Рыжий Поттер

P.S. Глава - дерьмо.

Мистер Шайверетч стоял, опершись руками о комод, и смотрел в зеркало. За последние несколько недель щетина отросла, и стильная небритость превратилась в бороду, правда, в не совсем полноценную бороду, но уже в нечто на нее похожее. В задумчивости зельевар почесал давно небритый подбородок, затем посмотрел на свою большую ладонь: кусочки бледной, старой кожи застряли у него в ногтях. Снова ощупав лицо, он почувствовал, как кожа на нем начала трескаться и ломаться.

— Как не вовремя-то! — недовольно цокнул языком зельевар. Он стал методично соскребать с лица сухую и потрескавшуюся кожу, под которой подглядывала новая, с чуть переменившимися чертами. Пошарив в небольшой сумке, что крепилась на поясе, мужчина вытащил один из флаконов и хорошенько приложился к нему. На лбу выступила испарина, лицо его стало плыть, меняться, пока не стало удивительно похожим на предыдущее. Лишь лоскуты сброшенной кожи свидетельствовали о произошедшем, но вскоре и они были уничтожены мановением руки мужчины. — Хм, хм. Так-то лучше. Ах да, надо будет запастись двумя бутылками огневиски и пару флаконами антипохмельного.

Зная натуру Северуса, тот не сможет усидеть на месте и, услышав легенду Поттера, на деле выдуманную Шайверетчом на пару с Абраксасом, кинется все проверять, чего допустить было нельзя. Нет, Абракоша, конечно, делал свою работу так, что не подкопаться, но предосторожность не бывала излишней. А потому зельевар решил, что сегодня они со Снейпом будут праздновать и пить.

Найдя искомое, Шайверетч чпокнул бутылками.

— Да здравствует Гарри Поттер! — хмыкнул он, криво ухмыляясь. И только непонятная горечь в голосе свидетельствовала о глубоком смысле, что он вложил в свои слова.

***

Гарри беспомощно смотрел на их сцепленные с Драко руки и силился понять, как так вышло, что блондин взял его в оборот и теперь не подпускал к нему первокурсников, ревниво оберегая даже от пристальных взглядов. Они стояли на неосвещенной маленькой платформе и вместе с остальными первокурсниками ждали, пока все соберутся.

Гарри осторожно скосил глаза. По обе стороны от них с Драко расположились два грузных мальчика, которых Малфой представил как Крэбба и Гойла. Последние присоединились к ним, как только они с Малфоем сошли с поезда. Первокурсники время от времени посматривали на рыжеволосого спутника Малфоя, и Гарри чувствовал, что вызывает у них любопытство. Что же, по крайней мере блондину хватило ума не кричать его имя во всеуслышание.

— Первокурсники! Все ко мне! Давайте, давайте, живенько собирайтесь в кучку сюда, пока эти бешеные старшекурсники вас не растоптали, не заметив. Обождите чуток, сейчас эти взрослые ребятишки рассядутся по экипажам, и мы с вами спокойно поплывем на лодочках в замок... Ну, куда ты прешь напролом, дуралей?! Не видишь, здесь малышня собирается?

Великан еще что-то ворчливо, но добродушно пригрозил беснующимся безобразникам и повел первокурсников к лодкам по узкой дорожке, резко уходящей вниз. По мере продвижения Гарри чувствовал на себе чей-то жгучий взгляд, но не обратил на это должного внимания. Да и с какой, казалось бы, стати? Раз уж кому-то никак неймется, пусть смотрит, пока не надоест. В любом случае, Гарри после сегодняшнего дня не собирался и дальше хороводиться с Малфоем и его компашкой.

В скором времени они оказались на берегу, и Гарри, глядя на глухо шумевшие темные воды озера, в которых нечеткими желтыми пятнами отражались величественные окна замка, почувствовал, как невыносимая тоска сжимает его сердце. Кто бы мог подумать, что ему представится еще одна возможность переправиться через Черное озеро на лодках?

— Вот сдалось тебе это озеро, — проворчал Малфой, нетерпеливо потянув его за руку. — Ты лучше сюда посмотри!

Совсем обнаглел, ничего не скажешь. Он что, его собственность, чтобы так себя вести? Подавив желание вырвать рукав, Гарри про себя вздохнул и выпрямился. Когда его взгляд скользнул по серым стенам замка, узким бойницам и башенным шпилям, внезапно острая боль пронзила голову и сознание помутнело. Гарри отшатнулся, схватился ладонью за лоб и, непритворно пошатываясь, стал отступать назад, пока не уткнулся спиной в чью-то грудь.

Как красиво... А ты знала, что... Кто первым доплывет... НЕ ТРОГАЙ ЕГО... Вы посмотрите... тому она и достанется... у принцесски... НАСЛЕДИЕ... Поцелуй меня... защитник... Черное озеро... ПРОСТИ МЕНЯ... даже старше самих... Я НЕ ХОТЕЛ... комната... Ну ты и дурак... разобьюсь... легенда...

Первое, что Гарри понял, когда очнулся, так это то, что он лежит на земле. Над ним склонились первокурсники, кто с удивленными, кто с озабоченными, кто с ошарашенными, выражениями лица. Драко стоял на коленях. Лицо его было тревожным и напряженным. Только сейчас Гарри понял, что его рука сжимает запястье блондина. Он с трудом разжал побелевшие пальцы и начал растерянно рассматривать бледное запястье Малфоя. На нем остались отметины его пальцев.

— Извини... Я не хотел, — рассеянно пробормотал Гарри и, прежде чем тот успел ответить, был рывком поднят на ноги подскочившим великаном.

— Ты как, малой? — пробасил гигант, похлопывая его по спине.

«Кто ж так делает?» — проворчал про себя Гарри, чувствуя, как от резкого движения снова кружится голова. Казалось, все его внутренности сейчас вывалятся наружу. Потом, немного придя в себя, он украдкой огляделся и, поймав на себе многочисленные взгляды, тихо вздохнул. Ну вот, не успел переступить порог школы, как в очередной раз оказался в центре внимания. И за что ему такое наказание? От досады Гарри едва сдержал стон.

