Глава 13. Недосказанность
Гостиная моей квартиры превратилась в эпицентр контролируемого хаоса. Софи, с ее белоснежными волосами, растрёпанными от танцев, орала текст какой-то попсовой песни в импровизированный микрофон-расческу. Эва, наконец оживившаяся, танцевала под ритм, размахивая бутылкой сидра.
— Лин, ты просто обязана это попробовать! — Софи сунула мне в руки стакан с чем-то ярко-розовым. Скорее всего, со вкусом малины.
Я сделала глоток и скривилась:
— Что это за химическое оружие? Кто вообще придумал эту дрянь?
— Мой фирменный коктейль! Сидр плюс тот твой вишневый сироп, — отмахнувшись, я вернула девушке в руки бокал с месивом и потянулась за обычной водой.
Калима, сидевшая в углу с бокалом гранатового сока, который я специально держу для нее в нескольких коробках в холодильнике, фыркнула и пододвинулась ближе к нам, так что она теперь сидит на самом краю дивана.
— Вы все умрете к утру, — осуждающе смеясь, протянула подруга, указывая нам на стол, который сегодня играл роль шведского стола.
— Но умрем счастливыми! — Эва плюхнулась рядом с ней, обнимая за плечи. — Спасибо, что пришла.
Я наблюдала за ними, прислонившись к оконной раме. Калима в своем скромном, но стильном голубом платье выглядела как ангел среди нашего безбашенного веселья — но улыбалась так искренне, что стало тепло на душе.
— Берг! — Софи швырнула в меня подушку. — Хватит стоять как столб, иди танцевать!
Музыка сменилась на наш любимый хит — тот самый, под который мы всегда дурачились на наших вечеринках. Эва вскочила, протягивая мне руки. И в этот момент я поняла: пусть завтра будет похмелье, пусть недосып, пусть Визер убьет меня за то, что пью в таком состоянии, — но эти минуты стоят того.
И в этот момент, когда мы все четверо сбились в кучу, орали невпопад и трясли головами в такт музыке, я поймала себя на мысли: вот оно. Настоящее лекарство от всех сердечных ран. Даже Калима в этот момент отжигала вместе с нами. Как же мне хочется остаться в этом моменте навсегда. Остаться там, где нет ни забот, ни проблем, не надо думать о том, что ждет дальше. Быть такой радостной, легкой и беззаботной, но завтра карета превратится в тыкву, и меня с головой окунут в мир под названием реальность.
А за окном уже занимался рассвет, окрашивая наш безумный девичник в нежно-розовые тона.
Спустя пару часов веселья запас наших сил для танцев начал иссякать, и мы рухнули на ковер в гостиной, запыхавшиеся после безумных танцев. Пустая бутылка из-под сидра лежала между нами, отражая свет лампы.
— Играем в правду или действие? — предложила Калима.
Мы согласно переглянулись и, усевшись на полу поудобнее, стащили со стола пару закусок и пустую стеклянную банку. Как только я хотела спросить, кто начинает, Софи уже протянула руку вперёд, вращая бутылку своими тонкими пальцами. Бутылка завертелась, стекло заскрипело по полу, и все мы замерли, следя за ее движением. Она остановилась, указывая на Эву.
Софи как-то опасно усмехнулась и подняла взгляд на Эву, хищно ухмыльнувшись. Она переставала контролировать свои эмоции всякий раз, когда напивалась, именно поэтому сейчас она как открытая книга. Только вот хоть буквы в ней прекрасно известны, прочесть её никак не выходит.
— Все мы отлично помним правила. Тот, на кого выпадает, отвечает на вопрос или выполняет действие. В противном случае... будем выпивать по бокалу. Правда, мой выбор. Сколько у тебя было парней, Эва?
Воздух в комнате мгновенно стал густым. Эва застыла, ее пальцы сжали край подушки. Голубые глаза, еще минуту назад сиявшие от смеха, теперь стали холодными, как лед. Мы вернулись к тому, с чего начинали, только лишь из-за одного вопроса Софи.
— Много, — ответила она ровным голосом. После этого подруга помрачнела ещё сильнее.
Я резко толкнула Софи в бок, но та только нахмурилась. Проигнорировав меня, она продолжала в упор смотреть на Эву.
