Эмилия Поттер и Философский камень

Почти десять лет прошло с того утра, когда Дурсли обнаружили на своём пороге невесть откуда взявшихся племянников, но Тисовая улица за это время почти не изменилась. Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало ту же самую бронзовую четвёрку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера, когда мистер Дурсль смотрел по телевизору пророческий выпуск новостей. Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках, но с тех пор Дадли Дурсль вырос, и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своём первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живёт ещё двое детей. Тем не менее Поттеры всё ещё жили здесь, и в настоящий момент они оба крепко спали, хотя спать им оставалось недолго. Тётя Петунья уже проснулась и подходила к их двери, и через мгновение утреннюю тишину прорезал её пронзительный визгливый голос:
Петунья: Подъём! Вставайте! Поднимайтесь! 
Гарри вздрогнул и проснулся. А Эмилия даже ухом не повела. Она уже так к этому привыкла, что не обращала внимание. Тётя продолжала барабанить в дверь.
Петунья: Живо! — провизжала она.  
Гарри услышал её удаляющиеся шаги, а затем до него донёсся звук плюхнувшейся на плиту  сковородки. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить, что же ему снилось. Это был хороший сон. В этом сне он летел по воздуху на мопеде. У него было странное ощущение, что когда-то он уже видел этот сон. 

Тётя вернулась к двери комнаты Поттеров.
Петунья: Вы что, ещё не встали? — настойчиво поинтересовалась она.
Гарри: Почти, — уклончиво ответил он.
Петунья: Буди свою сестру! И шевелись побыстрее, я хочу, чтобы вы присмотрели за беконом. И смотрите, чтобы он не подгорел, — сегодня день рождения Дадли, и всё должно быть идеально. 
В ответ Гарри застонал.
Петунья: Что ты там говоришь? — рявкнула тётя из-за двери.
Гарри: Нет, ничего. Ничего…
Гарри присел и начал трясти сестру, чтобы та проснулась. Но ей было наплевать на весь шум, так как она легла поздно и читала книги.
Гарри: Эмилия! Вставай!
Эмилия: Мм.. Отвали от меня... И помоги им сам...
Гарри: Я приду через десять минут, чтобы ты была собрана, поняла? 
Эмилия: Да, да иди...
Гарри медленно выбрался из постели и огляделся в поисках носков. Он обнаружил их под кроватью и, надевая, стряхнул ползающего по ним паука. Дети привыкли к паукам — их было много в чулане под лестницей, а именно в чулане было их место.

Одевшись, он пошёл на кухню. Весь стол был завален приготовленными для Дадли подарками. Похоже, что Дадли подарили новый компьютер, который тот так хотел, ещё один телевизор и гоночный велосипед — это не говоря обо всём прочем. Для Гарри оставалось загадкой, почему Дадли хотел гоночный велосипед, ведь кузен был очень толстым и ненавидел физические упражнения — хотя отлупить кого-нибудь он был совсем не против. Любимой «грушей» Дадли был Гарри, но Дадли далеко не всегда удавалось поймать кузена. Хотя поверить в то, что Гарри мог быстро бегать, было довольно сложно.

Возможно, именно жизнь в тёмном чулане привела к тому, что Гарри выглядел меньше и слабее своих сверстников. К тому же он казался ещё меньше и тоньше, чем был на самом деле, потому что ему приходилось донашивать старые вещи Дадли, а Дадли был раза в четыре крупнее его, так что одежда висела на Гарри мешком. У Гарри было худое лицо, острые коленки, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, заклеенные скотчем и только благодаря этому не разваливающиеся — Дадли сломал их, ударив Гарри по носу. Эмилия же была полностью копией матери. У девочки были густые, тёмно-рыжие волосы и миндалевидные ярко-зелёные глаза. Но характером девочка была полная противоположность матери. Она была вспыльчива, ленива, но так же была готова отдать жизнь за близких ей людей. Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тёте Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам.
Петунья: Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли ваши родители, — отрезала тётя. — И не приставай ко мне со своими вопросами.
«Не приставайте ко мне со своими вопросами» — это было первое правило, которому они должны были следовать, чтобы жить в мире с Дурслями.

Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошёл дядя Вернон.
Вернон: Причешись! И где Эмилия?! Опять спит?! — рявкнул он вместо утреннего приветствия.
Гарри: Я сейчас её разбужу! 
Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его одноклассников, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали.