Но, что важнее... Гарри нахмурился. Эти приступы, они происходили раньше. Но почему не было больно в первый раз? И что это за голоса, которые он слышал? Некоторые он знал еще с прошлого раза, но это все равно ни о чем ему не говорило. Гарри задумчиво потер подбородок. В прошлый раз приступ случился в книжном магазине. Тогда он просматривал учебники по истории, когда вдруг наткнулся на параграф о Волдеморте, и у него случился приступ. В тот день Гарри предположил, что прочитанное разбередило старые раны, пробудило давно забытые детские воспоминания о той самой ночи, но теперь... Гарри скосил глаза на замок. Это не могли быть его воспоминания, потому что он, будучи Гарри Поттером, никогда в прошлом не бывал в Хогвартсе, да и Риддл тут явно был ни при чем.

За этими раздумьями он и не заметил, как великан рассадил первокурсников по маленьким лодочкам, покачивавшимся на берегу, и флотилия двинулась по направлению к замку. Их лодка отставала, и они оказались в самом хвосте. Наконец, терпение Малфоя лопнуло, и он аккуратно, но настойчиво потянул его за рукав. Гарри встрепенулся и даже не сразу понял, где находится. Оказалось, они давно покинули берег и теперь плыли по Черном озеру на маленьких лодочках. Помимо него и Малфоя, на лодке сидели двое. Одного он сразу узнал — это был Крэбб. Другим же первокурсником, к его глубочайшему удивлению, оказался не Гойл, а девочка с неприятным выражением кукольно-холодного, надменного лица. Сомнений быть не могло. Это была та самая скупая девчонка из Лютного.

«Как тесен мир, » — хмыкнул Гарри, после чего лучезарно ей улыбнулся. Девочка не ответила на его улыбку. Хмурая складка залегла между девичьих бровей. Гарри даже засомневался: уж не узнала она его? Он посмотрел ей в глаза, стараясь найти в них узнавание, но девушка будто смотрела сквозь него, в какую-то неизвестную даль. Для достоверности мальчик пощупал свое лицо, но, не найдя ничего подозрительного, покачал головой.

— Поттер! — прищурился Малфой, явно недовольный тем фактом, что Гарри его проигнорировал.

— Прости, задумался.

Гарри извиняюще улыбнулся.

— Вижу, что задумался, — фыркнул блондин и покосился на брюнетку. — Даже представляю, о ком.

— О. — Гарри чуть приоткрыл рот. — Знаешь ее?

— Панси Паркинсон, — небрежно бросил он. — Отец советовал приглядеться к ней, хотя мне она кажется самой обычной. Не понимаю, что отец нашел в этих Паркинсонах.

— Интересно, — пробормотал Гарри и задумчиво постучал пальцем по нижней губе. Раз уж Малфой-старший заинтересовался этой семейкой, значит, они были не так просты, какими казались. Хм... Все же, как удачно вышло, что Гарри чисто случайно стал благодетелем рода Паркинсон.

После минутной тишины Малфой, видимо, припомнив, что Гарри плохо осведомлен о магическом мире, стал разглагольствовать об истории Хогвартса. Гарри же свесился через корму лодки, опустил руку в воду и, чувствуя, как она просачивается меж пальцев, зажмурился от удовольствия. Малфоя он слушал лишь вполуха, уже представляя, как будет нежиться в водах Черного озера. Ах, и почему он, будучи Риддлом, не додумался окунуться разок-другой? Знал ведь, что никто из обитателей озера не стал бы вредить ученикам. Впрочем, там и обитают-то всего русалки и тритоны, гриндилоу и гигантский кальмар, время от времени гревшийся на отмели, позволяя студентам щекотать его щупальца. Тем временем звонкий голос Драко все глубже проникал в уши, отягощал голову, превращаясь в неясные звуки, пока не заменился мягким, завораживающим голосом Тома.

— Хогвартс был построен больше тысячи лет назад. Школу назвали в честь четырех основателей. Сложив буквы своих имен, они получили «Хогвартс». Четыре дома школы до сих пор названы их именами — Годрик Гриффиндор, Ровена Рэйвенкло, Хельга Хаффлпафф и Салазар Слизерин.

Гарри, сложив кисть руки лодочкой, зачерпнул ею воду и проследил, как жидкость просачивается сквозь пальцы и возвращается в озеро. Остаток жидкости, удерживаемый на согнутой ладошке, он выплеснул на лицо.

— Они построили замок вместе и скрыли его от дотошных глаз магглов, потому что тогда было время, когда обычные люди боялись волшебства и волшебники страдали от преследований. В течении нескольких лет основатели работали вместе, ища детей с волшебными признаками и доставляя их прямо в замок, где они и обучались.

Гарри опять зачерпнул рукой воду. Пытаясь вспомнить, на каком именно курсе он, будучи Ридллом, цитировал книгу «Истории Хогвартса», он задумчиво всматривался в своё нечеткое колеблющееся изображение в озере. После памятного рассказа мистера Шайверетча когда-то прочитанное им приобретало совсем иной смысл. Вряд ли чистокровные маги того времени были достаточно доверчивы, чтобы отправлять своих детей в новопостроенную школу, в которой ещё и обучались дети магоненавистников-магглов. Тем не менее, если вспомнить слова зельевара о тогдашних войнах, отчаянная мера чистокровных укрыть своих наследников пусть и в сомнительной, но в школе, в которой орудовало аж четыре великих волшебника, была вполне обоснованна и естественна. Интересно, послужил ли этот непримиримый межрасовый раскол причиной основания Хогвартса? Другой причины воздвигать школу в то непростое время Гарри не видел... Впрочем, в безвозмездное добро Основателей Хогвартса как-то не верилось... Так зачем же все-таки они пригрели под своим крылом стольких юных волшебников? Чтобы собрать собственную, преданную им армию?

«Что-то меня понесло, — подумал Гарри. — Наверное, детское тело сказывается.»

Тут лодка покачнулась, и зачем-то поднявшаяся на ноги брюнетка вскрикнула и замахала руками, теряя равновесие. Тело сработало быстрее, чем мозг Гарри успел подумать. И вот он вскочил, и в следующий момент девочка оказалась в его объятиях. В душе ругнувшись на рефлексы, Гарри уже собирался отпустить ее, когда вдруг ставшая пунцово-красной брюнетка резко оттолкнула его, и они оба с плеском упали в воду. Оглушенный залившейся в уши водой, у Гарри закружилась голова, перед глазами было мутно. Он осоловело заморгал, и то, что он увидел после, заставило его оцепенеть. В воде, окутанной мраком, что-то зашевелилось. Это было нечто огромное, настолько большое, что не просто охватить взглядом, а даже осознать его не представлялось возможным. Ошеломленный, Гарри быстро вынырнул и стал отплевываться.

