9. Согревайтесь любовью
Мне кажется, что-то я делаю не так. Под этим «что-то», конечно же, скрывается в прямом смысле слова «всё», учитывая мою суперспособность мастерски портить то, что меня окружает. Такой глупый, отчаянный звонок дяде был необходим мне как воздух, и я не рассматривала альтернатив, но отчего-то похолодевшие пальцы лихорадочно дрожат, а сердце отбивать чечётку в груди в ожидании его приезда. После всего, он остается единственным человеком, к которому я могу обратиться в самую трудную минуту моей жизни. Только к нему могу прийти со всеми проблемами, которые опять сваливаются на мою незадачливую голову. И он поможет. Я так хочу верить в это.
Пока ждём, набираю номер мамы с целью успокоить родительницу. На том конце отвечает сонный женский голос, которому мне дважды приходится объяснять, что я останусь у Ирки с ночёвкой. Сама же девушка сидит на диване ни жива ни мертва, обнимая кружку уже успевшего остыть чая, который я ей заварила несколько минут назад. Мы сидим молча, словно какой-нибудь посторонний звук может разрушить эту иллюзию спокойствия. Поэтому, когда звонит телефон, мы обе вздрагиваем и переглядываемся.
― Спускайтесь, ― от одного его голоса мурашки диким табуном скачут вниз по спине, заковывая каждый позвонок коркой льда.
Я выдавливаю нечто похожее на соглашающееся мычание, но в душе просто разворачивается фаер-шоу. Мне так хочется поговорить с ним. Да что там, мне невыносимо, до сведённых скул, хочется увидеть его. Просто посмотреть в глаза. Но приходится в срочном порядке брать себя в руки.
Начался снегопад. Я кутаюсь в пальто, явно лёгкое для такой погоды, и мы вместе с подругой топаем до слегка припорошенной белыми хлопьями «Ауди». Влад выходит из машины, являя себя во всём безукоризненном великолепии. На нём чёрное пальто с поднятым воротником. Мой взгляд непростительно долго задерживается на открытой, светлой коже шеи. Мужчина кивает и улыбается, распахивая заднюю дверь для подруги.
― Насть, так что всё-таки случилось? ― интересуется он, как только фигура девушки скрывается в салоне.
И почему меня так злит тот факт, что выглядит он крайне свежо? Никаких тебе следов отчаяния. Видно Алекс слегка приукрасил бедственное положение своего друга. Я стараюсь создать видимость абсолютного безразличия. Мне всё равно, как он выглядит и что этому поспособствовало.
― Объявился бывший парень Громовой. Пару раз его ловили на наркоте. В итоге он, не без участия Иры, оказался в тюрьме, а теперь каким-то чудом вышел на свободу, снова в городе и возможно попытается отплатить моей подруге за оказанную когда-то «услугу», ― выдаю я почти скороговоркой, словно давно готовила эту речь. ― Прости, что оторвала от дел, но это правда очень серьёзно... Этот парень и до тюрьмы был ненормальным...
― Всё в порядке, ― мужчина приобнимает меня, и совсем на малую долю секунды я забываю абсолютно обо всём. Только он. Только его тепло. Только его руки. ― Поехали.
Всю дорогу в салоне звучит только щебетание какой-то радиоведущей, призывающей согреваться любовью в такие холодные зимние дни, иногда перемежающееся с музыкальными композициями. Автомобиль скользит по городским дорогам, с завидной лёгкостью лавируя в редком потоке машин. Когда мы заезжаем во двор, всё вокруг оказывается укрыто белоснежным одеялом, а с неба всё так же продолжают валиться тяжёлые, блестящие комья снега. В какой-то момент я чувствую, как позвоночник превращается в налитый свинцом штырь, в то время как руки и ноги вдруг делаются ватными, совершенно неспособными совершать хоть какие-то действия. Влад тоже едва скрывает своё напряжение: резковатые движения и напускная холодность выдают его с головой. Ира оказывается единственной, кому происходящее глубоко неинтересно. Девушка безмолвно следует за нами в подъезд, апатично разглядывая зеркальную плитку под ногами в огромном холле.
Находиться вновь в дядиной квартире оказывается тяжелее, чем я могла представить. Хотя я всегда считала себя сильной, но это становится просто невыносимым испытанием. Здесь непривычно холодно и неуютно. Я чувствую себя непрошеной гостьей, и с каждым шагом всё внутри начинает трепетать от ужаса. Так и кажется, что вот-вот из-за угла выплывет вся такая счастливая Елена с округлившимся животиком, в домашнем халате и тапочках. К счастью, никого кроме нас в доме не обнаруживается, поэтому я позволяю себе немного расслабиться.