Гарри сразу же поспешил к чулану, чтобы поднять на ноги сестру. Но та уже сидела и читала очередную книгу.
Гарри: Эмилия, пошли на кухню. Нам нужно приготовить завтрак.
Эмилия: Лааадно... 
Она отложила книгу и вылезла из чулана. После пошла на кухню, а за ней Гарри.

К моменту когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. А Эмилия сидела рядом на стуле, качаясь, то и дело упадёт. Дадли как две капли воды походил на своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на большой жирной голове. Тётя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, а Поттеры говорили про себя, что Дадли похож на свинью в парике. Эмилия и Гарри с трудом расставили на столе тарелки с яйцами и беконом — там почти не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его вытянулось.
Дадли: Тридцать шесть, — произнёс он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году.
Петунья: Дорогой, ты забыл о подарке от тётушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тетя Петунья.
Дадли: Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — лицо Дадли покраснело.
Гарри с Эмилией, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости, начали поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол. Тётя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность.
Петунья: Мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Ещё два  подарочка. Ты доволен?
Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьёзная и сложная работа. Наконец он открыл рот. 
Дадли: Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать…  тридцать…
Петунья: Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тётя Петунья.
Дадли: А-а-а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно…
Дядя Вернон выдавил из себя смешок.
Вернон: Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — он взъерошил волосы на голове Дадли.
Тут зазвонил телефон, и тётя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри, Эмилия и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми компьютерными играми и видеомагнитофон. Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тётя Петунья вернулась к столу. Вид у неё был разозленный и вместе с тем озабоченный. 
Петунья: Плохие новости, Вернон, — сказала она. — Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этих.
Тётя махнула рукой в сторону Поттеров. Рот Дадли раскрылся от ужаса, а дети Лили и Джеймса ощутили, как сердце радостно подпрыгнуло у них в груди. Каждый год в день рождения Дадли Дурсли на целый день отвозили сына и его друга в Лондон, а там водили их на аттракционы, в кафе и в кино. Их же оставляли с миссис Фигг, сумасшедшей старухой, жившей в двух кварталах от Дурслей. Они оба ненавидели этот день. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах кабачками, а его хозяйка заставляла детей любоваться фотографиями многочисленных кошек, живших у неё в разные годы.
Петунья: И что теперь? — злобно спросила тётя Петунья, с ненавистью глядя на Поттеров,  словно это они всё подстроили.
Они знали, что им следует пожалеть миссис Фигг и её сломанную ногу, но это было непросто, потому что теперь целый год отделял их от того дня, когда им снова придётся рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка.
Вернон: Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя.
Петунья: Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку, а эту заносчивую девчонку не хочет больше видеть!
Дурсли часто говорили о двойняшках так, словно их здесь не было или словно они были настолько тупы, что всё равно не могли понять, что речь идёт именно о них.
Вернон: А как насчёт твоей подруги? Забыл, как её зовут… Ах, да, Ивонн.
Петунья: Она отдыхает на Майорке, — отрезала тётя Петунья.
Эмилия: Вы можете оставить нас одних, — вставила Эмилия, надеясь, что её предложение всем понравится и они с братом наконец-то посмотрят по телевизору именно те передачи, которые им интересны, а может быть, даже удастся поиграть на новом компьютере Дадли.
Вид у тёти Петуньи был такой, словно она проглотила лимон.
Петунья: И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она.
Гарри: Но я ведь не собираюсь взрывать дом, а за Эмилией я присмотрю, — возразил Гарри, но его уже никто не слушал.
Петунья: Может быть… — медленно начала тётя Петунья. — Может быть, мы могли бы взять их с собой… и оставить в машине у зоопарка…
Вернон: Я не позволю этим детишкам сидеть одним в моей новой машине! — возмутился дядя Вернон.
Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слёзы лились из него много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него всё, что он пожелает.
Петунья: Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына.
Дадли: Я… Я не хочу… Не хоч-ч-чу, чтобы они ехали с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. — Они… Они всегда всё по-по-портят!
Миссис Дурсль обняла Дадли, а тот высунулся из-за спины матери и, повернувшись к Поттерам, состроил отвратительную гримасу.

