Глава 24. Реминисценция.
Определение:
Реминисценция (от лат. reminiscentia — «воспоминание») — элемент художественной системы, заключающийся в использовании общей структуры, отдельных элементов или мотивов ранее известных произведений искусства на ту же (или близкую) тему.
Марина
Я буквально бежала до дома, вернее, пыталась скрыться от чувства обиды, которое разбивало мне сердце, и осколки вонзались в грудь, не позволяя мне дышать. Ноги не слушались, но я продолжала бежать по наклонной улице. Люди оборачивались, но меня это не заботило, я лишь вытирала слезы, которые катились по щекам. Рыдание вырвалось из груди, когда я всхлипнула, и, заметив выступ, села на холодный бетон, чтобы перевести дыхание.
"Поэтому ты мне не нравишься. Никогда не нравилась".
Его слова эхом разносятся у меня в голове, пока я сильно прикусываю губу, чтобы почувствовать металлический привкус крови. Прямо сейчас разумно отдаться приступу, поджидающему меня в темном уголке моей души. Но физическая боль и моральное опустошение того не стоят. Никто не заслуживает моих слез, но почему я продолжаю плакать? Что со мной не так?
***
Я сидела, ссутулившись и подтянув колени к груди, чтобы хоть немного согреться. На улице уже темнело, прошло, наверное, десять минут, как я плакала и упрекала себя в этом.
Некоторое время я тупо пялилась в одну точку, и это продолжалось до тех пор, пока передо мной не появился Кристофер. И откуда он знает, где я находилась, если даже сама не в курсе?
— Пошли домой, Марина, — брат сел рядом со мной.
— Почему он так себя ведет? — спросила я охрипшим голосом.
— Потому что он привык так себя вести.
— Я серьезно, — я повернулась к нему с опухшими от слез глазами, пока недалеко проносились машины, а возле уличных магазинов сидели люди и грызли семечки.
Все казалось таким беззаботным, возникало ощущение, что у всех все хорошо, пока у меня внутри все сгорает.
Почему некоторые не могут нормально сесть и поговорить по-взрослому? Им обязательно разбивать сердца друг другу? И сейчас я имею в виду ссору Кристофера и Мерта.
— Что у вас с ним случилось? Вы поссорились?
— К нему вернулись воспоминания, поэтому он не выдержал и психанул, обвинив меня в том, что я флиртую с его невестой, как его бывший друг.
Я нахмурилась и быстро обернулась, чтобы понять, насколько правдива его история. Его невинное, но избитое лицо было окрашено в синий цвет из-за огромной вывески магазина напротив.
Теперь, вспоминая, как они тепло общались с Алисой, и какая у них была связь, я подозреваю этих двоих. Но одновременно с этим я не понимаю Мерта. Он думает, что Алиса должна остаться одна? Он же не любит ее, почему ведет себя так, будто ему не все равно? Хотя, учитывая его любовь к принципам и недоверие к людям, это вполне оправдывается.
Я протерла лицо, чтобы избавиться от ощущения липкости и заложенности в носу. Из-за этого возникала сухость во рту, и голова стала невыносимо болеть. Однако мне не позволено ныть, когда рядом со мной сидит человек с порезом над бровью, разбитой губой и забитым от крови носом. Это еще не считая синяки и мелкие ссадины.
— Болит? — тихо спросила я его.
— Немного.
Я повернулась вперед и, нервно протирая ладони, снова обратилась к нему:
— А есть шанс, что вы помиритесь и все будет как прежде?
Брат усмехнулся, будто я хорошо пошутила, затем, резко приняв серьезное выражение лица, произнес:
— Я ему такое наговорил, что обратного пути нет, если я не приползу к нему на коленях, умоляя его о прощении.
— Но ты этого не сделаешь... — смирилась я.
— Никогда, — заявил он, а в груди кольнуло от его уверенного тона.
Как прежде уже никогда не будет, и мне нужно долгое время, чтобы принять это. Принять тот факт, что доброго и улыбчивого Мерта больше нет. Нас больше нет. Наших дурацких колец из пластмассы больше нет.
Я покрутила кольцо на пальце, но не решилась снять его, даже после того, что сказал Мерт.
Я всеми силами пыталась быть не похожей на ту девушку, чтобы он полюбил меня. Напротив, я верила, что могу влюбить его в себя, пока его сердце все еще любило другую. Может, я и слишком драматизирую, но сейчас, когда мое собственное сердце разрывается на части, это меньшее, что меня заботит.
Думаю, я никогда не чувствовала себя настолько преданной и униженной.
Парни такие козлы.
— Пошли домой? — я повернулась к брату с уставшим выражением лица.
— Хорошо, но как ты себя чувствуешь? Приступ был?
Я покачала головой, после чего улыбнулась, чтобы показать ему, что со мной все хорошо. Приступ не имел для меня значения после болезненных слов Мерта.
***
Мы вернулись домой, где нас ждала Кристина и Вики. Они обе казались задумчивыми и хмурыми. А снова взглянуть на Кристину я не осмелилась, потому что ощущала вину перед ней. Знаю, что это глупо, и я не виновата в том, что она добровольно согласилась жить с человеком, которого ненавидит, но самое главное — это то, что она до смерти боится этого человека. Свою родную мать.
Я не обратила внимание, что все выглядели не удивленными состоянием Кристофера, наверное, потому что уже получили объяснения от него.
Поговорить с Вики у меня не было сил, поэтому, глубоко закопав свое любопытство ее последним сообщением, тяжело вздохнула.
В любом случае я не желала более оставаться в обществе близких, поскольку их голоса и звуки вызывали у меня всё большее раздражение. Даже мяуканье Мияра меня напрягало.
Через несколько минут, ответив всем, что я выпила свои лекарства, заперлась в своей комнате, где провела бессонную ночь с мокрым от моих слез одеялом. На рассвете, когда вокруг царила тишина, нарушаемая отдаленными звуками автомобилей и легким шорохом занавесок, я встала с опухшим лицом и присела перед своим рабочим столом, куда я поставила новый альбом "Моё безумие", который я посвятила Мерту.
Я хотела разорвать его на куски, сжечь или смыть в унитазе, потому что чувствовала себя такой глупой и наивной. Протянувшись к альбому, я вдруг остановилась и подняла взгляд на доску, где по-прежнему красовалась та самая фраза от Мерта: «Лучшее фото, которое ты сделала, — это то, на котором ты улыбаешься».
В груди защемило, когда нижняя губа сама по себе протянулась для еще одного потока слез и рыданий. Я вернулась в кровать и повторила все по кругу.
Успокоила лишь мысль о том, что я буду жить с мамой. С ее ласковыми прикосновениями и полным любовью взглядом я надеялась избавиться от последствий своей глупой одержимости.