Кровь Принца

«Прошлое никогда не сможет вас оставить. Раны скроются, но память будет жить с вами до последнего вздоха, потому что и прошлое, и настоящее, и будущее — это и есть жизнь»

Немного продолжения ....
Казаться нормальным всегда было куда сложнее, чем являться им в действительности. С некоторых пор притворство перестало помогать. Гораздо проще оставаться собой — ненормальным, психом. Окружающие всё равно этого не замечали. В безумном мире не было места здравомыслию, и все это знали.
Паучий тупик нельзя было назвать оживлённой улицей: больше он походил на вянущую под лучами солнца бегонию. Однако и здесь была жизнь.
В первом доме человек по имени Джонатан тренировался игре на трубе строго с трёх до половины пятого ночи. Во втором излишне болтливая Эмили каждый день в обед выносила на улицу сапоги и шляпу погибшего в море мужа. В третьем жил старик, выходящий из дома только раз в неделю. Четвёртый дом пустовал. А в пятом доме с середины июня появился новый обитатель — сын хозяина дома — Гарри. Откуда он взялся, оставалось загадкой. Эмили часто приходила к подругам посплетничать: в числе общих тем почётное место занимали и нелюдимый мистер Снейп со своим сыном.
* * *
День шестого августа выдался дождливым. Погода в этом году не баловала, хотя в сравнении с предыдущим знойным летом это не могло не радовать.
Гарри, сидя на подоконнике открытого окна, вытянул руку — холодные капли разбились о ладонь.
Неподалеку громыхнуло. Гарри взглянул в серое небо, но продолжения грозы не последовало.
В конце улицы раздался смех, а чуть позже мимо дома пробежали две девчушки, хохоча и прыгая по лужам. Кажется, одну из них звали Джессикой, а вторую — Сьюзан. Гуляя по городу, Гарри волей-неволей запоминал имена, когда пытался отвлечься и стать подобием нормального человека.
Достаточно вымокнув, Гарри спрыгнул с подоконника и закрыл окно. Хедвиг тихо ухнула.
— Нет, в такую погоду я тебя не выпущу, — покачал головой Гарри. — Давай немножко попозже.
В доме было тихо, так тихо, что, казалось, можно услышать любой шорох, уловить любое движение.
Гарри подошел к письменному столу и усмехнулся, взглянув на груду писем. Друзья как с ума посходили этим летом. Письма приходили каждый божий день.
«Привет, Гарри!
Как у тебя дела? Как отец? Не сильно докучает? Только не обижайся, но ты и сам знаешь, каким может быть Снейп. Если ты сейчас улыбаешься, как идиот, значит, я попал в точку.
Не скучаешь? А то смотри, я могу приехать. Жаль, что тебе нельзя побывать у нас хоть разок. Дамблдор сказал, что сейчас как никогда опасно. Да, не удивляйся, я писал ему! Сам-Знаешь-Кто словно обезумел после тех событий. Лестрейндж была единственной Пожирательницей, которой он мог доверять. Мерлин, спасибо тебе, что её больше нет!
Фред и Джордж придумали какую-то штуку, которая в семь утра орёт голосом МакГонагалл. Теперь ежедневно просыпаемся именно таким образом. Прикинь? И они пока не знают, как это остановить. Мать пыталась прибить их сковородкой, но папа не позволил.
Ладно, завтра ещё напишу. Если надумаешь увидеться, только скажи.
Рон».
Никто не знал, что Беллатриса была запретной темой наравне с Сириусом. Хотя нет, не так. Беллатриса была вторым личным адом для Гарри, где он горел. Он её убил, и этому не было оправданий. Убийство даже такой грязной сволочи, после смерти которой магический мир вздохнул с облегчением, убивало самого Гарри. Он не знал, как описать свои чувства. Это походило на медленную пытку. Словно он был узником, к которому раз в несколько дней приходил тюремщик, жёг раскалённым железом и уходил.
Что с ним случилось тогда в Министерстве? Гарри приказывал себе не думать о произошедшем, но ничего не выходило.
Что же случилось?
Он помнил, как неистово хотел, чтобы Беллатриса умерла. В последние моменты перед её смертью он помнил жгучую ярость и лютую тьму в сознании. Так вот что значит по-настоящему захотеть убить?
И ещё один вопрос не давал Гарри покоя: почему его послушалась Нагайна? Она ведь принадлежала Волдеморту!
— Что со мной не так? — спрашивал Гарри порой.
«Дорогой Гарри,
Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Так же знаю, что ты не любишь жалости, но, пожалуйста, не выбрасывай это письмо! Я просто хочу помочь тебе. Ты ведь ещё не отошёл, можешь не стараться лгать. Если хочешь, я и Рон приедем к тебе».
А это была Гермиона, лучшая на свете подруга, которая, кажется, пропускала всю боль Гарри через себя. Его часто одолевала мысль послать все метания к черту, написать Гермионе и Рону, чтобы они приехали. Не видеть их второй месяц было равносильно самоубийству. Но каждый раз, когда под рукой лежал пергамент, а Хедвиг терпеливо ждала поручения, в голове Гарри звучал предупредительный выстрел. Друзья не должны видеть, что ему становится только хуже день ото дня. Гарри смог заставить себя жить дальше, но забыть... Это казалось невозможным. Кошмары воскресали воспоминания.
Нет, нет и нет, Рон и Гермиона пока что должны пребывать в неведении.
«Привет, вонючий гриффиндорец!
В ответ на твоё письмо: нет, я не галлюцинация. Радуйся, смертный, ты сейчас читаешь второе письмо от Драко Малфоя.
Твои друзья, скорей всего, прислали тебе стопки две-три писем, и ты в общих чертах знаешь, что я хочу тебе сказать. Понимаешь, я немного обеспокоен. Ты уезжал из школы не в самом лучшем виде, хоть и со Снейпом. Повторюсь ещё раз: тебе нужно с кем-нибудь поговорить. Ты что-то явно скрывал и продолжаешь скрывать, Поттер!»
А это была самая большая неожиданность от сына Люциуса Малфоя. Хотя нет: самой большой неожиданностью стало поздравление с днём рождения. При всех недостатках, Малфой был хорошим парнем, хотя и пытался выставить себя эгоистичной свиньёй. Гарри даже под пытками не признался бы, что дико соскучился по совместным посиделкам в Выручай-комнате с Драко и Полумной. Последняя не прислала Гарри ни одного письма, только открытку на день рождения, в которой под стандартным поздравлением шла надпись: «Я тебя понимаю: завтра будет семь лет, как не стало моей мамы». Всего одна строчка, а Гарри почувствовал прилив необычайной нежности к Полумне. Она понимала.
«Хотела бы я сейчас быть рядом с тобой. Ты даже не представляешь, как я по тебе скучаю! Помнишь, в марте мы с тобой купили два камешка-неразлучника? Мой лежит на самом видном месте. Смотрю на него и чувствую, что ты рядом. Позавчера мама застукала меня, когда я с ним разговаривала. Теперь, наверно, считает, что у неё сумасшедшая дочь. А мне всё равно: без тебя всё не так, и я не собираюсь этого скрывать».