— Я не спросила «много или мало». Конкретная цифра, — с вызовом блондинка осмотрела её с ног до головы, словно пытаясь найти изъян. Софие не только переставала контролировать себя, но и пьянела быстрее всех нас троих.
Я бросила на нее укоризненный взгляд, но Софи лишь пожала плечами. Калима тоже напряглась, прекрасно понимая, к чему сейчас всё движется. Мы здесь для поддержки Эвы, а не для того, чтобы загнать её в угол. Она впервые влюбилась, впервые поделилась с нами своими настоящими эмоциями, и мы не имеем никакого права топтать их.
— А что тут такого? Это же просто игра, — невинно произнесла Софи.
Эва медленно подняла свой бокал с сидром.
— Неважно. Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, — Эва держится из последних сил, и это прекрасно видно.
Она залпом осушила бокал, поставила его на пол с глухим стуком и встала.
— Я пойду в туалет.
Дверь в ванную захлопнулась. В комнате повисло тяжелое молчание. Софи сидела с недовольным выражением лица, Калима не знала, куда себя деть, а я была готова накинуться на девушку за то, что она только что сделала.
— Ты довольна? — прошипела я Софи, точно так же, как и Эва, держась на волоске, чтобы не усугублять ситуацию.
— Да ладно! — Она развела руками. — Я же не знала, что это такая болезненная тема! Подумаешь, какие мы нежные, всегда над её бывшими смеялись, а тут ни свет ни заря трагедия.
— Она только что пережила расставание, идиотка! — Калима неожиданно вступила в разговор, ее обычно спокойные глаза горели. Сейчас она даже меня удивила своими словами, не то что Софи. — Ты что, не видела, как она плакала в начале вечера? Какие у неё красные, опухшие глаза?
Софи открыла рот, чтобы ответить, по её глазам было видно, что она хотела возразить, но в этот момент раздался звук хлопающей двери.
Мы замерли, прекратив наш уже начинающийся спор. Натянув маску на лицо, я с улыбкой смотрю на возвращающуюся Эву.
После неловкой паузы Эва резко встряхнула головой, словно стряхивая с себя тяжёлое настроение, и схватила бутылку. Как ни в чем не бывало она улыбнулась мне в ответ, когда уселась рядом со мной.
— Ладно, моя очередь, — её голос снова звучал игриво, хотя в уголках глаз ещё пряталась тень.
Бутылка завертелась, заскрипела по полу и остановилась, указывая на Калиму.
— Правда, — ухмыльнулась Эва. — Нравится кто-то? А то до меня думали докопаться, и я не сделаю этого в ответ?
Калима моментально покраснела, как гранат в её бокале. Этот небольшой румянец только подчеркнул её природную красоту.
— Нет, конечно! — она слишком быстро ответила, нервно поправляя рукав платья. — С чего бы?
Эва приподняла бровь и посмотрела на меня. Встретившись взглядами, мы молча кивнули друг другу, поняв всё без слов.
— А если честно? — уже продолжила я, понимая, что она не говорит из-за смущения.
Тишина. Даже Софи замерла, ожидая ответа. Завтра нам ещё предстоит разговор с ней, но не сегодня. Ей предстоит сначала протрезветь, может, она сама поймёт, что натворила.
Калима опустила глаза, её пальцы скручивали край длинного рукава. Сделав глубокий вдох и выдох, она вновь поднимает голову.
— Парень... с нашей улицы, — вполголоса сказала она и осмотрела нас, словно высматривает реакцию на её слова. — Старше на два года.
— О-о-о! — Эва и я синхронно переглянулись, наши лица расплылись в одинаковых ухмылках.
— Кто он? Чем занимается? — не удержалась я. — Ты впервые о таком призналась, поэтому мне надо знать, с кем мне тебя сватать.
— Лин! — Калима швырнула в меня подушку. — Это уже второй вопрос!
Мы все рассмеялись, а Калима, всё ещё красная, схватила бутылку, чтобы скрыть смущение. Я лишь улыбнулась: она всё равно не избавится от меня. Атмосфера вечера постепенно начинает возвращаться в былые мотивы.
— Теперь моя очередь, — она резко крутанула бутылку. Стекло заскрипело, завертелось, мы завороженно следили за каждым её новым поворотом, и последнее вращение остановилось на мне.
