11. Затишье ли?
Большое спасибо всем, кто поддерживал работу и автора на протяжении такого долгого отсутствия. Огромное спасибо за ваши терпение и интерес к работе! ❤
***
Сна не было. На неудобных больничных стульях, которые вгрызались металлическими краями в ноги и руки я вертелась вот уже второй час. Константин Валерьевич сильно удивился, завидев разъяренную меня в регистратуре, пытающуюся докричаться до ничего не понимающей медсестры, которая только и делала, что хлопала густо накрашенными ресницами. Уверена, из моих бессвязных объяснений трудно было понять хотя бы что-то. Благо вмешались Влад и подоспевший врач, в два голоса уверяя меня, что с мамой всё в порядке и её жизни ничего не угрожает. Никаких подробностей добиться не удалось. Единственная фраза, которую смог выдавить медик, пряча улыбку: «Вера Владимировна в полном порядке, как только она проснётся, вы сами сможете с ней обо всём поговорить».
И вот теперь я преданно ожидаю заветного пробуждения, когда уже можно будет заглянуть к маме в палату, а не впиваться взглядом в бездушную деревянную поверхность. Перед глазами появляется стаканчик с дымящимся кофе, и я вздрагиваю, поднимая глаза на успокаивающую улыбку дяди. Обжигая пальцы горячим пластиком, я шиплю, но делаю глоток, втягивая воздушную приторно-сладкую пенку орехового капучино из автомата на втором этаже.
― Спасибо, ― тихо говорю я, когда на колени приземлился ещё и шоколадный батончик.
― Не волнуйся, с ней всё в порядке, ― длинные пальцы переплетаются с моими, сжимая их, словно пытаясь привести меня в чувства.
― Людей не увозят на скорой, когда с ними всё в порядке, ― голос звучит сдавлено, на что Влад прикрывает глаза, откидываясь на спинку стула.
― Поверь мне, ― его спокойствие вселяет в меня надежду, и я мысленно начинаю перебирать варианты логичного объяснения тому, что, возможно, действительно не стоит так сильно переживать. Будь это на самом деле что-то серьезное, врачи бы не оставили маму просто так отдыхать в палате.
Ещё долгие сорок минут, за которые я протёрла дыру в круглых часах почти у самого потолка, мы сидим практически безмолвно. Влад пытался спрашивать у меня про школу, говорил что-то успокаивающее, но в итоге оставил попытки, продолжая поглаживать тыльную сторону моей ладони. Когда, наконец, врач сообщил, что мы можем зайти, я ринулась в палату, сразу натыкаясь на улыбающееся, ещё немного сонное лицо матери, сидящей на больничной койке. Только не плакать. Ни в коем случае нельзя заставлять её волноваться. Видя её лицо, такое родное, с моих плеч будто сваливается огромный, неподъёмный груз. Я сжимаю зубы, закусывая изнутри щёку, чтобы ни в коем случае не разреветься прямо перед всеми, и сажусь рядом с мамой, прижимаясь к ней.
― Ты чего? ― мама улыбается с толикой удивления, и я с облегчением отмечаю, что она выглядит вполне здоровой, разве что немного бледной.
― Я так рада, что с тобой всё в порядке, мам, ― скулю я, не желая отпускать женщину, боясь, что если разомкну пальцы, она в тот же миг растворится.
― Вы что, не сказали, что со мной всё нормально? ― она смотрит поверх моей головы на стоящего позади Влада.
― Ты и представить не можешь, сколько раз я повторял это вместе с врачом, ― усмехается дядя, присаживаясь в кресло в углу палаты.
― Мам, это же не шутки. Потеряла сознание ни с того ни с сего. Как я могла быть спокойна?! ― возмущенно восклицаю я, на что мама лишь отводит взгляд беря мою ладонь в свою тёплую руку, несильно сжимая.
― Насчёт этого, ― она медлит, отводя взгляд, будто бы стыдливо, словно пытаясь собраться с силами, чтобы сказать мне что-то. ― Насть... фух, не думала, что это будет так тяжело произнести вслух, ― она смеётся, звук выходит отрывистым, нервным, словно сейчас будет произнесена самая роковая новость.
― Ты же не умираешь?! ― испуганно охаю я, в то время как Влад позади давится воздухом.
