Глава 4
Тристан
Он сказал «завтра», но я не видел его весь вечер, а уже почти время закрытия. И что он вообще имел в виду, говоря про контракт?
Я взвинченный. Потный. Тошнит так, что желудок выворачивает.
Мне кажется, что внешне я хорошо справляюсь со своими чувствами, пока Сэйлор не берет у меня поднос и не говорит:
- Давай я разнесу. Нальешь «Свиной свисток»?*
* «Свиной свисток» (Pig Whistle) – шутливый каламбур от «WhistlePig» - названия известного бренда американского ржаного виски.
-А. Да. Конечно. Спасибо.
Когда она возвращается, в зале наступает затишье. Мы начинаем натирать и расставлять бокалы.
- С тобой всё в порядке? — спрашивает она.
- Что? Да, конечно.
- Просто… возможно, он не самый лучший кандидат для начала.
Мое лицо пылает. «О, боже».
- Данте не совсем..., — продолжает она, пожимая плечами, - нормальный. А для тебя это ведь, типа, в новинку, да?
Неужели это всё так очевидно? У меня что, на лбу штамп с надписью: «Никогда не трахался с мужиком, хочу попробовать»?
Но я не хочу об этом говорить, поэтому просто отвечаю:
- Я прекрасно понимаю, что он ненормальный.
Нормальные люди, в конце концов, не загоняют тебя в угол и не кусают за ухо. Нормальные люди не перегибают тебя через спинку дивана, чтобы отшлепать.
Сейлор вздыхает и качает головой. Я краем глаза слежу за ней, пытаясь понять, к чему это всё. До меня доходит уже после объявления «последнего заказа»*. Её смена окончена, ей пора уходить. Сегодня моя очередь закрывать бар, осталось дождаться ухода последних ночных клиентов и подбить кассу.
* «Последний заказ» (last call) – объявление в баре, что скоро наступит время закрытия, и это последний шанс для гостей заказать напитки.
- У тебя есть мой номер, — говорит она, перекидывая сумочку через плечо.
- Да, но я справлюсь. Ты же показала мне всё вчера вечером.
Она закатывает глаза.
- Ты меня просто убиваешь, босс.
Я моргаю в недоумении.
- Ты можешь использовать мой номер не только по работе, — подчеркивает она.
Я все еще немного растерян, но, кажется, она имеет в виду, что я могу позвонить ей, если мне что-то понадобится. Позвонить ей, как.. другу, наверное? У меня перехватывает горло. Я слишком смущен, чтобы уточнить, правильно ли я понял, поэтому просто киваю.
Когда все уходят, я собираю последние бокалы и загружаю их в посудомойку. Протираю столы и бар, считаю выручку.
Черт, мне хреново. Я не осознавал этого раньше, но теперь, когда я один и мне не нужно ни перед кем притворяться, я чувствую этот знакомый дерьмовый груз.
Это физическое ощущение, как будто внутри повисла тяжесть. Или как если бы моё тело, которое и так ощущается, как машина, в которой я просто сижу за рулем, - осталось без топлива. Какой смысл куда-то ехать? Ехать-то некуда.
Ничто не реально. Никто не реален. Ну вот, Сэйлор была мила, ну и что с того? Это ничего не меняет. Некоторые люди в приюте тоже были милы, но ты для них просто очередной человек, проходящий мимо, пришел и ушел. В конечном итоге всё это довольно бессмысленно.
Я уже смирился, что моя жизнь такова, но проклятый Данте пробудил что-то у меня внутри. Когда он рядом, я чувствую себя живым. Обычно я зол, но, мать его, в такие моменты рядом с ним я хотя бы что-то чувствую, и он - единственный, кто это принимает. С ним все становится настоящим и осязаемым.
А потом его снова нет.
И вообще - крайне ошибочно полагать, что ты что-то значишь для кого-то, что в тебе на самом деле кто-то заинтересован. Это не так. Ты всего лишь просто тачка на дороге, а все окружающие едут мимо по своим делам куда-то дальше.
- Когда ты в последний раз ел?
- Блядь! – от неожиданности ручка вылетает у меня из руки.
