Предьяви права Маурицио
— Не думаю, что твой младший босс сейчас в восторге от того маленького спектакля, что мы устроили на его дне рождения, — с сарказмом бросаю я, сбрасывая на ходу туфли.
Внутри — буря. Я злюсь. На себя. На обстоятельства. На то, что сама едва не разрушила свой брак.
Я так долго отталкивала Маурицио, убеждала себя, что он не для меня, что он — просто мой палач. Но, возможно, папа был прав.
Маурицио действительно заслуживает хотя бы крупицу того, что я хранила в себе под слоем боли и упрямства.
— Не переживай, он затаил обиду на мою семью ещё годы назад. Сегодня я просто подлил масла в огонь. Придётся срочно искать нового младшего босса Монреаля, — спокойно говорит Маурицио, сбрасывая пиджак и оставаясь в одной рубашке.
Боже... его телу позавидовал бы сам Аполлон.
Он протягивает мне бокал красного вина и садится рядом на диван, так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза.
— А что ты сделал, чтобы вызвать его гнев? — спрашиваю я, делая глоток. Вино холодное, терпкое, спасительное.
— Пока ты одевалась, я позвонил Лоренцо. Посоветовал ему приструнить свою дочь и её любовника. Предупредил, что если Давид ещё хоть раз попадётся тебе на глаза, я выдам Франческу замуж за самого мерзкого ублюдка из братвы. Без возможности развода. — Его голос ровный, но в нём сталь. — Я не шутил.
Мне трудно поверить, что он действительно запугал Лоренцо настолько, что Франческа даже не появилась на банкете. Ни позлорадствовать, ни позлить меня.
Молчание повисает между нами.
— Зачем ты это сделал, Маурицио? Я же говорила, что они меня не задевают. Пусть целуются на публике сколько хотят — мне всё равно.
Он поднимается, подходит к французским окнам, смотрит в темноту города, как будто ищет в ней ответы.
— Я помню, как ты плакала, Нера. В истерике. На грани. Из-за того, что Давид предал тебя с этой... женщиной. — Он оборачивается. Его голос — почти шёпот, но от него по спине пробегает дрожь. — Как я мог позволить кому-то смеяться над моей женой? Даже если ты всё ещё его любишь... я бы не выдержал. Увидел бы тебя с другим — убил бы. Медленно. Хладнокровно. Так, чтобы поняли все: ты моя. Навсегда.
Его слова пробуждают во мне щемящую боль и странное спокойствие.
Я вспоминаю то, что старалась забыть.
Последний разговор с Давидом перед свадьбой:
«Я убью его, Нера. После свадьбы. Он молодой дон, у него есть враги. Я найду способ. Ты станешь вдовой. Никто ничего не докажет.»
— Я не достойна тебя, Маурицио... — прошептала я с горечью, опуская голову. Бокал с вином опустился на кожаное сиденье. — Я... даже не зная тебя, желала тебе самого страшного. Даже не представляю, как бы жила с другим... А теперь понимаю, насколько мне повезло. И насколько тебе не повезло со мной.
Он молчит. Не перебивает.
Я знаю, что должна продолжить.
— Перед свадьбой я устроила истерику. Кричала отцу, что не выйду за тебя. Потом... в своей спальне... разбила зеркало. Взяла осколок. Хотела... хотела порезаться.
Меня остановил Давид. Он сказал...
Одна слеза скатывается по щеке, падает на платье. Потом вторая. Потом хлынуло.
— Он сказал, что убьёт меня. Правда ведь?
Маурицио оборачивается. В его взгляде — не злость. Там что-то другое. Усталость. Боль. Забота.
— Я всё знал, принцесса, — говорит он тихо. — Пока ты кричала и плакала, у него был включён звонок со мной. Я слышал каждое слово.
Я поднимаю глаза. Вижу в его взгляде всё. Он знал. Знал, и всё равно остался. Выбрал меня. Поломанную. Сломанную. Но свою. Он правда меня любит?
Перспектива Маурицио
Видимо, правда ударила по ней сильнее, чем я думал.
Я — Дон этой семьи. Без моего слова не только человек не осмелится поднять оружие, но и собака не посмеет ступить на наши земли. Давид? Эта моль не смогла бы причинить мне вред даже во сне.
Я самый молодой Дон сицилийской Коза Ностры. И — самый безжалостный. Мне ничего не стоит пустить предателя в расход или превратить его в пыль под мельничными жерновами семьи.
Но даже в этом мире крови и власти мне нужен угол, где будет покой. Где меня встречает любимая жена — и, может, однажды дети. Ради этого я терплю. Ради этого — я живу.
Я подошёл к своей жене, такой милой, растерянной, и поднял её с дивана, забирая из рук бокал.
— Переоденься и отдыхай, принцесса. Мне нужно поговорить с отцом. А ты — ложись спать.
Поцеловав её в лоб, я направился к французским окнам и вышел на балкон.
Отец уже несколько раз звонил — и, признаться, меня чертовски интересовало, чего он добивается.
— Дон Козимо. Чем могу помочь? — рыкнул я, едва услышал, как он поднял трубку.
