Глава десятая. ФОКСШПРОТ
Гребешок протяжно вздохнул. Потом он глянул на Алису, открыл рот, но ничего не сказал, а только всхлипнул. Прошло ещё несколько минут.
— У него вроде как кость в горле, — заметил Грифон, тряхнул Гребешка и стукнул его что есть силы по спине.
Наконец Гребешок обрёл голос и, хотя слёзы всё ещё текли по его щекам, продолжил свою историю:
— Тебе, я думаю, не доводилось подолгу жить под водой...
— Не доводилось, — сказала Алиса.
— ...и, конечно, тебе не случалось перекинуться словечком-другим со шпротами, а уж тем более, когда они не в своей тарелке...
— Только когда они в моей тарелке... — начала было Алиса, но вовремя спохватилась. — Нет, конечно, не случалось.
— ...а значит, ты и представить себе не можешь, какая прелесть этот фоксшпрот, лучший танец на всём белом... море!
— Не могу, — призналась Алиса. — Что же это за танец?
— Первым делом, — серьёзно сказал Грифон, — все выходят на берег и выстраиваются в ряд...
— В два ряда! — пылко воскликнул Гребешок. — Все, буквально все: моржи, черепахи, крабы... и так далее! Сперва отшвыривают в сторону медуз...
— ...что, кстати, занимает уйму времени... — вставил Грифон.
— ...потом — два шага вперёд!..
— Шпроту наперевес! — крикнул Грифон.
— Без тебя знаю, — огрызнулся Гребешок. — Два шага вперёд! Шпроту наперевес! Со шпротой подходим к партнёру...
— Меняемся шпротами! Отступаем на шаг!.. — подхватил Грифон.
— И вот, — перебил его Гребешок, — ты броса...
— ...ешь шпроту!.. — заорал Грифон и заскакал на одной ножке.
— ...как можно дальше в море...
— Плывёшь за ней! — завопил Грифон.
— Трижды кувыркаешься в волнах! — взвизгнул Гребешок и завертелся волчком.
— Снова меняешься шпротами! — заголосил Грифон.
— И опять на берег, и... и это вот и есть первая фигура, — заплетающимся языком проговорил Гребешок и вместе с Грифоном (который всё это время прыгал по берегу как сумасшедший) в изнеможении рухнул на песок и надолго задумался.
Потом Грифон и Гребешок снова уставились на Алису.
— Прелестно! — сказала она.
— Ты небось не прочь посмотреть на такой танец? — предположил Гребешок.
— Не прочь, — без особой уверенности ответила Алиса.
— Давай-ка тряхнём стариной! — предложил Грифону Гребешок. — Обойдёмся без шпрот. Не в шпротах счастье. Кто будет петь?
— Пой ты, Гребешок, — отмахнулся Грифон. — Я сегодня не в голосе.
И вот они принялись горделиво вытанцовывать перед Алисой, то и дело наступая ей на ноги и отбивая такт передними лапами.
Слова песни в исполнении Гребешка звучали протяжно и печально.
Говорит треска омару: «Ну-ка шевелись, сынок,
А не то мне хвост отдавит неуклюжий Осьминог!
Тут — улитки, там — тюлени, словом, весь морской народ.
Так пойдём и спляшем танец под названием ФОКСШПРОТ!
Нам бы там бы, нам бы там бы, нам бы станцевать ФОКСШПРОТ!
Там бы нам бы, там бы нам бы, там бы проплясать ФОКСШПРОТ!
Что ты, что ты, что ты, что ты знаешь, юноша, о том,
Как, ныряя в море, шпроты грациозно бьют хвостом?»
Но омар ответил: «Нет уж, этот номер не пройдёт.
Лучше с берега посмотрим, как танцуют твой ФОКСШПРОТ!
Нет уж, вот уж, нет уж, вот уж, больно нужен твой ФОКСШПРОТ!
Вот уж, нет уж, вот уж, нет уж, не пойду плясать ФОКСШПРОТ!»
«Не бойся, тут неглубоко! — раздался смех трески. —
Там — Франция, тут — Англия. Какие пустяки!
От берега до берега всего рукой подать.
Не капризничай, дружище, и пошли фоксшпрот плясать!
Тут ли, там ли, тут ли, там ли — всё равно пойдём ПЛЯСАТЬ!
Там ли, тут ли, там ли, тут ли, а придётся ПОПЛЯСАТЬ!»
