Во что я вляпался?
Подъехав к дому, я пытаюсь перевести дух. Не то, чтобы я волнуюсь, просто не могу держать себя в руках, понимая, что все еще зол на то, что происходит. Да, черт возьми, я зол из-за того, что вместо спокойных одиноких каникул я буду следить за семнадцатилетней девчонкой с неизвестно еще какими тараканами в голове. А что, если она нудистка и предпочитает ходить по дому голой? В общем, напялив черные солнечные очки, когда на улице все еще ходят в пальто, я выхожу из своего черного внедорожника и иду к входной двери, попутно нажимая на кнопку сигнализации. Уверенно стучу в дверь и прячу руки в карманы верхней одежки, остро ощущая холод. Дверь мне открывает сама девица.
– Твою мать, – вырывается у меня, когда я вижу ее. Снимаю солнечные очки, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. – Твою мать, – вновь повторяю я, полностью уверенный в том, что мне не показалось.
Я вижу девушку в огромной белой футболке с нашим изображением. Сама по себе девочка может еще и симпатичная на то, что на ней немного напугало меня. Длинные русые волосы и очки для зрения, что говорит о том, что она любитель посидеть в сети или чтения книг. Рост ниже моего на голову. Стоя в ступоре несколько секунд, она оглядывает себя.
– Срань Господня, – произносит она и впускает меня в дом.
– Сразу говорю: я в отпуске так что – никаких автографов и фото.
– Как же мне дальше жить? – иронично приложив руку к сердцу, язвит она. – То есть, мой двоюродный брат тот самый Гарри Стайлс, по которому сохнет пол земного шара? Фортуна на моей стороне, – в ее голосе прослеживается сарказм.
Я игнорирую ее слова. Вместо того чтобы ответить, я краем глаза оглядываю их дом и понимаю, что не так-то плохо они и живут. Дом самый стандартный с двумя этажами. Везде всякие сувениры и прочая лабуда, что придает «уют» дому. Старая мебель, явно сохранившаяся еще со времен их прародителей. Зато техника, в виде плазменного телевизора и стереосистемы в гостиной комнате, современная.
– Где твой отец? – даже не оглядываясь на нее, спрашиваю я, все еще осматривая их дом.
– Наверху, – тихо произносит девушка, собирая свои вещи в чемодан.
Я быстро поднимаюсь на второй этаж, чтобы поприветствовать Эрла. Я не хочу называть его дядей и сижу с его дочерью лишь потому, что попросила меня моя мама. На втором этаже я вижу две двери и захожу в первую попавшуюся, уверенный в том, что именно там может восседать мужчина. Но ошибаюсь и попадаю в комнату девочки. И лучше бы я сюда не заходил, потому что передо мной предстает ужасная картина абсолютного хаоса: на компьютерном столе, где она, как могу предположить, проводит большую часть своего времени, скопление грязной посуды. Все стены обклеены постерами так, что никогда не сможешь разобрать есть за ними обои или нет. Кровать, то есть не кровать, а разложенный диван, не заправлен. И с ней мне жить три месяца! Кошмар, я еще никогда так сильно не встревал в историю. Я с отвращением осматриваю эту комнату, противясь коснуться чего-либо, и моментально захлопываю дверцу с другой стороны. Простояв в откровенном шоке секунд пять, я встряхиваю голову, чтобы прийти в себя и захожу в следующую комнату. В первую очередь там я вижу огромную двуспальную кровать размером с полкомнаты и не меньший по размерам шкаф во всю стену, у которого стоит толстячок, собирая свои вещи в сумку. Он оборачивается, чтобы сложить очередную вещицу и, заметив меня, широко улыбается. Его лицо за все то время, что мы не виделись, а не виделись мы семнадцать лет, становится морщинистым, а когда-то черные и густые усы – седыми, так же, как и сами волосы.
– Гарри! – расправив руки, чтобы обнять меня, вскрикивает он, двигаясь в мою сторону.
– Эрл! – так же вскрикиваю я, повторив все его движения.
Он крепко зажимает меня в объятиях так, что я просто пошевелиться не могу. Он даже приподнимает меня, затем чудно целует в щеку. Поставив меня на пол, он с силой хлопает меня по плечу, что я еле удерживаю равновесие.
– Ну как ты, сынок? – радостно окликает он, вновь приступив к прежнему занятию.
– Отлично, – с явно фальшивой улыбкой отвечаю я, присаживаясь на край кровати. – У тебя как? – лишь из вежливости спрашиваю я.
– Хорошо-хорошо, – быстро отвечает он, складывая очередные вещи в дорожную сумку. – Ты уж извини, что доставил тебе такой дискомфорт. Ты тоже меня пойми, она моя единственная дочь, я не могу оставить ее одну, – оправдывается он, а мне ничего не остается делать, кроме как соврать, что никаких бед он не принес, что я с радостью посижу с его дочерью.
Прислонившись к своей машине спиной и скрестив руки на груди, я жду появления своей новоиспеченной соседки по дому. Все время оглядываюсь по сторонам, опасаясь того, что могут нагрянуть фанаты или папарацци. И глубоко выдыхаю, осознавая, что мало кто проснется в шесть утра, кроме разве что тех, что бегает по утрам, но и их тут не так уж много. Наконец, причина моих новых несчастий выходит, таща за собой огромный чемодан. Я спешно иду к ней, чтобы помочь и замечаю, что она уже сменила свою футболку на черную мантию, прикрыв голову огромным капюшоном.
– Меня папа заставил надеть вашу футболку, – оправдывается она, но я не обращаю на это никакого внимания.