В этот момент раздался звонок в дверь.
Петунья: О господи, это они! — В голосе тёти Петуньи звучало отчаяние.
Через минуту в кухню вошёл лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе со своей матерью. Пирс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дадли, чтобы они не вырывались, когда Дадли будет их лупить. Увидев друга, Дадли сразу прекратил свой притворный плач.
Полчаса спустя Гарри и Эмилия, не сумевшие поверить в своё счастье, сидели на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехали в зоопарк. Из-за толстого Дадли им пришлось сидеть на одном сидении. Тётя с дядей так и не придумали, на кого их можно оставить.
Но прежде чем Гарри сел в машину, дядя Вернон отвёл Гарри в сторону.
Вернон: Я предупреждаю тебя! И твою сестру! — угрожающе произнёс он, склонившись к Гарри, и лицо его побагровело. — Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты или твоя сестра что-то выкинете, что угодно, вы просидите в своём чулане взаперти до самого Рождества! 
Гарри: Я буду хорошо себя вести! И присмотрю за Эмилией! — пообещал Гарри. — Честное слово…
Но дядя Вернон не поверил ему. Им никто никогда не верил. Проблема заключалась в том, что с Гарри и Эмилией часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что они тут ни при чём.

Однажды тётя Петунья заявила, что ей надоело, что Гарри возвращается из парикмахерской в таком виде, словно вовсе там не был. Взяв кухонные ножницы, она обкорнала его почти налысо, оставив лишь маленький хохолок на лбу, чтобы, как она выразилась, «спрятать этот ужасный шрам». Дадли весь вечер изводил Гарри глупыми насмешками, и Гарри не спал всю ночь, представляя себе, каким посмешищем он станет в школе, где над ним и так издевались из-за мешковатой одежды и заклеенных скотчем очков. Однако на следующее утро он обнаружил, что его волосы снова успели отрасти и выглядит он точно так же, как выглядел до того, как тётя Петунья решила его подстричь. За это ему запретили целую неделю выходить из чулана, хотя он пытался заверить Дурслей, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро. В другой раз тётя Петунья пыталась заставить его надеть старый джемпер Дадли — ужасный, просто отвратительный джемпер, коричневый с оранжевыми кругами. Чем больше усилий она прикладывала, чтобы натянуть джемпер на Гарри, тем меньше он становился, и, в конце концов, съежился настолько, что с трудом налез бы на куклу, но уж никак не на Гарри. К счастью, тётя Петунья решила, что джемпер сел после стирки, и Гарри избежал наказания. Был ещё случай, когда Гарри натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли и его компания, как обычно, гонялись за Гарри, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению — и к удивлению всех остальных, — оказался на трубе. Классная руководительница Гарри послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что он лазает по крыше школы. Гарри пытался объяснить дяде Вернону что он всего лишь хотел перепрыгнуть через мусорные баки, стоявшие за столовой, и сам не понял, как оказался на крыше, но тот молча запер его в кладовке и ушёл. Самому себе Гарри объяснил, что, когда он прыгал через баки, его подхватил порыв ветра — потому так всё и получилось. Сестра также приходила из школы с почти такими же замечаниями от учителей. "Она бьёт учеников...", "Она лазает по крышам школы...", "Она оскорбляет учителей..." и тому подобное. Но также из-за волос по всему дому. Её, как и Гарри обкорнали чуть ли не налысо. Ей не хотелось идти в школу в таком виде, она и так ходила в одежде тёти Петуньи. Но на утро её волосы отросли на половину вчерашней длины.

Но сегодня всё должно было пойти просто отлично. Поттеры даже не жалели о том, что находятся в компании Дадли и Пирса, — ведь им посчастливилось провести день не в школе, не в чулане и не в пропахшей кабачками гостиной миссис Фигг. А за такую возможность они готовы были дорого заплатить. Всю дорогу дядя Вернон жаловался тёте Петунье на окружающий мир. Он вообще очень любил жаловаться: на людей, с которыми работал, на Гарри, на Эмилию, на совет директоров банка, с которым была связана его фирма, и снова на Гарри и Эмилию. Банк и Поттеры были его любимыми — то есть нелюбимыми — предметами. Однако сегодня главным объектом претензий дяди Вернона стали мопеды.
Вернон: Носятся как сумасшедшие, вот мерзкое хулиганьё! — проворчал он, когда их обогнал мопед.
Гарри: А мне на днях приснился мопед, — неожиданно для всех, включая себя самого, произнёс Гарри, вдруг вспомнив свой сон. — Он летел по небу.
Эмилия: О! Мне тоже он же приснился!
Дядя Вернон чуть не въехал в идущую впереди машину. К счастью, он успел затормозить, а потом рывком повернулся к детям — его лицо напоминало гигантскую свёклу с усами.
Вернон: МОПЕДЫ НЕ ЛЕТАЮТ! — проорал он.
Дадли и Пирс дружно захихикали.
Гарри: Да, я знаю, — быстро сказал Гарри. — Это был просто сон.
Он уже пожалел, что открыл рот. Эмилия приблизилась к уху Гарри и прошептала ему.
Эмилия: А мне сегодня приснилось как Дадли врезался на своём гоночном велосипеде в столб)
Гарри улыбнулся на слова сестры и снова спокойно сел. Дурсли терпеть не могли, когда они задавали вопросы, но ещё больше они ненавидели, когда они говорили о чём-то странном, и не имело значения, был ли это сон или он увидел что-то такое в мультфильме. Дурсли сразу начинали сходить с ума, словно им казалось, что это его собственные идеи. Совершенно лишние и очень опасные идеи.