Калима сложила руки на груди с торжествующим видом:
— Всё вопросы да вопросы, — девушка задумчиво посмотрела в потолок, а после со взглядом осознания, чего она хочет, посмотрела на меня. — Пора добавить действий.
Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Сомневаюсь, что Калима придумает что-то из ряда вон выходящее, но от ее весёлого взгляда можно ждать много.
— Позвони Визеру и скажи, что переезжаешь, — улыбнулась Калима и довольно перекрестила руки на груди, увидев мою реакцию.
— Что? Нет! — Я чуть не поперхнулась сидром. — Ни за что! Мне еще жить хочется.
— Правила есть правила, — подначила Эва. Она ткнула меня в плечо указательным пальцем пару раз и вручила в руки мой телефон.
— Да ты с ума сошла! — Я уставилась на Калиму, параллельно заливаясь смехом. — Иначе мне реально придётся переезжать... В лучшем случае! Визер сначала ничего не поймёт, а потом сотрёт в порошок за такие шутки.
Все залились смехом, представляя реакцию моего старшего брата.
— Ну всё, Лин, — сквозь смех сказала Эва. — Тебе придётся в таком случае выпить.
Я с усмешкой сделала пару глотков и подхватила бутылку, чувствуя, как сидр слегка ударил мне в голову. Бутылка завертелась, замедляя свой ход, и наконец указала на Софи. «Ну что ж, если уж пошла такая тема...» — подумала я. Софи немногословна о своих предпочтениях в парнях. Калима, бывало, бросала пару фраз, но вот она нет.
— Ну что, — я игриво подняла бровь, — раз уж у нас все вопросы про любовь, не буду выбиваться из коллектива. Нравится кто-то с твоего направления? — лицо Софи мгновенно перекосилось.
— Нет, не нравится, — выпалила она так резко, что мы все вздрогнули. В комнате повисло напряженное молчание. Даже Эва перестала жевать чипсы. Это не было похоже на реакцию смущения, скорее злости. Только вот что я такого сказала? Подруга первая начала эту тему, а мы лишь подхватили.
— Вот как, — медленно протянула Калима. — Это прозвучало... категорично, — произнесла она, видимо решив, что это слово лучше всего сюда подойдет.
Софи скрестила руки на груди, её светлые волосы, выбившиеся из хвоста, словно льдом обрамляли нахмуренное лицо.
— Просто все парни с моего курса — самовлюбленные идиоты, — проворчала она. Эва и я переглянулись. За её словами явно скрывалось что-то еще, это непохоже на нашу энергичную и жизнерадостную подругу.
— Кто-то конкретный удостоился чести так разозлить нашу Софи? — осторожно спросила я.
— Ой, да бросьте! — Софи резко встала, опрокинув пустой бокал. — Хватит с меня этих дурацких вопросов. Давайте лучше продолжим, на свой вопрос я ответила.
Бутылка, закрученная Софи, завертелась с какой-то зловещей медлительностью. Я следила за её движением, чувствуя, как внутри появляется странное предчувствие. Когда она наконец остановилась, указывая прямо на меня, в комнате стало тихо настолько, что слышно было, как капает кран на кухне. Софи ухмыльнулась. Не той своей обычной, беззаботной ухмылкой, а с какой-то непроходящей злобой.
— Ну что, Линнея, — её голос звучал сладко, как отравленный мёд, — с кем ты спишь: с Вильямом или Таллэком?
Воздух словно вырвали из комнаты. Я застыла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Эва резко выпрямилась, её голубые глаза стали ледяными.
— Софие, — произнесла она медленно, — да ты сегодня в ударе. Полегче.
Но Софие даже не посмотрела в её сторону.
— Так с кем же? — повторила она, упиваясь моментом.
— Ни с кем, — я прошипела сквозь зубы, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. Легкость и веселье, что так сильно старалась сохранять до последнего момента, испарились в один момент. Теперь злоба закипает уже во мне.
Софи фыркнула:
— Да вся школа в курсе об этом!
— Вся старшая школа в курсе? — моя голова начала пульсировать. — Так почему я нет?
