Люцарри

Автор: Лю Лю

Описание:
Люциус откладывает книгу на столик, деланно неторопливо вложив шёлковую закладку (как и книга подаренную Поттером) и встаёт навстречу гостю.

Пожимает руку с наигранным отвращением к маггловским приветствием, хотя сам втайне наслаждается ощущением тёплой шершавой ладони в своей руке, уверенно сжимающей его в ответ.

- Добрый день, мистер Поттер. Рад вашему визиту, - Гарри солнечно улыбается в ответ.

Часть 1

Люциус Малфой напряжённой скульптурой замер в кресле, напротив единственного подключённого к дымолётной сети камина. Конечно, никто посторонний не заподозрил бы напряжения в его свободно вытянутых ногах, мягкой хватке на книжке и спокойном отстранённом лице.

Но спину сводило уже от деланно- равнодушной позы, плечи и вовсе окаменели, а глаза уже сорок три минуты не отрываются от наколдованного Темпуса – одного из немногих разрешённых ему заклинаний – следя за медленно сменяющимися цифрами.

С каждым новым днём Люциус приходит в эту гостиную всё раньше и держит заклинание всё дольше в ожидании встречи. Его гость всегда появляется в одно и то же время, минута в минуту, каждый вторник и четверг в две минуты после полудня и каждую субботу в четверть пятого.

Поначалу Люциус приходил не более чем за четверть часа до назначенного времени и действительно читал одну из оставшихся в библиотеке книг. Серьёзной литературы в его владениях не осталось (точнее осталось, но демонстрировать её кому-либо Люциус не собирался, поэтому тайник, созданный ещё при Волдеморте, чтобы ценнейшие экземпляры банально не разграбили, так и остался запечатанным) – дозволенные трактаты по магическим наукам примитивны до отвращения, а жизнеописания великих магов вызывали желание совершить гриффиндорскую глупость и сделать уже что-нибудь с его текущим положением, поэтому ожидание Люциуса скрашивали незамысловатые приключенческие романы, которые когда-то в огромных количествах поглощали его супруга и сын.

Книги эти снова и снова вызывали болезненные мысли о семье, ныне покоящейся в семейном склепе, и его несостоятельности как главы рода, но и заставляли чувствовать себя живым, следовать привычным правилам, натягивая маску спокойствия поверх своей боли, а не опускаться до уровня простолюдинов, не топить себя в безысходности, вине и запустении.

Первое время визиты надсмотрщика чувствовались неприятной повинностью, дополнительным унижением и попыткой хотя бы согнуть знаменитую малфоевскую гордость, поэтому и бессмысленные однотипные героические истории, которые Люциус с юности абсолютно ненавидел, прекрасно подходили для ожидания, помогая скрыть все свои негативные эмоции до того, как визитёр шагнёт через каминную решётку.

А боя стоящих в холле часов, гулко разносящегося по пустующему поместью, было достаточно, чтобы сориентироваться во времени.

Но с каждым новым посещением всё больше сил уходило на поддержание привычного образа, эмоции – жажда общения, благодарность, интерес, желание быть рядом – бурей бились в сердце и разуме, не давали остаться холодным, расшатывали опоры с детства выученных и намертво прикипевших к душе правил высшего общества.

Книги больше не справлялись со своей задачей, Люциус, взволнованный как мальчишка, едва удерживал себя в одном положении, мысленно отсчитывал минуты до прихода гостя. Со временем, читать он совсем перестал, только приносил каждый раз новую книгу и держал открытой на случайной странице, чтобы не вызвать подозрений внезапно изменившимися привычками.

Потом, когда заходящееся стуком словно прямо в ушах сердце и туманные, незрелые, совершенно не свойственные ему мечты начали вырывать из реальности, когда каждый час до встречи стал ощущаться мукой, пришлось наколдовывать Темпус, чтобы хоть разумом фиксироваться на реальном мире, где мечтам – быть рядом, быть нужным, проводить вместе целые вечера и дни, а не только три-четыре часа в неделю – нет места.

