Джон Смит

Что можно чувствовать к жене человека, при виде которого у тебя замирает сердце, а организм выдаёт однозначную трудно скрываемую реакцию? Не знаю, но с Кэтрин Смит я каким-то образом подружился. Более искреннего, доброго и светлого человека я никогда не встречал, с ней мне тепло и спокойно, своей доверчивой открытостью она напоминает мне Луну. А еще чем-то – мою маму, такую, какой я себе её представляю, конечно... Но я понимаю, почему чопорные соседки недолюбливают Кэт.

Ей отчего-то нравится общаться со мной. Мне кажется, она видит во мне не то младшего братишку, не то своего нерождённого сына: если бы пьяная скотина, первый муж, за которого она вышла в восемнадцать по большой и чистой любви, не столкнул её с лестницы - ребёнок, которого Кэт потеряла тогда, был бы сейчас чуть младше меня. Потом этот ублюдок ревел и целовал ей руки, моля о прощении, и она прожила с ним в Лондоне, где училась в художественной школе, ещё два года, как на пороховой бочке, которая периодически взрывалась... А потом ушла от него и вернулась к родителям на ферму.

Но всё это Кэт расскажет мне потом, а сегодня мы стоим с ней на берегу моря, солёный ветер треплет её рыжеватые волосы, которые под лучами осеннего солнца кажутся золотыми. Кэт смотрит куда-то вдаль, туда, откуда приходят разбивающиеся о берег волны, и вдруг спрашивает меня, как о чём-то совершенно обыденном:

- Гарри, вы боитесь смерти?

Я невольно вздрагиваю – не совсем та тема, которую обсуждают в обществе не слишком знакомого человека, но у Кэт это получилось так естественно... Боюсь ли я смерти? Я уже умирал... кажется. Я до сих пор так и не понял, что это было тогда, после Волдемортовской Авады, на вокзале Кинг-Кросс. Но это было не страшно, точно не страшно.

- Когда мне было одиннадцать, - отвечаю я, не отводя взгляда от моря, - один старый и мудрый... э-э... человек сказал: «Для высокоорганизованного разума смерть — это очередное приключение». Так что... наверное, не боюсь.

- Приключение, - задумчиво повторяет Кэт. – Приключение – звучит здорово. Вот только жаль оставлять позади то, что любишь. И того, кого любишь...

Она смотрит на меня и вдруг улыбается, широко и светло.

- Я вас шокирую? Нет? Просто... У меня врождённый порок сердца. Неоперабельный, так что к мысли о смерти я привыкла с детства. Врачи сначала говорили, что я вряд ли доживу до совершеннолетия, потом давали мне не больше двадцати – двадцати пяти лет жизни. А мне вот почти сорок – и я ещё здесь. И счастлива, как никогда. Знаете, Гарри, каждый наш день ведь может стать последним, а мы живём так, словно у нас впереди вечность. У меня этой вечности нет, поэтому я каждый раз просыпаюсь с благодарностью. И принимаю с радостью всё, что Создатель мне посылает.

Она нежно прикасается к своему выступающему животику.

- А как же... - начинаю я.

- Ребёнок? Я всю жизнь мечтала иметь детей, Гарри. В молодости... не получилось. А сейчас – это чудо, просто чудо, понимаете? И пусть врачи говорят, что риск слишком велик... Пока у меня есть шанс – я буду надеяться и верить. Ну что, возвращаемся? Я замёрзла!

Мы возвращаемся в молчании, думая каждый о своём. Я провожаю Кэт до самой калитки, вежливо отклоняю предложение остаться на обед и возвращаюсь к миссис Адамс. Мне надо как следует подумать. Зачем я торчу в этой деревушке? Что я здесь делаю? Я искал Северуса Снейпа – вот, я его нашёл. Только ему оказался совершенно не нужен Гарри Джеймс Поттер, бывший студент, бывший герой, сын его бывшей любви. У него теперь есть Кэт, замечательная, добрая, любящая. Имею ли я право вмешиваться в его жизнь, в их жизнь? Да, в глазах бывшего профессора мелькает непонятный огонь, когда он смотрит на меня, и между нами явно есть что-то, какая-то связь, но...

Чего ты хочешь, Поттер? Я знаю ответ на этот вопрос, теперь знаю – я хочу Снейпа, я хочу его до дрожи в коленях, до мокрых снов, до потемнения в глазах. Но получить не могу. Остаться и смотреть на то, как Кэт обнимает его, как он улыбается ей, как смягчается его лицо в её присутствии... Не лучше ли вернуться в Лондон и потихоньку сходить себе с ума в громадном неуютном доме на Гриммо, пропитанном чужой тёмной магией? Если человек хочет уйти, он имеет на это право... Но флигель мой оплачен на месяц вперёд, и мне так хорошо, так уютно здесь, в этой маленькой, наполненной йодистым запахом моря рыбацкой деревушке...

