Глава 7
Начались мучительные трудовые будни. Еще не отошедшие от летнего раздолья ребята с трудом соглашались грызть гранит наук, но учителя были неумолимы. С первого же дня они загрузили бедных студентов под завязку. Больше всего досталось «особо отличившимся», которых преподаватели осчастливили своим доверием. Теперь та же Гермиона помимо своих уроков и обязанностей старосты совместно с семикурсницей из Хаффлпаффа вела факультатив по Древним Рунам. Многие из будущих выпускников ворчали на это нововведение, ссылаясь на занятость в преддверии серьезных экзаменов. Но понемногу страсти затихли, и через пару недель они сами безропотно занимались с отстающими и даже находили в этом какое-то извращенное удовольствие.
Но хуже всех пришлось Гарри. Его время было буквально расписано по минутам. Два раза в неделю занятия с факультативом по ЗОТС, по средам МакГонагалл проверяла успешность усваиваемого им материала, по пятницам — Флитвик. Кроме того, по вторникам и четвергам в расписании значились традиционные встречи со Снейпом, который теперь, помимо окклюменции и кое-каких теоретических уроков по некромагии, занимался с Поттером зельеварением. А были еще и домашние задания по другим предметам. Рон, который все уши прожужжал квиддичем, был послан далеко и надолго. Потом, правда, Гарри пришлось долго извиняться. Он хотел летать, хотел играть за гриффиндорскую команду, но понимал, что если ничего не изменится в его графике, то у него все равно на это не будет времени. Со своей стороны Гарри взялся потренировать Джинни, чтобы та по-прежнему выступала в качестве ловца. Таким образом, выходные у него так же были заняты. Гарри мечтал, что с появлением Маховика Времени он перестанет отбирать драгоценные часы от ночного отдыха. Хотя было в этом всем и кое-что положительное: вместе со значительными успехами по ментальной блокировке усталость давала ему возможность спать без сновидений. Но его огорчало, что у него совсем не находилось времени на своих друзей, а также для чаепития в компании Ремуса. Люпин прекрасно справлялся со своими обязанностями и выглядел вполне счастливым, но Гарри видел, что тот переживает приближающуюся разлуку с Хогвартсом. Чем ближе было полнолуние, тем более беспокойным становился оборотень. За неделю до этого события Снейп достал все, что требовалось для аконитового зелья. — Профессор, это для Люпина? — спросил присутствовавший при этом Гарри. — Нет, мы собираемся организовать вервольфью вечеринку, чтобы Люпину не было скучно. Да и нам заодно, — послышался резкий ответ. Грозно сверкнули черные глаза, предостерегая от дальнейших вопросов. Но на этот раз коронный взгляд не возымел действия. — Простите, сэр. Но ведь профессор Люпин собирается уехать, разве не так? — Тем больше причин позаботиться об окружающих, которым не повезет встретиться со злым оборотнем, когда меня не будет рядом, чтобы утихомирить этого волчишку. — Значит, у нас все же будет новый преподаватель по ЗОТС? — продолжал допытываться Гарри, не реагируя на полную сарказма речь Снейпа. — Будет, сегодня прислал сову, что приедет как раз перед полнолунием, — устало ответил алхимик, видя, что привычные средства на Поттера не действуют. У них установилась вполне приемлемая рабочая атмосфера. Снейпу уже не нужно было притворяться перед юным магом, который видел его буквально насквозь. Да и сам Гарри стал куда меньше покупаться на замечания наставника, высказанные его привычным язвительным тоном. Наоборот, ему было спокойно рядом с холодным по своей сути профессором. Тут, в подземельях, Гарри словно отдыхал от суеты и эмоций внешнего мира. Ему не нравилось, во что он превращается, но уже ничего нельзя было поделать. Сила, проявившая себя после некромагического ритуала, исподволь меняла его, делая не хуже или лучше — просто