— Думаешь, никто ничего не видит? — Софи наклонилась вперёд, её волосы упали на лицо, как леденая завеса. — Ты только рассталась с Магнусом, а уже двое за тобой, как послушные собачки, бегают.
Я почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— Считаешь, все слепые? — продолжала Софи. — Может, и не замечали бы, если бы это не были Вильям и Таллэк! Сам Магнус говорил, что ты порвала с ним из-за этих двоих. Потому что они популярнее его. Потому что они тусуются с твоим братом, который призирал Магнуса за глаза, а в лицо улыбался ему.
Комната завертелась перед глазами. Где-то на фоне я слышала тихие фразы Эвы и кашель Калимы, вероятно, она подавилась соком.
Ее слова — такие лёгкие, такие уверенные — падают на меня, как горячий воск. Сначала просто неприятно. Потом больно. А теперь я чувствую, как под кожей начинает закипать что-то тёмное и колючее. Сжимаю зубы, пытаюсь сдержаться, чтобы не наговорить лишнего.
«Ну надо же было быть такой наивной, чтобы верить всем этим слухам», — добавляю мысленно, смотря в ее глаза, в которых мелькает, мелькает то ли жалость, то ли раздражение.
Во рту появляется вкус железа — я прикусила щеку. Мои пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Софие сидит напротив, такая уютная, такая правильная, и раздает свои вердикты, как будто моя жизнь — это просто неудачный сериал, который она смотрит за завтраком.
— Софи, что ты несёшь? — мой голос дрожал. — Где ты наслушалась этой брехни? Забыла, как я рассталась с Магнусом? Забыла, что он сделал? И сейчас ты охотно веришь слухам, а не своей подруге! К твоему сведению, если у тебя с ориентирами во времени проблемы, то открою завесу тайны: с Вильямом мы встретились уже после расставания, я даже не сразу вспомнила, кто он, а Таллэк для меня всегда был как брат.
Игра в откровенности внезапно перешла в игру на выживание.
— А что, правда глаза колет? — она рассмеялась, но в её смехе не было ничего весёлого. — Вы с братом — два лицемера, которые только и ищут себе внимание. Твой «наилюбимейший» братец девушек, как перчатки, меняет, а ты, судя по всему, решила брать с него пример!
Тишина. Я медленно поднялась, чувствуя, как всё внутри меня превращается в камень. Это финальный выстрел в вазу с моим терпением. Если слушать оскорбления в свой адрес было делом привычным, то поливать грязью брата не позволю. Однако говорить с ней сейчас нет смысла, да и желания такого у меня тоже нет.
— Закончила? — спросила я так тихо, что даже сама едва услышала. — Я вот своё присутствие здесь, пожалуй, да.
Эва вскочила следом:
— Лин, подожди! — крикнула она мне. Но я уже шла к двери, не оборачиваясь. За спиной раздался кашель Калимы — она всё ещё давилась соком.
— Линнея! — крикнула Софие. Я остановилась на пороге, но не обернулась. — Ты просто не можешь принять правду, вот и всё.
Я резко распахнула дверь, схватила куртку и вышла на лестничную площадку. Прохладный воздух обжёг лёгкие, но я почти не чувствовала этого.
Правда? Какая правда?
То, что Магнус — жалкий лжец?
То, что мой брат — лицемер?
Я сжала кулаки. Нет. Мое имя она может осквернять сколько хочет, но брат — это самый лучший человек, которого только можно встретить. Те девчонки в кафетерии спорткомплекса отчасти были правы: такого парня, как Визэр, нужно еще постараться найти. А как брат он незаменим ни за какие деньги. Не спорю, что он неидеальный и не святой, у него, как и у всех, есть свои тараканы в голове, однако он будет получше многих.
И это была единственная правда, которая имела значение сегодня. Которая имела значение для меня.
Я вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что стеклянная вставка задрожала. В лифте в ярости тыкала кнопку первого этажа, хотя он и так уже горел. Слезы жгли глаза, но я сжала зубы — плакать сейчас было бы верхней точкой этого кошмарного вечера.
На улице меня обдало ледяным ветром. Я застегнула куртку нараспашку, судорожно хватая ртом воздух. В голове пульсировала только одна мысль: уйти подальше. Сейчас же.
— Лин! Погоди!