― Нет! ― мама округляет глаза. ― Господи, дочь, что за мысли такие?
― Ты так сильно нервничаешь, толком ничего не можешь объяснить. Что мне ещё остаётся думать?
― В общем, ― она снова делает глубокий вдох. ― Я беременна.
У меня слуховые галлюцинации? Я подрываюсь с места, глядя на маму, словно вижу её в первый раз. Эти блестящие глаза, неуверенную улыбку, чуть сведённые брови. Влад, видя моё потерянное лицо, насмешливо улыбается. А в моей голове пустота настолько свистящая, что мне кажется, будто я оглохла.
― Сейчас бы неплохо сказать, как ты рада, и обнять маму, ― подсказывает дядя, пытаясь разрядить обстановку.
― Боже мой, какая же я дура, ― мама как-то разом сникает, неуверенно теребя тонкую ткань простыни. ― Такие новости, и как снег на голову, ещё и жду, что ты обрадуешься. Насть, прости, надо было тебя подготовить, ― в тот момент меня словно ударяют. Нет, дура здесь только я.
― Это ты меня прости, мам. Что ты, конечно я рада, ― тяну губы в улыбке. ― Серьёзно, просто это... Всё так неожиданно. Я сильно волновалась за тебя. Но правда... я... я очень рада.
Мама нежно улыбается, обнимает меня, снова усаживая на кровать. Если честно, больше всего я рада тому, что с ней всё в порядке, а о том, что у меня появится брат или сестра думать как-то странно и непривычно, поэтому подобные мысли витали лишь на задворках сознания.
Врач сказал, что мамино состояние сейчас было практически в норме. Ей выписали витамины для поддержания иммунитета, дали некоторые рекомендации и, к счастью, разрешили поехать домой, с условием того, что она будет больше отдыхать. По пути домой мама позвонила отцу, улыбаясь сквозь подступившие слёзы рассказывая о невероятной новости. Я слушаю разговор родителей с нескрываемой улыбкой. Мама говорит с таким трепетом, смеясь со слов отца на том конце, что внутри разливается приятное тепло. Как же мне хочется, чтобы в один день я с таким же щемящим чувством радости говорила о своей беременности Владу. О его ребенке.
Тёплая рука касается моего запястья, и я поднимаю взгляд на дядю, встречаясь с его мягкой улыбкой. Спасибо, что могу насладиться хотя бы тем, что у меня есть сейчас. Строить планы на будущее в нашей ситуации кажется делом совсем бессмысленным. Даже гиблым.
Весь путь до дома мы проезжаем в молчании, слушая разговор мамы по телефону. После отца она решила позвонить бабушке, обрадовав их новостью о втором внуке. Бабушка не отпускает маму довольно долго, безустанно тараторя в трубку, почти не давая маме вставить хоть слово.
― Что вы... какое торжество, ― пытается противостоять мама, но спорить с бабушкой невозможно. От слова совсем. ― Думаете? Ну... да, я понимаю... Хорошо. Да, Светлана Николаевна. Спасибо вам... да, хорошо. Угу. Ладно... Как скажете... Спасибо... До свидания.
― Хорошая попытка, Вер, ― усмехается дядя, глядя в зеркало заднего вида, заворачивая к нам во двор. ― Ты что, думала сможешь оставить маму без праздника по такому поводу?
Мама смеётся, убирая телефон в сумку, поправляя спавшую на глаза чёлку.
― Да уж, хорошо хоть согласилась дождаться Диму, ― она бросает взгляд на свои сцепленные на животе пальцы.
Я наблюдаю за ней, немного развернувшись на переднем сидении. Какой-то червячок начинает понемногу грызть внутренности, но я старательно заталкиваю его настолько глубоко насколько могу. Глядя на мамины счастливые глаза невозможно поддаваться эгоистичным мыслям.