другим. Она, с одной стороны, давала возможность разгадать загадки таких трудных для понимания личностей, как Снейп или Дамблдор, но с другой отгораживала от людей из-за страха причинить им боль. — О чем задумались, Поттер? — вклинился в его переживания все тот же знакомый голос, который теперь уже приносил не только неприятные ощущения, но и какое-то состояние покоя и правильности. — Я… — Гарри попытался оформить в слова то, что не давало ему покоя. — Мне пришло в голову, что это неприятно, знать все о людях. И мне точно не нравится их использовать только потому, что знаю, за какие струны дергать. — Знать о людях все действительно неприятно, — подтвердил Снейп. — Они редко оказываются теми, кем мы их хотим видеть. А использовать… Это смотря с какой целью. — Цель оправдывает средства? — вспомнил Гарри старую маггловскую пословицу и спросил: — А как насчет человека, их применяющего? — А что с этим бедолагой? — пожал плечами его равнодушный визави. — С ним тоже будет все нормально, если он перестанет искать моральные дилеммы на пустом месте. Это был прямой намек на запутавшегося в своих переживаниях юношу. Тому хотелось крикнуть, что он не чертов слизеринец! Но, взглянув, как декан самого темного и беспринципного, по общему мнению, дома готовит зелье для нелюбимого им оборотня, слова застряли в горле. — Простите, профессор. — Гарри просил прощения и за свое поведение и за свои мысли. Сухое движение головы показало, что извинения поняты и приняты. — А можно я? — Что «вы», Поттер? — Можно я приготовлю зелье для Ремуса? — В вас вдруг проснулась тяга к зельеварению? — с сомнением протянул алхимик. — Ну, надо же с чего-то начинать, — пожал плечами Гарри. — Почему бы не с простого зелья от головной боли? — Здесь значительно больше стимула сделать хорошо. К тому же по ходу вы могли бы объяснить мне некоторые действия, это заменило бы нам факультатив по зельям. Декан Слизерина внимательно посмотрел на своего ученика. — Да, зря я говорил о моральных дилеммах, учить манипулировать вас не нужно. Хотя не понимаю, почему вы решили начать с меня? — Ну, вы на меня точно в обиде не будете, даже поправите, если я что-то не так скажу или сделаю, — довольно нагло ответил тот, за что был вознагражден легкой улыбкой, редкой гостьей на лице Северуса Снейпа. — Иногда я радуюсь, что вы не на моем факультете, а иногда сожалею. Хорошо, подойдите ближе. Аконитовое зелье, или Волчье проклятье, готовится из…
***
Усталый, но довольный собой Гарри шел к Люпину, чтобы отдать плод своих трудов. Под руководством Снейпа он сварил вполне хорошее зелье, за что получил сдержанную оценку алхимика: «В следующий раз сварите самостоятельно». Гарри решил, что может считать это как минимум за «сверх ожидаемого». Три дня работы — и теперь он готов был навестить Люпина. Пользуясь хорошей погодой и выходными, большинство студентов время проводили на свежем воздухе. Команды всех факультетов по квиддичу сражались за очередь тренировок на поле, чтобы обкатать новых игроков. Рону повезло, и он заручился поддержкой не только своего декана, но и мадам Хуч, и теперь с чистой совестью гонял неприкаянных соперников. Гарри должен был быть там и натаскивать Джинни, но предпочел этот день провести с Ремусом. Стук в знакомую дверь, тяжелые звуки шагов и видение из врачебного пособия: так выглядит больной человек. Только стоящий перед Гарри мужчина человеком не был, по крайней мере, наполовину. — Гарри… — голос тихий, похожий на шелест книжных страниц, вроде тех, что зажаты тонкими пальцами в середине тома, дабы не потерять нужное место. — Я принес зелье, — юноша протянул все еще дымящийся бокал. — Спасибо. Выпьешь со мной чаю? Грустные нотки, прозвучавшие в этом незамысловатом вопросе, заставили сердце Гарри сжаться от жалости к этому, по сути, одинокому человеку.