Обернувшись, вижу Калиму, которая бежит ко мне по тротуару, спотыкаясь о неровные плитки. Ее голубой хиджаб съехал набок, открыв темные волосы, а лицо было раскрасневшимся от бега.
— Лин, остановись, — она схватила меня за рукав, тяжело дыша. — Ты не должна так реагировать
— Не должна? — я резко вырвала руку. — А как я должна реагировать, Калима, когда моя лучшая подруга вываливает на меня такое?
Калима нервно поправила хиджаб, ее глаза блестели в свете уличных фонарей.
— Ты же знаешь, что когда Софи выпьет, она...
— Всегда такая? — перебив ее, воскликнула почти на всю улицу. — Это не оправдание!
Я резко повернулась и зашагала прочь, но Калима снова догнала меня.
— Куда ты пойдешь одна в таком состоянии?
— Неважно куда! Просто не могу сейчас там быть.
Иду по ночному городу, сжимая телефон в кармане так, что стекло трещало под пальцами. Где-то позади слышался топот ног — Калима не отставала, несмотря на мой быстрый темп.
— Лин, подожди! — её голос дрожал от бега и холода. — Ты не можешь просто уйти в никуда.
Я резко развернулась, заставив её чуть не врезаться в меня.
— Могу. И ухожу, — мне не хочется грубить ей, но ничего не выходит, мои эмоции выходят из-под контроля.
Калима стоит передо мной запыхавшаяся. Девушка заботится, переживает, и я это понимаю, но сейчас всё это ни к чему.
— Но это же твоя квартира! — она схватила меня за запястье. — Ты не должна уходить из-за неё! — подруга переходит на полукрик, видя, что ее слова не оказывают никакого влияния на меня.
Я резко дёрнула руку, но Калима не отпускала.
— Послушай меня, — я наклонилась к ней, чувствуя, как гнев снова поднимается в горле. Еще немного, и потеряю контроль над эмоциями. — Вернись туда. Присмотри за Эвой. А эту... — я замялась, подбирая подходящее слово, — выгони из моего дома. — Так и не подобрав ничего, продолжаю фразу.
Калима покачала головой, её пальцы сжали моё запястье ещё сильнее.
— Нет! — она вдруг повысила голос, что было для неё так нехарактерно, что я на мгновение опешила. Теперь это точно был крик. — Ты злишься — понятно. Но бросать всё и убегать? Это не решение!
Я засмеялась — резко, безрадостно, даже самой стало не по себе от своего смеха, такого чужого и незнакомого.
— О, а что тогда решение? Вернуться и сделать вид, что ничего не было?
— Нет! — она тряхнула головой. — Но ты можешь хотя бы...
Я отстранилась от Калимы, чувствуя, как сила, в руках которой я сжимала кулаки, постепенно стихает.
— Мне нужно побыть одной. Отдышаться, — уже чересчур спокойно были сказаны мной эти слова. Как только краем глаза замечаю проезжающее мимо такси, без лишних слов подхожу к краю тротуарной дорожки и вытягиваю руку, останавливая такси.
Калима хотела что-то сказать, но лишь проводила взглядом.
Машина медленно катила по знакомым улицам. Смотрю в открытое окно, где проплывали силуэты домов. Город дышит. Он не спит, нет, – он лишь прикрыл веки, позволив огням проступить сквозь полупрозрачную тьму. Улицы, еще теплые от дневных шагов, теперь отдаются эхом проезжающих мимо машин, будто Осло шепчет мне вслед что-то на забытом языке.
Фонари – золотые острова в черном море асфальта. Они отражаются в витринах, в лужах, в стеклянных фасадах зданий, которые, как ненужные зеркала, повторяют пустоту. Где-то там, за этими окнами, кипит чужая жизнь: смех, звон бокалов, чьи-то пальцы, сплетающиеся в надежном жесте.
Осло – это город, который помнит все. Даже то, о чем я стараюсь не думать.
«Правда или действие» – смешная, несерьезная, детская игра. Мы же просто дурачились, как всегда. Но почему тогда теперь между нами – эта пропасть?
Мы могли бы просто забыть. Сказать, что это ерунда. Но я не могу забыть подобное, особенно если это говорит мой близкий человек. А что, если бы я выбрала «действие» — может, всё было бы иначе. Может, мне просто надо было промолчать, сославшись на опьянение.
