Обжигаясь о платину

Черная тоска тормошила Алису на протяжение двух дней.

Навязчивые и, увы, безответные вопросы о цилиндре, бумажке, неведомом номере телефона, машинном голосе и странном субъекте по имени Юрик лишили ее сна и способности рационально мыслить.

Алиса пересмотрела все книги, принесенные Мироном Львовичем. Изучила их вдоль и поперек, растормошила корочку, часами вглядывалась в обложки... Естественно, девочка и сама не знала, что ищет. Возможно, где-то в глубине души она надеялась, что между страницами книги будет обрывок с заклинанием, волшебный талисман или ключ.

Ничего из этого, естественно, ей найдено не было, но Алиса не отчаивалась. Кто сказал, что секрет кроется в книге, принесенной гувернером? Ведь в домашней библиотеке их тысячи, и если уж девочка взялась за это дело, она доведет его до конца, чего бы ей это ни стоило!

- Алиса, ты меня слушаешь? - бесцеремонно ворвался в размышления строгий голос учителя.

Девочка устало подняла на него глаза.

Мирон Львович сидел в кресле, элегантно покачивая ногой в пахнущей гуталином туфле. Изящно держа чашку кофе, он с наслаждением вкушал ароматный напиток. Его глаза не соскальзывали с лица Алисы и не намеривались упустить хоть одну деталь ее возможного бескультурного поведения. Взгляд пронзал насквозь еще более обычного, и мелькала в этом взгляде странная, едва уловимая неприязнь.

- Я слушаю вас, - вздохнула Алиса и закрыла лицо руками. Ну не до уроков ей сейчас, вот нисколько не до уроков!

- Повтори, пожалуйста, что я сейчас сказал, - с легкой насмешливостью приказал Мирон Львович, прищурившись.

Алиса нахмурила лоб и потерла свою щеку.

Нет. Не вспомнит. Даже и пытаться не стоит.

- Я не помню, - откровенно заявила девочка и скрестила руки на груди.

- Неужели? - зрачки гувернера сузились, он слегка наклонился к девочке. - Что с тобой сегодня? Тебя что-то беспокоит?

Беспокоит. Черный цилиндр, запрятанный таким секретным образом, будто крупнейший редкий бриллиант. Странное поведение Толстого Джона и его просьба "позвонить бабушке". Жуткий бесполый голос в трубке и его зловещее "Книга". Тайна, которую Алиса пыталась найти всюду, но пока еще не достигла желанной цели. Юрик - совершенно новый человек в ее культурном окружении...

- Нет, - мотнула головой девочка. - Ничего.

- Серьезно? Стало быть, ты просто не выспалась?

- Да, наверное.

Мирон Львович поставил на журнальный столик пустую чашку, нежно погладил часы на руке и с усмешкой сказал:

- Отныне я буду контролировать твой режим сна. Не люблю повторять одно и то же дважды, но раз уж ты сегодня так настроена... Я говорил о трех видах рифм: перекрестная, парная и кольцевая. Что это такое, я смею думать, ты не прослушала, ибо я рассказывал про них уже около сорока минут. Надеюсь, ты приведешь пример стихотворения с перекрестной рифмой?

Алиса закашлялась.

Что хочет от нее этот человек? Какие рифмы? Что вообще он сегодня рассказывал?..

- Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя, одна в глуши лесов сосновых, давно, давно ты ждешь меня...

Девочка озвучила первое стихотворение, которое пришло ей в голову.

Как ни странно, но Алиса попала в точку.

- Прекрасно, - взгляд учителя чуть потеплел. - Автор?

- Я... - девочка сбилась. - Я не помню...

- Странно. Пушкин. Александр Сергеевич Пушкин, произведение посвящено няне поэта. А еще? Помнишь что-нибудь?

Алиса вновь вздохнула и, подперев руками щеки, уставилась на Мирона Львовича.

Нет, она ничего не помнила. По крайней мере, сейчас, в занятую роем мыслей голову, ей ничего достойного на ум не приходило.

- Может, вы сами прочтете какое-нибудь стихотворение? - нашла вдруг выход Алиса, и в ее глазах сверкнуло любопытство.

Гувернер возвел брови вверх, взял со стола пустую чашку кофе и, не сводя взгляда с девочки, задумчиво покрутил посуду.

- Хорошо, - наконец, согласился он. - Если ты позволишь... я озвучу одно из знаемых мною произведений.

Мирон Львович прочистил горло, неспешно поставил чашку, вновь дотронулся до часов и приятным голосом диктора начал слагать из слов рифмованные строчки.

В один день полусонному страннику
Сквозь печаль и тоску серых лет
Вдруг спустилась богиня-посланница,
Чей был облик веками воспет.