И вот теперь, сидя в гостиной этой квартиры, по идее надо бы что-то сказать, начать делать, но мы сидим, безмолвным трио окружив небольшой кофейный столик.
― Поставлю чайник, и мы ещё раз всё обсудим, ― Влад ослабляет удавку галстука и скрывается на несколько минут в кухне, гремя посудой. ― Насть, поможешь?
Бросаю озадаченный взгляд на Иру, но та зависла глубоко в своих мыслях, апатично разглядывая сцепленные в замок пальцы. Сейчас она в безопасности, так что лучше оставить её в покое на какое-то время. Пусть немного придет в себя. На кухне помогать особо не приходится: чайник закипит и без моей помощи. И теперь я теряюсь в догадках: будет ли связан наш разговор непосредственно с проблемой подруги, или мы вернёмся к «нам».
― Алекс рассказал о вашем походе в «Шанс», ― ухмыляет Влад, не отрывая от меня внимательного взгляда. Под этим гипнозом я немного теряюсь, но мысли о том, что дядя тут тоже не горе своё заливал, возвращают мне былую уверенность.
― А Алекс у нас ябедничать взялся? ― резко отвечаю я, раздражаясь скорее не от вопроса, а от реакции мужчины. Он, кажется, доволен. ― Даже если и так, то что? У каждого из нас есть личная жизнь, правда же? У тебя почти семья, а я взрослый человек, которому тоже иногда нужно расслабляться.
― Конечно, ― мужчина продолжает сверлить меня взглядом, черты лица немного заостряются. Я вижу, как он сжимает челюсть, а узлы желваков танцуют под кожей. ― Только нужно правильнее выбирать компанию.
― Ты про Ирку, что ли? ― я непонимающе хлопаю глазами, совершенно позабыв про язвительность.
― Нет... ты была с парнем.
― Мы неплохо пообщались, что в этом такого?
― Ничего, ― улыбается, а я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него прямо на этой кухне. И не знаю чего хочется больше: ударить или поцеловать. ― Послушай, надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что никакой семьи у нас с Еленой и быть не может?
― Даже если и так... ― в моём голосе звучит вызов, я складываю руки на груди.
― Просто рад, что ты идёшь дальше, ― он улыбается, но глаза продолжают оставаться холодными.
― А мне было после чего останавливаться? ― парирую я, злясь на него всё больше. Зачем он продолжает эту игру, где проигравшими оказываются оба?
― Точно, ― по нему видно, что я попала в самую точку, больно задевая кровоточащую рану. ― Прости.
― И да, раз ты так рад за меня, то знай, что я провела с ним ночь. Замечательный парень. И даже познакомилась с его отцом, представляешь? Наиприятнейший человек, ― я продолжаю плеваться ядом, словно в горячке. ― Эдуард Хвальнов, слыхал о таком? ― остановите меня, кто-нибудь, умоляю.
Влад тут же напрягается. Глаза его загораются недобрым огоньком и он, прищурившись, склоняет голову на бок.
― Хвальнов?
― Именно. Я что ― непонятно говорю?
― Значит, Алекс был прав насчёт того парнишки. Хвальновский отпрыск, ― он качает головой, смотря куда-то в сторону, затем снова возвращает внимание ко мне. ― Слушай, ты должна прекратить с ним всякое общение.
― Ещё чего! У нас любовь, ясно тебе? Хотя откуда ты вообще можешь знать, что это значит! ― под конец я уже кричу, подлетая к нему на максимально близкое расстояние. Я ниже его и мне приходится задрать голову, что делает меня куда менее грозной.
― Ты-то у нас больше всех знаешь! Думаешь всегда права и видишь всё именно так, как оно есть на самом деле? Спешу тебя разочаровать! Мир не так прост, как думает твоя не обременённая опытом головка. Перестань уже устраивать истерики и веди себя как взрослая, если решилась играть во взрослые игры. Ты сама хоть что-нибудь знаешь о любви, кроме тех соплей, что описывают в книжках?! ― я разозлила его. Я разбудила спящего зверя, который теперь самозабвенно срывается на мне. В какой-то момент мне показалось, что вот сейчас он замахнётся и, в конце концов ударит меня, но он лишь хватает меня за плечи.
― Я знаю куда больше о любви, ведь именно это я к тебе и испытываю! ― срывается у меня с языка прежде, чем я успеваю подумать. Хотела сделать больно ему, а в результате налетела на собственный нож.