Тихая радость разлилась по телу Гарри. Он посмотрел на свой камешек и одними губами произнёс:
— Люблю тебя, Джинни.
Может быть, она могла каким-то образом это почувствовать? Сравнивая свои чувства к Джинни и к Чжоу, Гарри не уставал поражаться. Как Чжоу — Чжоу — могла ему хоть сколько-нибудь нравиться? Это же чистой воды бред! Джинни — другое дело. Когда Гарри думал о ней (а делал он это практически постоянно), внутри волком выла тоска. Он и не подозревал, что влюблённость так быстро может вылиться во что-то большее.
Интересно, Снейп до сих пор любил Лили?
При мысли о матери становилось холодно. За последние два месяца он не видел ни единого сна с ней. Тот дом, где всегда ждала мама, исчез и теперь казался лишь чьей-то безжалостной выходкой. Мама ведь жила там... где-то, верно? Те сны не могли быть просто снами, они не имели на это права! В моменты такой особо острой ярости Гарри чудилось, что его вера в существование «где-то» матери способна воскресить мёртвых и перевернуть вверх дном Землю.
Гарри бросил быстрый взгляд в зеркало и усмехнулся тому бледному, измученному бессонницей и тяжелой виной мальчишке с синими кругами под глазами. Придвинув мешавший стул ближе к столу и креслу, Гарри подошел ближе к зеркалу. Внимательно и настороженно заглядывая в глаза отражению, Гарри пытался найти то, что вырвалось из него в Министерстве. Может, сейчас эта дрянь притаилась?
«Идиот, ты такой же, какой и всегда».
«Не скажи, я знаю, что что-то неправильно. Что-то не так».
«Ой, жертва обстоятельств, не стоит так себя мучить. Подумаешь — прикончил гадину-ведьму. Тебе бы только спасибо за это сказали».
Спорить с самим собой давно стало своего рода традицией, но иногда внутренний голосок нёс откровенную чушь.
«А гибель Сириуса тоже пустяк?! Это я виноват! И ничего теперь не изменить!»
В отражении глаз Гарри полыхнул огонь. По зеркалу пробежали трещинки, и оно разлетелось на десятки осколков. Гарри отпрыгнул назад, споткнулся о тумбочку и упал на пол. Ладонь тот час же зажгло. Шипя и чертыхаясь, Гарри приподнялся и увидел на руке порез. Проклятое зеркало!
— И как прикажешь это понимать? Подрался сам с собой?
Гарри поднял глаза и увидел в дверях Снейпа. Отец был в мантии. За каникулы Гарри настолько привык видеть его пусть и в чёрных, но маггловских рубашке и брюках, что удивлённо приоткрыл рот.
— Куда ты?
— Вернее, откуда. Меня не было в доме три с лишним часа, а ты даже не удосужился выползти из своей комнаты, — Снейп вошёл внутрь. Под его ногами хрустнуло стекло. — Что здесь случилось?
Гарри неловко встал. В голове как назло не рождалось ни одного гениального ответа.
— Это... Зеркало разбилось.
Снейп закатил глаза:
— Это я вижу, Гарри. Меня больше интересует, почему оно разбилось?
Гарри упорно смотрел в пол, когда отвечал:
— Разбилось и разбилось. Тебе зеркало жалко?
— Да плевал я на него! — рассердился Снейп. — Смотри на меня!
Вздохнув, Гарри посмотрел Снейпу в глаза.
— Так? Доволен?
— Что с тобой происходит? — спокойно спросил отец. — Ты должен был рассказать уже давно, я бы мог помочь.
Беспомощность и страх накрывали с головой. Сириус, Беллатриса, Волдеморт, Нагайна, мама! Он с ума сходил и ночью, и днём. И это невозможно было просто рассказать.
— Я должен? Пап, что я должен?! Поговорить? Но я не хочу разговаривать, всё и так уже ясно. Сириус мёртв, я принял это — и точка!
— Я дурак, по-твоему? — Снейп сделал шаг ближе, не обращая внимания на хруст под ногами. — Блэк — это не всё. Тебя ещё что-то грызёт, Гарри, это видно невооруженным глазом. Ты не спишь нормально. Я слышал, что ты просыпаешься ночами, и стал подливать зелье тебе в чай. Даже оно не помогает! Ты ешь от случая к случаю, почти всё время сидишь в комнате. Ты... Просто расскажи мне.
Последние слова прозвучали почти умоляюще. Гарри, на протяжении всей тирады стоявший с низко опущенной головой, почувствовал, как в копилку его бед свалилась ещё одна — он причинял своему отцу чересчур много проблем.
— Пап, — сдавленно проговорил Гарри, цепляясь, как утопающий за соломинку, за отца и вжимая голову ему в грудь, — пап, прости.
Тёплая рука Снейпа пробежала по его волосам:
— Ну, ты что? Эй, Гарри, ты не один, — голос отца звучал успокаивающе, и на какой-то миг боль отступила, — теперь не один. Я так жалею, что раньше меня не было рядом с тобой! Но теперь ты можешь говорить обо...
— Пожалуйста, — боль вернулась, — не нужно, пап. Ничего не поможет. Пойдём лучше на улицу, а?
Зубы Снейпа скрипнули, но он смирился с очередным поражением. Гарри вспомнил, как тот пытался применить к нему легилименцию, но потерпел полный крах, и нарочито бодро произнёс:
— Идём же! 

У прогулки, затянувшейся до самой ночи и закончившейся в маггловском кафе, где официантка Рейчел бросала на Гарри такие томные взгляды, что ему в горло жаркое не лезло, были свои преимущества. Главное из них — Снейп. Отец Гарри, видимо, решал на время отступить. Гарри не переставал благодарить небеса за хоть какой-то перерыв.
— Эта девочка глаз с тебя не спускала, — Снейп засмеялся, едва оказался снаружи кафе.
— Перестань, у меня девушка есть, — Гарри шутливо толкнул отца.
— Одно другому не мешает, — снова принялся издеваться Снейп.
Он говорил что-то ещё, но Гарри уже не слушал, затылком ощущая чей-то пристальный взгляд. Медленно обернувшись, Гарри принялся вглядываться в улицу позади себя. По дороге проехало такси, возле закрытого магазина с пиротехникой целовалась парочка. Больше людей не было, но Гарри под присягой готов был поклясться, что за ним наблюдали.
И вдруг он увидел. Силуэт, слившийся с домом, стоящий в достаточном отдалении от фонаря, чтобы его было не видно. Невозможно было определить, кто это: мужчина или женщина , взрослый или подросток.
— Гарри?
На секунду отвлёкшись, Гарри понял, что совершил глупость. Не ответив, он снова взглянул туда, где секунду назад стоял «некто», но увидел ожидаемую пустоту. Наблюдатель исчез.
