетусу, который сразу рассказал мне. Мы думали об этом довольно долго, но не смогли найти его значения. Она сказала ему, что он умрет, но переживет свою смерть любовью... или что-то вроде этого... и тот, кого он любил, победит Темного Лорда. Но Волдеморт снова возродится, и его потомок должен будет столкнуться со смертью, чтобы жить. Или что-то похожее.

— Это имеет смысл... — голос Гарри был слабым и далеким.

— Да...

После долгого молчания Гарри отодвинулся, открыл глаза и посмотрел на мастера зельеварения.

— Я не уверен, что делать с этой информацией, — спокойно признался он. – И в том предсказании упомянуто слишком много смертей...

— Извини, — сказал Снейп. – Я не хотел причинить тебе боль.

— Нет, — покачал головой Гарри. – Вы не причинили мне боль. На самом деле, я хочу поблагодарить Вас за то, что Вы рассказали мне.

— Я могу представить... — ответ Снейпа был немного саркастичным. — Может быть, довольно необычно быть связанным со мной... После всего того, что я рассказал тебе сегодня.

— Вы рассказали мне об этом не сегодня. Вы уже признались в этом несколько дней назад.

— Но подробности...

Гарри пожал плечами.

— Эти подробности не были такими странными, как Вы думаете. Или... они были странными, потому что я уверен, что они мучают Вас, однако... должно быть, действительно трудно принять решение в подобной ситуации. Не было никаких хороших решений. Только болезненные и отвратительные. Что бы Вы ни сделали, Вы разрушали что-то – или кого-то. Я рад, что никогда не был в подобной ситуации. И, Северус, — Гарри прямо посмотрел в глаза Снейпа, — я счастлив быть связанным с Вами. И спасибо, что рассказали мне. Вы знаете, это – лучший подарок на день рождения, который я когда-либо получал.

— Действительно?

— Уверен, — внезапно Гарри усмехнулся, его губы сложились в безумно веселую улыбку, потому что он увидел ошеломленное выражение на лице мастера зельеварения. Никто не поверит ему, если только они смогут выйти отсюда. Никто не поверит ему, что саркастичный и неприятный сальноволосый мерзавец может быть счастливым и грустным, успокаивающим и пугающим, испуганным, взволнованным и даже ошеломленным, глупо выглядящим. И больше всего никто не поверит ему, что этот мерзавец был, по-видимому, его дядей.

Независимо от того, что Снейп думал о чувствах Гарри, тот был серьезен, говоря, что это его лучший день рождения, и что он получил самый лучший подарок, какой только может быть: он, наконец, узнал тайны своей жизни и нашел то, к чему так отчаянно стремился – семью.

Семью, и не только в теоретическом, но и в очень, очень конкретном смысле этого слова: Северуса, который заботился о нем здесь, в этом аду, который волновался о нем, который делил с ним всю боль и пытки, был братом человека, которого Гарри никогда не знал, более того, даже не подозревал о его существовании две недели назад – Квайетуса, его отца.

Так странно... Впервые он услышал это имя десять дней назад. А теперь... Да, Гарри отлично мог понять отчаяние и возмущение Снейпа, когда Гарри упомянул второе истинное предсказание Трелони. Мог, потому что чувствовал то же самое: они оба были одинаково преданы на долгие, долгие годы, хотя Гарри не знал, кто был предатель. Дамблдор, который, очевидно, все знал и никогда не упоминал об этом ни Гарри, ни Северусу? Или Лили Эванс, его мать, которая рассказала секрет директору, но не хотела позволить узнать его Северусу, Северусу, который спас ей жизнь и пытался спасти жизни и ее семье? Она только вынудила поклясться мужчину, который любил в жизни только своего брата и который, конечно, постарается оказать любую помощь его ребенку, ребенку Квайетуса. Гарри покачал головой, сдерживая горькие слезы. Вероятно, ни один из тех двоих не подозревал о величине печали и боли, которую они причинили этим. Гарри, узнав заботливую сторону саркастичного и резкого мастера зельеварения, был совершенно уверен, что ему дадут любовь и заботу, к которой он очень стремился. И он, Северус, будет любим в ответ, и все в их жизнях будет лучше...