— Паркинсон еще не всплыла! — воскликнул Малфой, порываясь броситься в воду. Она ему, конечно, не нравилась, но он знал Панси с детства и не мог бросить одну.

Гарри чертыхнулся. Сняв мокрую мантию, весившую, казалось бы, целую тонну, и передав ее в руки блондина, он снова нырнул и за шкирку вытащил на поверхность вздорную девчонку, наглотавшуюся воды. Драко на пару с Гойлом помогли им забраться обратно в лодку. Убедившись, что Паркинсон нормально дышит, укутана и умирать не собирается, Гарри вздохнул и принялся выжимать свою мантию. В голове у него крутились мысли о том, что это могло быть. Гигантский кальмар? Нет, это что-то было серым и чешуйчатым, как кожа рептилии...

— Показалось или нет? — бормотал Гарри при этом себе под нос. — Как же все-таки проверить?

***

Минерва МакГонагалл тревожно оглядывала толпу первокурсников, но никого даже отдаленно похожего на Джеймса Поттера среди них не было. Женщина плотно сомкнула губы, и ее сердце сжалось. Неужели слухи о том, что мальчик мертв, правдивы? Сын Лили и Джеймса...

Декан Гриффиндора вздохнула. Она бы солгала, если бы сказала, что любимчиков у нее не было. В прошлом могло показаться, будто она недолюбливала эту четверку, с гордостью именовавшую себя Мародерами, но это было не так. Просто она беспокоилась за них больше, чем за остальных гриффиндорцев. Джеймс Поттер был гений и хулиган, но хулиган очень обаятельный. Но про первое все узнали гораздо позже, чем про второе. Он постоянно приставал к Эванс, дергал за волосы, за подол, пакостил при каждом удобном случае, пока, наконец, не повзрослел. Лили же была очень способной и умной девушкой, умудрялась учиться лучше всех на курсе. Она была близка с Северусом Снейпом, и это продолжалось вплоть до шестого курса. Что там с ними произошло — никто из преподавательского состава не знал. Просто однажды они перестали общаться, и Лили Эванс стали все чаще замечать в компании Джеймса Поттера. А потом они поженились, и у них родился сын Гарри.

И теперь МакГонагалл даже не знала, жив ли мальчик.

— ...Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы, — механически продолжила женщина. — А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.

В тот самый миг, когда она была уже готова развернуться назад, в Большой Зал, чья-то рука взмыла вверх, обращая к себе внимание толпы. Минерва поправила очки и подняла голову. Какой-то ребенок решительно протолкнулся вперед, невзирая на недовольные возгласы, и оказался в первых рядах. Женщине стоило больших усилий не улыбнуться, когда она увидела худенького симпатичного мальчика. В глаза бросалась некоторая бледность, но в целом он выглядел здоровым. Ростом мальчик был ниже своих сверстников, глаза у него были ярко-зеленые, мокрые волосы слиплись и торчали на голове нелепым птичьим хохолком. Первокурсник так солнечно улыбался, что лед, которым начало уже подергиваться сердце МакГонагалл, тут же стал оттаивать.

Женщина снисходительно кивнула:

— Вы хотели что-то спросить, мистер?..

Мальчик не заметил или сделал вид, что не заметил намека. Поозиравшись по сторонам, он схватил кого-то и вытащил из толпы. Это была девочка, в которой легко угадывались черты Лейврна Паркинсона, приходившегося ей, очевидно, отцом. Вообще, Лейврн был неплохим человеком, терпимым и не злым, но иногда чересчур мнительным и осторожным. Наверное, именно эта осторожность заставила его по возможности избегать компании Того-Кого-Нельзя-Называть и уберегла от участи быть заклейменным Черной меткой. К Чарам и Трансфигурации он был очень способен, чем и запомнился декану Гриффиндора.

— Простите, профессор, — голос мальчика оторвал ее от раздумий, — но не могли бы Вы высушить наши мантии?

Минерва окинула детей внимательным взглядом и, наконец, заметила, что оба были насквозь мокрые и усталые. Женщина нахмурилась и сделала мысленную пометку серьезно поговорить с Хагридом. Действительно, где же это было видано, чтобы первый день учебного года не проходил без загремевших в Больничное крыло первокурсников? А если бы кто-то утонул? Неслыханно!

МакГонагалл сделала пас палочкой, и вся влага мигом испарилась. В следующий миг растрепанные волосы первокурсников сами по себе выпрямились, а сбившаяся и мятая одежда выгладилась, и уже ничто не напоминало о произошедшем. Убедившись, что больше никто из первокурсников не нуждается в помощи, женщина кивнула сама себе и наколдовала «Темпус». Ну что же, время пришло.

— Выстройтесь в шеренгу, — скомандовала профессор, обращаясь к первокурсникам, — И идите за мной!

Она повернулась, махнув мантией, и быстро пошла в центр Большого Зала. Первокурсники, нервничая, последовали за ней, сначала сумбурно, затем уже рысью, стараясь поспевать.

Стоило признать, этот набор учеников был богат на чистокровных. И, пусть по большей части это и были отпрыски Пожирателей Смерти, в скором времени пополнившие собой ряды слизеринцев, среди них встречались и дети авроров и министерских чиновников. Что примечательно, в этом году первокурсники поделились поровну между всеми четырьмя факультетами, по десять человек, итого — сорок.