С приходом Поттера пустой старый дом словно вздыхает, пробуждаясь ото сна и оживает. Люциус оживает тоже. Он заметил это не сразу – мальчишка, едва надевший аврорскую форму, вёл себя собранно и протокольно, явно строго проинструктированный начальством и прежними, часто сменявшимися надсмотрщиками, не способными долго выдерживать слизеринскую надменность и язвительность.

Профессиональная отстранённость, впрочем, сменяется более привычным Поттеру безвозмездным дружелюбием, стоит только ему освоиться в чужом доме. Кажется, словно он и не слышал яда в чужих словах, не замечал, что его намеренно отталкивают, провоцируя на ответную грубость.

Никакая холодность и нотации не смогли отучить мальчишку фыркать смешливо и болтать забавную ерунду, когда он нелепо вываливался из камина, или упрямо протягивать руку для приветствия, сетуя на замшелые аристократические традиции.

Малфой впервые не может разгадать: намеренно ли другой человек проявляет дружелюбие, преследует ли какие-то свои цели – у него есть аргументы и за, и против – но он позволяет себе наслаждаться той жизнью, что молодой аврор приносит в дом, изо всех сил стараясь не показать собственной уязвимости.

Поттер не только торопливо заполняет свои протоколы, как делали раньше все его коллеги, но говорит с ним, вежливо интересуется делами, рассказывает основные новости, как будто Люциус не читает Ежедневный Пророк, и даже соглашается перенести время посещения, когда хозяин поместья, неожиданно даже для самого себя, предлагает в следующий раз разделить обед.

Следующая встреча проходит действительно хорошо, словно Поттер не аврор, а Люциус не помилованный преступник, словно это обычная дружеская трапеза. Мальчишка смеётся, хвалит еду, делится министерскими сплетнями и забавными рабочими происшествиями, не обращая внимания на холодность собеседника.

Люциус почти не говорит и едва ли ест в тот первый раз – неожиданное тепло и неодиночество оглушают. Мальчишка щедро расточает собственный свет и всё вокруг него отзывается, словно он предназначен для этого места, словно он в родстве с чистой магией, наполняющей стены и воздух старинного мэнора.

Больше всего Люциусу нравятся субботние визиты. Поттер тогда приходит к ужину, часто с бутылкой вина или какой-нибудь милой безделушкой, вроде книжки или необычной сладости к чаю, и остаётся дольше чем в будни, порой засиживаясь до позднего вечера. Люциус искренне радуется каждому подарку, и даже позволяет части этой радости проступить на лице, пусть мальчишка и приносит ненавистные приключенческие романы – это значит, что он действительно обращает внимание на вкусы своего подопечного.

И когда Люциус словно невзначай рассказывает про предпочитаемые сорта вина или вызывает аврора на дискуссию о художественной литературе (и в том, и в другом мальчишка оказывается поразительным неучем и Малфой с несколько мстительным удовлетворением заполняет эти пробелы правильными знаниями), Поттер действительно старается исправиться.

Вообще-то, опасливо позволяет себе замечтаться Люциус, Гарри – идеальный партнёр. Яркий, пылкий и эмоциональный, совершенно не такой, какой была супруга самого Люциуса или любой другой представитель аристократического общества.

Но в то же время он легко учится, внимательно подмечает действительно важные мелочи и искренне радуется даже малейшим знакам внимания, ему довольно тех крох, что может дать в ответ Люциус. Гарри кажется действительно заинтересованным и, что важнее в том новом мире, что прямо сейчас строят победители за стенами мэнора – Люциус заинтересован им в ответ.

И конечно же, победитель Волдеморта, очень полезен даже просто как друг – Малфой чувствует, как его слизеринская натура извивается довольно, что даже в таких условиях он нашёл исключительно выгодный союз. Остаётся не спугнуть мальчишку и поддержать его интерес, чтобы по окончании домашнего ареста и прочих, гораздо более мелких ограничений, Поттер всё ещё был на его стороне.

Впрочем, все меркантильные мысли вылетают из умной блондинистой головы с далёким боем часов. Через полторы минуты после двенадцатого удара часов пламя в камине вспыхивает зелёным, и Люциус торопливо отменяет заклятье, сердце радостно отбивает «Пришёл! Пришёл! Он здесь!», а глупую улыбку едва удаётся сдержать до лёгкого изгиба губ.