* * *
В пять утра Гарри разбудила сова, возмущённо клюющая закрытое окно. Желание швырнуть в неё подушкой было таким же сильным, как и желание с головой залезть под одеяло и продолжить спать. Впервые за лето он спал без каких-либо сновидений и впервые — целых пять часов! Раньше, до того как он стал тратить на сон не больше трёх часов в сутки, Гарри и не подозревал, какое это богатство!
Сова не унималась. Решив, что добьётся своим упорным лежанием только того, что птица разбудит отца, Гарри поднялся с кровати и открыл окно. Сова злобно щёлкнула клювом и обиженно отвернулась.
— Брось, — примирительно сказал Гарри. — Ты есть будешь?
Сова смилостивилась. Гарри положил на подоконник кусочек печенья Хедвиг, которая, судя по её немигающему взгляду, расценила это действие как предательство и акт вандализма, и снял с лапки незнакомки письмо.
Узнав почерк, Гарри улыбнулся. Кто ещё мог писать так коряво? Невилл Фрэнк Лонгботтом!
«Гарри, привет, как ты? Мы так давно не виделись, а мне нужно столько всего рассказать! Во-первых, сова (её, кстати, зовут Эбигейл), которая принесла это письмо — мамин подарок на день рождения. Честно говоря, меня пугает её рвение «идти в ногу с обществом», как она говорит. С двадцать шестого июля она засела за все газеты с восемьдесят второго года! Бабушка говорит, что это неправильно — получать столько информации, ведь мама ещё не оправилась до конца. Мама возражает. С тех пор, как она вновь обрела способность нормально говорить, не упускает возможности поспорить. Хотя до сих пор болеет, и у неё реже, но поднимается температура, она стремится быть сразу везде. Гарри, ты не поверишь, мама приходит ко мне перед сном и рассказывает сказки, помогает бабушке на кухне, записывает всё, что я люблю и не люблю, печёт печенье, которое я обожаю. А мне страшно. Я не хочу, чтобы она делала всё это для меня, я просто хочу, чтобы она и папа жили в тишине и спокойствии вдали от войн. Я сам их защищу, если потребуется.
Папа вообще учудил. Представляешь, заявил, что его здоровье в полном порядке (как бы не так!) и осталось только восполнить память. Говорит: «Разберусь в событиях последних пятнадцати лет и вернусь в Орден». Орать на папу я не стал, просто написал Дамблдору, объяснил ситуацию, и тот ответил, что отец не вернётся в Орден, пока я ему этого официально не дозволю. Папа потребовал у меня объяснений, а я сказал, что в нашей семье уже есть один человек, участвующий в войне, и второго не надо. Мы же ОД, Гарри! Мы всегда будем бороться против Волдеморта, пусть нас и считают детьми.
Предавай привет своему отцу. Я так благодарен ему, словами не передать!
С надеждой, что у тебя всё в порядке,
Невилл».
Гарри отложил письмо. Совы Невилла уже и след простыл. Гарри смахнул крошки от печенья с подоконника.
Строки из письма напомнили ему кое о чём. Беллатриса Лестрейндж пытками свела с ума Фрэнка и Алису. Если бы не она, Невилл жил бы с родителями все эти годы... Если бы...
— Во всём виноват Волдеморт, — твёрдо сказал Гарри.
Тёмные времена начались именно с появлением Волдеморта. Если бы только его не стало!
Гарри сжал кулаки и закрыл глаза. Ненависть к Волдеморту разливалась по жилам.
«Ты убил Беллатрису, — хихикнул голос, — ты тоже убийца».
Гарри проклял своё второе «я».
«Волдеморт убил сотни людей, искалечил тысячи судеб! Если бы у меня был шанс, хотя бы один малюсенький шанс отомстить за всех, я бы воспользовался им».
«Но у тебя его нет. Волдеморт раздавит тебя как букашку».
Гарри знал это, но огонёк надежды, несмотря на доводы, продолжал гореть.
* * *
Чёрные стены и покачивающаяся дверь, скрип половиц под ногами и кровь. Много крови на стенах, на полу и даже на одежде Гарри. Он поднял трясущиеся ладони на уровень лица и с ужасом увидел стекающие по ним алые струйки.
Где он?
Гарри попятился назад и упёрся спиной в стену. Не может быть! Обернувшись, Гарри увидел, что стена вновь встала на прежнее место в нескольких метрах от него.
— Ты не виноват в этом!
Голос Сириуса прорезал мёртвую тишину.
Гарри взглянул на крёстного и почувствовал дурноту. Сириус выглядел точно так же, как в тот день, когда умирал у Гарри на руках.
— Ты не виноват в том, что случилось.
— Нет, Сириус. Пожалуйста, прости, — прошептал Гарри в отчаянии.
Сириус не ответил. Его очертания стали меняться, и Гарри понял, что сейчас произойдёт.
«Проснись, проснись, дурак! Немедленно!»
Сознание глумилось над ним, а Сириус меж тем превратился в Беллатрису. Она, прищурившись, смотрела на Гарри и покусывала нижнюю губу. Она никогда ничего не говорила в его кошмарах, только смотрела.
— Гарри, просыпайся!
— Скажи хоть что-нибудь, сволочь, — бросил он Беллатрисе.
Та приподняла брови. Усмехнувшись, демонстративно уселась в лужу крови на полу и оттуда изучающее рассматривала Гарри.
— Открой глаза! — рявкнул кто-то и влепил Гарри увесистую пощечину.
— Знаешь, Поттер, я — дерьмо, ты — дерьмо, а она осталась одна, — проговорила Беллатриса медленно.
— Что? Кто она?
Шок от того, что Беллатриса заговорила, не смог пересилить изумления.
— Как ты там любишь говорить? Катись в ад?
— Вы все меня бесите, ясно?
— Гарри, да просыпайся же ты!
После второй пощёчины Гарри открыл глаза и подскочил на кровати, едва не столкнувшись лбом со Снейпом.
— Что? Я... Я разбудил тебя?
Снейп развёл руками:
— Какая разница? Что тебе приснилось?
Гарри сел, стараясь не смотреть на отца.
— Плохой сон. Ничего больше.
— Я так не считаю.
— Не нужно начинать, пожалуйста. Хотя бы сегодня обойдёмся без допросов, а?
Снейп явно был не согласен, но от Гарри отступился:
— Как пожелаешь. Спускайся вниз завтракать.
— Я не...
— Это не обсуждается.
За Снейпом с грохотом закрылась дверь. Гарри уронил голову на руки. Хотелось сломать её, разбить, чтобы все воспоминания стерлись из памяти.
В такой позе он просидел несколько минут. Затем, заставив себя вернуться к «нормальной» жизни, поднялся и увидел маленький конверт на тумбочке. Странно, кажется, его там не было, когда он ложился спать.
С удивлением Гарри взял его в руки и осмотрел. Запечатан.
Открыв конверт, Гарри осторожно заглянул внутрь и извлёк на свет сложенный пополам листок и пузырёк с серебристой жидкостью.