— Большое спасибо. Мне было очень интересно, — с облегчением сказала Алиса, когда всё кончилось. — Особенно мне понравилась эта удивительная песня. Про треску!
— Ну, что касается трески, — заговорил Гребешок, — то она... Ты её когда-нибудь видела?
— Ещё бы, — ответила Алиса, — но только в жареном ви... — тут она прикусила язык.
— Не знаю, что это за место такое — Жареномви, — сказал Гребешок, — но если ты её там видела, и не раз, то, конечно, представляешь себе, как она выглядит.
— Представляю, — задумчиво проговорила Алиса, — она вся в сухариках, и у неё такие круглые глаза...
— В отношении сухариков ты заблуждаешься. При чём тут сухарики! Их бы сразу смыло водой. Что же касается глаз, тут ты права. Всё дело в том... — Гребешок зевнул и смежил веки. — Объясни ей, в чём всё дело, — попросил он Грифона.
— Всё дело в том, — заговорил Грифон, — что треска в конце концов соглашается немножко побыть шпротой. Омар, ясное дело, зашвыривает её в море. Лететь ей, ясное дело, не весело. Вот она со страху и делает круглые глаза. Да так и остаётся. Всё.
— Спасибо, — поблагодарила его Алиса. — Вот никогда бы не подумала! Теперь я знаю о треске больше, чем раньше.
— Треска вообще-то не простая штучка, — доверительно сказал Грифон. — Когда она была в Маринаде, её то и дело посещали разные министры и дипломаты: Камбала, Скумбрия, Зеркальный Карп... Очень часто приплывала одна Селёдка в белом соусе. Изумительный, тонкий посол!
— Подумать только! — ахала Алиса.
— А на одного Сома она заревела белугой. И знаешь почему? — загадочно спросил Грифон.
— Понятия не имею, — призналась Алиса.
— Потому что уж больно он был сомостоятельный. И к тому же отрастил усы, — объяснил Грифон.
Алиса подумала немного, поглядела на Грифона и сказала:
— А вот у меня дома это называется с-а-м-о-стоятельный.
— Это у тебя дома, — фыркнул Грифон, — а у нас — с-о-м-о-стоятельный. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.
— Это почему же? — спросила Алиса.
— А потому, — не слушая, ворчал Грифон, — что от этого — сплошное сомоуправство. Мол, каждый сом себе голова. Безобразие!
— Если бы я была треской, — сказала Алиса, которая никак не могла забыть фоксшпрота, — я бы ни за что не позволила Осьминогу наступить мне на хвост. Я бы ему сказала: «Осторожней, пожалуйста... Вы что, хвоста не видите, что ли?»
— Ничего не поделаешь, — изрёк Гребешок, — приходится терпеть. Осьминог — это ещё полбеды. А вот без Кальмара или, на худой конец, без Щуки ни одна здравомыслящая рыба с места не тронется.
— Почему? — удивилась Алиса.
— А потому, — объяснил Гребешок, — что каждому приятно услышать, как прохожие оглядываются на тебя и охают: «Ах, какой Кальмар!» или: «Вот так Щука!»
— Вот так штука! — воскликнула Алиса.
— Да не штука, а щука! — рассердился Гребешок. — Ты лучше слушай, что тебе взрослые говорят.
— И вообще, расскажи что-нибудь... о себе, — добавил Грифон.
— Я вам расскажу, что со мной сегодня приключилось, — смущённо сказала Алиса. — Потому что вчера... вчера я была совсем другая...
— В каком... э... Аспекте? — осведомился Гребешок.
— Нет уж! Ты давай расскажи про свои приключения, — вмешался Грифон. — А то с этим... Аспектом, я знаю, будет волынка на час.
И Алиса рассказала им обо всём, что с нею произошло, начиная с той минуты, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сперва ей было немного не по себе, потому что Грифон и Гребешок придвинулись поближе, сели рядом, выпучили глаза и от удивления широко раскрыли свои огромные пасти.
Но Алиса набралась духу и продолжала рассказ как ни в чём не бывало. Грифон и Гребешок слушали её затаив дыхание, пока она не дошла до того места в этой истории, когда она повстречалась с Гусеницей и прочла ей стихи про дядю Вильяма, а все слова в стихах, как назло, перепутались.
Тут раздался вздох, и Гребешок изрёк:
— Лю-бо-пыт-но...
