Глава 7. Пароксизм.
Определение:
Пароксизм - Внезапное обострение болезни, приступ боли, сердцебиения, кашля, лихорадки и прочие проявления. В бытовом обиходе термин иногда используется при кратковременных эмоциональных вспышках.
Мерт
Все мои мысли о Ней заменила Марина, о которой я думал даже когда играл в футбол, а это уже серьезная причина, чтобы начать избегать её. Я не хотел вновь влюбляться и снова почувствовать, как всё разрушаю. Я избегал этого в течение многих лет, а теперь не могу смириться, что это происходит.
Мне просто любопытно, по крайней мере сейчас, но я беспокоюсь о ней, когда она прямо у меня на глазах потеряла себя. Стала совершенно другой Мариной, без лучезарной улыбки, а пустой оболочкой с неживым взглядом.
Вечером я отправился на прогулку с друзьями, но Кристофер, как обычно, не пришёл. Он не отвечал на мои сообщения, а я попытался объяснить ему, что между мной и его сестрой ничего нет. Но он даже не захотел меня слушать.
Похоже, я снова потерял человека, который после Али претендовал на роль моего лучшего друга. И снова из-за его сестры.
Парни, Керем и Озил, которые составляли мне компанию, пошли в магазин, чтобы купить напитки и семечки. Я искал свободную скамейку, но внезапно заметил кучку подростков, которые окружили девушку.
Уговаривая себя не влезать в чужие дела, я старался игнорировать свой внутренний голос, который буквально кричал помочь той незнакомой девушке.
Упрекая себя, я стал приближаться к ним, а она тем временем схватилась за голову и села на корточки. Тогда до меня наконец дошло, что это была Марина. Я вдруг понял, что не вмешаться уже невозможно. Я не оставлю её здесь. Куда смотрит Кристофер?
Подростки, которые окружили её, начали гулко смеяться, когда я толкнул одного из них позади, а тот недоумевающе обернулся.
— Развлекаетесь? — спокойно спросил я, а гнев всё ещё бурлил внутри меня.
— Тебе чего, мужик? — отозвалась девушка с короткой стрижкой.
— Оставьте девушку в покое и проваливайте, — сказал я.
— Ты что, охренел? — самый высокий и крупный вышел вперед, защищая своих друзей.
Я покачал головой и посмотрел на Марину, которая что-то шептала себе под нос, крепко зажмурив глаза.
Притворившись, что собираюсь уйти, я неожиданно нанёс удар по крупному противнику, заставив его упасть на землю. Он застонал от боли. А другие, более мелкие, не решались выйти вперед. Они трусливо сжимались под моим гневным взглядом, в котором проскакивала убийственная аура. На первый взгляд, им всем было не больше пятнадцати лет. Мне же было целых двадцать семь.
— Придурки, — покачала головой девушка и, бросив телефон перед Мариной, стала уходить.
Другие испуганно отошли, последовав за девушкой, а тот, у которого кровоточил нос, встал, пошатываясь, и, собрав упавшие сумки, направился куда подальше.
Я осторожно подошел к Марине и сел на корточки. Она по-прежнему что-то читала про себя, закрыв уши ладонями, а мне хотелось вытрясти её за плечи, чтобы она пришла в себя. Однако, вспомнив слова Кристофера, что её нельзя трогать во время приступа, я бросил эту идею.
— Марина? — шепотом окликнул я.
Внезапно она перестала шептать неразборчивые слова, похожие на «Она здесь», и подняла голову, затем открыла глаза, которые казались неживыми и стеклянными. По моей коже пробежали мурашки, и я тяжело сглотнул, стараясь не показать ей своего страха.
— Ты в порядке?
— Что ты тут делаешь? — спокойно спросила она нейтральным тоном, затем её голос приобрел нотки паники и страха, после чего она с придыханием заговорила: — Она здесь. Она убьет меня.
Марина перестала дышать, вернее, её рот открылся в немом крике, пока она сама отчаянно пыталась набрать воздуха в легкие.
— Дыши, — она меня не слушала, поэтому я настойчиво схватил её за плечи и, развернув к себе, уверенней заговорил: — Сделай глубокий вдох. Затем выдох.
Она поступила именно так, не стала противиться, глубоко вдохнула и наконец расслабилась, прекратив настороженно озираться.
— Мне позвонить твоему брату? — тихо спросил я, пытаясь не спугнуть её.
— Моему брату? У меня есть брат? — шокировано захлопала она ресницами.
— Он ждет тебя дома, пошли туда, — попытался я уговорить её.
