Глава lll
Труп в дымоходе.
Покинем на миг лишившуюся чувст Марию и отправимся вновь на улицы Барселонские.
Прохладная ночь одното из майских вечеров.
В подвале большою дома сидел служитель морга со своей женой и ужинал.
Перед ними стояла полная бутыль вина, к которой время от времени оба супруга надолго прикладывались.
Из неподалеку расположенных залов, где производились вскрытия, проникал в подвальную каморку смрад тел разрезанных покойников, к которому, однако, служитель и его жена уже привыкли, так что он им ничуть не мешал.
Часы пробили одиннадцать.
Всюду была могильная тишь. Лишь из подвала морга слышен был монотонный звук, с которым разбухали некоторые из трупов.
Вдруг раздался стук в дверь.
Жена служителя поспешила отворить.
В дверь вошел огромный монах, волочивший за спиной мешок.
Монах сей, пройдя в комнату, бросил свою ношу и, тихо поприветствовав хозяев, вежливо сел.
Казалось, что он бывает здесь частым гостем.
Служитель налил ему полный бокал вина, который монах с жадностью выпил.
Было заметно, что он никогда не откажется от хорошей выпивки.
Монах сей, коего мы Бруно будем называть, был экономом монастыря святого Сулципиция, расположенного на противоположном конце Барселоны.
В этом монастыре каждый день барселонским беднякам раздавалась в полдень великолепная похлебка с копченостями.
Гробовую тишину подвальной каморки морга, нарушаемую лишь размокающими мертвецами, прервал наконец Куба, как звали оного слугу, такими словами:
— К какому сроку вам нужны копчености, святой отец? Или у вас уже кончилось мясо с последнего раза?
— Дело несрочное, — ответил отец Бруно, — я принес вам сегодня, напротив, иную работу и более важную, чем копчение.
С этими словами он подошел к таинственному мешку, который он с собою принес, стоящему ныне в
углу, и, положив его на стол, начал развязывать.
Куба с женой помогали ему в этом.
Когда груз был, наконец, извлечен из мешка, он
оказался телом прекрасной девы.
Она была совершенно нагой.
Казалось, что она мертва.
Судя по белизне тела и сложенных вместе ладоней, это была, вероятно, какая—нибудь монашка.
На теле ее не было ни единой раны.
Мешок же был новый, и, судя по монограмме в углу, принадлежал монастырю св. Сулципиция.
Отец Бруно вытащил из своей сутаны тяжелый кошелек, положил его на стол и сказал:
— Госпожа аббатиса Вам приказывает, дабы вы сию
нашу в Бозе почившую сестру, монахиню Агатку, уложили в какую-нибудь из бочек со спиртом, так, дабы ее тело сохранилось неизменившимся до будущего
лета, и дабы она могла быть, как чудесным образом сохранившаяся, провозглашена святой. От этого монастырь приобретет от верующих богатые дары, и вы,
безусловно, будете довольны наградой, которая вам будет положена.
Произнеся эти слова, отец Бруно ушел.
Как только эконом исчез, поднялся и Куба и отправился в морг, чтобы принести спирт для того, чтобы погрузить в него труп.
В каморке осталась лишь его жена и мертвая монашка.
Вдруг ей почудилось, что труп пошевелился.
Жена Кубы протерла глаза и отхлебнула из бутылки. После чего уселась и начала клевать носом.
Вскоре уже раздался ее шумный храп.
Вдруг мертвая монашка приоткрыла глаза.
Она начала оглядываться вокруг, пытаясь понять, куда же она попала.
Вонь, исходившая от мертвецов, должна была казаться ей ужасной.
Наконец ей удалось сесть на стол и осмотреться.
Она начала трястись от ужаса, поскольку увидела рядом с собой остатки недоеденного ужина Кубы: закопченное человеческое колено и человеческие почки, запеченные с перцем.
С брезгливостью отвернулась она от этих чудовещных блюд.
Тут же ею вновь овладел испуг.
Причиной этот были уже знакомые нам звуки размокающих в зале для вскрытия трупов.
Исполненная ужаса, она хотела немедленно бежать.
И тут она заметила, что на ней нет платья.
Кроме того— куда бежать, и как, чтобы эта баба не пробудилась и не заметила?
Взгляд ее остановился на камине, который не был растоплен, это был единственный путь к спасению,
Она не могла, однако, уже колебаться ни минуты.
В то время Куба уже нес большую бочку, в которой нам известно, сия монашка должна была быть залита спиртом.
При этом он вспомнил, что ему надо бы заглянуть в коптильню, где он давно уже не был.
Коптильня находилась на чердаке морга, и никто,
чоме Кубы и его жены, о ней не знал.
Куба коптил в ней трупы из морга и посредством
отца Бруно поставлял их в монастырь св. Сулципиция,
где Бруно варил из них похлебку.
Потому эта похлебка для бедняков была столь замечательна, что мяса в ней было достаток, и много оно при том не стоило. В монастыре, впрочем, не догадывались, что Бруно варит похлебку из мертвецов.
Прибылью сей чудовещный повар делился с Кубою; оба занимались этим страшным ремеслом уже несколько лет.
Медленно волов ноги, Куба достиг наконец чердака.
У самого края в первой трубе должен был висеть
закопченный труп одной из женщин, повешенный там
Уже около месяца назад.
Однако трупа этого там более не было.
Куба начал его усердно всюду искать.
Кто-то, очевидно, должен был украсть этот труп из трубы.
Вдруг Кубу ударили по голове палкой.
Бездыханный, рухнул он наземь.