— Воспоминания?
Гарри раскрыл листок и увидел всего три коротких предложения:
«Посмотри это. Тебя заинтересует. Доброжелатель».
_________________

Чужие воспоминания три дня лежали в ящике стола. Гарри хватался за пузырёк по двадцать раз за день, но так и не заставил себя посмотреть. Неизвестность пугала. Кто знает, что ждало его в этих воспоминаниях? Откровение, пророчество, очередной путаный бред, который даст ещё больше вопросов? Гарри мог обвинять себя в трусости сколько угодно, но даже природное любопытство отходило на задний план при виде новых проблем. А в том, что они будут, Гарри был уверен на сто процентов.

— Гарри, всё нормально? — Снейп произнёс эти слова вместо приветствия, наблюдая за тем, как сын наливает в кружку чай так, что брызжет на стол.
— Да, конечно.
— Как всегда, разумеется?
— Да, — Гарри кивнул.
— Тебе снились кошмары?
Гарри взглянул на отца и, увидев тревогу, ощутил укол совести.
— Сегодня — нет, — с излишней бодростью ответил он.
— А что насчёт вчера?
— Пап, я...
Лицо Снейпа потемнело, и Гарри сдался:
— Вчера снились, — и поспешил добавить, — но всё в порядке. Мне и раньше всякая чушь снилась, не из-за чего так волноваться.
Он лгал и далеко не впервые. Вчера ему снова снился Сириус, истекающий кровью, и Беллатриса, рисующая ей же на полу и стенах и хранившая упорное молчание вплоть до пробуждения Гарри. Такая Беллатриса настораживала. Покоя Гарри не давали её слова, вылетевшие один-единственный раз, но сколько бы он не пытался узнать, что Лестрейндж имела в виду, это оставалась тайной.
Утром следующего дня Гарри машинально достал пузырёк с воспоминаниями. Субстанция внутри флакона манила, притягивала взгляд. Гарри вспомнил, как в прошлом году Джинни показала ему воспоминания, найденные в доме Сириуса, которые в корне изменили его представление об отце и крёстном в юности.
«Трус, — отражение в новом зеркале смотрело на Гарри осуждающе, — это просто воспоминания».
Вздохнув, Гарри подошел к двери и выглянул в коридор.
— Пап! — позвал он громко.
Тишина была ему ответом. Гарри удовлетворённо кивнул сам себе и, сжав в кулаке флакон, выскользнул из комнаты.
Спустившись вниз на кухню, он нашёл на столе коротенькую записку: «Буду после обеда. Не выходи из дома без медальона».
— Я с ним даже сплю, — ответил Гарри записке.
Налив себе в кружку молока и оторвав кусок булки, Гарри двинулся к лаборатории отца: единственный Омут памяти хранился лишь в той части дома.
Там всегда было стерильно чисто и убрано, каждая баночка, каждый пузырёк стояли на определённом месте. Наверно, Снейп ориентировался бы в своей лаборатории и при полном отсутствии света.
Гарри положил на стол скромный завтрак, поставив в голове галочку не забыть убрать после себя крошки. Достав из шкафчика Омут памяти, Гарри водрузил его справа от кружки и быстро, чтобы не передумать, вылил туда содержимое пузырька. Набрав в грудь побольше воздуха, Гарри погрузился в чужое воспоминание.
Когда дымка рассеялась, Гарри обнаружил себя стоящим в тесном закутке возле тяжёлой массивной двери, откуда доносились приглушенные голоса. В нескольких дюймах от Гарри шевельнулась ранее незамеченная тень в маске Пожирателя. Будь Гарри из плоти и крови, он бы, наверно, сдал себя в это мгновение с потрохами.
Тень еле слышно выдохнула и придвинулась поближе к двери. Определить, кто прячется за маской, было невозможно, и Гарри ничего не оставалось, кроме как повторить действие неведомого Пожирателя.
— ...нужно спрятать.
Гарри превратился в слух. Голос Волдеморта он узнал бы из миллионов.
— Но, мой Лорд, куда же? Возможно, Гринготтс?
Беллатриса Лестрейндж собственной персоной! Гарри на секунду прикрыл глаза, изгоняя из памяти нахлынувшие воспоминания о десятках кошмаров, которые сводили его с ума этим летом.
— Может быть, но я не склонен доверять гоблинам. Они — двуличная мерзость, они недостойны охранять хоркруксы.
Брови Гарри поползли вверх. Хоркруксы? Это что ещё за чертовщина?
— Думаю, самое надёжное место на свете — это Хогвартс, — продолжал Волдеморт. — Но не будем сейчас об этом, Белла. В будущем ты поможешь мне сокрыть их.
— Конечно, мой Лорд! Это честь!
— И ты должна запомнить: одна ты знаешь о хоркруксах. Одна из всех Пожирателей. Даже Северус не осведомлен.
— Я никогда вас не подведу!
— Я верю в тебя, Белла.
Пожиратель, подслушивающий разговор, быстро отошёл от двери и бесшумно кинулся прочь. Гарри выскользнул из воспоминания и очутился на полу в отцовской лаборатории.
В голове царил настоящий ураган, и в то же время Гарри пребывал в растерянности. После просмотра воспоминания соединились воедино две ниточки: некто «Доброжелатель» и был тем самым Пожирателем, который подслушал разговор Волдеморта и Беллатрисы. Но от этого открытия не стало легче: вопросы росли в геометрической прогрессии. Почему Пожиратель предал Волдеморта? Почему отправил воспоминания именно Гарри, а не тому же Дамблдору, к примеру? И главное: что за дрянь эти хоркруксы?
* * *
— Это странно, Гарри, ты не находишь?
Снейп стоял в дверях комнаты, прислонившись к косяку, и, хмурясь, рассматривал сына, пойманного на месте преступления с поличным.
Гарри бросил взгляд на разложенные по полу книги и фыркнул:
— Я что, уже не имею права почитать?
Снейп захохотал:
— Ты издеваешься! Почитать — это открыть — для тебя — чтиво по квиддичу или, не приведи Мерлин, учебники из школьной программы. Но перерыть все книги в доме — это называется искать информацию. Что ты ищешь?
Гарри перевернул очередную страницу, не видя написанного. Он ведь сжёг послание, верно? А воспоминания были заучены наизусть и уничтожены. Отец не мог узнать наверняка!
— Пап, у меня просто плохой день сегодня и вместо перебирания чёток я занимаюсь перелистыванием книг.
— У тебя каждый день плохой, ты не заметил? — вздохнув, Снейп сделал шаг ближе. — Каждый день что-то новое. Вчера апатия, сегодня повышенная активность. А завтра что? Вены пойдешь вскрывать?
Гарри раздраженно захлопнул книгу.
— Хватит вспоминать! Да, тогда у меня тоже был плохой день! Что ты хочешь услышать?
— Правду! — рявкнул Снейп, уже не сдерживаясь. — Я так много прошу?