Мышцы Люциуса облегчённо обмякают, делая позу по настоящему расслабленной, иголочками усталости покалывая бёдра и плечи. Гарри вываливается из камина, громко и смешливо жалуясь на экстремальные виды перемещения и торопливо швыряясь очищающими заклинаниями.

Люциус откладывает книгу на столик, деланно неторопливо вложив шёлковую закладку (как и книга подаренную Поттером) и встаёт навстречу гостю. Пожимает руку с наигранным отвращением к маггловским приветствием, хотя сам втайне наслаждается ощущением тёплой шершавой ладони в своей руке, уверенно сжимающей его в ответ.

– Добрый день, мистер Поттер. Рад вашему визиту, – Гарри солнечно улыбается в ответ.

***

К первому своему посещению заключённого под домашний арест Пожирателя Поттер, предупреждённый коллегами об исключительной ядовитости Малфоя, готовится как к маленькой войне. От того заброшенность и серость некогда высокомерного лорда бьёт его словно наотмашь. Он некоторое время наблюдает, пытаясь раскусить хитроумную игру, но её, очевидно, нет – Малфой словно выгорел изнутри.

Не то чтобы он раньше был сильно эмоциональным человеком, и не то чтобы его язвительный язык стал менее острым. Но Гарри встречался с ним не раз до своей оглушительной победы, и ещё чаще он сталкивался с Малфоем-младшим и другими слизеринцами – спасибо, он прекрасно знает, как задевает за живое каждое их слово и даже сама манера держаться.

А мужчина перед ним живёт словно через силу, поддерживая прежний образ только потому что так надо, потому что внутри него стальной стержень, не позволяющий согнуть спину.

Ко дню, когда его предлагают сменить, сняв обременительную обязанность, Гарри замечает кое-что ещё. К его обществу тянутся. Не показывая это открыто, но даже сам факт, что его ещё не извели придирками, что позволяют бессмысленную болтовню, а не вышвыривают – исключительно вежливо, конечно же – сразу после заполнения протокола, говорит сам за себя. И, что гораздо неожиданней, самому Гарри тоже приятно это общение, ему нравится, как оживает мужчина, как он отвечает на его маленькие необидные выпады, как едва заметно улыбается, часто одними только глазами, как поучает его и раскрывает тонкости жизни чистокровных магов.

Гарри понимает, что он попал, что он влип безнадёжно, но отказывается передать дело Малфоя кому-то другому. В Аврорате крутят пальцем у виска, но вздыхают с облегчением – раз победитель Волдеморта нашёл управу на ещё одного Пожирателя, то пусть и дальше с ним возится.

Гарри старается даже не намекать на своё изменившееся отношение – Мерлин упаси, он пока морально не готов предлагать что-то большее, чем дружба, мужчине, три года назад похоронившему всю семью и едва ли оправившегося от потери – но чувства его, похоже, вышли на новый уровень и транслируются напрямую в воздух или даже голову собеседника, минуя лицо и поведение хозяина. Потому что отношение Люциуса тоже теплеет, Гарри чувствует это почти физически.

И, ну разве он когда-либо мог сдержать себя? Ему нравится радовать Люциуса, и он радует. Пусть только практически ничего не значащими мелочами и собственными визитами – Гарри изо всех сил старается выкроить как можно больше свободного времени для общения, но так, чтобы это не вызвало подозрений у посторонних, и подолгу выбирает субботние презенты, чтобы они были не обязывающими, но приятными.

Снова неопрятно вываливаясь из камина и привычно протягивая руку для пожатия, чтобы хоть так прикоснуться к сиятельному лорду, Гарри безудержно улыбается, видя, как наполняются ответным восхищённым сиянием серые глаза. Такие крохотные, едва заметные знаки расположения и принятия, пробивающиеся сквозь аристократическую отстранённость и витиеватость традиций, очаровывают Гарри.

Да, это очень медленное развитие – вряд ли ещё полгода назад Гарри мог хотя бы предположить, что способен на такое – но у них впереди ещё два года домашнего ареста Люциуса, когда Гарри может регулярно крутиться рядом под совершенно благовидным предлогом, и целая долгая жизнь впереди.