«Будет...» Да, они никогда не узнают, что бы произошло. И все же это была болезненная мысль. Внезапно Гарри почувствовал себя преданным, брошенным и очень сердитым на директора. Он не имел права скрывать эту информацию! Он не имел права действовать таким образом! Как он мог сделать это? Почему Гарри должен был узнать самый важный факт в своей жизни только за несколько часов до смерти? ПОЧЕМУ?

Он громко произнес последние фразы. Гнев дал его избитому телу новые силы, и он вскочил на ноги.

— Северус, что, если мы пришли к неправильному выводу? Конечно, Дамблдор не может быть таким безжалостным... — отчаянно спросил он.

— Простая проверка крови дала бы нам правильный ответ, Гарри, но я не думаю, что мы сможем провести этот тест в своей жизни...

— Нет, Северус. Я решил, что не сдамся так легко. Я буду бороться.

— Как?

— Я еще не знаю. Но я уверен, что не хочу умирать. Я хочу жить. Дать шанс себе, Вам, нам... — крикнул он в расстройстве.

— Мы слишком слабы, Гарри. И если мы хотим как-нибудь выйти, нам, по крайней мере, понадобится палочка.

— Да, я знаю, но... Я только... — он рухнул на пол рядом с Северусом. – Вы можете сделать что-нибудь? Что-то? Вы – взрослый, подготовленный маг, Вы должны что-нибудь придумать!

— А что, ты думаешь, я должен теперь делать? – внезапно рассердился Снейп. – У меня нет палочки. У меня нет зелий. У меня нет идей. Если бы мы могли выйти из этой камеры, мы пошли бы в мою лабораторию на третьем этаже, а там несколько... Но нет, Гарри. Мы НЕ можем выйти!

— МЫ ДОЛЖНЫ ПОПРОБОВАТЬ!

— Как, мистер Поттер? – раздраженно накинулся на него Снейп. – Ты хочешь, чтобы я перебил Пожирателей Смерти, которые придут забрать нас на казнь? Изумительная идея! Но извини, я не только не могу сжать кулаки, в действительности, я не могу даже встать, чтобы запинать их до смерти... А ты? Что ты можешь сделать двоим или большему количеству взрослых здоровых людей без палочки? Ты шатаешься, не ел две недели...

— Да, Вы правы, я знаю, только...

— Только ЧТО? – нетерпеливо выкрикнул Снейп. – У нас нет шанса, — добавил он более мягко через несколько мгновений. – Мне жаль, Гарри.

Прилагая все усилия, Снейп встал и пересек камеру, чтобы успокоиться. Когда он, в конце концов, повернулся, чтобы вернуться в их обычный угол, его глаза заметили в тени кусок дерева. Это было похоже на палочку. Палочку? Моргнув в удивлении, Снейп сделал шаг к предмету и наклонился, чтобы поднять его с пола. Но, как только рука коснулась его, он остановился. Нет. Это, конечно, не палочка. Это был только факел, который они выбросили несколько дней назад. Как жаль... на короткий миг он поверил, что у них осталось немного надежды... Но, похоже, нет.

Он хорошо мог понять яростное желание Гарри освободиться. Это открытие, добавленное к событиям предыдущих дней, привело его к готовности разделить свою жизнь с Гарри. И даже если они ошиблись с их заключением, в действительности это не имело значения. Он любил Гарри из-за него самого, не из-за Квайетуса, он понял это несколько дней назад.

Когда он сел рядом с мальчиком, Гарри заговорил:

— Что Вы там увидели?

— Только факел... — устало усмехнулся Снейп. – На мгновение я подумал, что вижу палочку...

— Палочку... — тоскливым голосом повторил Гарри. – Северус, Вы знаете что-нибудь о создании палочки?

Снейп кивнул.

— Кое-что. Я не эксперт по изготовлению палочек, и я уверен, что Олливандер убил бы меня, если бы услышал мое объяснение... но я расскажу тебе то, что знаю.

— Отлично, — Гарри сконцентрировался на словах Снейпа, чтобы решительно отвлечь себя от приближающегося ужасного будущего.