Гарри вскочил:
— Да, я ищу информацию! Мне надоело сидеть без дела. У меня крышу по ночам сносит, я не могу просто сидеть и ждать чуда! А вы со своим Орденом чем похвастаться можете? Вы ничего не говорите, ты постоянно пропадаешь на собраниях, а Волдеморт меж тем отрывается! Я смотрю телевизор, папа, я знаю, что творится. Пять загадочных смертей в одном только Лондоне! Ой, что я говорю, какие они загадочные? Это же просто зелёный луч в людей угодил.
— Хочешь, чтобы Орден отчитывался перед тобой? Поверь, Дамблдор в этой войне пока лидирует.
— Ах, Дамблдор...
Снейп провёл рукой по лицу:
— Гарри, ты ещё мальчишка, ты ребёнок, тебе шестнадцать лет всего. И я хочу, чтобы ты не заботился об этом.
— Волдеморт так не считает. Я ему нужен, — Гарри взмахнул рукой. — Не знаю, зачем, плевал я на пророчество, но Волдеморт всегда ходил за мной по пятам. Я не могу пить колу и играть в компьютер, как Дадли.
Снейп покачал головой:
— Я знаю, но оставь войну нам.
Гарри криво улыбнулся. Отец его не слышал. Да, глухота была вызвана тревогой, страхом, но лучше от понимания этого не становилось. Добро и зло исподтишка наносили друг другу удары, а письма, тем временем, присылались Гарри. Кошмары и сумасшедший дом шли бонусом.
Опустившись обратно на пол, Гарри взял в руки книгу, которую не успел проштудировать.
— Гарри? — позвал отец.
— Я читаю.
Спустя секунду дверь в комнату захлопнулась. Гарри не шелохнулся.
* * *
Ночь, как всегда, принесла с собой одну муку. Лёжа на кровати и мысленно вырисовывая на тёмном потолке всевозможные узоры, Гарри от нечего делать вспоминал, сколько уже он жил без сна. Цифра выходила внушительная. Хотя... Гарри призадумался. Всё же, не так давно он умудрился проспать аж пять часов, следовательно, с того дня нужно было начинать новый отсчёт.
Осознав, каким идиотизмом он занимается в четверть третьего ночи, Гарри улыбнулся. Он псих — психам можно.
«Делай шаг и второй —
Я иду за тобой!
Делай шаг, делай два —
И тебя нагонит тьма».
Детская считалочка, которой баловались Дадли с дружками в детстве и которая до ужаса пугала Гарри, когда ему было пять лет, сама собой всплыла в памяти. Помнится, десять лет назад он дрожал под одеялом в своём чулане, вспоминая считалочку и всевозможные страшные стишки. С чего вдруг он вспомнил эту?
Ах, да, он же псих!

Утром за завтраком царило напряжённое молчание. Снейп хмурился, поглядывая на сына, который прекрасно представлял, насколько нездоровым стал выглядеть после очередной бессонной ночи (зеркало, увидев его, от ужаса едва не скончалось), но ничего не говорил. Гарри тоже молчал, хотя внутри него и кипело желание разбавить тишину.
Набираться храбрости пришлось всё то время, что Снейп завтракал.
— Пап, не злись на меня.
— Я не злюсь.
Слишком много показного равнодушия в голосе не убедили Гарри.
— Ты... опять уходишь сегодня куда-то?
Снейп отпил кофе и удивлённо посмотрел на сына:
— Нет, сегодня нет.
— Это хорошо, — как ни странно, эти слова не были ложью. — Тогда, может, объявим на сегодня перемирие?
Снейп призадумался:
— Думаешь, выйдет? Сама по себе мысль неплохая.
— Ну, мы ведь можем хоть один день провести без конфликта? — предложил Гарри.
— По правде говоря, это граничит с фантастикой, но попытаться стоит.
Гарри улыбнулся. Возможно, им удастся прийти к какому-то соглашению. Возможно, им даже удастся мирно поговорить и выяснить, наконец, отношения без разборок.
— Тогда, может, с меня обед?
— Хорошая мысль, сынок. Надеюсь, ты не планируешь меня отравить?
— Папа!
— Да-да, — Снейп засмеялся. — Это была просто шутка.
— Хороши шуточки, — Гарри скривился. — Я тебя... Я к тебе... не настолько плохо... то есть хорошо... А, неважно!
Снейп приподнял брови и хмыкнул. Краснея, Гарри отвернулся от отца. Бесила его эта нелепая неловкость!

В поваренной книге Гарри не нуждался. Званых ужинов он пока не готовил, а с обычным обедом из первого, второго и десятого мог справиться. Жизнь у Дурслей научила импровизировать с продуктами и кастрюлями.
Жаря брокколи, Гарри мычал под нос идиотскую песенку, услышанную по радио из окна соседского дома. Песенка эта была про несчастную любовь девушки. Мол, один парень её бросил, потом второй, а когда, отчаявшись, она пошла покорять подмостки театра, её бросили и там. Какая-то невезучая и тупая девчонка оказалась.
Из коридора раздался шорох. Гарри, как раз в это время выключивший газ, выглянул в дверной проем. Под отверстием для почты лежал одинокий конверт. Пожав плечами, Гарри подошёл к нему и взял в руки. Ни надписи, ни подписи.
Догадка застряла в голове. Зачем-то оглядевшись, Гарри вскрыл конверт.
«Сегодня в два часа будет нападение на твою семью. Доброжелатель».
И всё. Ни ответа, ни привета. Гарри перевёл взгляд на часы и задохнулся: до двух осталось десять минут. Где ты, время?
Думать было некогда. Бежать к отцу тоже. Гарри прислонился головой к стене, пытаясь сосредоточиться. Дурсли в опасности, их надо спасти. Как? Как?!
Ответ пришёл сам собой. Во-первых, он должен был аппарировать на Тисовую улицу, во-вторых, он не умел это делать.
— Добби! — прошептал Гарри. — Добби!
Раздался хлопок. Гарри обернулся и нервно улыбнулся эльфу, который был на седьмом небе от счастья, вновь видя своего спасителя и друга.
— Привет, — Гарри схватил домовика за маленькие плечи. — Добби, ты мне нужен. Пожалуйста, перенеси меня на Тисовую улицу!
— Сэр Гарри Поттер! Как я рад вас видеть! Вы просите перенести вас туда, где Добби был четыре года назад?
— Ага, где ты плюхнул на голову гостьи моего дяди торт, и меня заперли на всё оставшееся лето.
Домовик прижал уши:
— Добби хотел помочь Гарри Поттеру!
— Да, я знаю. Перенеси меня к их дому, прошу.
— Как попросит Гарри Поттер.
Добби взял Гарри за руку, и, не успел тот опомниться, как его затянуло в узкую трубу, где было невозможно вдохнуть. Приземлился Гарри на с детства знакомом газоне, хватая ртом сладкий воздух.
— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил домовик.
— Но... нормально. Никогда не любил аппарацию.
Гарри уже поднимался с земли, когда услышал удивлённый голос Добби:
— Ох, хозяин!