Но теперь игра кончена, а последствия – настоящие.
Почему всем так интересно?
Разве у них своих дел нет — своих сломанных сердец, своих невысказанных слов, своих ночей, когда кажется, что весь мир вот-вот развалится на куски? Нет, конечно же, нет. Им нужно мое. Мои слёзы, мои «почему», мои «как ты мог».
Я не просила их внимания. Не звала их в свои мысли, в свои переживания. Но они всё равно лезут — с советами, с осуждением, с этим вечным «а я же говорила». Как будто моя жизнь — это улица с односторонним движением, где каждый считает себя вправе диктовать, куда мне идти.
Что если я ошибаюсь? Это моя ошибка. Если мне больно? Это моя боль. Если я снова поверю — это мой выбор.
Но нет, они лучше знают. Они уже разобрали мою историю по косточкам, поставили диагноз и вынесли приговор. Будто я — персонаж из их любимой драмы, а не живой человек. Может, им просто скучно? Может, так легче — разглядывать чужие шкафы со скелетами, чтобы не замечать своих?
Я устала. Я хочу, чтобы наконец оставили меня в покое. Чтобы разрешили мне молчать. Ошибаться. Начинать с начала. Без их шепота за спиной и их любопытных ушей.
— Девушка, простите, но вы так и не сказали, куда мы едем, вы просто смотрите в окно, — из моих мыслей меня вырывает голос водителя.
— Да, простите. Сейчас посмотрю, — открываю карты на телефоне и просто смотрю в экран без единой мысли. Нет ни одного места, куда хочу поехать, кроме одного. Дом.
***
И вот он — наш дом. Небольшой, уютный, с треснувшей плиткой у крыльца. Лифт снова не работает. Я знала, что так будет — он ломался ещё тогда, когда я бегала по этим ступенькам с портфелем, слишком тяжёлым для моих десяти лет.
Третий этаж. Четвёртый. Пятый.
С каждым шагом в памяти всплывают обрывки прошлого: вот здесь я упала, разбив коленку, и мама выбежала, услышав мой плач. Вот на этой площадке мы с соседским мальчишкой Визэром прятались от дождя, и он впервые взял меня за руку, после чего быстро получил от Визера хороший подзатыльник. А здесь — я останавливаюсь, прикасаясь к стене, — когда-то был след от моего роста, нацарапанный карандашом. Его закрасили.
Я стою перед дверью. Та самая — с потертой табличкой и царапинами от ключей. Тянусь к звонку, но останавливаюсь, задержав руку в воздухе буквально на пару мгновений. Делаю глубокий вдох. Изначально рука сама потянулась к звонку, но вместо этого я постучала — три чётких удара, как делала всегда.
И за дверью раздаются шаги — такие же неторопливые, как в моих воспоминаниях. Дверь открылась, и передо мной теперь стояла мама. В графитовом халате, который я подарила ей два года назад, с растрёпанными рыжими волосами и следами подушки на щеке.
— Линнея? — её голос был хриплым от сна. Я почувствовала, как в горле встаёт ком.
— Мама, — прошептала я. — Я пришла домой.
Её глаза расширились. Она молча отступила, пропуская меня внутрь. В прихожей пахло лавандовым порошком и выпечкой — мама, видимо, готовила что-то перед сном. Я сняла ботинки, автоматически ставя их на привычное место у вешалки. Мама закрыла дверь, с подозрением рассматривая меня.
— Чай? — я кивнула.
На кухне ничего не изменилось — те же стулья, та же кухонная гарнитура. Хотя нет, так уж и долго меня тут не было, чтобы что-то изменилось. Мама поставила чайник, её движения были медленными, будто она боялась спугнуть меня вопросами.
Я села за стол и положила голову на руки.
— Мам, мне...
— Не сейчас, — она провела ладонью по моим волосам, как делала, когда я была маленькой. — Сначала чай. Потом разговоры.
Чайник зашипел, наполняя кухню тёплым паром. За окном шумел ночной город, но здесь, в этой маленькой кухне, время будто остановилось. Я закрыла глаза, так спокойно.
Дом. Настоящий.