Я сердито смотрю на Данте, когда он подходит к бару. В одной руке у него папка с документами, в другой - пакет с едой на вынос из дорогого суши-бара неподалеку. Разумеется, я там никогда не был, только постоянно прохожу мимо. В пакете множество коробок, которые он расставляет на барной стойке.
Он в черной футболке с V-образным вырезом и черных джинсах. Впервые я вижу его руки. Они идеальной формы - мощные, но не громоздкие. Футболка подчёркивает контуры его груди.
Я до сих пор не могу понять, почему раньше не замечал, что мне нравится мужское тело. В конце концов, Данте ведь не единственный спортивно сложенный, подтянутый мужчина в Нью-Йорке.
Может, дело в том, что только Данте смотрел на меня так, как смотрит и сейчас. Пристально. Почти... собственнически.
Он смотрит на меня этим своим взглядом, и мое тело откликается. Жар и напряжение разливаются в моем паху. Я реагирую на него быстрее, чем когда-либо прежде. Это из-за того, как он поступил со мной вчерашним вечером, перегнув через диван? Как касался меня. Как шлепал по заднице. Или это потому, что он выглядит таким чертовски горячим в этой одежде? Даже черты его лица стали сексуальнее - меньше стало деловой строгости, а больше чувственной мужественности.
И все же , что за деловая папка у него в руке? Что это за хрень?
- Тристан, — его голос серьезен. - Когда ты в последний раз ел?
- Эм…- я пытаюсь вспомнить, но всё, о чем я могу сейчас — это слушать, как он произносит мое имя своим глубоким голосом. Черт, у меня встает. Твою ж мать.
- Неважно. Ты поешь со мной. - он начинает распаковывать содержимое коробочек. - я не знал, что ты любишь, поэтому взял всякого разного.
Я настолько выбит из колеи, что даже не знаю, что делать. Его тёмные глаза встречаются с моими, и вдруг внутри всё успокаивается. Делаю глубокий вдох и говорю:
- Дай мне только закончить мои дела.
Он кивает и продолжает открывать коробочки и контейнеры. Я поднимаю упавшую ручку и дописываю записку для уборщиков на утро.
Данте обходит бар, достаёт два стакана и наполняет их водой из-под крана, будто уже делал это раньше. Ну да, вспоминаю, он же друг Рафаэля.
-Тебе еще что-нибудь нужно? — спрашивает он.
- Ха. Мне всё еще нужно заплатить за ту твою четырёхсотовую выпивку.
Он издает задумчивый звук, который я не могу расшифровать, возвращается на другую сторону стойки и садится на один из барных стульев.
Я остаюсь по свою сторону бара, раздумывая, не уйти ли мне. Я знаю, что намекнул, что не против остаться, но это произошло как-то автоматически. А теперь разумная часть моего мозга начинает громче подавать голос. Даже Сэйлор предупреждала меня о Данте, хотя в этом не было необходимости. Я и так знаю, что он опасен. Я знал это с первого взгляда, и каждая последующая наша встреча только подтверждала это.
Но правда в том, что мне, кажется…всё равно. Я не хочу уходить. Я злюсь на него из-за вчерашнего вечера, но на самом деле не знаю, злюсь ли я из-за того, что он сделал, или из-за того, чего он не сделал.
Я всегда знал, что я немного ебанутый. Просто не думал, что настолько.
Но какая разница? У меня нет никого, кто мог бы меня осудить.
Я обхожу стойку и сажусь рядом с ним.
- Ни фига себе, — бормочу я, мой рот наполняется слюной при взгляде на контейнеры. Из всего многообразия я узнаю только суши, но там много чего ещё.
Данте показывает палочками для еды.
- Это сашими. Это сырая рыба, но она безопасна. - теперь указывает на суши. – здесь приготовленная. – указывает на еще один контейнер. – А это бенто-бокс.*
* Бенто-бокс — японский контейнер для еды на обед или перекус. Он представляет собой небольшой коробок или контейнер с несколькими отделами, в которые можно уложить различные блюда. Часто используется для упаковки риса, рыбы, мяса, овощей и других компонентов
Я выбираю что-то знакомое среди многообразия. Сырую рыбу я не ем.
Он усмехается.
- Так и думал.
Мы едим почти молча, и я этому рад. Я не люблю пустую болтовню, и он, очевидно, тоже. И я без понятия, с чего вообще начинать разговор с таким человеком, как он?