Так и не решив, что мне делать, я вызываюсь помочь хозяйке убрать листья в саду. Да, вот такой я примитивный, не зря меня Снейп шесть лет ругал, но физический труд всегда помогал мне привести мысли в порядок. Относительный. Орудуя граблями и методично очищая маленький аккуратный садик миссис Адамс от опавших листьев, я снова пытаюсь решить мучающую меня дилемму: уйти или остаться? Уйти, чтобы снова видеть изматывающие душу сны – или остаться и мучать себя близостью человека, который никогда не станет моим? Что мне делать? Что мне, чёрт возьми, делать?

Когда моя работа по приведению сада в приличный вид подходит к концу, решение наконец принято. Я возвращаюсь в Лондон. Так будет честнее – и по отношению к Снейпу (к Смиту, Поттер, запомни уже!), и по отношению к Кэт, которая не сделала мне ничего плохого, да и по отношению ко мне самому. Хватит с меня этих игр! Вот завтра с утра соберу вещи, извинюсь перед миссис Адамс, и...

- Мистер Поттер, уделите мне минуту своего драгоценного времени.

Мордред тебя побери, Снейп, то есть Смит, только я решил свалить отсюда, как ты появляешься по ту сторону живой изгороди! И да, тебе безумно идёт маггловская одежда, и волосы, стянутые в хвост – ты больше не прячешься за ними, и при виде тебя у меня ёкает сердце, чтоб тебе пусто было! Я подхожу к изгороди, беру сигарету из предложенной пачки, он подносит мне зажигалку – его руки с тонкими сильными пальцами зельевара так близко от моего лица...

- Проходили мимо, мистер Смит?

- Не совсем. На самом деле... Я хотел поговорить с вами, если не возражаете. Дело в том, что моя жена Кэт просила меня пригласить вас завтра к нам на обед. Если, конечно, у вас нет других планов.

Он кажется напряжённым, словно от моего ответа зависит нечто важное, значимое для него. Как будто он и правда хочет видеть меня у себя в доме. Опять придумываешь, Поттер? Ищешь причину, чтобы остаться?

- Кэт просила? – нет уж, профессор, не отводите глаз. Вам не удастся спрятаться за обтекаемым «Кэт просила пригласить»!

- Да. У Кэт мало друзей здесь, ей одиноко, особенно сейчас, а вы, мистер Поттер... ваше общество ей приятно. Но она почему-то вбила себе в голову, что оно неприятно мне... вот и попросила пригласить вас, так сказать, лично. Приглашаю.

Приглашаешь? Ты меня приглашаешь – или всё-таки Кэт, которой одиноко? Кэт совершенно потрясающая, и мне льстит, что мое общество ей приятно, но что думает этот невероятный человек, который курит свой крепчайший «Данхилл», не отводя от меня бездонных чёрных глаз?

- Мистер... Смит. Сэр. Скажите, только честно – Кэт права? Мое общество неприятно вам? Потому что, если это так – я вернусь в Лондон. Завтра же.

Молчание. Затянувшаяся пауза – глаза в глаза. Дым от его сигареты, поднимающийся вверх. Прозрачный осенний воздух звенит от напряжения. Ну же, Снейп, отвечай! Снитч на твоей половине – уйти мне или остаться?

- Нет, мистер Поттер, - наконец произносит он, медленно, словно сам сомневаясь в своих словах. – Ваше общество мне... не неприятно. Я буду рад видеть вас завтра. Вы... вы придёте?

Куда ж я денусь! И вот так я остаюсь в Полперро Вилидж. Звоню Гермионе, чтобы сообщить, что задержусь, и попросить собрать на Гриммо мои тёплые вещи и переслать сюда. Рассказать ей всего я, конечно, не могу, поэтому просто говорю, что нашёл Снейпа, но всё сложнее, чем я думал, и что я расскажу подробнее, как только сам разберусь.

Вечером я достаю свою тетрадку – ту самую, где живёт мой маленький зелёный дракончик.

«Дракончик, который не знал, что он дракон, подошёл к огромному, дышащему, никогда не засыпающему зелёному морю. Море посылало на берег бесконечные волны, которые разбивались о каменный берег с печальным шёпотом. Чёрная любопытная морда высунулась из воды, блестящие глаза уставились на дракончика.

- Ты кто? – спросил дракончик, который не знал, что он дракон.

- Я – дельфин! – гордо ответила морда. – А ты?

- А я не знаю. Ты умеешь летать?

- Летать? Глупости! Плавать – гораздо лучше, вот смотри! – и дельфин закувыркался в лазурных волнах.

- Я не хочу плавать, - грустно сказал маленький зелёный дракончик. – Я хочу летать. Прощай!

- Прощай, - сказал весёлый дельфин, взмахнул хвостом, подняв фонтан брызг, и скрылся в глубине.»