Он смотрит удивлённо. Секунды непозволительно долго проплывают мимо нас, но я разрываю этот круг, высвобождая руки и притягивая мужчину за шею.
― Люблю, ― плаксиво шепчу я в миллиметре от его губ, и он срывается.
Я столько времени ждала этого поцелуя, что теперь, получив его, у меня окончательно сносит крышу. Я уже не думаю, что в соседней комнате сидит расстроенная, напуганная Ирка, не думаю о том, что Елена может быть беременна именно от Влада, и совсем не вспоминаю о расхваленном Роме. Я прижимаюсь к нему в трепетном порыве, хватаясь за лацканы пиджака, царапая ногтями шею, и млею от его недовольного порыкивания и блуждающих по всему телу рук. Его губы так умело, так сладко сминают мои, руки ― властные, сильные ― сжимают талию, зарываются в волосы. Мы настолько увлекаемся, что не замечаем, как на кухне появляется Ира.
― Насть, тут Кирилл звони-ниху-ху...! ― подруга охает, тараща на нас удивлённые глаза.
Я разрываю поцелуй, вырываясь из ослабевших объятий дяди, тут же подлетая к хватающей воздух Ире. Девчонка никак не может прийти в себя, переводя ошалелый взгляд с меня на дядю и обратно. Не думала, да? Получите, распишитесь. Всё, как заказывали.
― Ир, пожалуйста, успокойся.
― Успокоится? Ты серьёзно? Это... это же... так нельзя!
Я оборачиваюсь на Влада, на лице которого нет и тени смущения. Стальная выдержка поразила бы даже бравых солдат. Он прячет руки в карманы, внимательно следя за нами.
― Пошли, поговорим, ― я утаскиваю Иру в коридор, выходя за дверь.
В общем холле никого не оказывается, поэтому я начинаю спокойно объяснять Ире всё, что так давно хотела ей выложить. Девушка слушает внимательно, хотя ещё находясь в шоке. Удивлённые тёмные глаза сверлят во мне дыры, а я стоически выдерживаю всю бурю эмоций, что бессознательно проплывает калейдоскопом на лице подруги. От шока до осуждения.
― Это... ― она вздыхает, пытаясь подобрать нужное слово. ― Я даже не знаю...
― Ир, я же рассказала тебе всё как есть, ― в глазах у меня застывают слёзы, и лицо девушки скрывается под мутной пеленой. ― Я... я люблю его.
― Да уж...
― Скажи ещё хоть что-нибудь. Прошу, мне очень тяжело сейчас. Ты хоть понимаешь, какой секрет я тебе выдала?
― Я понимаю, просто... ох... так, ладно. Это мерзко, противоестественно и смахивает на сюжет извращённого порно, ― я кусаю губу. ― Но... если ты называешь это любовью... Тем более что это твоя жизнь.
У меня словно Эверест валится с плеч. Я смеюсь, обнимая подругу, которая успокаивающе гладит меня по спине.
― Спасибо тебе.
― Хотя знаешь, это ведь ты должна успокаивать меня сейчас, ― он улыбается. ― Всё-таки, это мой парень-псих-наркоман вернулся в город и хочет задушить меня в объятиях. В буквальном смысле этого слова.
― Мы обязательно решим это, хорошо? Он ничего тебе не сделает.
― Да, хотелось бы в это верить. Но эта его «крыша». Насть, что если...
― Никаких «если», ― строго обрываю я, боясь этой возможности даже больше, чем Громова. ― Ты сказала, что Кирилл звонил.
― Да. Он останется в общаге у друга на пару дней, так что я ничего не стала ему рассказывать. И к счастью предки свалили на очередную конференцию, поэтому они тоже вне опасности.
― Хорошо, ― я приобнимаю её за плечо, заводя обратно в квартиру.
Навстречу нам выходит Влад с зажатым в руках телефоном.
― Не знаю, как теперь с тобой общаться, но... учти, что я... вроде как не против, ― Ирка выглядит немного смущённой и пытается перекрыть своё уязвлённое состояние остротами и сарказмом. Всегда так делает, если не знает, как себя вести в той или иной ситуации.
― Мне правда важно твоё мнение, ― благодарно улыбается Влад в ответ, кивая нам в гостиную. ― Я договорился с охраной, так что пока с тобой походит пара моих людей. Не будешь же ты вечно сидеть взаперти. Они прибудут завтра и отправятся с тобой в школу, так что можешь располагаться. Настя покажет комнату.
― Спасибо... большое, ― кивает подруга, и мы вместе идём на второй этаж.