Влад остается на какое-то время «в гостях». При маме находиться в компании дяди странно и неловко, уверена Влад сейчас чувствует себя как какой-то школьник, улучая момент, когда мама занята на кухне или не смотрит в нашу сторону, чтобы коснуться меня. Хотя, судя по шкодливой улыбке, его эта игра даже забавляет. Меня же этот адреналин совсем не прельщает. Кто знает, как на это всё отреагирует мама, учитывая её нынешнее положение. При таком раскладе меньше всего мне хочется доставлять ей повод для беспокойства. Поэтому на устроенном мамой чаепитии я стараюсь практически не смотреть на Влада, увлеченно разглядываю чашку, узоры на тортике, глубокомысленно вчитываюсь в названия на конфетных фантиках, или в который раз пересчитываю магнитики на холодильнике. Моё старательно разыгранное представление аукается мне позже, когда Влад, сославшись на какие-то незаконченные дела, начинает потихоньку собираться.
Пока мама убирает со стола, ласково выгнав меня с фразой «Я беременна, а не больна», когда я было начинаю помогать ей, я неловко жмусь в прихожей, то и дело воровато поглядывая в сторону кухни. Мама моет посуду, и шум воды заглушает мой испуганный писк, когда дядя бесцеремонно хватает меня за талию, прижимая к своему широкому торсу. Его губы так по-собственнически сминают мои, что на какой-то момент я плавлюсь от жара этих крепких рук и того тепла, что разливается в груди. Совсем потеряв бдительность, я широко распахиваю глаза, встречаясь с насмешливыми изумрудами, когда дядя кусает меня за нижнюю губу. Отскочить мне не даёт его ладонь, сжимающая ягодицу сквозь плотную ткань джинсов.
― Ай, Влад, ― шиплю я, пытаясь вывернуться из его хватки. Вторая рука свободно перемещается мне на талию.
― Чем старательнее ты изображаешь, что мы незнакомы, тем больше привлекаешь внимание, ― усмехается он, вновь приникая к моим губам в успокаивающем, нежном поцелуе. ― Не переусердствуй, родная.
Мы отрываемся друг от друга ровно в тот момент, как звучат мамины шаги совсем близко. Боже, она же ничего не видела? Правда же? Глядя на её умиротворенное выражение лица, краска волнения начинает потихоньку отливать от моих щёк.
― Ты чего такая красная, дочь? Жарко? ― без всякого намёка роняет мама, переводя взгляд с меня на дядю, который из последних сил сдерживает ехидную усмешку.
Я снова вспыхиваю алым пламенем.
― Ага, мамуль. Горю прямо, ― в моей голове это звучало не так двусмысленно.
Мама не перестает улыбаться, обнимает Влада, чмокая его в щёку на прощание и скрываясь в квартире. Я провожаю её взглядом, отрываясь, почувствовав тёплое прикосновение руки.
― Действительно горишь, ― темнеющий взгляд дяди подкашивает мне ноги. Что же ты делаешь?
― Иди уже, герой-любовник, ― умоляю я, выпроваживая смеющегося дядю из квартиры.
Он невесомо чмокает меня в губы, а после спускается вниз. Я закрываю дверь, прислоняясь к ней лбом. Горящие щёки никак не унимаются, ровно как и сердце, готовое с радостью пробить мне грудную клетку и упорхнуть вслед за очаровательным засранцем, которому так нравится доводить меня до исступления.
<center>***</center>
Следующая неделя пролетает почти незаметно со всеми уроками, вечерами, которые я по большей части всегда провожу с Владом и встречами с Иркой. К слову, в последнее время подруга немного подрасслабилась, так как Миша перестал маячить на горизонте, а ребят-телохранителей как-то совсем незаметно заменил Алекс, у которого проснулся к девушке недюжинный интерес. То и дело в разговорах с подругой проскальзывал светловолосый красавчик, при этом слишком уж мечтательный взгляд при его упоминании дал ясно понять, что подруга никак иначе влюбилась.
― Не знаю, Насть, это прям совсем...― брюнетка никак не может подобрать слова, расплываясь лужицей розовых соплей на подоконнике около школьного туалета.
Я лишь усмехаюсь, смотря на довольное лицо подруги. Приятно видеть её в таком настроении после стольких переживаний.
― Замечательно. Я рада за тебя, Ир, ― искренне произношу я.
― Надеюсь, всё получится. Как бы глупо не звучало, но с ним я словно за каменной стеной, понимаешь? Такое невероятное чувство безопасности... не то, чтобы на меня каждый день нападали на улице, или что-то в этом роде. Просто так легко и так уверенно я себя давно не чувствовала, ― она говорит про Алекса, а у меня перед глазами стоит родной образ дяди. ― Это странно, если я уже думаю, как мы с ним счастливо проведем остаток жизни?
