спасибо

- Рис, выметайся из зала, живо! - Я перехватываю шпагу и уныло бреду в сторону выхода. Фейн окликает меня не первый раз - я не могу собраться и сосредоточится, а все потому, что до моего одиннадцатого дня рождения осталась всего неделя. Сейчас спорить с тренером и о чем-то просить нет никакого смысла, хотя бы потому, что он назвал меня Рисом. По тому как он обращается ко мне, можно легко понять доволен он мной, или нет. Я Арис, когда он гордится мной, Ри - когда все идет по плану и все хорошо, Рис - когда он злится или раздражен тем, что я делаю. - Даю тебе сутки, чтобы привести мозги в порядок, если завтра будет то же самое, отстраню на неделю, - говорит он, когда я прохожу мимо. Только этого мне не хватало, я же тогда совсем с ума сойду, - Арис. - Я останавливаюсь и оборачиваюсь. - Если тебе нужно поговорить или нужна помощь, ты знаешь, где меня найти, - он вздыхает и грустно и устало улыбается, - хотя, ты же не придешь. Снова все будешь решать сам, не так ли? - Я киваю. У ребят всегда были и всегда будут проблемы, а тренер Фейн... Он учит нас не только наносить уколы и уклоняться, а еще и жить. Дает дельные советы, при этом никогда не лезет в душу, если его сами туда не зовут. Фейн - Учитель! Именно так, с большой буквы и с восклицательным знаком на конце. Мне кажется, он знает о каждом из нас, его учеников, все что можно, и даже немного из того, что нельзя. А я? Что я ему скажу, что мне через несколько дней исполнится одиннадцать, а потому придет письмо из школы магии? Что через месяц с небольшим в моей жизни все начнет вращаться с такой скоростью, что мне страшно не удержаться на этой центрифуге? Я решаю свои проблемы сам, не потому что я сильный, а потому, что не могу даже рассказать о них, не то что попросить о помощи.

Я складываю форму в рюкзак и выхожу на улицу. Солнечно, немного ветренно, но не жарко - идеальная погода. Дорога от секции к работе Остина лежит через сквер, где не слышно шума машин, а потому достаточно тихо и спокойно, но это, к сожалению, не отображает моего внутреннего состояния. До больницы я дохожу довольно быстро, закидываю рюкзак в кабинет Остина, чтобы он знал, что я здесь, беру с собой покрывало и выхожу обратно на улицу. Не знаю, кто это делал, но территорию вокруг больницы обустроили очень красиво и уютно. Отойдя от основной дорожки на несколько шагов, я расстилаю покрывало и ложусь на спину поверх него, закрывая глаза. Скоро я поеду в Хогвартс, а значит мою жизнь ждет очередной резкий поворот, причем абсолютно небезопасный.

В тот день, когда мы во второй раз посетили банк, на обратном пути мы все-таки зашли в книжный, где купили несколько томиков по различным областям. А еще в том самом магазине я попал в очень неловкую ситуацию из-за того, что до сих пор воспринимал себя как личность женского пола, именно тогда я и решил, даже внутренне обращаться к себе как к парню, ведь это все равно величина неизменная.

Я погрузился в книги с головой, изучая, впитывая, пытаясь понять. И если история магических народов, а вместе с ними и магического мира была написана красочно и увлекательно, то вот в книгах по зельям, артефакторике, чарам и другим дисциплинам мудрили так, что сам черт ногу сломит. Я попросил тогда Остина снова отвести меня к знакомому гоблину, имя которого, к моему стыду узнал только на третью нашу встречу. Почему к нему? Потому что он на тот момент был единственным в магическом мире кого я знал, и кому мог хоть немного доверять. Мы говорили о магических науках, о предрасположенностях магов к ним. Я спросил его тогда, есть ли ритуал, который определит мои дары, а он рассмеялся и сказал, что гоблины, это не Father Christmas*, чтобы исполнять и воплощать в жизнь все, что придет в голову маленьким фантазерам. Кажется я тогда спросил сам себя, как же выбрать, чем заниматься, но гоблин меня услышал и сказал, что может познакомить с одним человеком, который и поможет определиться мне. Я согласился и через неделю я уже стоял перед старичком, которому, как я узнал только через два года нашего знакомства, давно перевалило за сто пятьдесят. Он родился и вырос в Англии, но когда началась война, дети и внуки уговорили его перебраться во Францию, где ему очень понравилось. Возвращаться он не стал, ведь чтобы видеться с детьми достаточно иметь портключ, а для артефактора, которым он был, это не проблема. Он сказал, что чтобы максимально точно определить, ему нужно забрать меня на месяц к себе в поместье. Ох, как тогда Остин ругался с ним и гоблином, доказывая, что не нужно отрывать ребенка от привычного образа жизни. Он, конечно, мог просто запретить, но понимание того, что это поможет мне, не давало ему это сделать. После долгих переговоров, когда Гален Джонс - так он представился, дал магическую клятву, в которой было обговорено все: начиная от моей физической безопасности и заканчивая тем, что как только я приду к нему и попрошу отправить меня домой, он это сделает, мы с Остином вернулись домой, чтобы собрать мои вещи, а на следующее утро мужчина снова повел меня в Гринготтс, где долго не выпускал из объятий, и говорил, что будет ждать и скучать.