Во время распределения Минерва продолжала пристально рассматривать первокурсников. Ее взгляд устремлялся туда и сюда, порой останавливаясь на рыжей макушки того мальчишки, что вместе с юной Паркинсон умудрился то ли свалиться в воду, то ли еще что-то. Последняя потерялась в толпе, и ее место возле рыжеволосого мальчика теперь занимал маленький блондин, в котором МакГонагалл без труда узнал сына Люциуса Малфоя. Глядя на сложившийся круг общения рыжеволосого, женщина предположила, что последний был чистокровным. Об этом также свидетельствовала покрывавшая его плечи темно-синяя, почти черная мантия, заколдованная на совесть. Она исследовала одежду с помощью очков-артефактов, но большая часть наложенных чар была незнакома даже ей. Местные портные, конечно, шили на совесть, но такая работа была им явно не по зубам. Надо полагать, мантия была приобретена не на островах, а где-то за границей. Правда, воронье гнездо на голове немного озадачивало, но кто их знает, этих чистокровных. То, что мальчишка, скорее всего, последует за своим блондинистым другом за слизеринский стол, Минерва знала и тем не менее не могла не признать, что хотела бы увидеть этого ребенка на своем факультете. На его лице ясно читался недюжинный интеллект, а в чертах отчетливо проглядывало душевное благородство. Раздумывая об этом, декан Гриффиндора снова взглянула на него и нахмурилась. Выглядел мальчик немного нездорово. Может, простудился?

Наконец, она добралась до заветного имени. Гарри Поттер. Как она ждала этого момента и как боялась в то же время. Сердце ее бешено билось, потому что сейчас должно было решиться все.

***

— Гарри Поттер! — торжественно проговорила МакГонагалл, и лишь в конце ее голос дрогнул. Значит, и она не нашла Поттера среди первокурсников, мрачно подумал Снейп, напряженно вглядываясь в лица первокурсников, слегка опешивших от заявления, что «мальчик, который выжил» будет учиться вместе с ними на одном курсе. Старшие ученики, до этого не особо внимавшие словам МакГонагалл, встрепенулись и стали выискивать среди первокурсников национальное достояние Британии.

И только один человек, стоявший чуть поодаль от остальных первокурсников, оставался спокойным посреди всеобщего возбуждения. Бледный, с застывшим лицом, мальчик смотрел перед собой прищуренными глазами, будто видел что-то, понятное ему одному. Когда декан Гриффиндора огласила имя во второй раз, мальчик, разом сбросив с себя оцепенение, протолкнулся вперед и под удивленные возгласы остальных занял место на табурете, ожидая, пока застывшая профессор МакГонагалл («Может, пора прекратить ее так называть?» — с каким-то шальным остервенением пронеслось в голове у Северуса) не водрузит Шляпу ему на голову. Декан Гриффиндора, надо отдать должное, опомнилась быстро. Уже в следующую секунду поля Шляпы до половины закрыли лицо Поттера.

По сравнению с профессором трансфигурации, Снейп даже не сразу смог переварить увиденное: мальчик, которого он сначала счел за Уизли, оказался тем самым Гарри Поттером! Перед своим мысленным взором декан Слизерина увидел Джеймса Поттера, его загорелое лицо, вечно лохматые темные волосы, постоянно сползавшие с носа очки-велосипеды и яркие карие глаза. Северус посмотрел на мальчика странным взглядом. Он не был похож на него. Не был похож на своего отца. Они были настолько непохожи, что Снейп, не знай он Лили лучше, решил бы, что она с кем-то изменила мужу. Да и вообще... Он ведь видел полуторагодовалого Гарри, и мальчик, насколько он помнил, был жгучим брюнетом, а не этим вот рыжеволосым чудом.

«Может, метаморфомагия?» — нахмурился декан Слизерина. Если память ему не изменяла, подобным даром в Британии могли похвастать разве что Блэки, а мать Джеймса как раз-таки была чистокровной волшебницей из рода Блэк. Но в этом случае за мальчиком до определенного возраста не должно было быть закреплено никакой определенной внешности, потому что она у метаморфомагов была динамична, как в случае Нимфадоры Тонкс.

Тогда, возможно, это был выброс стихийной магии... Что, кстати, отлично объяснило бы размытое, почти стертое лицо мальчика в воспоминаниях окружающих. В конце концов, дети в порыве сильного чувства могли сделать то, на что способен не каждый взрослый, не каждый хорошо обученный маг.

Что бы не послужило переменам во внешности мальчика, оставалось лишь догадываться. В этот момент Снейп остро пожалел о том, что сорвался, что не просмотрел другие воспоминания Петуньи тогда в доме Дурслей. Хоть что-то бы прояснилось, а так... Северус устало потер переносицу. Мужчина чувствовал себя изможденным — он поднял руку к лицу, и уже одно это высосало из него всю энергию. Сказывались бессонные ночи.

По крайней мере, мальчишка нашелся.

«И слава Мерлину, » — проворчал внутренний голос. И если бы у паразита было материальное тело, он бы закатил глаза. А так, оставалось довольствоваться едкими фразами.

Снейп вдруг вспомнил кое-что и обратил свой взор на слизеринский стол. Малфой, которого старшекурсники усадили в середине, что-то пафосно им рассказывал. Судя по мимолетным взглядам, бросаемым слизеринцами на Шляпу, речь шла о Гарри Поттере. Надо полагать, Драко знал о личности «мальчика, который выжил», потому к нему и прицепился. И ведь молчал об этом до последнего, маленький паразит! Похоже, познакомились мальчишки в поезде.

Тем временем тишина в Зале сменилась невнятными нарастающими перешептываниями, а потом и разговорами в полный голос, которые то появлялись, то внезапно затихали и, наконец, Зал снова утонул в тишине — никто больше не решался проронить ни слова, потому что знаменитый «мальчик, который выжил» продолжал сидеть под Шляпой долгие, долгие минуты, дольше, чем все предыдущие первокурсники вместе взятые, дольше, чем кто-либо другой. За столом учителей Дамблдор продолжал добродушно улыбаться, МакГонагалл побелевшими от напряжения пальцами держалась за трибуну, ну, а другие профессора недоуменно переглядывались. Нет, на их веку, конечно, бывали случаи, когда ученики пытались переубедить Шляпу, но чтобы так долго — никогда.

Наконец, Шляпа решительно выпрямилась, очевидно, готовая вынести вердикт, но в следующий момент сказанное ею вогнало всех в ступор.

— СЛИЗЕРИН!

Голос Шляпы смолк. Особо впечатлительные преподаватели изумленно разинули рты, студенты замерли красивой статуей. Звенящая тишина... Только в голове Северуса стоял гул. Этого не может быть... просто не может этого быть! Чтобы сын Джеймса и Лили, и на Слизерине?.. Ему вдруг вспомнилось, как тесно прижимались друг к дружке Поттер и Малфой, и бросил на крестника яростный взгляд. С чего бы маггловоспитанному мальчику захотеть идти на Слизерин? Не иначе как с подачи Драко! Этот маленький...