— Создание палочки требует четырех компонентов: куска дерева, части магического существа, специального зелья и способности к беспалочковой магии у изготовителя палочки. И, конечно, несколько менее важных принадлежностей, чтобы соединить вместе древесину и магическую сердцевину.

— Какой для этого можно использовать вид дерева?

— Любой вид. Есть более распространенные типы, но... в действительности это не имеет значения. Каждое растение имеет волшебные способности, даже обычные, хорошо известные растения. Хотя ты, возможно, не замечал.

— Чего?

— На занятиях я упоминал это, по крайней мере, десять раз. Каждое растение имеет свои волшебные свойства. Я не знаю, существует ли растение, которое я никогда не использовал в своих зельях...

Гарри прочистил горло.

— О палочках, Северус...

— Дерзкий ребенок... — вздохнул Снейп, но продолжил. – Ну? Что еще ты хочешь узнать об этом?

— Э... Я не уверен, что любое животное – это волшебное существо...

— Поттер, это невероятно. Я говорил тебе несколько, бесчисленное множество раз: животных можно разделить на две группы, как и людей – магические и немагические существа. Если ты хочешь сделать палочку, ты можешь использовать только волшебных существ. Никого другого.

— Я знаю... — кивнул Гарри. – А зелье, которое нужно использовать?

Снейп поднял бровь.

— Мистер Поттер, Вы в порядке? – спросил он с искусственным любопытством.

— Почему?

— Ты спрашиваешь меня о чем-то, связанном с изготовлением зелья. Ты уверен, что хочешь услышать об этом? Я не хочу дать тебе слишком большую дозу...

— Конечно, сэр, — серьезно кивнул Гарри, игнорируя саркастическое замечание. – И, насколько я помню, у нас уже была беседа о зельях, не так ли? Это... зелье огня или как оно называлось...

— Зелье освещения, — немедленно поправил его мастер зельеварения. – Да, я помню. Ты можешь перечислить его компоненты?

— э... посмотрим... сера и древесный уголь, оба размельченные... немного масла, я думаю... подсолнечного? Перо феникса и... и... я не могу вспомнить, извините.

— Подумай о животном, связанном с огнем.

— Дракон? О, да. Зуб дракона.

— Очень хорошо. Я не могу поверить этому. Гарри Поттер и изготовление зелья... Я потрясен.

— Это должно быть в семье, — улыбнулся Гарри. Снейп подхватил смех и в развлечении покачал головой.

— Семья, а?

— Что же еще? – усмехнулся Гарри и в шуточном любопытстве подтолкнул Северуса. – Продолжайте! Я не хочу пропустить ни слова!

Снейп закатил глаза, но продолжил.

— Зелье, нужное, чтобы сделать палочку, очень похоже на зелье освещения. Самые важные компоненты – перо феникса и размельченная се... Гарри! – внезапно выкрикнул он в волнении. – Пожалуйста, принеси мне этот проклятый факел!

Гарри, простонав, встал и прошел через камеру к тому месту, где лежал факел. Он поднял кусок дерева, тщательно исследовал и, пожав плечами, отнес его взволнованному мастеру зельеварения.

— Вот, пожалуйста, — отдал он с вопросительным выражением на лице.

— Я не могу взять, — покачал Снейп головой. – Но у меня есть идея. Ты владеешь беспалочковой магией, не так ли, Гарри?

— Да, некоторым ее видом... — Гарри пришел на ум образ тети Мардж, парящей в столовой Дурслей. Он хихикнул.

— Очень хорошо, — профессор, напротив, остался крайне серьезным. – Гарри, теперь, я думаю, у нас есть шанс проверить наше... родство.

— Что? – челюсть Гарри упала, и он так посмотрел на Снейпа, будто тот сошел с ума.

— Ты глухой, мальчик? Я сказал, что мы можем проверить, состоим мы в родстве или нет.

Гарри неопределенно кивнул.

— Хорошо. Но... Как насчет этого факела? И моих способностей к беспалочковой магии?

— Гарри, послушай меня. Маги, как правило, не используют человеческие компоненты в качестве магической сердцевины своих палочек, потому что это делает палочку немного... капризной.

— Мы можем использовать человеческие компоненты? – в полном недоверии Гарри разинул рот. Затем он сообразил: — Палочка Флер! – вскрикнул он взволнованно.