— Конечно, Ремус. Я для этого и пришел. Легкая улыбка стала наградой за отзывчивость. И снова они вдвоем в этой комнате, где так приятно болтать и пить чай. Скоро все изменится, им обоим это было известно, так что оставалось только пользоваться выпавшим на их долю шансом. — Полнолуние скоро, — извинился Люпин, забирая бокал с зельем и выпивая в несколько глотков. Недоуменное выражение на его лице заставило Гарри рассмеяться. — Что это? — Это? Волчье Проклятье. — Гарри, я знаю вкус зелья, но оно… — Мы со Снейпом модернизировали его, чтобы оно было не таким противным. Не волнуйся, японская мята не изменит действия зелья, но пить, я думаю, куда приятней. — Ты хочешь сказать, что ты с Северусом… Я правильно расслышал? — Абсолютно. — Гарри изо всех сил старался сохранять серьезное выражение лица, хотя ему хотелось кататься от хохота, глядя на изумленное лицо Ремуса. — Он доверил мне варить это зелье и обещал позволить это делать и впредь. Ты же ничего не имеешь против меня в качестве своего личного зельевара? — Конечно, нет. Если Северус тебе доверяет, то я тем более. Я просто удивлен. — Скажи лучше, шокирован, — наконец, позволил себе рассмеяться Гарри. — И скажу, — широко улыбнулся ему Люпин и покачал головой. — Вот уж не думал, что вы найдете общий язык. — Приходится. У меня с ним факультативы по зельям и… еще кое-что. — Да, я знаю от Сириуса и Дамблдора о твоих занятиях ментальной блокировки, — успокоил его Ремус. — Тогда ладно, — облегченно вздохнул юноша и, решив не концентрироваться на этом, спросил: — И где обещанный чай? И снова, как несколько недель назад, они сидели с чашками в руках и закусывали хрустящим печеньем. — Ремус, я хотел спросить тебя. Видя, что юноша замялся, Люпин спросил сам: — Что ты хочешь узнать, Гарри? Я постараюсь удовлетворить твое любопытство. — Я хотел знать, что ты чувствуешь, когда становишься оборотнем? — Судя по дрожи пальцев и застывшему взору, Ремус не ожидал такого вопроса. Юноша поспешил объяснить свой интерес: — Я хочу знать, это похоже на раздвоение? Каково это жить, осознавая, что в тебе есть другая, более темная половина, которая пытается вырваться наружу? — Хотел бы я знать, зачем… — тихо произнес Люпин, но, увидев, как изменилось лицо юноши, поспешил его успокоить. — Нет, не сейчас. Когда будешь готов к этому. Наступило долгое молчание, которое, казалось, никогда не прервется. Гарри уже не рассчитывал получить ответ на свои вопросы. Наоборот. Он боялся, что у него больше никогда не будет шанса поговорить, вот так вот, по душам, с одним из немногих людей, кто, как казалось, сможет его понять. Когда эта тишина стала невыносимой, юноша поднялся и направился к двери. — Иногда это и вправду напоминает раздвоение. — Эти слова заставили его замереть на пороге. Не поворачиваясь, он слушал тихие признания, уверенный, что был первым, кто вступил на личную территорию Ремуса. — А бывает, что даже не знаешь, кому из двух половин принадлежат твои чувства. Они ведь достаточно разные: человек и зверь. И при этом они так долго сосуществуют в одном теле, что практически стали единым целым. Только перед полнолунием начинаешь понимать, что это не так, и что волк внутри тебя не перестает бороться за свое право на жизнь. И хочет он всего лишь малости, которая определяет самую его суть, — свободы. Но если бы ты и хотел дать ему желаемое, то просто не можешь, ибо это может грозить смертью для людей. И это злит и его, и тебя, именно поэтому оборотни так опасны. В отличие от настоящих волков, они знают о людях гораздо больше и мстят им, нападая в момент их беззащитности. То, что вервольфов боятся и подвергают гонениям, не добавляет им доброго нрава. Звери чуют страх, а волки еще очень хорошо