— Что? — Гарри вскочил и... уставился на Драко Малфоя, взирающего на своего гриффиндорского приятеля как на Кровавого Барона в цветочной пижаме.
— Поттер?
— Малфой! Что ты тут делаешь?
Драко как-то боязливо покосился на дом номер четыре, на ограду и выдавил:
— Очевидно, то же, что и ты. Я узнал, что твоих родственничков собираются прикончить, и решил поиграть в доброго спасителя.
Гарри взглянул на дом дяди и тёти, и в сердце шевельнулся какой-то червячок тоски. Как давно он не видел это место!
Переведя взгляд на Малфоя, он спросил:
— Зачем тебе спасать магглов? Ты же их всех ненавидишь.
— Иди ты, Поттер. Так я и побежал тебе все рассказывать.
— Узнал откуда?
— У меня свои каналы, — скривился Малфой. — А ты?
Гарри усмехнулся:
— У меня свои каналы.
Ограда в саду вдруг треснула раз, второй. Гарри с ужасом понял, что опаздывает.
— Черт, сколько времени? Скорее в дом!
Он, Малфой, а вместе с ними и Добби бросились к дверям. Гарри забарабанил в них, впервые пожалев, что обычно приоткрытые летом окна на сей раз наглухо закрыты.
Из дома раздалось ворчание дяди Вернона. Семья, очевидно, обедала.
Малфой, особо не церемонясь, пнул по двери. Звук этот вызвал вопль тёти Петуньи с той стороны.
Ограда за спинами парней треснула ещё раз.
— Что такое? — с этими словами тётя Петунья распахнула дверь. — О, Господи!
— Ошибочка — мы не он. Берите семью и пошли отсюда, — сказал Малфой быстро.
— Ты что тут делаешь? — тётя Петунья смотрела только на племянника огромными глазами.
— Послушайте, — Гарри и сам не знал, что будет по-настоящему рад видеть тётю живой и невредимой, — нам всем нужно уходить отсюда. Вас хотят убить.
— Что? — тетя отшатнулась. — Нет, уходи сейчас же.
Ограда задрожала. Тётя Петунья смертельно побледнела.
— Что... Что это такое? Как?
— Пожалуйста, некогда объяснять, — Гарри кусал губы. — Нужно уходить.
Он переглянулся с Малфоем. Кажется, они подумали об одном и том же, потому как Драко схватил тётю Петунью за руку и потащил вглубь дома.
—- Да что творится-то там? — орал дядя Вернон.
Он и Дадли смотрели телевизор, когда на кухню ввалились Гарри, Драко, тётя Петунья и Добби. Дядя Вернон схватился за сердце, а Дадли подавился беконом.
— Поттер, хватай их без предисловий, — посоветовал Малфой, не выпуская руки тёти Петуньи.
— Как это понимать? — дядя Вернон не унимался.
Гарри крепко вцепился в плечи дяди и кузена, Малфой подтащил тётю Петунью ближе.
— Добби, — позвал Гарри, — скорей перенеси нас куда-нибудь.
Ограда снаружи взорвалась, тётя завизжала, Дадли завопил, а Малфой крикнул:
— Добби, я знаю, куда нам отправляться. Давай!
И снова Гарри поднимался с травы, дыша словно после марафона. Он огляделся, и слова застряли в горле. Добби переправил их в деревню. Неподалеку виднелись дома, цветущие клумбы. Зелёные деревья над их головами слегка шуршали листвой. Пели птицы.
Просто рай.
— Где мы? — спросил Гарри у Малфоя, отряхивающего штаны.
— В Ирландии. Был в этой деревне тысячу лет назад, но помню её так, словно это произошло вчера.
Гарри посмотрел на ошалевших родственников. С запозданием пришла мысль, что они только что аппарировали первый раз в жизни.
— Как же? Где мы? — пролепетала тётя Петунья, первой совладав с голосом.
Ответить Малфой не успел. Дядя Вернон, взревев, схватил его за шиворот и завопил:
— Ты кто ещё за черт?
Добби щёлкнул пальцами, и мистер Дурсль отлетел в ближайшие кусты.
— Это мой школьный приятель, — пояснил Гарри.
— У вас деньги в банках имеются? — Малфой поправил воротник и свирепо посмотрел на дядю Вернона, выползавшего на белый свет в царапинах.
— Что тебе за дело до моих денег?
Малфой захохотал:
— Не нервничайте, у меня их в любом случае больше. Так у вас есть деньги в банках?
— Да, есть, — ответила тётя Петунья вместо мужа. Она смотрела на Гарри так, будто впервые увидела. В её глазах не было ни холода, ни ненависти, только непонимание и что-то непривычно тёплое. — Ты... Ты ведь спас нас, Гарри? Спасибо.
Эти слова ударили сильнее тока. Гарри потрясённо взирал на тётю.
— Спасибо, Гарри, если бы не ты и твой друг... Не знаю, что там происходило, но ты...
Тётя Петунья зарыдала и прижалась губами к макушке Дадли, который молча смотрел перед собой и пребывал, кажется, в полном шоке.
Малфой дернул Гарри за рукав:
— Эй, Поттер, ты очень хочешь, чтобы они жили в мире всю оставшуюся жизнь?
— Да, а что?
Без колебаний Малфой вытащил палочку и указал ею на троицу Дурслей.
— Обливейт.
________________

Ветерок колыхал ветви желтеющих деревьев, сквозь которые проглядывало солнце. Гарри сидел на земле, прислонившись спиной к стволу.
Несколько минут назад Дурсли забыли, что когда-то жили в Литтл-Уингинге, что у них были такие родственники, как Поттеры. Малфой, прикидываясь добрым местным парнишкой, ушёл провожать их в «дом мечты, переезда в который они ждали вот уже год», а Гарри остался там же, куда их компанию аппарировал Добби.
Он не понимал, что чувствовал. Дурсли никогда не любили его, Гарри никогда не любил их, но казалось, будто бесследно исчез крохотный кусочек души. Тот самый кусочек из детства, мечтающий долгими ночами, чтобы ему дарили тепло, кутали перед сном, заставляли обедать и завязывать шарф зимой. Неправду говорят, что надежда умирает последней: она вообще не умирает.

Прошло около часа, прежде чем Малфой вернулся. Гарри взглянул на него и закрыл глаза. Он слышал, как Малфой сел напротив.
— Паршиво, да, Поттер?
— Нет.
— Иного выхода не было. Пожиратели слетели с катушек, решили, что им всё позволено. Сейчас происходят массовые нападения по всей стране, а министерство даже не чешется. Твои родственники не единственные магглы, которых решили отправить на тот свет, но они были в числе первых.
— Да.
Малфой замолчал.
— Ты правильно сделал, — Гарри должен был что-то сказать. — Мы... Мы никогда не были семьёй, и я ни за что не приехал бы к ним в гости когда-нибудь ещё, поэтому даже лучше, что они не помнят.
Гарри открыл глаза. Малфой улыбался.