Тот месяц прошел...ужасно. Перед тем как переместиться в поместье, Гален, как он просил себя называть, сказал, что если я продержусь месяц, то он точно в конце него сможет сказать мне, к чему у меня есть предрасположенность. Продержусь? Гален активировал портключ и мы очутились в просторной гостиной, а потом он сказал что я могу делать все, что захочу и ушел. Я тогда впал в ступор. Я стоял посреди незнакомого дома и не знал куда себя деть, и если днем я занимался тем, что исследовал территорию, то ближе к вечеру, когда Гален так и не появился... Ходить и осматривать окрестности - это одно, а вот пойти в чужом доме, найти кровать и постельное белье и лечь на ней спать - это совсем другое. Он не появлялся дня три, за которые я потерял всякое стеснение в использовании его вещей и еды, а потом выпрыгнул, как черт из табакерки. Он ходил за мной по пятам целыми днями, ничего не говоря, но доводя до точки кипения: он заглядывал мне в рот, когда я ел, мог зайти утром и облить водой, указав за окно, где поднималось солнце, мог вылить суп, который я варил себе и ему, между прочим, на обед, нет не из своей тарелки, потому что тот пришелся ему не по-вкусу, а прямо из кастрюли, в которой я варил. А потом он заговорил. О, какие прекрасные были дни, когда он молчал. Он комментировал абсолютно все, чем бы я занимался или не занимался, он был везде, куда бы я ни пошел, находил меня всюду, где бы я не прятался, а как-то среди ночи я проснулся оттого, что мы перемещались куда-то портключом. Он перенес меня на какой-то светский прием в Бостоне. Я был босым, лохматым и в пижаме, а все остальные, включая моего мучителя, в парадных костюмах и мантиях, вечерних платьях. Кто бы знал, как я тогда упражнялся в речевых оборотах и маскировке. За неделю до конца выделенного месяца, он снова оставил меня, и я выдохнул с облегчением. Вы даже представить себе не можете - какое это счастье - просто сидеть на коврике перед камином и смотреть на языки пламени, чтобы тебя никто не трогал. Когда настал день моего возвращения домой, я проснулся с широкой улыбкой на губах и пошел менять мятые брюки и рубашку на свежие, да, после той ночи я больше не рисковал спать в пижаме. В столовой меня ждал гоблин, вместе с которым мы покинули поместье и оказались в знакомом кабинете, в котором нас ждали Гален и Остин - они увлеченно о чем-то разговаривали, а я неосознанно попятился назад от человека, который за этот месяц достал меня так... Нет, в моем лексиконе нет слов, чтобы это описать, но второй такой месяц, я точно не вынесу.

- Ри! - Остин, заметив меня крепко обнял, но быстро отпустил, почувствовав, что я не обнимаю в ответ и напряжен, как струна. Я уже говорил, что тело хорошо запоминает? Так вот у меня на тот момент был новый условный рефлекс - спасаться бегством от Галена Джонса, и сейчас я готова была пробежать марафон, лишь бы не быть с ним в одной комнате, а потому и все мышцы были в боевой готовности. - Ри, что случилось? - Мужчина смотрел на меня обеспокоено, а когда я не ответил, продолжая напряженно смотреть на Галена, подхватил на руки и сел в кресло вместе со мной, крепко прижимая меня к себе. Он укачивал меня как маленького ребенка, кем на тот момент я и выглядел, гладил по голове и спине. Это не усыпило мою бдительность, но расслабило мое тело. - Почему Ри так на вас смотрит? - В голосе Остина звучали металл и угроза, которых я никогда от него не слышал, а от теплоты в глазах, что была, когда он успокаивал меня, не осталось и следа.

- Знаете, обычно дети очень открыты и искренни, но Арис больше похож на взрослого, которого засунули в тело маленького ребенка, - я снова напрягся, но не от звучания голоса, который так доводил меня все это время, а из-за того, что он говорит.

- Тише, малыш, - прошептал мне Остин, сильнее прижимая к себе, - потерпи немного, скоро поедем домой.