помнят зло, но именно человеческая часть делает их жестокими. Зверь внутри нас решительнее, смелее и никогда не задумывается о последствиях. Его инстинкты, по сути, примитивны, но он более искренен в своем проявлении чувств. Человек же вынужден подчиняться законам общества, которые похожи на большую клетку, сотканную из враждебности, лицемерия, предательства… Гарри слушал эту исповедь, и ему было больно. А Ремус все говорил и говорил, словно выплескивал из себя всю накопившуюся грязь. Слова, выговариваемые тихим, практически лишенным интонаций голосом, были похожи на острые когти, которые рвали душу юноши на клочки. Если он когда-нибудь сможет отсюда уйти, то уйдет другим человеком. Ноги уже отказывались его держать, и Гарри опустился на пол там же где и стоял. Он сидел, вперив взгляд в закрытую дверь, и продолжал внимать всему, что мог ему сказать Ремус, пропуская боль и обреченность того через свое сердце, и тем самым разделяя их. Он не мог сказать, сколько это продолжалось. Гарри словно впал в некий транс, сопровождаемый галлюцинациями. Эти видения были настолько яркими, настолько живыми, что он мог обонять и осязать окружающий мир. Голос Люпина ушел на задний план и сменился звуками леса. Вместе с оборотнем юноша несся под светом полной луны среди деревьев, пел ей приветственную песнь, и голоса его животных собратьев вторили его гимну. Еще Гарри видел огромного и сильного оленя. И черного пса, с которым так приятно было гнать дичь. А потом и человека с синими глазами, который позвал его с собой, обратно, в каменную клетку, в окружение охотников, которые рады каждому трофею, особенно волчьей голове на стене. Гарри не сразу почувствовал, как сильные руки легонько опустились на плечи и, едва касаясь, начали поглаживать его по волосам, по напряженной спине, по рукам, добираясь до крепко сцепленных пальцев. Так успокаивают испуганное животное, и кому как не Ремусу было это знать. Гарри не замечал, что из его глаз текут слезы, до того момента, когда тонкие мужские пальцы не прошлись по мокрым щекам, вытирая соленую влагу. Обессиленный, он прижался к груди друга и закрыл глаза. Этот жест бесконечного доверия сказал Ремусу о чувствах юного друга больше любых слов. В какой-то момент Гарри не заметил, как задремал в дружеских объятиях. Когда он открыл глаза, перед ним была все та же дверь, а вокруг него все те же сильные руки. — Я долго спал? — спросил он внезапно охрипшим голосом. — Нет, — послышалось у него над ухом. — Не больше часа. Как ты? — Хорошо, — ответил тот, но, подумав, добавил: — Наверное. — Прости меня, — начал снова извиняться Люпин. — Ремус, — произнес Гарри оборачиваясь. На этот жест затекшие мышцы отозвались тягучей болью. — Ремус, я поклялся, что ничто не сможет лишить тебя моего доверия. И моей дружбы тоже. Я хотел все это знать. И узнал. Поверь, у меня были на то свои причины. — О которых мне спрашивать… — Не нужно, — закончил за него Гарри. Преодолевая неприятное покалывание во всем теле, он медленно подняться, тогда как Люпин так и остался сидеть на коленях. — Пожалуй, мне пора.
— Хорошо, — смиренно согласился Ремус. Его глаза покрылись поволокой непролитых слез. Юноша протянул руку, чтобы помочь мужчине встать. Когда же тот оказался на ногах, Гарри крепко сжал его ладонь. Он вложил в этот жест столько силы, чтобы выдавить несколько слезинок из этих медовых глаз. Это прогнало неприятное загнанное выражение, которое юный маг не желал видеть. — Все хорошо, Ремус. Увидимся завтра. — До завтра, — с легкой улыбкой ответил тот. По контрасту с еще не высохшими слезами она производила удивительное впечатление. — И не вздумай уезжать, не попрощавшись, — предупредил его Гарри, открывая дверь. — Никогда.
