Глава 19. Социопат.
Определение:
Социопат — человек с антисоциальным расстройством личности, для которого характерно нарушение эмпатии, пренебрежение к чувствам окружающих и социальным нормам.
Марина
Я встала рано утром, потому что хотела как следует подготовиться к ярмарке. Вики спала. Я не стала её будить и потихоньку ходила туда-сюда. Тётя Вики достаточно пожилая, она уже получает пенсию, но этого явно не хватает для неё и Вики, поэтому мой отец стал как бы инвестором. После того как Вики потеряла сестру, её мать, не выдержав горя, скончалась от сердечного приступа. Единственным близким человеком, оставшимся у Вики, была её тётя.
Вспомнив про свою маму, я решила написать ей, спросить, как она себя чувствует, но она не отвечала. В груди поселилось странное чувство, то ли сомнение, то ли обеспокоенность. Или одно и то же.
Но сегодня замечательный солнечный день, который пройдёт очень хорошо. На самом деле после таких слов что-то ужасное точно произойдёт. Я надеюсь, что ошибаюсь, но напряжение не покидало моё тело, связывая мне руки и ноги и, естественно, доступ к кислороду. А про имя "Аннабель" я старалась вообще не думать, как бы сложно это ни было.
Я надела летнее атласное платье белого цвета и ремешок небесно-голубого оттенка, а на голове завязала бандану вместе с серьгами, в которых было больше голубизны, чем в самом океане.
Последний раз глядя на храпящую Вики, у которой зазвенит будильник через четыре минуты, я вышла на свежий воздух. Платье развевалось на ветру, как и кудрявые от косичек волосы.
Когда я вошла в дом, услышала разговор Кристофера и Мерта. Они замолчали, едва я появилась. Сняв обувь, я направилась в гостиную, где их застала.
— Марина? — окликнул меня Кристофер.
— Да? — спросила я, выходя к ним.
Они стояли напротив, и каждый выглядел напряжённо, как будто через секунду здесь пройдут бои без правил. Даже Мияр, который всегда любил шумиху и суету, тихо смотрел на них, сидя на подоконнике.
— Не говорите, что вы собираетесь подраться.
— Конечно, нет, — покачал головой Кристофер, нервно протирая затылок.
— Ложь, я бы врезал тебе прямо сейчас, — отозвался Мерт, вызвав у брата тяжёлый вздох.
— Почему вы ругаетесь? — я скрестила руки на груди.
— Марина... давай потом, я пытаюсь уговорить этого болвана не играть сегодня в матче.
— Я буду играть, — непреклонно ответил Мерт, после чего собирался направиться к выходу, но я его остановила.
— Я думала, ты будешь со мной... Я не люблю шумные места, от этого у меня случается приступ. Но если ты будешь рядом... — я сделала щенячьи глазки, чтобы мой будущий муж проявил ко мне жалость и перестал упрямиться.
Я теребила кольцо на пальце, когда Мерт внимательно изучал меня, пытаясь понять, что делать. Он упрямился, но в конце концов повернулся ко мне и сказал:
— Я согласен сопроводить тебя, — затем, обращаясь к Кристоферу, произнёс: — Но второй тайм я не пропущу.
— Хорошо, — смирился брат и одарил меня одобрительным взглядом. — Не творите глупостей. Мерт, я доверяю тебе сестру. Если с ней что-то случится...
— Ты закопаешь меня на заднем дворе, — докончил тот.
Мерт прошёл мимо, бросив взгляд в мою сторону, после чего коротко сообщив, что должен прилично одеться и подготовиться, вышел из дома. Кристофер улыбнулся и подошёл ко мне.
— Хорошо выглядишь, не рано оделась?
— Нет, у меня всё спланировано.
— Отлично, — он попытался потрепать меня по голове, но я отмахнула его руку и шутливо толкнула в бок.
— Ты в порядке? — спросила я после того, как увидела его тревожный взгляд.
— Да, вполне, но... если честно, я никогда так не переживал.
— Потому что папа никогда раньше не уезжал так надолго.
— А ещё я скучаю по мелкому чертёнку.
— Каин обрызгал бы тебя святой водой за такие слова, — рассмеялась я.
— Клянусь, он станет священником, когда вырастет, я никогда не видел такого серьёзного религиозного человека, хотя ему всего одиннадцать.
Я усмехнулась и, немного поразмыслив, пока Кристофер ушёл на кухню, чтобы приготовить себе кофе, решила спросить:
— Эм... как они там... Папа и брат?
— Они вчера звонили, Каин сказал, что написал тебе, — он включил кофемашину, и через некоторое время весь дом наполнился ароматом кофе.
— Да, писал, но на каждый вопрос отвечал буквально "Хорошо". Я будто переписывалась с парнем, который хотел отшить меня, — сказала я, смеясь.
— Цитирую его слова: "Сеть — настоящее зло нашего времени". Помнишь, как Кристина ругалась с ним из-за этого?
— Как такое забыть, — я крутила каштановый локон между пальцами, а затем, набравшись смелости, спросила: — А папа? Он... не сказал, когда приедет?
Кристофер остановился и серьёзно ответил:
— Нет, но пообещал, что сделает всё возможное, чтобы ты перестала его ненавидеть.
— В каком смысле? — нахмурилась я.
— Не знаю, — покачал он головой. — Я правда не знаю, что у него на уме, но мне это не нравится. У него какой-то план или что-то типа того.
И тут моя паранойя решила навязать мне идею о том, что папа планирует убить меня. Ненавижу себя за такие мысли.
— Кстати, ты выпила свои лекарства?
— Меня буквально тошнит от ламотриджина*. Можно найти какую-то альтернативу?
*«Ламотриджин» — противоэпилептический препарат, который действует как противосудорожное средство.