Не успел он закончить мысль до конца, как тишину прорезал очередной крик Распределяющей Шляпы:

— РЭЙВЕНКЛО!

Зал в очередной раз замер. И ладно бы, если бы распределение продолжалось, но ведь Гарри Поттер так и не сдвинулся с места, оставшись сидеть на табурете. Шляпа на этом не остановилась, в следующую секунду огласив названия двух других факультетов, Хаффлпафф и Гриффиндор.

— Так не бывает... — в наступившей тишине шепот одного из студентов был слышен особо отчетливо. — Это... это просто невероятно...

Несомненно, это был первый случай в истории Хогвартса, когда студент был одновременно зачислен на все четыре факультета. И кто? Сам Гарри Поттер, победитель Темного Лорда! И разве это не значит, что он был в равной степени амбициозен, храбр, умен и трудолюбив? Напряженная тишина, стоявшая в Большом Зале, длилась еще несколько мгновений, затем начались переглядывания, реплики, вопросы, и вскоре поднялся такой шум, что невозможно было понять, кто и что говорит.

— ТИХО! — громко произнес Дамблдор, окинув взглядом студентов. — Всем успокоиться. Старосты, усадите учеников обратно за свои столы.

— Ну и что теперь делать? — ровно спросил Снейп. — На какой факультет отправлять мистера Поттера, если он был зачислен на все четыре?

Директор уставился на «мальчика, который выжил» весело-любопытным взглядом и разве что подмигивать не стал. Тот уже поднялся со своего насиженного места и теперь настороженно наблюдал за преподавательским столом. Почему-то Северусу казалось, что мальчик пребывал в еще большем недоумении, чем все остальные собравшиеся тут маги.

— Что же, — Дамблдор растянул губы в добродушной улыбке и ободряюще подмигнул мальчику. — Как директор Хогвартса, я считаю, что мы должны позволить мистеру Поттеру самому решать свою судьбу. Он волен сам выбирать факультет, на котором ему предстоит учиться. Итак, что же ты выберешь для себя, Гарри? — задумчиво поинтересовался он.

Снейп посмотрел на трибуну. Поттер опустил голову, очевидно, раздумывая. Наконец, он вскинул лохматую голову и улыбнулся так ярко и тепло, что Снейп с трудом удержался, чтобы не отвести взгляд. В это мгновение он был так похож на свою мать, что мужчина машинально вспомнил, как обнимал бездыханное тело Лили.

— Гриффиндор! — твердо проговорил мальчишеский голос, и декан Слизерина сразу почувствовал странное облегчение. Он сильно сомневался, что, попади последний на его факультет, у него получилось бы относиться к нему так же, как к остальным слизеринцам.

Дамблдор понимающе покачал головой и, разведя руки в стороны, объявил:

— Факультет Гриффиндор!

Стол ало-золотых взорвался аплодисментами и криками. Поттер улыбнулся и, поправив непослушные волосы, зашагал к своему факультету. Там его встретили рукопожатиями, объятиями и радушными улыбками. Что удивительно, мальчик вел себя так, будто привык к подобному обращению. Если бы Снейп не знал, ни за что бы не поверил, что вот этот вот мальчик в детстве подвергался домашнему насилию.

Дальнейшее распределение первокурсников прошло как-то мимо его внимания. Все это время мужчина незаметно наблюдал за Поттером, подмечая все: жесты, позы, выражения лица. Тот ничего не ел, просто сидел на стуле, глядя в одну точку, и временами подавал голос, отвечая на поставленные гриффиндорцами вопросы. Его странное поведение и нездоровая бледность заставили Снейпа насторожиться. На мгновение их взгляды встретились: черные глаза, в глубине которых угадывались беспросветная скорбь и мука, встретились с затуманенными ярко-зелеными глазами, похожими на малахит. Нет, что-то определенно было не так. Мальчику было плохо, но никто, кроме него, похоже, этого не видел.

Наконец, все закончилось, и директор отправил студентов спать, напоследок напомнив мистеру Уизли, который староста, отвести мистера Поттера в его кабинет. Северус, ничего не говоря, поднялся и вышел через заднюю дверь, надеясь перехватить золотого мальчика раньше, чем они с мистером Уизли доберутся до дамблдоровского кабинета.

Так и вышло.

— Профессор Снейп, сэр, — вежливо кивнул Перси Уизли, и из-за его спины показался мальчик.

Снейп открыл рот, собираясь ответить в своей привычной манере, но в этот момент Поттер, удивив обоих магов, сделал в сторону зельевара шаг, другой и неожиданно уткнулся носом ему в живот, ухватившись руками за сюртук, буквально навалившись на него грудью. Снейпу пришлось придержать его за плечи, чтобы тот не упал, и этого незначительного действия хватило, чтобы мальчик блаженно прикрыл глаза. Зельевар вдруг осознал, что там, где они соприкасались друг с другом, Поттер вытягивал из него магию. Это было почти незаметно, но не могло укрыться от взрослого мага.

С трудом удержав на лице маску безразличия, мужчина невозмутимо посмотрел на гриффиндорского пятикурсника и сухо констатировал:

— Можете отправляться обратно в башню! Я позабочусь о мистере Поттере.

Возразить было нечего. Недоуменно пожав плечами, представитель рыжего семейства бросил на новоявленного гриффиндорца последний взгляд и удалился. А Снейп, глядя ему вслед, устало потер переносицу. Надо было по-хорошему подчистить ему память, но...

«Но тогда пришлось бы обливиэйтить и Поттера, а мальчишка и так не в себе. Так и угробить недалеко, » — спокойно заметил внутренний голос.

Слушая его, Северус надеялся, что до клинической шизофрении искусственное раздвоение личности все-таки не доведет. Очень будет обидно закончить свои дни в психушке Св. Мунго.

«Шизофрения — это удобно. Всегда есть с кем поговорить, » — насмешливо протянул паразит в голове.