Когда я задаю вопросы о блюдах, он спокойно объясняет. Я ожидаю, что услышу снисходительный тон, как будто я невежественный идиот, но ничего такого в его интонации нет. Чувствую, что не понимаю этого человека. От него за милю веет высокомерием, но он не сноб. Это странно.
Мой взгляд снова и снова скользит по папке. Если он это и замечает, то никак не реагирует.
Я ел суши только в забегаловке на углу, и теперь понимаю, что то блюдо вообще нельзя было назвать суши. Ни в какое сравнение не идёт с тем, что я ем сейчас. Сейчас это потрясающе вкусно.
И так красиво! Каждый кусочек выглядит как маленький шедевр искусства. Даже боюсь представить, сколько это всё стоит.
Данте придвигает ко мне контейнер с причудливыми изысканными кусочками чего-то.
-Разве это не сырое? — настороженно спрашиваю я.
- Просто попробуй, Тристан.
Я глубоко вдыхаю, и стараясь не развалить искусную конструкцию, подцепляю кусочек вилкой. Палочки были заброшены уже после второго разваленного куска суши. Я отправляю сырую рыбу — сырую рыбу! — в рот.
На удивление это... хорошо. Даже вкусно. Оно буквально тает во рту.
Я с удивлением смотрю на Данте и вижу, как легкая улыбка трогает его губы. Он выглядит так, будто наслаждается, наблюдая за мной. Это ощущение такое же непривычное, как и его прикосновения.
Сегодня он вообще держит дистанцию, не допускает даже случайного касания пальцем. Ведёт себя... нормально. Ну, насколько это возможно. Ведь он заявился сюда, как ни в чем не бывало, в четыре утра.
- Ты кончил вчера?
Ну вот.. гребаный шизик вернулся. Я сверлю его взглядом.
- Ты, блять, сейчас серьёзно?
Мой сарказм, очевидно, не доходит до него, потому что он спокойно отвечает:
- Да, серьезно.
- Зачем тебе это знать?
- Потому что это кое-что расскажет о тебе.
- И с какого хрена я должен тебе что-то рассказывать?
Похоже он больше не собирается ничего объяснять - просто смотрит на меня пристально. Сердце начинает колотиться. Признаваться ли мне?
Мой член успокоился, пока мы ели, но теперь снова дает о себе знать. Я вспоминаю, как вчера зашел в ванную и трахал свой кулак, пока не обкончал всю стену душевой. Я все еще не готов представить его... внутри себя, но вот позади себя – уже запросто.
- Да, — резко отвечаю я, — и ты гребаный ублюдок.
Он издает довольный звук и почти мурлычит:
- Хороший мальчик.
Мой член мгновенно подпрыгивает.
- Да иди ты на хуй!
- Нет, этого никогда не будет. Это в красном списке.
- Что еще за дурацкий список?
Он хлопает рукой по папке:
- Красный список.
Мое сердце замирает. Я сглатываю, пытаясь справиться с наплывом эмоций. Часть моего мозга уже знала, что когда прошлым вечером он упомянул контракт, речь шла о неких интимных договоренностях, но, охренеть! Это, что, правда? Мы действительно собираемся обсудить контракт о сексе?
Я сижу, будто парализованный, а Данте спокойно начинает прибираться. Он раскладывает пустые коробки отдельно от тех, до которых очередь так и не дошла. Полные возвращает обратно в пакет, пустые относит в мусорное ведро. Затем тщательно протирает барную стойку полотенцем. Он ничего не уронил, но в моей зоне видимости всё же осталось пара рисинок. Мне неловко - я не привык есть в компании.
Он возвращается к своему стулу, отодвигает пакет с едой в сторону и толкает папку по барной стойке ко мне. Сердце колотится, я смотрю на нее. На вид это самая обыкновенная папка.
- Ну и что это? — задаю вопрос.
- Я думаю, ты знаешь.
- Это … контракт о сексе.
- Да.
- И зачем он?
Я жду еще одного лаконичного, уклончивого, бесполезного ответа, но получаю совсем другое.