***
Гарри не спеша шел к гриффиндорской башне. Ему нужно было обдумать все, что с ним произошло. То, что он испытывал в присутствии Люпина, одновременно и пугало и давало почувствовать себя более спокойным. И более живым, наверное. Не одного его мучили проблемы раздвоенности, когда две половины твоей личности тянут в разные стороны. Одна из них была похожа на темное озеро Снейпа с холодной стоячей водой, она нуждалась в темноте и покое. В другой же было много от Сириуса, жизнелюбие которого не могли уничтожить ни смерть друзей, ни Азкабан, ни Арка. И когда эта часть брала свое, Гарри желал получать от жизни все, несмотря ни на что. Но иногда эти половины, как и их прототипы, начинали яростно спорить, и тогда их обладателю становилось физически больно, словно они и в самом деле хотели разорвать его тело пополам. Как сегодня, когда юноша слушал исповедь Люпина. Ремус со своей двойственной сущностью был близок ему. Гарри чувствовал тождественность их проблем, поэтому его боль тоже воспринял, как свою собственную. И сейчас он бы очень хотел оказаться рядом с язвительным Снейпом. Было ли это результатом новоприобретенных знаний о некромаге, или Гарри просто привык к компании Хогвартской Чумы, но бушевавшая некогда к нему ненависть сменилась спокойной холодной рассудочностью. Теперь рядом с ним все эмоции юноши приглушались, словно он снова погружался в серый мир вечно живых духов. И в такие моменты, как сейчас, это становилось необходимостью. К удивлению юного мага, его желание на этот раз сбылось и на удивление быстро. Навстречу ему своей летящей походкой приближался сам грозный слизеринский декан, при виде которого все студенты старались убраться подальше. Вскоре и без того не слишком оживленный коридор и вовсе опустел, оставив Снейпа и намеченную им жертву наедине. — Мистер Поттер, вы-то мне и нужны. Посмотрите новый план факультативных занятий по зельям и после ужина пожалуйте ко мне. С этими словами алхимик протянул небольшой листок бумаги, на котором знакомым размашистым почерком было выведено всего два слова: «Сквозное зеркало». Гарри на минуту застыл в непонимании. Потом, наконец, услужливая память подкинула воспоминание о маленьком прямоугольном зеркале, на обратной стороне которого тем же почерком была нацарапана инструкция по применению. Это зеркало было подарено крестным на их единственное рождество и должно было служить для экстренной связи. По своей вине Гарри не воспользовался им, и вся сложившаяся ситуация во многом была итогом этого глупого поступка. Еще юноша вспомнил, как раскололось это зеркальце, брошенное его рукой на дно чемодана. Там оно и лежало до сих пор. Гарри мысленно взмолился, чтобы у него хватило сил его починить. Видя, что тело гриффиндорца напряглось, подобно струне, Снейп махнул рукой. — Долго вы еще будете стоять столбом? Вы свободны, Поттер. До ужина. С этими словами они разошлись в разные стороны. Гарри со всех ног понесся к себе. Быстро преодолев множество ступеней, при этом не запутавшись в пришедших в движение лестницах, он влетел в гриффиндорскую гостиную. Не отвечая на приветствия и вопросы приятелей, юноша добрался до спальни. — Где ты был весь день? Мы ждали тебя на поле, хотели потренироваться, — набросился на него Рон, но, видя невменяемое состояние друга, забеспокоился. — Гарри, что случилось? — Я только что вспомнил кое о чем. Ты не мог бы оставить меня на несколько минут одного и проследить, чтобы сюда никто не заходил хотя бы десять-пятнадцать минут? — выпалил тот на едином дыхании. — Но что… — не хотел сдаваться Рон. — Потом. Честное слово, все потом. Мне просто нужно побыть одному. Это не связано с Волдемортом, обещаю, — как смог попытался успокоить его Гарри. — Хорошо, друг. Тебе виднее. Только не думай, что так легко от меня отвязался. Наконец, Гарри остался один. Он достал свой чемодан и начал судорожно вытаскивать оставленные в нем вещи. Под старыми рваными кроссовками, вытянутыми футболками и большими штанами, плодом забот тети Петуньи и Дадли о племяннике, обнаружилось расколотое зеркало. Аккуратно, чтобы ни один кусочек не пропал, Гарри достал его и выложил осколки на кровать. Разложив их на белый лист бумаги, он как мозаику стал складывать подарок крестного заново. Пара особо острых осколков порезали его пальцы, но сосредоточенный на своем занятии юноша даже не заметил этого. Когда мозаика была завершена, и зеркало выглядело практически целым, Гарри достал свою палочку и произнес заклинание: — Speculum Reparo! Все части соединились в единое целое, и юный маг облегченно вздохнул. Перевернув зеркало, он прочитал уже знакомые слова инструкции, нацарапанные Сириусом на его задней стороне. Теперь осталось его опробовать. Снейп, наверное, хотел, чтобы это произошло в его комнатах, но Гарри просто обязан знать, удался ли ремонт. Он развернул зеркало и увидел свои же настороженные глаза. — Сириус! Сириус Блэк! Поверхность помутнела, и сквозь туман проступило лицо с ярко-синими глазами. — Гарри? Привет. Как ты? Юный маг облегченно передохнул. — Сириус, у меня все нормально. Что случилось? — У меня есть новости. — Сириус приготовился было рассказать, но был остановлен крестником. Гарри понимал, что любопытство Рона может разрушить их завесу секретности. — Давай, я позову тебя через пару часов, когда пойду к Снейпу, — предложил он. — Да, а где наш длинноносый друг? — поинтересовался Сириус, пытаясь заглянуть за спину юноши. — Он передал твою записку, и я должен прийти к нему после ужина. — Тогда зачем… — Голос Сириуса зазвучал обеспокоено, но ему удалось взять себя в руки, чтобы спокойно спросить: — Ты хотел о чем-то поговорить без него? — Нет, — смущенно ответил Гарри. — Я разбил зеркало, и мне пришлось его чинить. Я не хотел делать это при Снейпе. — И правильно. Я бы тоже не захотел. На лестнице раздались шаги, и Гарри постарался поскорее распрощаться. — Я должен идти, свяжемся позже. — Хорошо. Помни, что я всегда буду рад поговорить с тобой, а то тут со скуки можно с ума сойти. Так что спасай меня, друг. Гарри засмеялся и спрятал зеркало. Очень вовремя, так как в спальню ворвались Симус и Рон. — Ты что тут творил в одиночестве? — поинтересовался Симус, в то время как Рон наблюдал наведенный беспорядок.