― Нет, что ты, ― я поворачиваюсь к окну, вглядываясь в падающие крупные хлопья снега. ― Просто кто-то очень сильно влюбился.
Ирина глупо хихикает, спрыгивая с подоконника, как только раздается трель звонка.
― Пойдем уже, а то сейчас нас очень сильно будет «любить» историчка, если опоздаем.
После уроков, стоя на школьном крыльце, я кутаюсь в пуховик, разыскивая в сумке перчатки, так как невероятный мороз на улице давно уже опустил столбик термометра ниже нуля. Рядом трясется Ирка в короткой куртке, которая едва закрывает поясницу.
― «Смотри какая классная куртка, Насть», ― я не удерживаю язвительного замечания, шутливо хлопая подругу перчаткой по заднице. ― Отморозишь всё, что можно.
― И всё, что нельзя, судя по ощущениям, ― недовольно шикает подруга.
От нравоучительных лекций меня отвлекает сигнал автомобиля за школьными воротами. Серебристая Мазда приветливо мигает фарами, и довольная Ирка, чуть ли не с визгами летит в сторону автомобиля. Из машины выходят Алекс, в объятия которого чуть ли не падает подруга, и Влад.
― Ты на пассажирском, что случилось? ― удивлённо бормочу я, когда дядя целомудренно целует меня в щёку, учитывая, что вокруг полно не только школьников, но и учителей, которые уж несомненно знают местного благодетеля Владислава Романова. Небось все новостные источники уже про него прошуршали.
― Да так, небольшая царапина, ― пытается увильнуть дядя, но манёвр оказывается неудачным, напрочь испорченным его другом.
― Ага, царапина. Там лобовуха просто в мясо, ― чуть ли не вскрикивает Алекс, на что Влад бросает на него угрожающий взгляд. ― Чёрт, прости...
― В смысле? ― я цепляюсь за предплечья дяди. ― Что случилось?
― Ничего, о чём стоило бы переживать, ― вздыхает Влад, успокаивающе касаясь моей щеки. ― Всё в порядке. Скорее всего хулиганы. Паша и остальные парни из охраны как раз просматривают видео с камер во дворе.
― Зачем им понадобилась именно твоя машина?
― Боже, Насть, случайность. Прошу, не забивай голову бессмысленными волнениями, ― его слова вроде бы должны успокоить, и я даже делаю вид, что соглашаюсь с приведенными доводами, но в голове всё равно светится одна единственная мысль: «Затишье всегда бывает перед бурей».
Маршрут, проложенный изначально до дома, кардинально меняет направление почти сразу же, как только Алекс проезжает пару кварталов от школьного двора, и приводит нас к ярко горящему на фоне тусклого декабрьского неба торговому центру. Изнутри огромное помещение с пёстрым разнообразием магазинов потихоньку начинает обрастать новогодними украшениями, словно насквозь пропитываясь духом приближающегося праздника. Потолки сияют невообразимым количеством новогодних огоньков, которые сияют словно миллион мерцающих звёзд в ночном небе, а пушистая тёмно-зелёная мишура с лёгким серебристым напылением похожа на еловые ветви, припорошенные снегом.
В отличие от выходного дня, сегодня было не так много народа, поэтому мы спокойно побродили по магазинам. Через пару часов, которые для нас с Иркой пролетели как несколько минут, ребята решили мастерски свалить от «бесцельного» скитания среди разнообразия вешалок под предлогом какого-то срочного, просто безотлагательного дела, касающегося работы. Глядя на их бессвязные попытки придумать складное оправдание, мы с подругой едва сдерживали смех.
― Ладно, всё! ― не выдерживает наконец Алекс, глядя в сторону Влада, пытающегося сохранить каменное выражение лица. ― Мы устали! Как закончите, можете искать нас на ближайших лавочках, а лучше на том восхитительном массажном кресле на втором этаже. Чао, крошки!
― Тем лучше, ― довольно хмыкает Ира. ― Хоть отдохнём от вашего нытья. Расслабляйтесь, мальчики!