- Я хочу трахнуть тебя, Тристан. И потом трахать снова и снова. Я хочу, чтобы моя сперма была внутри тебя и на тебе. Хочу, чтобы ты всегда был готов для меня, всегда был в предвкушении. Хочу, чтобы ты возбуждался только от моего голоса, зная, как я собираюсь тебя использовать. И я буду тебя использовать.
Мое дыхание становится поверхностным. Щеки горят. Всё тело горит.
- Но только если ты согласишься. Будут правила. И чтобы ты понял: они больше для меня, чем для тебя. Чтобы держать всё… в определенных рамках.
- Но почему… — мой голос звучит хрипло, и я даже не могу закончить фразу.
- Почему мне это нужно?
Я киваю.
Данте наклоняется ко мне. Его рука упирается в стул, между моих ног. Внутренняя сторона его запястья касается моих яиц. Его губы приближаются к моему горлу, и зубы царапают шею. Меня пробирает дрожь. Он так близко. От него так охрененно хорошо пахнет.
Он говорит, касаясь губами моей шеи:
- Мне нужны правила, чтобы не делать плохих вещей.
Когда я снова сглатываю, он облизывает мое горло. Возбуждение вспыхивает настолько сильно, что я стону. Это меня шокирует.
Кажется, я никогда раньше не издавал подобных звуков.
Губы Данте перемещаются к моему уху. Он шепчет:
- Прочитай контракт.
Я закрываю глаза, и мне кажется, что тело пронзает сладкая судорога. Он отстраняется. Потрясенный, я хватаюсь за край бара, чтобы устоять на ногах. Открываю глаза и вижу, что Данте раскрывает папку.
Я смотрю на документ, который выглядит очень официально. Деловой. Контракт.
Несмотря на официальный вид, он не очень длинный. Скрепка подсказывает, что есть и вторая страница, но я думаю, что на этом всё. Под ним лежит еще один документ.
Ну что ж. Поехали.
Не знаю, чего я ожидал, но точно не этого. Почти все здесь кажется разумным. Нормальным. Настолько нормальным, что я не понимаю, зачем вообще нужен этот документ.
Зачем нам нужно подписывать что-то, где говорится, что он не имеет права избивать меня кулаками, не может бить меня по лицу или калечить? Разве это не... подразумевается само собой?
Пара вещей привлекают мое внимание. Я не имею права трахнуть его. Не имею права касаться его члена и ягодиц руками или ртом. Ну, я никогда не касался мужчины там, так что не особо то и горю желанием, но это кажется немного странным. Он же, вероятно, будет касаться меня везде. От этой мысли внизу живота снова разгорается жар.
Я переворачиваю страницу. Брови ползут вверх.
- Что это за хрень?
- Твоё еженедельное пособие. И выходное пособие.
- Это очень большие деньги. – не дождавшись ответа, я продолжаю читать.
- То есть, если я скажу «красный» , я получу… пятьдесят тысяч долларов?
- В качестве выходного пособия — да.
- Как выходное пособие. То есть, всё будет кончено?
- Да. Если ты используешь стоп-слово, наше соглашение расторгается немедленно. Я перестаю делать то, что делал. Я выплачу тебе пятьдесят тысяч долларов. Мой водитель, Кензи, отвезет тебя домой, если захочешь, и ты больше никогда меня не увидишь. Я не буду ни преследовать тебя, ни связываться каким-либо способом.
- Но это всё так.. нормально. Почему я захочу использовать стоп-слово?
- Мне кажется, ты не понимаешь, Тристан. Это жесткие ограничения. Ведь всё остальное — вообще всё остальное — разрешено.
Я смотрю на него как полный идиот, потому что понятия не имею, что это значит.
- Приведи мне пример.
- Когда я захочу тебя трахнуть, я это сделаю.
-А что, если я скажу «нет»?
- Ты можешь говорить «нет» сколько угодно. Можешь кричать. Можешь вопить. Можешь сопротивляться. Это меня не остановит.
- Но «красный» остановит?
- Да.
- Но тогда всё будет кончено, и я тебя больше не увижу?
- Верно.
Это так странно.
- Приведи еще пример.
Он качает головой.
- Ты будешь учиться по ходу дела. Это половина удовольствия.
- Для тебя или для меня?
- Для нас обоих, хотя сейчас тебе может так не казаться.