Королевские медные волосы
Водопадом струилися с плеч.
Она мягким чарующим голосом
Попыталась мужчину привлечь.

Оплененный небесными чарами,
Путник молча дивился красой.
Трепетавший пред этой нирваною,
Он в момент потерял свой покой.

Унимая вопящее сердце,
Путник вмиг на колени упал
И с мольбой об открывшейся дверце
Ее жизни мужчина воззвал...

Я тебе секрет сказки открою,
Ведь порывом желанной мечты
Для меня - полусонного странника
Той богиней являешься ты.

Учитель замолчал. Его глаза хаотично метались по лицу Алисы.

Такое стихотворение ей было по душе. Не всякие там замудреные словечки, где нужно вкапываться в смысл, а вполне себе понятное произведение, в котором все доступно и ясно.

Оторвав наконец ладони от щек, Алиса откровенно сказала:

- Хорошее стихотворение. Мне действительно понравилось. А автор кто? Пушкин опять?

Кто бы ни был этот автор, но девочка решила, что будет изучать только его, потому как его простой язык и манера изложения влекли Алису.

Уголки губ гувернера едва заметно приподнялись.

- Нет, не Пушкин, - учитель постучал костяшками пальцев по подлокотнику кресла. - Спасибо за лестную оценку, стихотворение написал я.

Алиса оцепенела с открытым ртом. Ей не хватало воздуха, поэтому она жадно глотнула его и, захлебнувшись, закашлялась.

Ничего себе! Мирон Львович - поэт?! Подумать только! А что еще Алиса о нем не знает? Может, он еще и Нобелевскую премию получал или в фильмах снимался?

А что вообще она знает об учителе? Только то, что он имеет высшее образование и что пишет стихи (хоть последний факт она узнала только что). Какие еще тайны есть в этой разносторонней личности?

- Вы?! - возопила девочка. - Правда, что ли? Ой, а я и не знала, по правде если, что вы пишете, но... очень милыми получились стихи, добрыми такими... А я-то думала, это опять какой-нибудь Сергеевич... Это правда вы?

- Благодарю, - с теплотой в голосе произнес учитель. - Да, правда. Давно сочинил, в университете еще.

- А... - осторожно начала Алиса. Стоит ли ей затрагивать эту тему? - А вы посвящали это стихотворение кому-то или... или писали только для себя?

Если уж она намерилась узнать о Мироне Львовиче побольше - она сделает это. После прочитанного им стихотворного произведения личность учителя неожиданно вызвала у Алисы интерес и любопытство.

Гувернер вдруг нахмурился, все добродушие испарилось моментально. Его лицо почернело, сделалось угрюмым и еще более болезненным, а яркие серые глаза, казалось, потускли.

- Боюсь, это неважно, - сухо бросил Мирон Львович и обнял себя, словно ему было холодно.

- Ми...

- Продолжим. Приведи, пожалуйста, пример стихотворения с парной рифмой. В таком стиле пишут много детских стишков, уверен, ты вспомнишь сейчас хоть один из них.

Алиса с жалостью взирала на гувернера.

Куда пропал тот красивый осанистый мужчина в блестящем черном костюме? Конкретно в данный момент перед девочкой сидел ссутулившийся худощавый человек неопределенного возраста с бледной кожей, неяркими глазами, обескровленными губами и мелко трясущимися ладонями.

- Мирон Львович... - с искренним сочувствием начала девочка и мягко дотронулась до его руки. - Все хорошо будет.

Взгляд учителя полыхнул раздражением, он резко отдернул ладонь и бесцеремонно отчеканил:

- Я попрошу прекратить касаться как и стихотворения, так и моей личной жизни. Влезать в нее у тебя нет никакого основания.

Алиса задохнулась, сраженная обидой.

- Я ведь помочь вам хотела!

- Если мне не изменяет память, я никого не просил о помощи, а в особенности - тебя. Давай не будем отвлекаться от темы?

Девочка поджала губы.

Ах, так?! Такой недотрога? Интроверт?! Да разве так можно - когда к тебе с добром, а в ответ...

Ярость завладела ее разумом. С ненавистью сжав кулаки и плохо осознавая, что делает, она вскричала:

- Да, конечно! Конечно! Зачем это вам чья-то помощь?! Вы изолированы от людей и стоите какой-то отдельной неприступной скалой! Даже на тетку-горничную вы смотрели по-злобному, хоть я ее тоже не слишком-то люблю... Но дело не в ней! Дело в вас! Вас не беспокоит никто! Вы добьетесь того, что вас любить никто не будет, хотя уже, мне кажется, так и есть! Единственное, что вам нужно - это ваши часы, и, наверное, только ими вы и дорожите!