Подруга машет рукой, утягивая меня вглубь вещевого рая. Мы еще некоторое время гуляем вместе, перемещаясь от одной полки к другой и примеряя те или иные футболки или топы. В какой-то момент Ирка заинтересовывается новой коллекцией зимней одежды, под которую щедро было выделено несколько отдельных полок и массивных вешалок. На её полный восхищения вздох я отвечаю неопределенным мычанием, перебирая плечики с воздушными блузками. Довольно стремительно Громова набирает целую охапку вещей и бодрым шагом шествует до примерочных. Я еще некоторое время гуляю по павильону, сворачивая наконец в укромный уголок с примерочными, спрятанный почти сразу же за кассовой стойкой, из-за которой приветливо улыбается миловидная сотрудница.
Издалека кажется, что места здесь совсем немного, но передо мной предстает довольно длинный коридор с двумя рядами кабинок, скрытых за плотными темно-зелеными шторами, отлично гармонирующими со стенами и полом цвета мокрого асфальта. В дальнем конце висит огромное стекло, достающее от пола почти до потолка. Здесь пусто, но шторы каждой кабинки оказываются задёрнутыми.
― Я тут! ― отзываются откуда-то слева, когда я зову подругу по имени.
― Выбрала что-нибудь? ― спрашиваю я, без задней мысли одёргивая штору. Зря, однако.
Вместо черноволосой девушки, меня встречает крепкий поджарый торс. Мужской, чёрт возьми! Его обладатель оказывается ни капли не смущенным пикантностью сложившейся ситуации. А я успеваю отметить, что в таком виде он смело мог бы побороться за обложку в каком-нибудь глянцевом журнале.
― Я думаю, возьму эти джинсы, ― выдает парень, тряся перед моим носом тёмным комком одежды, и я удосуживаюсь оторвать взгляд от очерченных косых мышц, прячущихся за тонкой каёмкой чёрных боксеров.
Знакомый голос вырывает меня из оцепенения. Красавчиком-незнакомцем оказывается Рома, светящий своей ослепительной голливудской улыбкой, наслаждаясь фееричным триумфом моего позора. Жар приливает к щекам, и я, бормоча под нос какие-то несвязные извинения, сопровождаемые смехом молодого человека, стараюсь быстрее задёрнуть штору ненавистной кабинки. Угораздило же со всего города встретиться нам именно в этом дурацком магазине, в это самое время.
Иркина тёмная макушка высовывается из соседней кабинки аккурат в ту самую секунду, когда я начинаю усердно и беспорядочно щёлкать иконками приложений в телефоне, лишь бы унять грохочущее в груди сердце. Стыдно-то как.
― Как вовремя, ― саркастично подмечаю я, резко перемещаясь в сторону подруги и коря себя за такое глупое поведение.
― Всё в порядке? ― наивно интересуется девушка, одёргивая штору и демонстрируя мне мягкий свитер небесно-голубого оттенка.
― В полном, ― говорю я, при этом в глубине души надеясь, что на обратном пути я больше не встречусь с этим парнем. ― Ты всё выбрала? Пошли уже.
Уже стоя на кассе, я нервно барабаню пальцами по отполированной поверхности стойки, в то время пока сотрудница магазина, всё ещё давящая из себя эту лучезарную улыбку с невероятно медленной скоростью складывает выбранные подругой вещи в пакет, сопровождая всё это экскурсом в акции и предложения магазина.
― Носочки? ― карие глазки, искрящиеся надеждой, стараются найти отклик в глубине тёмных глаз подруги. ― Акция, три пары по цене двух, ― она трясёт аляпистым ворохом прямо перед нашим носом.
В это время из примерочной появляется Рома, передавая часть вещей консультанту, которая как лакей ожидает покупателей у входа. Он сразу замечает нас, и я выхватываю треклятые носки из рук обрадовавшейся консультантки, засовывая в Иркин пакет.
― Я отдам деньги, ― говорю я удивлённой подруге и обращаю внимание на нисколько не ускорившуюся девушку по ту сторону кассы, стараясь при этом звучать как можно любезнее, но голос всё равно цедится через сжатые зубы. ― Пожалуйста, мы очень торопимся.