Проигнорировав его, зельевар молча принялся накладывать на мальчика диагностирующие заклинания. Действительно, все симптомы магического истощения, удар по организму был очень сильным. Но что могло настолько исчерпать резерв мальчика? Он ведь и заклинаний-то никаких не знал, а сильный стихийный выброс профессора бы зафиксировали. Недолго думая, Снейп влил в Поттера укрепляющее и восстанавливающее зелья и решил-таки проверить концентратор. Что примечательно, нашлась палочка мальчика в совершенно неожиданном месте — в капюшоне мантии, в специальном кармане с прорезью. Что же, если это был такой хитрый стратегический ход, цель которого удивить противника своим глупым поступком, то он полностью себя оправдал. Декан Слизерина представил, как мальчик копошится у себя в капюшоне, безуспешно пытаясь вынуть оттуда свою палочку, и усиленно потер висок. Стоит врагам только увидеть этот верх идиотизма, и половина лопнет от смеха, а вторая, когда поймет, что это не шутка, сляжет с инфарктом. Ну, а если серьезно, при достаточном везении подобным ходом можно дезориентировать врага на пару мгновений, но не больше.

Мужчина взмахнул палочкой, но «Приори Инкантатем» не выявило никаких следов использования магии. Палочка мальчика была девственна чиста.

Когда Северус снова взглянул на Поттера и всмотрелся в него, то вздрогнул, на лице застыло смешанное выражение боли, растерянности и страха. Как же мальчишка был похож на свою мать. Глядя на эти огненно-рыжие, полыхающие, как костер, волосы, маленькое аккуратное лицо и зеленые глаза, похожие на два изумруда, которые вытащили из рудника и спрятали за густыми ресницами, он вспоминал Лили, и в его душе все переворачивалось. Когда-то такие же изумрудные глаза освещали девичье лицо, которое он... любил.

Но она ушла — так рано, так несправедливо, так больно... Он плакал и злился, и ненавидел судьбу — как она посмела отнять ее у него?! Единственного человека, которым он дорожил...

Когда он узнал об этом, одиночество обрушилось на него с такой силой, какой он прежде и вообразить не мог. Смерть Лили оставила в его душе боль, которая даже с годами не утихла. И от осознания того, что ее смерть — огромная несправедливость, в которой повинен только он один, болезненно сжималось сердце. Все это было так... глупо и... и нелепо.

Так... больно.

***

Волосы Гарри растрепались и намокли, одежда тоже была мокрая. Учитывая, что по коридорам замка гуляли стылые сквозняки, в очень скором времени тело пробрало мелкой дрожью. Странно, но, оказавшись внутри, Поттер почувствовал какую-то слабость и вялость. Было... еще что-то, но мальчик не мог объяснить это чувство, ему никак не удавалось поймать промелькнувшее где-то по самому краю сознания нечто.

Тщеславный, как павлин, Малфой оглядывал толпу критическим и презрительным взглядом. Посмотрите на меня — пусть вы еще не знаете, но со мной Гарри Поттер, говорил весь его вид. Вздохнув, Поттер посмотрел перед собой, заместитель директора, профессор МакГонагалл, все еще продолжала свою приветственную речь. Кто бы ни сказал, что голос и манера речи выдают характер, он был прав. Суровый, сухой тон и умные глаза точно говорили о том, что перед ним строгая, но справедливая женщина, громадной внутренней силы.

Дождавшись, пока она закончит, Гарри вскинул руку и, убедившись, что внимание достигнуто, отыскал среди первокурсников Паркинсон. Та тихо шушукалась в сторонке, бросая на него косые взгляды. Ее собеседницами были какая-то довольно симпатичная, голубоглазая брюнетка и хмурая шатенка с глубоко посаженными глазами и выпирающей челюстью, похоже, обе чистокровные. Девочки бросали на него взгляды, полные любопытства.

Видя это, Поттер обаятельно улыбнулся:

— Леди, вы позволите ненадолго похитить вашу подругу?

Не дождавшись ответа, он подошел и взял Паркинсон аккуратно за руку. Открыв рот от подобной наглости, первокурсница смерила его возмущенным взглядом. Воспользовавшись заминкой, он потянул ее за собой, и они предстали под очи профессора. Та быстро наложила заклинание, и их одежда высохла почти мгновенно, волосы Панси покладисто уложились в аккуратную прическу-каре, но спутанные лохмы Гарри не поддались никаким чарам, и ему ничего не оставалось, кроме как вздыхать.

Наконец, величественные двери медленно, с протяжным скрипом отворились, и первокурсники потянулись в Большой Зал, настолько огромный, что там могло вместиться более двух тысяч человек. Гарри поднял голову к потолку, а вместо потолка увидел черно-фиолетовое звездное небо. Оно притягивало, завораживало и не отпускало. Хотелось смотреть и смотреть на него до бесконечности.

— Этой мой крестный, — произнес Драко, отвлекая его от созерцания Зачарованного потолка. Когда Гарри опустил голову, блондин кивнул в сторону преподавателей, восседавших за длинным столом. Найти пресловутого крестного было не трудно — Снейп был единственным черным пятном на фоне других разодетых в цветные мантии профессоров. К тому же, еще и самым молодым — ему едва перевалило за тридцать, а ведь волшебники, насколько Гарри было известно, были теми еще долгожителями.

Выглядел мужчина неважно — круги под глазами, пересохшие губы, напряженный взгляд. Гарри посмотрел на свою бледную трясущуюся конечность и нахмурился. Что же, он и сам не лучше. Уже возникшая слабость усиливалась после длительного пребывания в замке, но он стойко терпел. Разобраться бы, что с ним происходит, да побыстрее.

Потом было распределение. Все первокурсники, с которыми он познакомился, отправились за слизеринский стол, среди них были Малфой, Паркинсон, Гринграсс и Булстроуд. Мда, и это он так хотел держаться подальше от представителей серебряно-зеленого факультет? Получилось, откровенно говоря, не очень.

Единственное, что пугало, так это то, что с каждым распределенным первокурсником ему становилось все хуже и хуже. И, когда голова стала как будто чугунной, а перед глазами поплыли черные пятна, Гарри, наконец, понял, что это за чувство, которое он не смог тогда объяснить. Что-то, казалось, высасывало из него жизненные силы.

Высасывало магию.

— ...Поттер!