- О чем ты говоришь? - его раздражение постепенно перерастало в нечто большее. Пальцы гувернера со всей силы сжали края рукавов пиджака.

- О чем я говорю?! - Алиса уже разошлась по полной. - Да вы же изображаете из себя невесть кого, важного дядьку! Да... да дело даже не в этом... Всю искренность, всю доброту вы с ненавистью отталкиваете от себя. Я же... я к вам со всей душой, а вы... Ну и подавитесь своими вонючими часами!

- Не сметь! - вдруг рявкнул Мирон Львович и резко вскочил с кресла, наливаясь багровой краской и тяжело дыша.

Алиса оторопела и невольно сжалась, со страхом глядя на учителя.

Первый раз, первый раз за все его пребывание в доме Подбельниковых гувернер повысил на Алису голос. Если он раньше и бывал строг, то несмотря ни на что старался говорить ровным спокойным голосом с едва различимой каплей усмешки.

Сейчас же он пребывал в состоянии зверства.

- У тебя нет права оскорблять меня и предметы моего гардероба лишь на почве неприязни! - вспарывал хлесткими словами тишину Мирон Львович. - Не смей больше давать мне оценку, слышишь?! Никто не идеален, но для таких скорых выводов ты знаешь меня катастрофически мало! Не допускай себе более вольности разбрасываться столь громкими словами, никогда, ты меня поняла?!

Губы Алисы дрогнули, она сглотнула отвратительный ком в горле.

Всегда обидно услышать гнев от человека, который раньше никогда не кричал. Такие моменты всегда режут сердце сильнее обычного.

Девочка судорожно всхлипнула. Ей не хотелось, чтобы гувернер видел ее слезы, поэтому она обессиленно забилась в угол и обняла колени, норовя сжать их зубами, чтобы прекратить недопустимый поток слез.

Да как так-то? Да за что? Это же он первый начал! Он первый стал кричать о секретности его личной жизни. А Алиса хотела ему помочь! Так за это она еще и получила?! За это он на нее накричал?! Но ведь раньше он был добрым, хотя...

Алиса окончательно запуталась в характере гувернера.

Мирон Львович, тяжело дыша, сжал свои волосы с выражением неописуемой муки на лице. Подавленно запрокинув голову назад, он неспешно прошелся по комнате.

- Прости, - тихо сказал он, развернувшись к девочке.

Она зарылась лицом в колени еще больше. Сердце клокотало, как сумасшедшее.

- Алис... Прости меня, пожалуйста, - с искренним сожалением говорил гувернер, и девочка наконец взглянула ему в глаза, в которых читалась вина и раскаяние. Его извинения не являлись чем-то вроде "Надо что-то сделать, чтобы эта девчонка замолчала, а я наконец продолжил урок". Нет, он действительно осознавал свою ошибку. - Я... я был резок.

- Как интересно, что вы это поняли! - язвительно заметила Алиса, а ее глаза вновь заполонила прозрачная, искажающая предметы пелена.

Почему-то такая резкая смена эмоций и странная мягкость учителя еще больше задела девочку за живое.

Мирон Львович вздохнул, подошел к Алисе, присел перед ней на корточки и осторожно вытер большими пальцами слезы с ее щек.

Девочка с благодарностью взглянула на гувернера. Ее голубые на фоне красного белка зрачки держались на помятом лице Мирона Львовича. Алиса утерла глаза, из-за чего кулаки стали влажными, и прошептала, почему-то боясь рушить тишину:

- Да и я тоже... не лучшим образом себя вела. Не надо было мне все-таки до вас докапываться.

Действительно. Ну не хочет человек - зачем к нему приставать? Может, в его биографии есть что-то такое, отчего девочка придет в полнейший ужас и будет бояться находиться с ним в одной комнате?

Ладонь гувернера, почти не касаясь, погладила Алису по щеке.

- Моя жизнь не несет в себе ничего особенного, - словно оправдываясь за излишнюю строгость, говорил учитель. - Правда. Поверь, ты бы заскучала, начни я повествовать тебе всю свою биографию. Есть моменты, которые я хочу сохранить для себя...

Алиса судорожно вздохнула.

Ей вдруг стало стыдно.

- Я... я все понимаю, извините.

Гувернер кивнул. И вдруг улыбнулся, чем согнал угрюмость и серость со своего лица.

- Хочешь, я подарю тебе кое-что, что ты наверняка оценишь? - с теплотой в голосе спросил Мирон Львович.