Я хмурюсь, глядя на контракт.
- Прекрати кусать губу, — резко приказывает он.
Я перестаю. Даже не заметил, что делал это.
- Почему?
- Потому что у меня от этого встает член, а ты еще не подписал.
Я смотрю на него. Его губы приоткрыты. С его тоном кожи румянец на лице заметен не сразу, но что-то в темной интенсивности его взгляда говорит, что он возбужден. Я тоже, хотя быть возбужденным сейчас кажется странным. Документ, который казался совершенно нормальным, на самом деле тревожит до чертиков. Но мой член, похоже, этого не осознает.
И всё же мне кажется, что подписывать это не стоит.
Я пробегаю глазами оставшуюся часть контракта. Там есть пара требований для меня: одно о тестировании на ЗППП* и другое о… восковой эпиляции? Есть место для моей подписи и графа для экстренного контакта.
*ЗППП (напомню, если кто-то забыл или не знал) – заболевания, передающиеся половым путем.
Я смотрю на листок бумаги под контрактом. Это результаты тестирования на ЗППП Данте Адессо, тридцати одного года. Датировано сегодняшним днем. Всё отрицательно.
Я возвращаюсь к контракту. Он уже его подписал. Его подпись одновременно элегантна и напориста. Мне нравится, как он пишет «A» в «Адессо».
Я снова смотрю на «красный список».
- Почему я не могу прикасаться к тебе? — спрашиваю я.
- Мне это не нравится.
- А что, если есть вещи, которые не нравятся мне?
- У тебя есть стоп-слово.
- Да, но мне может что-то не понравиться, и это вовсе не значит, что я хочу, чтобы наши…- я чуть не сказал «отношения», но спохватился. - …чтобы наше соглашение было расторгнуто.
Он не отвечает. Кажется, он закончил объяснять. Да мне и не нужны его объяснения, потому что я начинаю понимать: в рамках контракта не имеет значения нравится мне что-то или нет.
- Мне нужно подумать.
Не дожидаясь ответа, я соскальзываю со своего стула и спешно выхожу из бара. Я направляюсь в комнату отдыха. Не оглядываюсь. Не могу на него смотреть. Если посмотрю, то захочу его. И очевидно, что единственный способ получить его — это подписать этот контракт.
А потом что? Он сможет делать со мной всё, что захочет?
Войдя в лаунж, я задерживаю взгляд на диване. Вспоминаю, как он перегнул меня через спинку и трогал. Он был настойчив. Он и не думал спрашивать моего разрешения.
Проблема в том, что, именно это и сделало меня таким чертовски твердым. Но действительно ли я этого хочу? Испытывать такие ощущения?
А еще это куча денег. Денег, которые могут полностью изменить жизнь. Казалось бы, я должен сосредоточиться на этом, но это будто бы второстепенно. Я не могу себе представить такое количество денег, так что идея не очень-то укладывается у меня в голове. И это кажется мелочью по сравнению с мыслью о том, чтобы дать кому-то разрешение делать со мной что угодно.
Твою ж мать, я весь вспотел.
Я меряю шагами комнату отдыха, пытаясь думать. Есть еще один фактор. Главный.
Он знает Лоренцо Капелли. Даже если они не совсем друзья, они как-то связаны. Данте может быть источником информации. Дорогой к моей цели.
Стоит ли это того?
И удастся ли мне что-нибудь узнать? Данте даже не объяснил, что он собирается со мной делать, так что вряд ли он раскроет хоть что-то о Капелли. И всё же. Я могу что-то узнать, пока я... с ним.
Но черт. Я никогда раньше не был с мужчиной. Да, меня явно тянет к Данте, но одно дело – влечение и совсем другое – то, что он задумал.
Я не знаю. Может быть, это не очень хорошая идея.
Что за фигню я несу? Очевидно, это совсем НЕ хорошая идея.
Нет. Ответ — нет.
Прежде чем я снова передумаю, я спешу обратно в бар, чтобы сказать ему это и...
Его там нет.
Я осматриваю помещение, словно он мог где-то спрятаться, но Данте совершенно точно здесь нет.
А контракт остался. Он все еще лежит на барной стойке. Как и пакет с остатками еды.