— Почему ты меня не любишь? — внезапно спросила Марина, не прерывая зрительный контакт со мной.
— Я люблю, — сказал я, даже не подумав.
— Только как сестру?
— Только как сестру.
После моих слов она надула губу и начала плакать. Вернее сказать, её тело дрожало, а слёзы продолжали катиться, пока её выражение лица выражало равнодушие, иногда прерываясь на передергивания.
Я нашёл свой телефон и начал набирать Кристофера, но Марина остановилась, прикоснувшись к моей ладони. Я поднял на неё недоумевающий взгляд, надеясь, что её приступ отступил, но она по-прежнему смотрела на меня стеклянными глазами.
— Пошли домой, я приготовлю тебе паэлью, — весело сказала она.
— Пошли к тебе, там ты приготовишь, хорошо? — настороженно произнес я, чувствуя её холодные пальцы на моей ладони.
В ответ она быстро встала, заставив меня последовать её примеру, и когда она посмотрела на меня своими темными, но безжизненными глазами, я вспомнил Её. Ту, которая больше не должна занимать место в моих мыслях. Руки вдруг зачесались, а мое желание закурить всплыло на поверхность.
Марина осторожно сжала мою руку в своей маленькой и холодной, заставив меня прийти в себя, затем, пошатываясь, сказала:
— Я сейчас упаду.
— Я держу.
Я предложил ей свой локоть, чтобы она могла на него опереться. Однако она шла с трудом, и я решил не торопить её и замедлил шаг.
Не знаю почему, но у меня было плохое предчувствие, особенно когда Марина коснулась моей ладони. Кристофер не стал бы предупреждать об этом, если бы это не было серьёзно.
Мы вместе дошли до её дома, и дверь внезапно распахнулась, на улицу вышла Виктория.
— Марина, на этот раз я убью тебя, — сказала она, увидев нас.
Как только она подошла к ней, то замерла, поняв, что у неё начался новый приступ, из-за чего её тело дрожало и передёргивало.
— Пойдём в дом.
Она покачала головой и сказала:
— Я должна приготовить Мерту паэлью, чтобы он влюбился в меня.
Я закрыл глаза и подхватил её, когда она запнулась и чуть не упала по дороге в дом. Виктория испепеляла меня взглядом, но впустила. Я не знаю, как Марина прошла незамеченной перед ней, но её строгий взгляд заставляет и меня повиноваться ей.
— Я позвонила Кристоферу, он скоро будет.
В ответ на её слова я кивнул и сказал, что мне лучше уйти. Однако Марина закричала из кухни, что это невозможно, потому что не позволит мне уйти. Виктория тем временем остановила её, когда она потянулась к плите и ножам.
— Тебе пора спать, — Виктория вела Марину, но при этом не прикасалась к ней.
Затем осторожно уложила её на диван, где она просто вырубилась. Дыхание и судороги в теле наконец прекратились. Виктория тяжело вздохнула и протёрла лицо руками, после чего начала приближаться ко мне, чтобы, наверное, отчитать, хотя я ничего не сделал.
— Почему я снова вижу тебя рядом с ней?
— Когда мне запретили подходить к ней?
— Когда у неё начали учащаться приступы из-за твоего присутствия.
Я сдержался, чтобы не ответить, и только начал движение в сторону выхода, как дверь распахнулась, и передо мной возник Адриан Рузель — отец Марины, и сам Кристофер позади него.
— Что ты тут делаешь? — спросил Кристофер, а я мысленно начал жалеть, что не успел уйти раньше.
Адриан смотрел на него недоумевающе, а на меня — исключительно убийственным взглядом.
— Где Марина? — спросил он меня.
Его выражение лица было мрачным.
Я не ответил, но продолжал смотреть на него в упор, чтобы показать, что он не вправе приказывать мне. Хотя я нахожусь в его доме, думаю, это глупая идея.
— Она уснула. Это моя вина, — сказала Виктория.
— Как ты могла уснуть? И что этот парень делает здесь? — начал Адриан и прошёл в гостиную, вернее, к дивану, чтобы проверить Марину, которая крепко спала.
— Он пришёл ко мне, — сказала Виктория.
— Пришёл к тебе? — недоумевал Кристофер, переглядываясь между нами.
Его отец подозрительно посмотрел на Викторию, а та выглядела убедительной, приняв уверенную позу, а потом он неодобрительно покачал головой.
— Ты должна сохранять своё целомудрие, — ответил он, а Виктория закатила глаза.