— Это ты послал те письма? — спросил Гарри напрямую.
Драко растерялся:
— Какие письма? Я, конечно, написал тебе парочку...
— Нет, — Гарри замотал головой, — письма с подписью «доброжелатель».
Малфой заинтересованно подался вперёд:
— Рассказывай.
Гарри коротко описал странные послания и по памяти пересказал их содержание. Малфой присвистнул.
— Мои поздравления, Поттер, кто-то из Пожирателей на твоей стороне.
— А ты?
— Что?
— Ты почему захотел помочь Дурслям?
Малфой какое-то время смотрел на Гарри как на душевнобольного, а затем поднялся на ноги и заявил:
— Когда твой скудный умишко воскресит наши прошлые разговоры и осознает, что означало моё поведение, тогда и поговорим. А сейчас нам нужно отсюда убираться: домашние уже, наверно, хватились.
Вспомнив об отце, Гарри поспешно вскочил.
— Куда делся Добби? — Малфой огляделся в поисках домовика.
— Сказал позвать его, когда понадобится.
Малфой закатил глаза:
— Развращает эльфов свобода. До...
Он осёкся на полуслове. Из-за деревьев выскочила бабушка в криво повязанном платке. Её взгляд был прикован к Гарри.
— Ах, вот ты где! Возьми-ка, милый.
Она всучила остолбеневшему Гарри тонкую книжку по садоводству и засеменила прочь.
— Что это было? — Малфой только глазами хлопал.
Гарри повертел книгу в руках и пожал плечами.
— Да уж, Поттер, с тобой не соскучишься.

Добби перенёс Гарри на порог дома. Помявшись в нерешительности возле двери, Гарри понял, что деваться ему некуда: возвращаться и оправдываться перед отцом придётся в любом случае.
Постучав, Гарри принялся ждать. Не прошло и доли секунды, как дверь в дом распахнулась, и Гарри был втянут внутрь.
— Где ты был? — рявкнул Снейп в лицо Гарри, держа того за локоть, чтобы не вырвался.
— Я...
— Можешь не придумывать, — Снейп зло припечатал Гарри к стене. — Мне безразлично, куда ты исчез, пусть ты даже ходил на приём к самому Господу. Убирайся наверх и не смей покидать комнаты! Глаза б мои тебя не видели.
Ещё раз встряхнув сына, Снейп развернулся и ушёл. Гарри схватился за локоть: на том вот-вот должны были проступить синяки. Злиться на себя или на отца сил просто не было, и Гарри направился в свою комнату. Там, упав на кровать, Гарри поднял на уровень глаз книжку «по садоводству».
— «Твои друзья — цветы», — прочитал он вслух. — Ну и бред.
Гарри уже собирался закинуть книгу в мусорное ведро, как та на его глазах стала меняться. Изображение на обложке плыло и переливалось, как гладь воды. Несколько секунд — и оно превратилось в маленькую серую книжку без названия.
Гарри, разглядывая книгу с опаской, сел. Она не внушала доверия, ровно как и всё происходящее до неё.
Обложка книги засветилась, и появился штамп: «Запрещена министерством всеобщей магии».
— Дела, — пробормотал Гарри себе под нос.
Логичнее было бы выбросить книгу и не вспоминать о ней, но Гарри не мог. Сначала слежка, потом таинственные предатели Волдеморта, теперь бабули в незнакомых деревнях с книгами, не дозволенными к распространению.
Не в силах больше терпеть, Гарри открыл книгу.
«Темнейшая магия.
Мы предупреждаем, что эти книги предназначены только для высших органов власти.
Нарушитель карается поцелуем дементора».
Гарри глухо застонал. «Друзья-цветы», чтоб их! Ага, настольное руководство для садоводов-любителей!
Он принялся перелистывать страницу за страницей. Знакомиться с содержание перехотелось сразу после прочтения «введения».
«...Хоркрукс относится к седьмому, предпоследнему виду. Крайняя степень опасности».
Гарри вцепился в книгу, заглатывая информацию.
«Для истории осталось загадкой, как и при каких условиях был создан первый в мире хоркрукс. Согласно библии, прародителем этой тёмной магии являлся Каин.
Хоркрукс — это предмет, в котором волшебник запирает часть своей души. Для раскола души требуется убийство. Известны немыслимые случаи, когда маги, увязшие во зле и пороке, создавали по два хоркрукса.
О хоркруксах стало известно лишь в четвёртом веке. Изучение этой области магии поставило волшебников того времени в тупик. Средств для уничтожения хоркрукса в то время просто не существовало!
В шестом веке были найдены три способа уничтожить хоркрукс. Так как он считается продуктом наитемнейшей магии, то и уничтожить его может магия, превосходящая силой в десятки раз. Восьмым и последним видом по степени опасности являются: адский огонь, яд василиска и жертва чистой души. Последний способ вызывал сомнения у скептиков. Но, как известно, цельная душа обладает мощью куда большей, чем душа половинчатая.
В 1615 году на тайном собрании министр Тейлор Бутман заметил, что «жертва» трактуется им как «убийство», т.е. образуется парадокс: чтобы убить, нужно убить. Да, это так, но жертва выступает добровольно, и смерть не является насильственной».
На этом краткий текст о хоркруксах заканчивался. Гарри шумно выдохнул: в волшебной книге было написано даже сверх того, на что он мог бы рассчитывать.
Итак, Волдеморт (а ожидать, что он, узнав о хоркруксах, отказался от идеи продлить себе жизнь на неопределенное количество времени, не приходилось) создал сколько-то вместилищ души. Скорей всего, лишь Беллатриса Лестрейндж знала, сколько точно их было, и куда Волдеморт их спрятал. Но Беллатриса была мертва. Тупик.
Гарри принялся листать книгу дальше, хотя осознавал, что вряд ли найдёт заголовок: «Хоркруксы Волдеморта. Краткий справочник». Переворачивая одну из страниц, Гарри наткнулся на сложенный пополам листок.
«Запомни, хоркруксов семь! Описать я их не могу: это против правил. Совет: поройся в книжках по реликвиям Хогвартса и в голове директора. Важно: в пророчестве сказано, что победить Волдеморта можешь только ты. Удачи в этом нелегком деле. Чем смогу, тем помогу.
P.S. Подобные книги отслеживают. Ситуация под контролем, но, если ты всё прочитал, немедленно уничтожь книгу и письмо. Это было тоже не по правилам».
Несколько секунд продлился ступор. Гарри смотрел на записку и не понимал. Он отказывался понимать!
Внезапно что-то словно подбросило его. Гарри быстро пробежал по письму глазами ещё раз, зашвырнул его в книгу и выбежал из комнаты. Дверь с грохотом ударилась о стену в тот момент, когда Гарри спрыгивал с последней ступени лестницы.
— Что там происходит? — раздался крик Снейпа.
Гарри подбежал к камину и кинул книгу в огонь — её мгновенно охватило пламя.