— Да так, искал одну вещь, но видно все же забыл дома, — солгал Гарри и даже не почувствовал угрызений совести. В последнее время ему все легче давалась эта ложь, позволяющая держать друзей в неведении относительно его жизни. «Это ради их блага», — убеждал он совесть, и та поверила в это.
***
После ужина Гарри под предлогом дополнительных занятий по зельям снова оказался в подземельях. Его постоянные походы к Снейпу беспокоили Рона, и тот советовал обязательно нажаловаться Дамблдору на зельевара. Без помощи Гермионы его было бы сложно утихомирить. Сама же староста Гриффиндора только поощряла занятия Гарри, тем более когда узнала о возобновлении уроков по ментальной блокировке. — Это хорошо, Гарри. Я уверена, что это поможет тебе контролировать проникновения Волдеморта и… и ты больше никого не потеряешь. Гермиона всегда была куда более тактичной, чем Рон, и умела при необходимости в вежливых словах выразить свое недовольство и указать на ошибки. При ее полном одобрении Гарри спускался в подземелья на дополнительные занятия. Но там его поджидал сюрприз. Когда на стук открылась дверь кабинета слизеринского декана, то за его спиной маячила бледная физиономия Драко Малфоя. Все это время гриффиндорец не обращал внимания на своего главного школьного соперника. Тот вел себя тихо, и даже как-то незаметно, а Гарри, поглощенный собственными проблемами, не смотрел в его сторону. Но теперь он смог констатировать, что Малфой выглядел куда лучше, чем когда они расставались летом. По крайней мере, внешне он уже не был похож на слизняка. Казалось, произошедшее даже пошло Малфою на пользу, во всяком случае, его кожа стала матово-бледной и даже, казалось, светилась изнутри. Глаза тоже претерпели изменения, никогда они еще так не блестели. Гарри вынужден был признать, что Слизеринский Принц носил свое прозвище по праву, и не зря некоторые девушки по нему сохли. — А, Поттер, проходите. Книга на столе. Как прочитаете отмеченную главу, приступайте к практическому занятию. И не стойте столбом. У меня нет желания любоваться на ваш незабвенный облик больше необходимого минимума, — прикрикнул на него Снейп и снова заговорил с Малфоем, протягивая ему маленький флакончик: — Возьми, Драко. По четыре капли, не больше, на стакан воды. Не больше, я сказал. А теперь иди, мне нужно заняться бесполезным делом, каким является обучение Поттера тонкому искусству зелий. Хотя теперь, когда его голова не соприкасается с бладжером, у меня есть мизерный шанс это исправить. — Поттер не играет за гриффиндорскую команду? — с напряжением в голосе спросил Малфой. — Именно так, Драко. — Слизеринцы переглянулись, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы не понять их надежд на завоевания Кубка школы. — Хорошо. Спасибо, профессор Снейп, — поблагодарил Малфой и исчез за дверью. — Теперь вернемся к вам, Поттер, — развернулся Снейп к оставшемуся ученику. — Вы принесли то, что должны были? — Да, профессор. — И чего вы тогда ждете, могу я поинтересоваться? — Вас, сэр, — нагло ответил Гарри. — Кажется, вы были очень заняты. — Минус пять баллов с Гриффиндора, Поттер, за пререкание с учителем. — Но мы, кажется, не на уроке, — возразил тот. — Вам неправильно кажется. У вас официально дополнительные уроки по зельеварению. А теперь поторопитесь, пока снова не потеряли баллы. Во избежание исполнения высказанной угрозы, Гарри достал зеркальце и позвал Сириуса. Тот появился почти