— Спектакль вы сегодня устроили, ничего не скажешь, — насмешливо процедил он. — На днях она скакала на коне, как чёртова амазонка. Потом ты начал слушать её и вплетать её идеи в дела семьи. А сегодня, в день рождения Бианки, даришь украшение, сделанное дочерью потенциального врага. Ты вообще в своём уме, или Нера тобой командует, как потаскуха в течке?
Меня передёрнуло. Эти слова — про Неру — сверкнули, как нож по горлу.
Но я не успел вставить ни слова — он продолжал.
— Я думал, после свадьбы трахнешь её пару раз, отыграешь роль мужа и будешь жить, как прежде. Но нет! Нет, твою мать! Ты оставил её в своём доме, забыл про Беатрис, как будто эта девчонка Ломбарди заколдовала тебя. Неужели она настолько хороша в постели, что ты отказался от всех своих женщин?
— Не буди во мне зверя, отец, — процедил я сквозь зубы. — Я тебе не мальчик, которым можно крутить. Нера — моя жена. Единственная. И других женщин для меня больше не существует.
Я не собираюсь с тобой обсуждать свою личную жизнь. Ни жену, ни секс, ни тем более чувства. Не забывай, с кем разговариваешь. Наши роли поменялись. Теперь я — Дон. А ты — просто мой отец.
Хочешь Беатрис? Забирай. Мне она не нужна.
Я сбросил трубку и залпом осушил бокал.
Хватит. Пора отдыхать.
Нера, наверное, уже спит в одной из спален. Но прежде чем подняться на второй этаж, я достал телефон и набрал сообщение тестю. Джузеппе. Консильере. Мудрый, чёрт его побери, человек.
«Джузеппе, подбери мне самый красивый пентхаус в Сицилии. Рядом с центром и нашим офисом. Мне плевать, сколько он стоит. Он должен быть моим. Хочу мрамор, тёмное дерево, панорамный вид и бассейн на балконе. Детали обсудим, когда вернёмся домой.»
Он увидел сообщение, но не ответил.
Значит, занят. И я, догадываюсь, чем.
Последовав за усталостью, я направился в одну из свободных спален.
Тишина окутывала комнату, нарушаемая лишь редким шелестом ветра за окнами. Маурицио стоял у французского окна, стягивая с себя рубашку. Материя мягко скользнула по его плечам, обнажая кожу, покрытую татуировками — символами, памятью, болью, верой. Лунный свет касался его тела, рисуя по нему серебряные мазки, как кисть художника по мрамору.
Он глубоко вдохнул, глядя на ночной город, и потянулся к ремню...
И вдруг услышал, как позади щёлкнула ручка двери.
Он обернулся. В полумраке, точно видение, в комнату вошла Нера.
Она ступала неслышно, как сон. Светлая ткань короткой шёлковой ночнушки ласкала её кожу, прилипая к телу, подчёркивая изгибы, едва касаясь бёдер. Волосы — распущенные, мягкие, будто только что выпущенные из заколки, падали на плечи и спину, отражая серебро луны. Её дыхание сбилось, но взгляд был удивительно спокойным.
Маурицио не двигался, не говоря ни слова, лишь позволял глазам медленно скользить по ней.
— Тебе не спится, принцесса? — его голос прозвучал почти ласково, с хрипотцой, как если бы он не был готов к её появлению, но ждал её всё это время.
Нера остановилась, как будто ещё не была уверена, что имеет право идти дальше. Несколько секунд она молчала, и только движение её груди выдавало напряжение.
— Маурицио... — произнесла она тихо, но он тут же перебил, не желая, чтобы её голос звучал с сожалением или страхом:
— Моё имя с твоих уст истекает, как мёд, милая. — Он шагнул чуть ближе, не угрожающе, но уверенно. — Зачем ты здесь?
Она колебалась, но не отступала. Его близость будоражила, и она это знала. В глубине души — давно знала, чего хочет.
— Я... — выдохнула она, почти неслышно, — Маурицио, я хочу... стать твоей женой.
Он приподнял брови — не в удивлении, а в тихом подтверждении того, что ждал эти слова.
— Ты уже моя жена, принцесса, — сказал он мягко, но с твёрдостью, свойственной мужчине, для которого слово значит закон. — И я никому тебя не отдам. Ни за что. Убью, но не отдам.
Она нервно сглотнула, дыхание участилось. Её пальцы дрогнули у бедра, взгляд опустился, как будто она хотела спрятаться от собственного желания.
Маурицио приблизился к ней, не торопясь, оставляя пространство — но оно таяло с каждым шагом. Его тень легла на её тело, тепло исходило от него волной. Он опёрся рукой о дверь, рядом с её лицом, и другая ладонь медленно, почти невесомо коснулась её щеки.
— Посмотри на меня, — прошептал он.
Нера подняла глаза — и в этот момент мир вокруг них исчез. Были только он и она. Муж и жена. Она — нежная, уязвимая, красивая. Он — сильный, решительный, жаждущий.
— Скажи чего ты хочешь принцесса. — Его голос упал на несколько октав, а рука на её щеки коснулась нежно её губ в ожидании ответа.
— Сделай меня своей Маурицио, предъяви на меня права. Я....я хочу тебя, всего.