Загрузив ее вещи в багажник, я сажусь за водительское сидение и ожидаю того момента, когда она уже закончит прощаться со своим отцом. Вновь надеваю солнечные очки и сигналю девице, чтобы поторапливалась. Но она так и не садится. Опустив стекло, я решаюсь кричать:
– Торопись, мы опаздываем! – она недовольно закатывает глаза и вновь обнимает своего отца, затем все же садится на переднее сидение. – До встречи, Эрл, – кричу я через окно, помахав ему рукой, и завожу авто.
В дороге она старается не обращать на меня внимания, но я ясно чувствую, что ей некомфортно со мной. Она даже не представляет, как мне некомфортно с ней. Вновь вспомнив то, что это мама меня вынудила потратить весь свой отпуск на эту девчонку, я становлюсь более озлобленным и решаю, что лучше сразу объяснить ей правила совместного проживания:
– Значит так, девочка, – грубо начинаю я, продолжая следить за дорогой, – тебе стоит знать, что я не горю желанием делить с кем-то свое жилье. Но другого выхода у меня, увы, нет, поэтому запомни несколько правил, пожалуйста, – сделав акцент на последнем слове, я на мгновение оглядываюсь на нее, чтобы убедиться в том, что она меня слушает.
Она смотрела точно на меня, скрестив руки на груди, недовольная моим тоном.
– А мне говорили, что вы, ребята, приземленные, – с отвращением произносит девушка. – Врут, видимо, ваши сучки, – усмехается она.
– Во-первых, – пропустив ее комментарий мимо ушей, продолжаю я, – мое личное пространство – это мое личное пространство, поэтому в мою комнату вход воспрещен.
– Ох, а что будет, если я все же туда войду? – вновь этот хамский тон. – Я слышала много о тебе и о твоей группе, братик... – что-то собирается сказать она.
– Кстати об этом, – перебиваю ее я, все еще следя за дорогой, – С парнями знакомить не буду, а с твоими подружками знакомиться тем более.
– Я будто лишилась кислорода, – парирует она все тем же презирающим всех и вся тоном, что злит меня еще больше.
Но все же я продолжаю:
– Если ты живешь со мной, это не значит, что мы близки, поэтому попрошу по всяким пустякам ко мне не обращаться, – не дослушав, она достает наушники и оборачивается к окну.
Я резко выдергиваю их у нее из уха и бросаю их на заднее сидение вместе с плеером.
– То, что я говорю, ты безоговорочно выполняешь, – сквозь зубы шиплю я, стараясь держать себя в руках.
– Мы даже сутки вместе не прожили, а ты уже раздражаешь меня, – кричит она, оборачиваясь на задние сидения, где покоится ее плеер.
Я одергиваю ее за плечи, чтобы та сидела в надлежащем положении и не смела касаться гаджета.
– Он мой! – вопит она. – Ты не можешь отобрать его у меня!
– Хочешь проверить? – вновь оглядываясь на нее, сурово проговариваю я, сжимая в руках коробку передач.
Обиженная, она скрещивает руки у себя на груди и тупо начинает пялиться в окно. Ехать достаточно далеко, и насчет ЛА я соврал Лиаму. Когда хочешь побыть один, не нужно распространяться о своем месте нахождения, даже если все – это друзья. Но сам дом находился близь городка в Уэльсе, у озера Бала. Если мы выехали в шесть утра, то приехали уже ближе к ночи. Пенелопа спит, свернувшись в свою огромную мантию, поэтому я решаю, что для начала перенесу все вещи в дом, и только потом разбужу ее. Но как только открываю дверцу своего домика, застываю на месте. Как же тут хорошо. Я помню, как посетил сотню с лишним магазинов, чтобы подобрать идеальную мебель для этого дома, как тщательно подбирал обои и паркет, как придирчиво осматривал каждый кухонный гарнитур в бутике так, что консультант просто проклинал меня за потраченное им время. Но все это стоило того. Оставив чемодан Пенелопы и свою дорожную сумку, я прохожу в зал, где стоит огромный черный кожаный диван, которой при желании можно разложить. Провожу по его спинке и просто падаю на него, наслаждаясь тем, что я наконец-то здесь. Чуть полежав, я встаю и иду к камину, чтобы зажечь в нем огонь. Присаживаясь на пол, я словно зачарованный смотрю, как образуется пламя, и просто забываю о том, в моей машине спит девочка.
Прошло уже четыре года, и я так не привык к абсолютному одиночеству, к тому, что нет парней рядом. Вся моя жизнь стала огромной чередой отелей в самых разных городах мира. И даже если в номере ты сидишь один и попиваешь себе горячий чай, ты всегда знаешь, что открыв окно, ты увидишь толпу девчонок с плакатами в рукам, что, иногда, даже ночью не покидают фасада отеля. Это до сих пор кажется мне странный, но я привык к этому. И сейчас так чудно действительно быть одному... частично одному.
– В какую глушь ты меня привез? – спрашивает девушка, стоя у прохода.
– Твоя комната на втором этаже, вторая справа, – быстро отвечаю я, встав с пола, и подхожу к ней. – И не надо мне тут жаловаться. Я не нанимался быть твоей нянькой, – четко проговариваю я, склонившись над ней.
– Я в ней и не нуждаюсь, – самодовольно отвечает она и отходит к лестнице на второй этаж.
Я же иду на кухню, где уже имеется несколько продуктов питания. Я не голодный, но я нуждаюсь в успокоении, поэтому достаю из мини-бара бутылку скотча.
– А где здесь ванная? – кричит девушка.
– Сама найдешь! – также кричу я и делаю глоток обжигающего грудь напитка.
Во что я вляпался?