Однако я не стал задерживаться и, бросив прощальный взгляд на Марину, которую заботливо укрывал одеялом её отец, поспешил уйти.
Захлопнув дверь, я вышел на свежий воздух, пытаясь переварить всё, что произошло, но внезапно я услышал, как дверь позади меня вновь открылась.
— Хочешь снова получить по морде? — спросил Кристофер.
Я закатил глаза и развернулся.
— Вижу, и ты горишь желанием, чтобы я снова сломал тебе нос.
Он подошёл ко мне так, будто четыре года нашей дружбы вовсе не существовали, и будто я нахожусь на первом месте в списке его ярых врагов. Хотелось ударить его по голове, чтобы он очнулся и перестал вести себя как идиот.
— Это серьёзно, держись подальше от Марины, если хочешь сохранить нашу дружбу.
— Я говорил тебе об этом уже сотый раз, — я протёр переносицу, пытаясь совладать со своим разумом и чувствами. — С твоей сестрой у меня ничего нет.
— Ты точно так же говорил своему лучшему другу перед тем, как опозорить его сестру?
После его слов я уже не сдержался, когда во мне пробудилась необузданная ярость, сметая всё на своём пути. В особенности такие слова, как «хладнокровие», «разум», «самоконтроль».
Я рывком стянул его за воротник рубашки и прошипел:
— Лучше тебе взять свои слова обратно.
— Разве это вернёт то, что ты совершил?
— Заткнись, придурок, — я оттолкнул его подальше от себя, чтобы не действовать в соответствии с убийственными мыслями в голове. Однако он лишь усмехался на мою реакцию, как какой-то маньяк, который был рад провоцировать меня.
— Не смей больше приближаться к Марине, она натерпелась достаточно дерьма, чтобы ты ещё и её обижал.
Я нервно провёл рукой по волосам, после чего незамедлительно высказал всё, о чём думал с тех пор, как увидел приступ Марины.
— Я не знаю, что вы задумали и почему скрываете её болезнь, но ей нужна помощь.
— Мы прекрасно понимаем, что ей нужно, и без твоего совета, — оскалился он, подавшись вперёд. — Разберись со своими демонами, Мерт, а мою сестру оставь в покое.
Он толкнул меня и собирался вернуться домой.
— Она меня коснулась, — сказал я, вспомнив, что его предупреждения насчёт касаний были ложными. — Ты и это придумал, чтобы я лишний раз не коснулся её?
Он повернулся ко мне с расширенными глазами, которые выдавали лишь шок и недоумение. Кристофер подошёл ко мне достаточно близко и тихо спросил:
— Ты её касался во время приступа?
— Выключи свои собственнические наклонности хотя бы на секунду, — возмутился я. — Это она коснулась меня.
— Ты врёшь, — непонимающе уставился он на меня, наверное, пытаясь понять, насколько мои слова правдивы. — Она бы не смогла.
— Но она коснулась, — убедительно сказал я. — Когда она в последний раз виделась со своим врачом?
Он молчал, низко опустив голову и задумавшись.
— У неё нет конкретного врача, мы находим ей разных специалистов, чтобы они не назначили ей психбольницу.
— В таком состоянии она может навредить себе и окружающим.
— Значит, ты посоветуешь надеть на неё смирительную рубашку и запереть в психушке?
— Если будет необходимость, — нейтрально сказал я, глядя ему в глаза, которые с каждой минутой наполнялись влагой.
— Как я могу отправить свою сестру прямиком в её самый ужасный кошмар?
— Тогда ты станешь для неё убийцей, или она твоей.
— Марина не настолько больна.
— Она не знает, что делает в моменты приступа, забывает абсолютно всё, и нет гарантии, что она не убьёт кого-то или себя в первую очередь.
— Закрой свой рот.
— Ей нужно лечение. Её приступы ведь увеличились.
— Заткнись, чёрт возьми, — обессилено прошипел он и сел на выступ тротуара, яростно протирая глаза, чтобы избавиться от предательских слёз.
Я присел рядом с ним и позволил тишине окутать нас, а свет фонаря с улицы озарял наши фигуры. Кристофер, склонившись вперёд, изредка тяжело дышал, пытаясь совладать с чувствами.
Я не прикасался к нему, потому что знал, что он не переносит физический контакт, если слишком поддавался эмоциям. Я успокаивал друга как мог, хотя несколько минут назад хотел разукрасить его лицо и заставить его заткнуться. Сейчас же мне его безумно жаль. Безысходность медленно убивает его и его семью, начиная с самой Марины.