Но вот опять мысль ускользнула от него так же быстро, как и пришла. Он попытался вспомнить и не смог. Вот возникла мысль, он испугался — и... мысль уже пропала, просто исчезла из памяти.

— Гарри Поттер!

Словно очнувшись от забытья, он на негнущихся ногах направился к профессору МакГонагалл. Гарри много думал об этом. О Распредяющей Шляпе. Прокрутив в голове всевозможные сценарии того, что может произойти, он заключил, что дальше Шляпы его секреты не уйдут. Хотя бы потому, что Риддлом он не был ангелочком, и Шляпа это знала, но никому о его темном прошлом не разболтала. В противном случае, Тому бы не удалось стать любимцем Диппета, бывшего директора Хогвартса. Гарри так погрузился в мысли, что даже не замечал возмущенного пыхтения первокурсников, которых по пути приходилось аккуратно расталкивать локтями.

Наконец, широкие полы Шляпы закрыли лицо, наделив глухотой, которая будто бы изолировала Гарри от окружающего мира. Он ничего не видел, ничего не слышал и ни о чем не думал. Время шло, а вокруг все еще царила тишина. Так он и сидел, не зная, сколько времени прошло: минута, час, вечность? Он находился будто в прострации и очнулся только когда Шляпа огласила свой вердикт:

— СЛИЗЕРИН!

Гарри от ужаса забыл, как дышать. Этого не должно было случиться. Не должно было. Но это случилось. Как? Почему? Шляпа даже ничего ему не сказала, не посоветовалась, не спросила. А ведь он ясно помнил, что в свое первое распределение, тогда, когда он был еще Томом, Шляпа сначала уведомила его о своем решении, словно ожидая согласия или возражения, и уже потом объявила во всеуслышание. Но сейчас...

Мальчик едва не хватался за голову от отчаянья.

О Мерлин, а если весь магический мир теперь решит, что он — новый Темный Лорд? Или что в нем возродился Волдеморт? Кому вообще может понадобиться подобный символ света? Да его ведь устранят как угрозу для Англии! Быть может он утрировал, но волшебникам ведь зачем-то понадобилось, чтобы он рос в окружении магглов, да еще и лишенный любви и ласки? Значит, относительно него имелись какие-то тайные планы, о которых ему было неведомо...

— РЭЙВЕНКЛО!

Отлично. Теперь он вообще ничего не понимал.

— ХАФФЛПАФФ!

— ГРИФФИНДОР!

И только то, что Гарри посчастливилось прожить четырнадцать лет жизни Тома Риддла, удержало его от нервного смеха. Итак, вместо того, чтобы поговорить с ним, Шляпа просто огласила все четыре факультета вслух? Немыслимо.

Взяв себя в руки, мальчик поднялся с насиженного места и передал артефакт в руки оцепеневшей профессор МакГонагалл. Гарри представлял, какой удар ее хватил, когда его чуть было не распределили на слизеринский факультет.

Первым, как ни странно, опомнился Северус Снейп. Он сжал губы и, не глядя на директора, вкрадчиво поинтересовался:

— Ну и что теперь делать? На какой факультет отправлять мистера Поттера, если он был зачислен на все четыре?

И Гарри перевел взгляд на директора, смотря куда угодно, только не в глаза. Мистер Шайверетч просветил его относительно хобби директора, причем во всех подробностях. В худощавом лице профессора Дамблдора проглядывало что-то мальчишеское. Чуть приоткрыв рот, он несколько минут с любопытством разглядывал его сквозь свои очки-половинки.

— Что же, — мудрый дедушка улыбнулся и дернул себя себя за бороду. — Как директор Хогвартса, я считаю, что мы должны позволить мистеру Поттеру самому решать свою судьбу. Он волен сам выбирать факультет, на котором ему предстоит учиться. Итак, что же ты выберешь для себя, Гарри? — задумчиво поинтересовался он.

«Тебя послушаешь, у меня есть выбор.» — Чтобы скрыть раздражение, мальчик чуть ниже опустил голову и вдруг поймал себя на том, что хуже ему не становится. Кажется, все закончилось... И действительно, пусть ему все равно было плохо, но то неприятное чувство пропало. На смену ему пришло какое-то опустошение. Странно. Похоже на магическое истощение, но ведь этого не может быть, да?

— Гриффиндор! — сказал Гарри и чуть было сам не оглох от собственного голоса.

На это заявление никаких возражений не последовало, и он отправился за праздничный стол. Бурные овации не вскружили ему голову. Он пробрался через толпу, по пути отвечая на приветствия и пожимая руки всем желающим, и гриффиндорцам, и хаффлпаффцам, и даже парочке рэйвенкловцам, и сел аккурат между пухлым мальчиком, тоже первокурсником, и рыжеволосым парнем, представившимся Фредом Уизли. Через одно место от них сидел его брат-близнец, Джордж Уизли. Другие гриффиндорцы дружно обступили их и буквально завалили Гарри вопросами: «Где он был все эти годы? Что делал? Как вышло, что его так и не нашли? Почему совы не реагировали на его имя? Как он пробрался на поезд в обход авроров?» Он уже не мог нормально мыслить, но угасающее сознание цеплялось за каждый вопрос, как за спасательный круг. Понятное дело, торжественный пир Гарри по достоинству оценить не смог. Его страшно мутило, в глазах все плыло, однако профессору Дамблдору, лакомившемуся клубничным тортом (чтоб у него зубы повываливались), на это было плевать.

Так он мучился, вероятно, еще два часа. Затем кто-то настойчиво потряс его за плечо.

— Поттер, не спи! Здесь нельзя спать, понимаешь?

«Разве я сплю?» — вяло удивился Гарри, поднимая голову, и посмотрел на побеспокоившего его человека. Им оказался староста факультета, Перси Уизли. Интересно, это сокращение отчего? Персиваль, как герой средневековых легенд и романтических опер? Или от древнегреческого имени «Персей»?

— Поттер! Наконец-то! — воскликнул пятикурсник, когда Гарри недоверчиво на него покосился. — Вставай скорее, директор хочет тебя видеть.

Но Гарри не сдвинулся с места. Директор? Он совершенно не хотел сейчас его видеть. Хотя он не понимал, что с ним происходит, но одно он знал точно: он не в том состоянии, чтобы разговаривать с профессором Дамблдором. Иначе вся конспирация полетит к черту.