сразу же. — Привет… — начал было он, но Снейп его тут же перебил. — Это что еще за глупость? Когда ты успел сделать зеркало связи, как тебе удалось? — Этому зеркалу больше лет, чем Николасу Фламелю, — незамедлительно вспылил никогда не отличавшийся терпением Сириус. — Я подарил его своему крестнику, и теперь это его собственность. Так что если узнаю, Снейп, что ты на нее покусился, то проберусь в твой кабинет и перебью все склянки. — Только попробуй, если я найду хоть одну твою блоху здесь, то тут же верну тебя туда, откуда достали. — Угу, и обвинишь свою любовницу в убийстве и занятии некромагией?! — Туше! — раздался мягкий женский голос, и в зеркале вместо Блэка появилось лицо Нарциссы Малфой. — Вас, мальчики, не на минуту нельзя оставить. Гарри, почему ты их не прервал? — Берегу баллы, собранные моим факультетом, — улыбнулся он женщине. — Все понятно. У нас хорошие новости. Маховик времени мы смогли достать. Теперь осталось договориться, как его передать. Снейп и Гарри переглянулись. На лицах обоих, — у одного в большей, у другого в меньшей степени, — проступило облегчение. — Мне нельзя идти одному, — предупредил Гарри. — Значит, придется идти мне, — Снейп посмотрел в зеркало. — В среду в Хогсмиде в магазине Галахада, после обеда. — Хорошо, буду, — ответила Нарцисса. — Приходи без Блэка, — поставил условие Снейп. — Я так и собиралась, — улыбнулась ему женщина. — Тогда до встречи, — хотел прервать разговор Снейп, но Нарцисса его опередила со своим вопросом. — Как там Драко? — С ним все в порядке. Если он и дальше будет принимать зелье, то я смогу поручиться за его состояние. — Хорошо. Хорошо... — в задумчивости повторила она и поспешила попрощаться. — До встречи. Гарри, до свидания. Рассчитываю на скорейшее возобновление наших уроков. — Я тоже, миссис Малфой. На этом зеркало затуманилось, и связь прервалась. На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. — Профессор, — подал голос Гарри. — Я могу спросить? — Попытайтесь, — ответил Снейп, продолжая думать о чем-то своем. — Это вы помогли Малфою восстановиться после проклятий? — Да, — ответил тот, так и не поворачивая головы. — Это было так ужасно, что он до сих пор вынужден пить зелье? Кребб и Гойл тоже? Эти вопросы вывели алхимика из его раздумий и заставили посмотреть на юношу. Что-то заставило его ответить серьезно и спокойно. — Нет, с теми двумя я так долго возиться бы не стал. Драко пьет зелье, которое помимо восстановления внешности, дает пациенту силы в нужный момент сказать «нет». В принципе оно укрепляет волю и сопротивляемость Imperio. — А кому он должен сказать «нет»? — Своему отцу и Лорду. Нарцисса беспокоится, что Люциус без ее ведома попробует заставить их сына стать Упивающимся Смертью. — Разве он не может сам отказаться? — удивился гриффиндорец. — Это ты мне скажи, — неожиданно предложил ему Снейп. — Ты же у нас читаешь по душам. Гарри припомнил все, что знал о Малфое, и то, каким увидел его сегодня. И перед его глазами предстал все тот же бледный хрупкий мальчик с тонкими чертами лица, который как попугай повторял слова, заложенные в него суровым властолюбивым отцом. Видел он и детскую преданность своей семье и стремление угодить строгому родителю, подражать ему во всем. Это был самый сильный вид Империуса — эта была любовь.
— Лучше зелья поможет только смерть Люциуса. — Не буду спорить. Ладно, Поттер, отправляетесь спать. Следующая неделя будет хлопотной.