- Ко мне обращались многие люди, чтобы я помог им выявить к чему они предрасположены, но большинство из них сбегало от меня уже через неделю, а ведь она самая легкая. Вы хотите спросить меня что я с ними делаю, и почему Арис шарахается от меня? Я срываю с них маски, которые они носят настолько долго, что уже считают их своими лицами. Как? Ставлю в неудобные ситуации, раздражаю, делаю всякие безобидные вещи, способные испортить настроение на весь день, а затем наблюдаю за тем, как они себя ведут и что делают, ведь это о многом говорит. Знаете что делает Арис, когда хочет успокоиться? Он чем-то занимает свои руки. Либо идет готовить, либо крутит в руках несовместимые на первый взгляд предметы, которые все-таки умудряется соединить в нужную ему вещь. Если же нет возможности ничего взять, то он лохматит волосы, начинает что-то вычерчивать на своих брюках, или выстукивать пальцами разные ритмы. Кстати когда ему скучно, он делает точно то же самое. Когда я это заметил, то оставил в доме несколько конструкторов, к которым прилагались инструкции. Знаете, Арис использовал их все, так же как прочитал инструкцию к каждому, вот только ни одна его постройка не была похожа на ту, что изображали на картинках и задумывали авторы. Он переделывал их под себя, изобретая новое, улучшая уже придуманное. Вы хотели знать, что ему развивать в первую очередь? Зелья и артефакты, и я бы попробовал чары и ментальную магию. Зелья и артефакты у Ариса точно получатся, если он решит их изучать всерьез, чары очень нужны артефакторам, поэтому я и советую попробовать, вдруг понравится, а ментальная магия... Знаете, ведь мальчонка ни разу даже слова мне грубого не сказал, и убить не пытался, в отличие от других моих эм...гостей, а эти желания, учитывая то, что я делал с ним, у него определенно возникали. У него просто отменный самоконтроль, поэтому ментальную магию тоже следует попробовать.

После этого монолога, Гален предложил себя в качестве учителя артефакторики и зелий, сказал что может научить и элементарным чарам и ментальной магии. А я не знал, что ему ответить, за те несколько минут, что мы провели в этой комнате, он вел себя совершенно нормально, да и свое неадекватное поведение в поместье, объяснил, но мозг отказывался верить в это. А потому, мы договорились попробовать, и если мне не понравится, то найти другого учителя или учителей. Но мне понравилось и даже очень. Гален оказался мастером артефакторики, зелий, ритуалистики и боевой магии. От изумления я открыл рот, но он, усмехнувшись, сказал, что он, на самом деле, обычный маг, который любит учиться, и за его долгую жизнь, он мог успеть сделать гораздо больше.

Каждое утро теперь я портключом перемещался в поместье Галена, где до обеда мы занимались, зельями и артефакторикой. В менталистике мы остановились на том, что на моем сознании теперь стояло несколько блоков, которые пройти мог только настоящий мастер, да и то очень постаравшись. Из двух разделов ментальной магии мне отлично давалась окклюменция, а вот легилименция не давалась от слова совсем, поэтому изучать ее мы и не стали. Меня удивила такая позиция учителя, на что он усмехнулся.

- Если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой. Кто сказал?

- Эйнштейн.

- Не нужно развивать свои слабые стороны Арис. Развивай сильные, и слабые подтянутся.

Чары мне тоже понравились. Гален учил меня колдовать без палочки и невербально, сказав, что палочки изначально были придуманы для того, чтобы проводить сложные ритуалы, варить многосоставные зелья, чтобы не отвлекаться в этот момент на то, сколько и куда ты подаешь своей энергии, но ленивые маги и простой люмос теперь зажигают с ее помощью.

После обеда я занимался школьными предметами, точнее повторял, если требовалось, то, что проходил когда-то. Я уговорил Остина оставить меня на домашнем обучении, поэтому в школе появлялся только два раза в год, чтобы сдать экзамены. Вечером же меня ждал зал и тренер Фейн.

- Привет, - вырвал меня из моих воспоминаний Остин, - звонил Уильям, сказал, что выгнал тебя из зала. Ри, все будет хорошо, - мужчина треплет меня по волосам, он знает почему я не могу сосредоточиться на занятиях, знает, что и Гален недавно выставил меня из лаборатории, ибо зелье, что мы варили, было далеко не безобидным, и требовало полного внимания. - Идем, покатаемся, раз вечер свободный, - этим летом к Остину в отделение попал владелец ипподрома, которого сбросил новый жеребец. А когда он выписывался, то в благодарность пригласил Остина и меня - надо ли упоминать, что меня знает весь персонал и все больные, потому что я там постоянно кручусь - в свои владения. Нам там понравилось, и теперь мы хотя бы пару раз в неделю, бывали там.

- Идем, - киваю я. Лошади точно помогут мне отвлечься.