— Ещё бы! — согласился Грифон.
— Все слова перепутались! — мечтательно повторил Гребешок. — Знаешь, хотелось бы послушать, как это у тебя выходит. Скажи ей, пусть что-нибудь прочтёт, — повернулся он к Грифону, видимо считая, что Грифона Алиса послушается.
— Ну-ка, встань, — потребовал Грифон. — И прочти что хочешь.
«Ну и любят же они командовать! — подумала Алиса. — Всё время им чего-то надо. Я, в конце концов, не в школе...»
Она встала, начала читать стихи, но в голове у неё всё так перемешалось из-за этого фоксшпрота, что она сама толком не понимала, что говорит:
Я слышу голос Судака:
«Мне пережарили бока!
Я не хочу в сметану
И жариться не стану!»
Пускай свистит нахальный Рак
И голосят Лягушки.
Судак — он вовсе не дурак,
Он затыкает ушки.
Все разбегаются, пища,
А наш Судак судачит:
«Хо-хо! Я дам Киту — леща,
Да так, что Кит заплачет!»
Но чуть появятся Киты,
Судак бросается в кусты
И либо плачет, либо
Совсем молчит как рыба.
— Не помню я таких стихов, — промолвил Грифон.
— А я так вообще ничего похожего не слышал, — сказал Гребешок. — На мой взгляд, это сущая белиберда.
Алиса промолчала. Она села и закрыла лицо руками, не понимая, почему всё, ну буквально всё происходит шиворот-навыворот.
— Жду объяснений, — буркнул Гребешок.
— Какие уж тут объяснения? — заступился за Алису Грифон. — Ты, девочка, лучше ещё что-нибудь прочти.
— Как он мог заткнуть ушки? — не унимался Гребешок. — Откуда у Судака ушки?
— Это всё потому, что Рак свистнул, — предположила Алиса.
Но она сама мало что понимала и очень хотела поскорее прекратить этот разговор.
— Ну, прочти какой-нибудь стих... — нетерпеливо повторил Грифон. — О природе... про садик например...
— Про садик?
Алиса не посмела ослушаться, хотя и чувствовала, что всё опять пойдёт вкривь и вкось, и дрожащим голосом начала:
Я шла
мимо сада,
а в этом
саду
Сова и Пантера
делили еду.
Пантере —
творожники
и ветчина,
Сове —
подстаканник
и чашка одна.
Пантера умяла
свою ветчину,
Пантера
печально сказала:
«Ну-ну!»
Пантера вздохнула,
тряхнув головой,
и сытный
обед
закусила
Со...
— К чему нести всю эту околёсицу! — перебил Алису Гребешок. — Ты ведь всё равно не можешь объяснить, что к чему! Совсем меня запутала!
— Да! Брось ты это дело! — посоветовал Грифон, чем очень обрадовал Алису.
— Может, сплясать тебе ещё что-нибудь? Из фоксшпрота? — поинтересовался Грифон. — Или, может, Гребешок споёт тебе песенку?
— Песенку, песенку! Если вам, конечно, не трудно, — ответила Алиса, да так радостно, что Грифон поджал губы и сказал:
— Ладно... О вкусах не спорят... Спой-ка ей твою любимую, старина. Про уху.
Гребешок тяжко вздохнул и, всхлипывая, затянул свою песню:
Скажите мне, ну чем плоха,
Чем не по вкусу вам уха?
Уха не может быть плохой!
Уха останется ухой!
Вот так уха, ха-ха!
Тот, кто по-настоящему хи-
Тёр, тот поест моей ухи.
Нет ничего на свете ху-
Же, чем плохо сварить уху.
Если на вас напала ха-
Ндра, вас вылечит уха.
И шпроты, и треска, и хе-
К — все собрались в моей ухе. Хе-хе!
Вот так уха, ха-ха!
— Ну-ка, припев! — крикнул Грифон, и Гребешок уже открыл рот, но тут вдали раздался вопль:
— Заседание начинается!
— Пошли! — заторопился Грифон и потащил за собой Алису, не дожидаясь, пока песня кончится.
— Какое ещё заседание? — задыхаясь, спросила Алиса на бегу, но Грифон только фыркнул:
— Поднажмём! — и побежал ещё быстрее.
А ветерок еле-еле доносил до них печальные слова:
Вот так уха, ха-ха!