― Да что с тобой такое? ― не выдерживает подруга, когда мы выходим из магазина.
― Ничего, просто... что-то я перенервничала, ― вздыхаю я.
― Это всё из-за носков? ― скептично выдает Ира, заглядывая в свой пакет, на что я могу лишь выдавить улыбку.
― О Господи, нет конечно. Там в примерочной я перепутала кабинки... Встретила Рому...
― Он что, был там не один? ― охает подруга, хватая меня за руку. Тёмные глаза загораются нехорошим азартом.
― Фу, извращенка! Нет конечно, он просто был в одних трусах...
Девушка раздосадовано хмыкает.
― Подумаешь, а шороху-то, словно ты там оргию застала.
― Да что с тобой не так! ― шутливо вскрикиваю я, едва сдерживая смех.
― Это жизнь, детка, ― с видом знатока девушка поднимает указательный палец. ― Думаю, надо найти наших мучеников, если они еще здесь. Может, укатили уже домой.
Парни действительно выглядят довольно уставшими, хотя Алекс и не перестает повторять, что то самое массажное кресло обязательно нужно поставить ему в кабинет, на что Влад пообещал порадовать друга подарком, если очередная намечавшаяся сделка с партнерами сложится так, как они и планируют. Однако наш шоппинг оказывается утомительным не только для наших спутников, поэтому мы решаем еще на какое-то время засесть в фудкорте, устроившись на мягких диванчиках с полными еды подносами. В итоге домой в этот день мы добираемся только к девяти часам, когда на улице уже как несколько часов темно.
― Да, мамуль, всё хорошо, ты как? ― я зажимаю трубку телефона плечом, расстёгивая замок на сапоге. Бодрый голос мамы на том конце оповещает, что чувствует она себя уже гораздо лучше. ― Хорошо, я рада, ― улыбаюсь, терзая заевшую молнию второго сапога. ― Мам, слушай... домашки очень много на сегодня, так что я останусь у Ирки, хорошо?
― Не засиживайтесь допоздна только. И не забудь, завтра приезжает папа, так что бабушка ждёт нас вечером на праздник. Надеюсь, у тебя никаких планов?
― Нет, что ты. Я обязательно буду, ― мама отключается, а я вся красная и взмокшая от безуспешной борьбы с непокорной железной собачкой, плюхаюсь на мягкий пуфик, откладывая телефон в сторону.
Наблюдавший за этим представлением Влад присаживается на корточки напротив, едва улыбаясь краешком губ.
― Что бы ты без меня делала, ― вздыхает он, когда под ловкими пальцами через пару минут молния спокойно разъезжается, освобождая мою ногу из плена.
― Даже не представляю, ― я опираюсь на его плечи, оказываясь выше его, на этот раз заставляя его тянуться за поцелуем, ловя нежное прикосновение тёплых губ. И в самом деле, как же мне теперь без него.
Перед предстоящими выходными я решаю отложить на некоторое время домашнее задание, учитывая, что проводить время за учебниками в присутствии Влада было бы верхом кощунства. Мы заваливаемся на диван в гостиной, увлекаясь каким-то незамысловатым сюжетом американского боевика по телевизору. В объятиях Влада, наслаждаясь нежными, такими домашними прикосновениями, когда дядя поглаживает моё бедро, увлеченно глядя в мерцающий взрывами и периодическими выстрелами пистолетов я почти проваливаюсь в сон, покачиваясь на волнах какой-то обволакивающей, туманной полудрёмы.
Идиллию прерывает негромкая мелодия на телефоне дяди, мгновенно растворяющая чары Морфея. Я потираю глаза, немного приподнимаясь, когда Влад поворачивается, чтобы дотянуться до мобильника. Кто может звонить в такое время?
Я успеваю заметить, как недовольно цокает дядя перед тем, как принять вызов.
― Должно быть что-то грандиозное, раз ты звонишь в такое время, ― довольно спокойно произносит Влад, вновь откидываясь на спинку дивана и протягивая руку, позволяя вновь примоститься на его груди.
Из трубки доносится приглушенный женский голос, и я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Конечно, кто как ни ты может позвонить в такое время, чтобы «мило поболтать». Елена говорит что-то очень долго, Влад молча слушает. Я тоже пытаюсь, но слышны только отдельные слова, которые совсем не удается сложить в связные предложения. Из телевизора вновь раздается взрыв, и я вздрагиваю.