— Та белая маленькая таблетка? — нахмурился брат, вытащив телефон.
— Они все белые, гений, — усмехнулась я и прошла к холодильнику, чтобы подогреть сэндвич в микроволновке. — Твой кофе готов.
Он повернулся и коротко кивнул, после чего вновь уткнулся в свой телефон.
Я позавтракала и, поболтав с Мияром, зашла в свою комнату. Увидев доску, на которой Мерт писал вчера вечером, я улыбнулась.
Он оставил последнее послание на доске, которое гласило: «Лучшее фото, которое ты сделала, — это то, на котором ты улыбаешься».
Мне хотелось прыгать от счастья, держась за сердце, которое пылало теплыми и нежными чувствами.
Почему его слова всегда находят особое место в моем сердце и разуме? Почему я испытываю всё более глубокие чувства к нему, окутывая его своей заботой и любовью? И почему я чувствую, что это ненадолго?
Я не знаю почему, но разум твердит, что после возвращения его воспоминаний он больше не захочет быть со мной. И всё из-за того, что он боится совершить одну и ту же ошибку.
Пытаясь совместить грусть и радость, я глубоко задышала, затем встала и, схватив самый лучший фотоаппарат, сфотографировала развешенную доску с его прекрасным текстом.
Я быстро создала новый альбом, вернее, наклеила на обложку все существующие стикеры с изображением сердечек. Я даже склеила закладку со стикером кота, в лапах у которого находилось огромное сердечко. Моя улыбка стала еще шире, когда я наклеила первое фото — доску. Затем сфотографировала свою руку с аккуратным маникюром, но главное было кольцо на пальце. Не настоящее, но зато наполнено искренними чувствами.
Когда я добавляла вторую фотку, то закусила губу, чтобы все вышло идеально, без мелких недочетов. Внизу под бланком комментария я написала возникновение и причину появления этого фото. Я была готова писать об этом вечно, но времени оставалось очень мало, потому что Кристофер окликнул меня. Я закрыла альбом и нежно погладила обложку.
Это самый лучший альбом, который я когда-либо создавала. Он наполнен радостью от прожитого и грустью от предстоящего. Он несет в себе все существующие эмоции, создавая океан чувств только от прикосновения к нему.
Остался последний штрих: название альбома. Недолго думая, я написала особенным и красивым подчерком: «Моё безумие».
***
Я зашла к Вики, чтобы не бросать ее одну на благотворительном матче. Или мне самой нужна была поддержка, а моя лучшая подруга всегда со мной.
Когда я увидела Вики, то была поражена, потому что она выглядела великолепно в платье французского покроя светло-бирюзового цвета, украшенном звёздами. На талии у неё был белый ремешок. Её волосы цвета светлой меди были завиты в крупные локоны, которые доходили до лопаток. Её лицо с резкими и одновременно мягкими чертами казалось ещё более загадочным из-за кошачьего взгляда.
Я буквально ахнула, когда увидела ее, заставив Вики смущенно закатить глаза.
— Ты выглядишь как модель с подиума в Париже.
— Это комплимент? — рассмеялась она.
— Да, — закивала я, изучая ее внешний вид. — Давай я тебя сфотографирую.
— Нет, нет, нет, — отрицательно покачала она головой. — Я сегодня не фотогеничная, нельзя.
— Что за бред, кто это тебе сказал? Ты еще какая фотогеничная.
Она снова покачала головой.
— Я вообще осталась бы дома, если бы не ты.
— Почему? — скрестила я руки на груди, пытаясь незаметно вытащить из кармана маленький фотоаппарат, чтобы сфотографировать ее.
— Потому что я не отпущу тебя одну прямо на орущую от бестолковой игры толпу.
— Мерт со мной.
— Я ему не доверяю.
— И зря, — чтобы сменить тему, я жалобно протянулась к ней и, обвив ее предплечье, сказала: — Давай тогда селфи. Пожалуйста-а.
— Хорошо, — протяжно вздохнула она.
Я улыбнулась и, повернув камеру, щелкнула себя и ее, улыбающихся и счастливых, если не учитывать раздраженный взгляд Вики от ее нефотогеничности.
— У меня нос напоминает картошку, — сказала Вики, выхватив у меня камеру.
— Отдай!
Крикнув это напоследок, я побежала за ней в ее комнату, затем повалила на пол и попыталась отобрать фотку. Она хохотала как ненормальная, пока я портила ее прическу, чтобы она прекратила брыкаться.
— Идиотка, мне больно! — шикнула она, но не переставала бороться со мной.
Единственный и верный способ вывести ее из строя — это щекотка. Да простят меня люди, ненавидящие щекотку, когда я начала щекотать ее как ненормальная. Она быстро сдалась и «добровольно» отдала фото.
Мы любим друг друга. Прямо как сестры.
Вики лежала на полу, успокаиваясь от своего истерического смеха после моей беспощадной щекотки, а я опустилась рядом с ней. Наши плечи касались друг друга, когда я посмотрела на фото и шутливо сказала:
— У тебя реально на фото нос картошкой.
— Засранка, — она вновь попыталась отобрать у меня фото, но я отмахнула ее руку, будто назойливую муху, и прояснила:
— Я не сказала, что это не красиво. У тебя самый идеальный нос, который я когда-либо видела.
Она фыркнула.
— Добавлю это в свой список «самых странных комплиментов», — рассмеялась Вики, а я последовала ее примеру.
Именно здесь, лёжа на полу, я осознавала, что значит быть частью общества, быть среди людей, которые не больны и не безумны. Быть не обузой для окружающих, а просто радоваться жизни, смеяться над шутками, прыгать от радости и драться за фото, как это делают все нормальные люди.