Воскресенье выдалось солнечным, и в зоопарке было полно людей. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а Гарри и Эмилии достался фруктовый лёд с лимонным вкусом — и то только потому, что они не успели увести его от прилавка, прежде чем улыбающаяся мороженщица, обслужив Дадли и Пирса, спросила, чего хочет третий мальчик с девочкой. Но дети и этому были рад, они с удовольствием лизали фруктовый лёд, наблюдая за чешущей голову гориллой, — горилла была вылитый Дадли, только с тёмными волосами.

У брата с сестрой давно не было такого прекрасного утра. Правда, они был настороже и старались держаться чуть в стороне от Дурслей, потому что к полудню заметили, что Дадли и Пирсу уже надоело смотреть на животных, а значит, они могут решить заняться своим любимым делом —попытаться избить Гарри. Но пока всё обходилось. Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. А когда Дадли закатил истерику по поводу слишком маленького куска торта, дядя Вернон заказал ему кусок побольше, а остатки маленького достались Гарри и Эмилии. Которые они кое-как подели на пополам. Впоследствии Поттеры говорили себе, что начало дня было чересчур хорошим для того, чтобы таким же оказался и его конец. После обеда они пошли в террариум. Там было прохладно и темно, а за освещёнными окошками прятались рептилии. Там, за стёклами, ползали и скользили по камням и корягам самые разнообразные черепахи и змеи. Гарри и Эмилия было интересно абсолютно всё, но Дадли и Пирс настаивали на том, чтобы побыстрее пойти туда, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны, способные задушить человека в своих объятиях. Дадли быстро нашёл самую большую в мире змею. Она была настолько длинной, что могла дважды обмотаться вокруг автомобиля дяди Вернона, и такой сильной, что могла раздавить его в лепешку, но в тот момент она явно была не в настроении демонстрировать свои силы. А если точнее, она просто спала, свернувшись кольцами. Дадли прижался носом к стеклу и стал смотреть на блестящие коричневые кольца.
Дадли: Пусть она проснётся, — произнёс он плаксивым тоном, обращаясь к отцу.
Дядя Вернон постучал по стеклу, но змея продолжала спать.
Дадли: Давай ещё! — скомандовал Дадли.
Дядя Вернон забарабанил по стеклу костяшками кулака, но змея не пошевелилась.
Дадл:и Мне скучно! — завыл Дадли и поплёлся прочь, громко шаркая ногами.
Гарри и Эмилия встали на освободившееся место перед окошком и уставились на змею. Они бы не удивились, если бы оказалось, что та умерла от скуки, ведь змея была абсолютно одна, и её окружали лишь глупые люди, целый день стучавшие по стеклу, чтобы заставить её двигаться. Это было даже хуже, чем жить в чулане, единственным посетителем которого была тётя Петунья, барабанящая в дверь, чтобы их разбудить. По крайней мере, двойняшки могли выходить из чулана и бродить по всему дому.
Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки. А потом очень, очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с головой Гарри. Змея ему подмигнула. Гарри смотрел на неё, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего, — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей. Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А потом посмотрела на Гарри, словно говоря: «И так каждый день».
Гарри: Я понимаю, — пробормотал Гарри, хотя и не был уверен, что змея слышит его через толстое стекло. — Наверное, это ужасно надоедает.
Вдруг Эмилия обратила внимание на Гарри и змею, отвлекаясь от рассматривания какой-то другой змеи. После подбежала к нему.
Эмилия: Ты разговариваешь с ней?!
Змея энергично закивала головой.
Гарри: Кстати, откуда вы родом? — поинтересовался Гарри.
Змея ткнула хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, и дети тут же перевел взгляд на неё.
Гарри: Боа констриктор, Бразилия, — прочитал он.
Эмилия: Наверное, там было куда лучше, чем здесь?
Боа констриктор снова махнул хвостом в сторону таблички, и они прочитали: «Данная змея родилась и выросла в зоопарке».
Гарри: А понимаю, значит, вы никогда не были в Бразилии?
Змея замотала головой. В этот самый миг за спиной Гарри раздался истошный крик Пирса, Гарри, Эмилии и змея подпрыгнули от неожиданности.
Пирс: ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!
Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли.
Дадли: Пошли отсюда, вы, — пробурчал он, толкнув Гарри в ребро, а Эмилию в руку. 
Гарри и Эмилия, не ожидавшие удара, упали на бетонный пол. Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись к стеклу, а уже через секунду они отпрянули от него с криками ужаса. Поттеры  сели и открыли от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума. Дети готовы были поклясться, что, стремительно проползая мимо него, змея отчётливо прошипела:
Змея: Бразилия — вот куда я отправлюсь… С-с-спасибо, амиго…
Эмилия помахала змее рукой, вставая с пола. Владелец террариума был в шоке.
Владелец террариума: Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он. — Куда исчезло стекло?