Не дожидаясь ответа, он поднялся, вынул из шкафа вчерашний пакет и достал из него альбом, акварельные краски и цветные карандаши.

Из Алисы вырвался вздох восхищения.

Это же то, о чем она мечтала всю жизнь!

- Я купил и хотел дать тебе их еще вчера, но ты так спешила к другу, что я просто-напросто забыл обо всем этом. Надеюсь, ты больше не будешь портить книги, потому как...

- Мирон Львович! - взвизгнула Алиса и, наполненная вновь возникшей любовью, хотела было броситься к учителю и крепко-крепко обнять его, правда, к счастью, разум вовремя ее остановил. - Я же хотела... Я же... Спасибо вам! Спасибо вам огромное!

Гувернер вновь улыбнулся, но тут же посерьезнел.

- Думаю, теперь тебе будет чем заняться в свободные вечера. В данный момент я бы хотел продолжить наш урок. Алиса, тебя не затруднит принести из вашей библиотеки сборник стихов русских классиков? Мы бы могли прекрасно их поразбирать.

- Конечно! - восторженно вскрикнула девочка, пулей вылетела из комнаты и опрометью кинулась на первый этаж в хранилище книг.

В библиотеке Алиса ориентировалась не очень хорошо, но сборников стихов здесь было более чем предостаточно.

Девочка чихнула от огромного скопления пыли на обложках книг. В библиотеке всегда легкие разрывались от нехватки воздуха, а толстые древние шкафы нагоняли угрюмость.

Алиса схватила первый попавшийся сборник настолько быстро, что больно ударилась обо что-то твердое.

Тихонько вскрикнув и выронив книгу, девочка поморщилась и потерла ушибленное место, а после - взглянула на источник ее удара.

То была старая ручка двери. Двери, которая была лишь предметом украшения в библиотеке, потому как не открывалась совершенно никогда, слилась со стеной и являлась совершенно незамечаемой семьей Подбельниковых. Никто не знал, что за ней и каким образом ее можно открыть, потому что у двери не было даже замочной скважины.

И вдруг Алиса насторожилась.

Неожиданно пришедшая к ней в голову идея захлестнула физическую боль от удара.

Девочка взялась за ручку и громко и четко произнесла:

- Книга!

Что она ожидала от сего заклинания? Она не знала сама (да и ожидала ли она от него что-нибудь?).

Алиса едва ли не лишилась чувств, когда дверная ручка вдруг с потусторонним шипением воссияла слабым изумрудным светом, а дверь с громким скрипом отворилась.

Девочка оцепенела.

Неужели это... то?

Алиса неспешно, будто это были лишь оковы дивного сна, вошла в потайную комнату и на секунду ослепла от увиденного великолепия.

Помещение напоминало картинную галерею. Неизвестно, кто ухаживал за этим местом ранее, но тут вовсе не пахло пылью и не было душно и грязно. Здесь витал запах каких-то цветов (кажется, тюльпанов). Красный ковер под ногами был таким мягким, словно его стирали инновационными средствами. Повсюду стояли мраморные фигурки различных драконов и львов.

Но больше всего внимания привлекала стена с левой стороны.

На ней висели картины. Огромные, в два человеческих роста и украшенные ослепительными золотыми рамками.

Их было пять.

На первой был изображен зимний морозный лес в полумраке сумерек. На второй - могучие волны, рассекающие синее пенное море. Третья демонстрировала зеленый луг с уютной деревянной мельницей. Четвертая - руины заброшенного города и свинцовое небо над ними. А на пятой была комната в готическом стиле с красивой аристократичной мебелью.

Рядом с каждой картиной был небольшой столик, на котором лежала книга. Алиса попыталась было открыть их, но тома были скованы ремнем и нуждались в ключе.

- И опять загадки, - возвела глаза к потолку девочка.

Вдруг ее взгляд остановился на красивом серебряном ключе, лежащем возле книги рядом с первой картиной.

- Неужели все так... просто? - прошептала Алиса и судорожно попыталась открыть холодным ключом черный том.

Было неудивительно, что тот не поддался.

Алиса уже была готова впасть в отчаяние, как вдруг увидела, что в самом низу картин тоже имеются расписные замочные скважины.

Ее дрожащие ладони вставили ключ в отверстие.

Тот повернулся как родной, словно ждал этого момента всю свою жизнь.

Девочку вдруг обдало холодом. До ее слуха донеслось призрачное завывание метели, которое с каждой секундой все увеличивалось.

Алиса взглянула на картину и обомлела.

Снежинки на полотне кружились в сумасшедшем вальсе.

Будто кто-то свыше говорил девочке, что нужно делать.

Она без тени страха шагнула в картину - в неведомый потусторонний мир...