— Что? – в свою очередь спросил Снейп.

— В прошлом году...  турнир. Когда Вы хотели отравить меня неким зельем, Колин спас меня, когда забрал проверить мою палочку перед первым туром. Тогда там была и Флер, и сердцевина ее палочки была волосом ее бабушки.

— Вот почему я сказал, что мы можем проверить свое родство, Гарри. Ты можешь использовать в своей палочке человеческий компонент, только если являешься близким родственником волшебницы или мага, чьей частью был этот компонент.

— Северус, Вы подразумеваете, что, если мы – родственники, у нас есть палочка?.. – Гарри был поражен.

— Нет. В этом случае у нас есть подобный палочке кусок дерева.

— Я не понимаю.

— Это не будет настоящей палочкой, Гарри. Ты не можешь использовать этот кусок дерева, чтобы должным образом закрепить части. Ты можешь применить ее, чтобы оглушить кого-нибудь или сломать дверь, возможно, вместе со стеной, но ты не сможешь применить ее, чтобы... например, поднять меня.

— Я понимаю... — глаза Гарри мерцали. – Давайте попробуем. Возьмите мой волосок и...

— Гарри, ТЫ должен это сделать. Мои руки не годятся для такой работы...

— Извините, — Гарри виновато вздохнул. – Это означает, что я также должен пользоваться ей?

— Да. И ты должен взять волосок с моей головы, — Снейп опустил голову, и Гарри взял волосок так осторожно, как мог. – В этом проклятом факеле есть отверстие, — усмехнулся Снейп. – Вставь в него. И заткни его комочком грязи с пола... вот так.

— А теперь? – Гарри с надеждой уставился на Снейпа.

— Теперь скажи заклинание. Я не знаю точных слов: это длинное заклинание на латыни. Но в совершении волшебства важнее не язык, а желание. Ты должен представить, что этот кусок дерева у тебя в руке – настоящая палочка, и ты должен нагреть ее, насколько сможешь, своей магией. Палочка сделана, когда на ее конце появляется небольшое пламя, и она сама по себе начинает охлаждаться. Но Гарри... — Снейп посмотрел в глаза мальчика. – Это произойдет, только если мы – родственники.

— И если я смогу выполнить заклинание, которого я даже не знаю.

— Мы ничего не теряем, — спокойно сказал Снейп.

— Мы теряем все.

Несколько долгих мгновений они глядели друг на друга, затем Снейп кивнул.

— Тогда хорошо. Попробуй.

Гарри поднял факел и посмотрел на него. Вся ситуация была бы смешна, если бы речь не шла о жизни или смерти. Он вздохнул, закрыл глаза и сильно сжал факел. Он старался подумать о нем, как о палочке, но не мог. Он боролся со своими сомнениями, слабостью и усталостью, но на самом деле он не знал, что думать, что делать.

Что, если он был только Гарри Поттером, а не предполагаемым сыном Квайетуса Снейпа?

Факел вздрогнул в его руке.

Снейп видел борьбу мальчика, но не мог ему помочь. В его руке был их единственный шанс, но он не мог винить мальчика в его сомнениях. Он тоже сомневался. Сомневался в пригодности своей идеи, в их родстве, в способностях Гарри. Это было нелегко.

В конце концов, Гарри открыл глаза.

— Я не могу сделать это, Северус, — сказал он печально. Он встал на колени, безнадежно выронил факел и спросил: — Если я действительно сын Вашего брата, почему я похож на Джеймса Поттера?

Снейп понимающе кивнул. Для него ответ был однозначен, но Гарри не знал высшую магию, а эта была чрезвычайно высшей.

— Это – магия твоей матери. Также своего рода магия любви. Поскольку любовь твоей матери смогла спасти твою жизнь, любовь Джеймса Поттера к тебе и его самопожертвование сделали тебя его настоящим сыном. Настоящим сыном почти во всех смыслах этого слова. Ты унаследовал многие из его способностей, его характерные черты...

— Мой патронус... Сохатый... это тоже он... в его анимагической форме.