― Ты уже сказала ему об этом? ― голос Влада вибрирует в груди, его свободная рука перебирает спадающие локоны моих волос. ― Да, понимаю. Не думал, что он так отреагирует... ― она вновь что-то говорит. ― Перестань, ты драматизируешь. Думаю, ему нужно немного времени... Что? Нет, конечно... Да, возможно ты права... ― голос дяди насквозь пропитан какой-то странной заботой.
Я нервничаю. Вновь приподнимаюсь, принимая сидячее положение. Влад немного склоняет голову, глядя на меня тёплым взглядом, вычерчивая линии на моём теле. Это выглядело бы куда более интимнее, не будь нас тут сейчас трое.
― Хорошо, я приеду, ― через пару минут как видно очень душещипательного монолога женщины выдает Влад, уже ловя мой полный возмущения взгляд. ― Да, хорошо. Я наберу, ― мужчина откладывает телефон в сторону, но я не произношу ни слова, благородно предоставляя ему возможность объясниться. Видимо, я снова «всё не так поняла».
Однако Влад не спешит раскрывать все свои карты, поднимаясь с дивана, утягивая меня за собой.
― Пожалуйста, давай мы обсудим это немного позже, ладно? ― он заглядывает мне в глаза перед тем как увлечь меня в поцелуй, но я толкаюсь сжатыми кулаками в его грудь.
― Что значит позже? Ты что, едешь к ней прямо сейчас? Что такого важного могло случиться в половину одиннадцатого ночи?
― Насть, правда. Это слишком долго объяснять, но ей нужна моя поддержка, ― Влад уходит в комнату, видно наивно надеясь убежать от допроса, но я следую за ним чётко по пятам.
― Ах вот оно теперь как называется, ― нагнетаю я, едва сдерживая гнев. ― То есть сорваться к своей «просто знакомой» посреди ночи ― это вполне нормально. Действительно, я зря переживаю.
― Она не такая плохая как ты думаешь, ― улыбается Влад, ловко накидывая футболку и сокращая расстояние между нами в несколько шагов. ― Послушай, ей действительно не к кому обратиться. Она беременна, и учитывая ситуацию с отцом ребёнка, без конца на нервах. Не делай из неё вселенское зло, ― тонкие пальцы смыкаются на моём подбородке, не давая возможности отвернуться. А битву с пристальным взглядом тёплых изумрудных глаз я никогда не выигрывала. ― Поверь, мне правда не хочется оставлять тебя одну, ― он касается моих губ, едва ощутимо, при этом каким-то невероятным образом парализуя мои попытки вырваться.
Его крепкая рука спускается от талии к пояснице и ниже, заставляя меня слабо всхлипнуть сквозь поцелуй.
― Пожалуйста, останься со мной, ― шепчу я, легко царапая мужскую шею.
Его рука лишь сильнее сжимает мою пятую точку, я чувствую как под кожей напрягаются упругие мышцы.
― Люблю тебя, ― шепчет он, но слова звучат совсем не как признание, а как брошенное невзначай извинение.
Я не отвечаю, переваривая развернувшуюся ситуацию в голове. Следую за дядей к выходу словно на автомате. Он обувается, накидывает куртку, на прощанье вновь оставляет чмокает меня в губы, что-то говорит, вроде бы даже извиняется, но при этом я пропускаю всё мимо ушей, с головой погруженная собственные мысли. Я закрываю дверь, щелкаю замком и вновь падаю на пуфик. Внутри ядовитым варевом кипит ревность. Поганая, выжигающая, тупая ревность. Он ушёл к ней. К этой сладкоголосой стерве, утешать в такой «безвыходной ситуации», чтоб её.
Оставленный несколько часов назад телефон мигает, уведомляя о входящем сообщении, вырывая меня из безрадостных мыслей.
«А ты милая не только, когда злишься» ― светится на экране сообщение от незнакомого номера, и я несколько раз перечитываю незамысловатую строчку, пытаясь понять смысл.
«Это Рома» ― почти сразу же приходит второе сообщение, и я закусываю губу, не в силах сдержать усмешку.