— Что здесь? — грозно спросил Снейп, появляясь в гостиной. — Я, вроде, велел тебе сидеть в комнате!
Гарри нервно кивнул:
— Да, извини... Пап, а книги могут отслеживать?
— Разумеется. Министерство тщательно следит за редчайшими экземплярами. Таких книг всего девять, и все они хранятся в министерстве. Зачем тебе это?
— Нет, я... э-э-э... ничего.
— Гарри!
Внимание Снейпа привлёк камин. Гарри порывисто шагнул, пресекая доступ к нему, но отец смог разглядеть, что там догорало.
— Ты сжёг книгу, — мрачно прокомментировал Снейп. — Гарри, скажи мне, что это не одна из тех девяти.
Гарри замялся:
— Я не уверен, пап.
— О, Мерлин, Гарри! Это не игрушки! Знания из этих книг опасны!
— Я знаю, но книги больше нет. Беспокоиться не о чем.
Снейп тяжело дышал. Очевидно, на языке у него вертелась масса ругательств, но он не представлял, с какого начать.
Не дожидаясь грозы, Гарри поспешно вышел из гостиной.
Едва закрыв дверь, Гарри сполз по ней на пол. Он не понимал.
Книги, хоркруксы, записки... Всё это не поддавалось никакой логике. Гарри, признаться, вообще не считал происходящее чем-то логичным. Создавалось впечатление, что он сидит в цирке на первом ряду, а на манеж выскакивает то один, то другой клоун.
Просидев у двери какое-то время, Гарри доплёлся до кровати и мгновенно уснул.
Во сне вновь появилась Беллатриса. Она скучающе прохаживалась по коридору, водя ладонью по стене. И вновь молчала.
— Может, поговорим? — спросил Гарри.
Беллатриса засмеялась, совсем как Сириус когда-то. Она обернулась к Гарри:
— Не хочу сегодня.
Гарри собирался выругаться, но Беллатриса уже отвернулась.
Открыв глаза, Гарри обнаружил, что за окном темно. Гадая, сколько же он проспал, Гарри тихо соскользнул с постели и отправился на первый этаж к кухне: во рту было сухо как в пустыне.
К его удивлению, Снейп не спал. Сидя за столом с чашкой чая, он смотрел в одну точку, не моргая. Гарри замер в проёме.
— Проходи, что стоишь, — медленно произнёс отец.
Гарри обошёл стол и налил воды в стакан.
— Пока ты спал, тебе пришло письмо от Драко Малфоя. — Снейп все так же не смотрел в сторону сына. — Вот оно.
На стол шлёпнулся конверт.
«Поттер, тут какая-то несуразица! Мой отец сегодня был в Министерстве и — представь! — у них случилось нечто из ряда вон выходящее. Папа сказал, все отделы стояли на ушах. Поступил сигнал, что из хранилища пропала книга. Из министерского-то хранилища! Министр с аврорами туда — а книга лежит на месте... и одновременно считается пропавшей: сигнал никуда не делся. А знаешь, в чьих руках она была те несколько минут, что длился сигнал? В твоих, Поттер!
Никто ничего не понял. Система охраны книг работает безотказно. Откуда такой чудовищный сбой, так и не выяснили.
Поттер, в какое дерьмо ты умудрился вляпаться?! Министерство, конечно, теперь всеми руками за тебя, но у меня почему-то такое ощущение, что у тебя проблемы».
Если бы Гарри сам знал, что происходило, жить стало бы куда как проще. Но Малфой точно подметил: он опять вляпался. Смешно, но Гарри пропустил момент начала проблем. Всё произошло как-то без его ведома.
Каким образом министерская книга оказалась у него? Как она оказалась в двух местах сразу? Это же невозможно. Чёрт возьми, опять вопросы.
Внезапно пришло ощущение дежа вю. Гарри вспомнил третий курс и маховик времени, себя и Гермиону, который как раз смогли появиться в двух местах сразу.
Из воспоминаний Гарри вырвал голос отца:
— Как называлась книга?
— «Темнейшая магия», — Гарри приготовился к взрыву, но его не последовало.
Снейп отпил чаю:
— Откуда она взялась в нашем доме?
— Мне её дали на улице. Я... не знаю, пап, кем была та женщина. Она просто всунула мне её в руки и ушла. Может, она была под Империусом?
Снейп поднял брови:
— Странно.
— Не то слово.
— Гарри, — отец вздохнул, — ты не маленький, но я скажу это: не бери у незнакомцев подозрительные предметы. Как показала сегодняшняя практика: это опасно.
Гарри коснулся руки отца. Он боялся, что тот отдернет её, но этого не произошло.
— Ты не представляешь, как напугал меня сегодня, — прошептал Снейп, глядя на столешницу. — Пока тебя не было, я всё думал о пытках, которым тебя мог подвергнуть Тёмный лорд, о том, что ты, должно быть, нуждаешься в помощи или мёртв. Последний раз я так пугался, когда ты ушёл в Министерство. До этого — когда ты решил свести счёты с жизнью.
— Папа...
— Гарри, я относился к тебе не лучшим образом, но не нужно мстить мне. Даже яд в стакане с водой я восприму спокойней, — Снейп упорно не смотрел на сына. — Возможно, ты никогда не сможешь меня полюбить, я и не надеюсь на это, но, прошу, не поступай со мной... так.
Гарри не верил ушам. Его взгляд бегал по бледному лицу отца, пытаясь отыскать ложь, но Снейп, кажется, искренне верил в то, что говорил.
— Пап! Не нужно так!
— Но это правда! — рявкнул Снейп. Он из всех сил ударил кулаком по столу. Гарри испуганно отшатнулся, стакан с водой подскочил. — Тебя не заботит, что я могу волноваться. Наверно, тебе это кажется забавным! Что бы ты ни вытворял, ты никогда не предупреждаешь! Я сегодня собирался поставить на уши весь Орден!
— Прости меня! Я не хотел, я не ду...
— Ты не думал! — Снейп засмеялся, и смех этот прозвучал жутковато на тёмной кухне посреди ночи. — Ты — герой, которому безразличны другие люди. У тебя нет секунды сообщить, что ты жив?! Знаешь, Гарри, я устал. Наверно, я должен умирать, чтобы ты вспомнил о моём существовании и бросился спасать. Не знаю и не хочу знать, где ты был сегодня. Это уже неважно, даже если ты спасал цивилизацию из другой Галактики. На тех, кто рядом с тобой, тебе плевать, а это главное.
Сказав это, Снейп поднялся и ушёл. Гарри не стал препятствовать или что-то говорить. В словах отца была правда. Он всегда бежал куда-то, забывая о людях, оставшихся позади. «Потом объясню», — извечная отговорка.

Гарри так и не вернулся в постель. Сон стал его злейшим врагом. Что он мог увидеть? Слоняющуюся и скучающую Беллатрису, умирающего Сириуса, Седрика Диггори?
«Ты слишком много думаешь, будь проще», — посоветовал голос.
«Да я бы душу продал, чтобы стало легче».