— Да, — кивнул Снейп. – Это имеет смысл. Он спас тебе жизнь, и с тех пор его любовь охраняет тебя, а патронус – вид этой охраны, Гарри, — успокаивающе улыбнулся он мальчику. – В определенном смысле, ты – сын троих сильных и любящих магов...

— Но, в конечном счете, это означает, что вместо двоих мертвых родителей у меня трое... — закончил высказывание Гарри, и Снейп вздрогнул от его горького тона.

— Гарри... — он попробовал сказать что-нибудь обнадеживающее, но его перебил Гарри.

— Извините. Я только... — но Снейп, борясь с собственной болью, снова положил руку на плечо Гарри.

— Гарри, ты помнишь беседу, которая у нас была после того, как ты... когда мы вернулись из другой камеры? – Он не ждал ответа и продолжил: — Ты помнишь, что я сказал тебе? Не имеет значения, что случилось в прошлом, и кто твои родители. Если мы выйдем отсюда, обещаю, я буду тебе... как... родитель, если ты хочешь.

Последние слова были сказаны по-настоящему мягко, но Гарри совершенно не услышал их. Он поднял взгляд на мастера зельеварения, улыбнулся и поднял в руке факел, представляя себе минуты, когда он держал собственную палочку и первое ощущение от держания палочки в магазине Олливандера, тепло, которое он чувствовал в теле и искры. В то же время он со всей своей силой пожелал, чтобы кусок дерева в его руке стал палочкой, которую он сможет использовать, чтобы спасти их из этой ямы смерти... Затем он подумал о своих родителях... их жизнях и жертве для него, и эта любовь дала ему новое, теплое чувство, подобное заботе Снейпа в предыдущие дни...

Любовь, забота и семья...

Тепло и свет...

Все, к чему он стремился...

Палка в его руке становилась теплее и теплее, и, когда он поднял ее, искры заплясали в темноте камеры... ее температура еще выросла... Гарри мог это чувствовать, так как она жгла его плоть, и это причиняло боль, хотя эта боль была практически ничем по сравнению с болью в камере пыток...

Теплее, горячо, горячее... Стало еще больнее, он едва мог держать и едва не уронил ее, когда внезапно чувство жжения прекратилось.

Гарри открыл глаза. Он не помнил, когда закрыл их, возможно, когда его начала охватывать боль... И то, что он увидел, согрело его сердце радостью и надеждой.

На конце палочки колебался крошечный огонек синего пламени и, когда он шевелил рукой, из него исходил новый сноп искр. Гарри уставился на это широко раскрытыми глазами, как маленький ребенок в Рождество на бенгальский огонь. Да и чувства его тоже были похожи.

— Это работает, — хрипло шепнул он и вздохнул, — дядя Северус.

— Я никогда не думал, что у меня будет племянник, чтобы принять в семью, Гарри, — Снейп улыбнулся и постарался избавиться от задумчивости. – Но мы должны спешить, – сказал он и встал, опираясь на стену. – Если мы так или иначе хотим сбежать, мы можем сделать только одно. Мы должны пойти в мою лабораторию на третьем этаже.

— Почему? – Гарри не хотел верить своим ушам. Они должны проделать абсолютно ненужный путь только потому, что Северус думал, что...

— В конце коридора с камерами есть лестница, которая ведет прямо туда. В моей лаборатории есть несколько полезных зелий, чтобы мы почувствовали себя немного лучше и смогли прорваться. И там у меня есть вещь, единственная вещь, которую я не хочу оставлять здесь: палочка Квайетуса. Залог нашего спасения.

* * *

— Так Дамблдор решил прийти и спасти своих любимых заложников, — улыбка на лице Волдеморта была ужасной. От нее вздрогнул даже Люциус Малфой. – Превосходный выбор! У меня для него замечательный сюрприз. Для Дамблдора и всего его Ордена.

Он повернул голову к высокому человеку с коричневыми волосами, который кивнул в ответ.

— Так... западня приготовлена, — он поднял руки и внезапно показался гораздо более высоким и угрожающим, чем раньше. – Этим вечером у нас будет двойная причина праздновать. Гарри Поттер больше не будет препятствием между мной и магическим обществом... Что же касается Ордена... он также больше не будет угрозой.