Директор зоопарка лично поднёс тёте Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Гарри и Эмилия видели, как змея, проползая мимо них, просто притворилась, что хочет схватить их за ноги, но когда они уже сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, как она чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить. Но самым худшим для детей Джеймса и Лили было то, что Пирс наконец успокоился и вдруг произнёс:
Пирс: А Гарри разговаривал с ней — ведь так, Гарри?
Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придёт его мать, и только потом повернулся к Гарри, которого до этого старался не замечать. Он был так разъярён, что даже говорил с трудом.
Вернон: Идите… в чулан… сидите там… никакой еды. — это всё, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло и прибежавшая тётя Петунья дала ему большую порцию бренди. Много позже, лёжа в тёмном чулане, Гарри и Эмилия пожалели, что у них нет часов. Они даже не знали, сколько сейчас времени, и не были уверены в том, что Дурсли уже уснули. Брат и сестра готовы были рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой-нибудь еды, но только если они уже легли. Оба думали о том, что прожили у Дурслей почти десять лет, полных лишений и обид. Они жили у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда их родители погибли в автокатастрофе. Они не помнили ни самой катастрофы, ни того, что они тоже были в той машине. Иногда, часами лёжа в тёмном чулане, они пытались хоть что-то извлечь из памяти, и перед глазами Гарри вставало странное видение: ослепительная вспышка зелёного света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время аварии, хотя он и не мог объяснить, откуда там взялся зелёный свет. И своих родителей они тоже не могли вспомнить. Тётя и дядя никогда о них не рассказывали, и, разумеется, им было запрещено задавать вопросы. Фотографии их родителей в доме Дурслей отсутствовали. Когда брат и сестра были младше, они оба часто мечтали о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь их родственник, далёкий и неизвестный, и заберёт их отсюда. Но этого так и не произошло — его единственными родственниками были Дурсли, — и дети перестали мечтать об этом. Но иногда им казалось — или им просто хотелось в это верить, — что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо их знают. Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с тётей Петуньей и Дадли зашли в магазин, обоим Поттерам поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Тётя Петунья тут же рассвирепела, злобно спросила Гарри и нежно сестру, знают ли они этого коротышку, а потом схватила их и Дадли, и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе им весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во всё зелёное. А недавно на улице к ним подошёл лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал им руку и ушёл, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда они пытались  повнимательнее их рассмотреть. Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у двойняшек не было никого — и друзей у них тоже не было. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят этих странных Гарри Поттера, вечно одетого в мешковатое старьё и разгуливающего в сломанных очках, и Эмилию Поттер также вечно одетую в старьё тёти Петуньи, но и так же вечно злую девчонку со странностями. А с Дадли предпочитали не ссориться.

В общем, Поттеры были одиноки на этом свете, и, похоже, им предстояло оставаться такими же одинокими ещё долгие годы. Много-много лет…

___________________________________

4015 слов.