— Давай же, Поттер, я знаю, ты устал. Мы все устали. — И Уизли, не внявший его возражениям, попытался силой поднять его на ноги. Бесполезно. Только когда все больше и больше гриффиндорцев стало оборачиваться в их сторону, Гарри усилием заставил себя выпрямиться и с достоинством последовать за Перси. — Не волнуйся, Поттер. Возможно, профессор Дамблдор может показаться... немного странным, но следует помнить, что он лучший волшебник в мире. Ну, а великие маги... Как правило, все они в той или иной степени сумасшедшие, — рассеянно пояснил староста.

Гарри слышал и более ободряющие речи. Вскоре недалеко от них, за ближайшим поворотом послышались странные звуки, похожие на треск заряда. И теперь Поттер задумчиво смотрел в полутьму коридора, откуда медленно выползали тяжелые грозовые тучи. От них веяло прохладой, свежестью... и еще чем-то неуловимым, что с каждым шагом становилось все ощутимей. Гарри сам не понял, как оказался в самом центре черной тучи. Там его окутал странный полумрак, как будто он попал в пылевую бурю. И в этой темноте ему стали чудиться чьи-то осторожные прикосновения, будто его трогали любопытные руки, и от этих прикосновений с груди как будто убрали давивший на него сапог. Воздух вдруг перестал быть таким тяжелым, и Гарри жадно вбирал его в себя, наслаждаясь каждым новым вдохом. Его даже не смущало то, что туча разговаривала или что от нее пахло, пахло так знакомо, что сразу невозможно было понять, чем именно, но явно не дождем.

— Энервейт, — произнес чей-то голос очень близко.

Поморщившись, Гарри сначала сел, а уж потом открыл глаза. Сначала он увидел чьи-то ноги, обутые в элегантные черные туфли, потом, подняв голову чуть выше, застегнутый на пуговицы сюртук. Уголок рта совсем незаметно дернулся. Ну, здравствуй, тучка. В других подсказок, чтобы догадаться, кто перед ним, не было необходимости. Снейп. Прекрасно, сказал он себе. Пре-кра-сно. И чего зельевар тут забыл?

Оглядевшись, Поттер обнаружил себя в коридоре. Он попытался вспомнить, что с ним случилось и почему он здесь оказался, и едва не застонал от стыда. Право слово, возмутительное, недостойное его поведение это было. Сначала он отнекивался и не хотел идти с Перси, потом набросился на Снейпа... Мерлин, стыдно-то как.

— А что со мной... произошло? — неуверенно спросил он, вглядываясь в лицо зельевара и не зная, как к нему относиться. Будучи Волчком, он часто выходил из себя, смешно ругался и неумело язвил. Снейп отвечал, вставляя едкие комментарии и ехидные замечания, в общем, был тем еще ублюдком, а вдобавок еще и с пытливым умом. Как бы не спалиться перед ним.

— Сильное магическое истощение, — вкрадчиво произнес мужчина и, помедлив, добавил: — Это состояние, когда резервы организма исчерпаны полностью. Возникает, когда маг слишком часто пользуется магией.

«Чудненько, — подумал Гарри, поднимаясь на ноги. — И откуда же у меня магическое истощение? Что-то я не помню, чтобы успел вбухать куда-то прорву магии.»

— Как Вы сейчас себя чувствуете?

— Хорошо, — рассеянно пробормотал он. — Даже отлично.

И Снейп устроил ему форменный допрос. Впрочем, «допрос» — это громко сказано. Никаких личностных вопросов не последовало, зельевара интересовало лишь то, как он умудрился заработать магическое истощение, если никакого стихийного выброса или осознанного использования магии не было. Гарри честно ответил на все вопросы.

— Значит, все началось в замке, — смерив его задумчивым взглядом, протянул зельевар. — Вспомните и опишите свои ощущения. Возможно, магия Хогвартса пыталась отторгнуть Вас как чужеродный элемент, но встретила сопротивление в виде Вашей собственной магии. Такое уже происходило раньше.

— Нет, это другое, — покачал головой Гарри, не став уточнять, когда это происходило и с кем, все равно ведь не ответит. — Это было что-то другое. Как будто что-то выкачивало из меня магические силы.

Снейп никак это не прокомментировал, только хмыкнул.

После того, как уже мужчина односложно, но исчерпывающе ответил на несколько вопросов, Гарри просканировал свое внутренне состояние и оценил ощущения. Хм. Он задумчиво потер подбородок. Он не мог так быстро восстановиться после принятия зелий. Впрочем, если верить словам Снейпа, он, такой засранец, внаглую тянул из него магию, пока восстанавливался после истощения. Конечно, зельевар выразился куда тоньше и завуалированнее, но суть его слов сводилась к этому.

— Что же, если Вы закончили, следуйте за мной! — кисло сказал мужчина и, махнув полами мантии, стремительно направился вперед.

Гарри шел следом. Его удивило неожиданное магическое истощение, но еще больше его озадачивало поведение Снейпа. Иногда он был спокоен и рассудителен. Иногда — вспыльчив и раздражителен. Гарри видел, что мужчина через силу отвечал на его, очевидно, глупые вопросы, которые он задал с целью его прощупать, видел, как в его взгляде нет-нет, да проглядывало презрение. Казалось, Снейп не мог определиться с тем, как к нему относиться.

И это озадачивало.

***

П.Р. Никаких примечаний нет, потому что времени нет. Повторюсь, глава - дерьмо. Пытался передать всю смешанность чувств Снейпа, не знающего, как относиться к Поттеру, так похожему на свою мать. Не прокатило. Боже, какое дерьмо. &3'^~$~%^.€{$|^ В общем, поступил в Штаты, к слову, я уже там, обустраиваюсь в общаге. Поступил на фаунд (на дайрект из-за низкого сат сабджекта не прокатило). Постараюсь выкладывать главы по мере возможностей. Глава эта мне ну никак не понравилась, вообще никакая. В скором времени надеюсь переписать и дополнить. Аааааа, я так ненавижу эту главу. Кажется, у меня стресс. Или творческий кризис. Я. Не. Знаю. Поэтому - понравилось или нет? Нет, брошу в черновики, перепишу, потом снова опубликую.