Громова оказывается жутко уставшей, так что после душа, переодевшись в шорты и майку, она сразу забирается под одеяло. Я показала ей свою комнату, постелив там, а сама тихонько спускаюсь на первый этаж, обнаруживая дядю как всегда в рабочей обстановке с кучей документов, беспорядочной кипой разложенной на журнальном столике. Он уже избавился от пиджака, оставшись в одной белой рубашке и тёмно-синих брюках.
― Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? ― я присаживаюсь рядом, заглядывая в бумажки и не понимая в них ровным счётом ничего. Какие-то договоры, таблицы, планы и кругом цифры, цифры. С алгеброй у меня отношения натянутые, поэтому я брезгливо отбрасываю несчастные листы обратно на стол.
― У тебя есть какие-нибудь заманчивые предложения? ― ухмыляется парень, вроде бы ненавязчиво поглаживая моё колено. Всё внутри сжимается в тугой узел, и я пытаюсь унять электрические разряды, рванувшие из груди к кончикам пальцев.
― Я могу попытаться, ― кокетливо улыбаясь, я медленно вытягиваю у него очередной договор, плавно перебираясь к нему на колени, и заставляю откинуться на спинку дивана. Теперь я дрожу не только от возбуждения, но и от страха, что сейчас лихо пресекут все мои поползновения.
― Думаю, эта альтернатива мне как раз по вкусу, ― парень нежно приникает губами к моей щеке, проводя дорожку лёгких поцелуев до губ.
Я расслабляюсь. Томительно-нежно дядя целует меня, поглаживая спину, забираясь под тонкую ткань блестящей блузки с вечеринки, которую я так и не удосужилась переодеть, на всех парах мчась в его крепкие объятия. Тёплые пальцы нежно оглаживают кожу живота, поднимаются к краю лифа и забираются под пластиковые косточки. Я судорожно выдыхаю, когда его рука осторожно касается кожи груди, мягко сминая податливое полушарие. Закрываю глаза, приникая всем телом к крепкой груди, и не могу сдержать бёдра от движений на паху мужчины. Руки движутся по собственному желанию, никак не контролируемые мозгом. Облизываю пересохшие губы, когда в промежность упирается твёрдая плоть, скрытая под плотной тканью брюк.
― Не ёрзай так! ― рычит мужчина мне в губы, а я как назло вздрагиваю, вновь подаваясь назад и возвращаясь в прежнее положение. Контролировать тело получается совсем плохо, и я жутко боюсь, что в любой момент дядя сможет вернуть самообладание.
В отместку его рука сильнее сжимает грудь, и я стону приглушённо, прямо ему в губы. Мои ногти впиваются в его затылок, я тут же пропускаю короткие волосы сквозь пальцы. Мужчина вздрагивает, спускаясь второй рукой мне на поясницу и ниже, созбаривая плотную ткань и без того короткой юбки, оголяя бёдра. Я вновь издаю плаксивый стон, подаваясь навстречу его горячей ладони. Я хочу его. Я так сильно хочу своего дядю.
Мужчина приподнимается, удобнее перехватывая меня под попу. Я крепче сжимаю руки на его шее и обхватываю пояс ногами. Он идёт в комнату, задерживаясь, чтобы закрыть дверь, и опускает меня на кровать. Холодные простыни обволакивают моё разгорячённое тело, но я снова стараюсь приникнуть к Владу, выпить его через жадный поцелуй, отдавая взамен всю себя. Он покусывает мою губу, руки вновь задирают блузку, оказываясь в свободном доступе к коже. При каждом его прикосновении я вздрагиваю, будто бы от удара током, но сдержать это болезненное ощущение никак не получается. Я превращаюсь в один оголённый нерв. В голове полный кавардак, и я ни о чём не могу думать, кроме этих божественных пальцев, которые скользят к низу живота, забираясь под юбку, и оглаживают успевшие намокнуть трусики.
― Негодная девчонка, ― шепчет он, разрывая сплетение губ, всматриваясь в моё лицо.
Я смотрю на него сквозь чарующую пелену, ликуя от того, как блестят его глаза, и не могу поверить, что причина всего этого ― я. Его тяжёлое дыхание, эрекция упирающаяся мне в бедро, этот жадный взгляд, ― это всё я. Только я. Осознание дарит ощущение власти над этим прекрасным мужчиной, который так бережно гладит меня пальцами между ног, заставляя стонать с каждым движением всё громче и двигать бёдрами ему на встречу.
― Тише, малыш... Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? ― бормочет Влад, прижимаясь губами к моей шее. Мне так хорошо, что я даже не могу мысли в кучу собрать, чтобы ответить что-то вразумительное.
― Пожалуйста, Влад, ― тяну я нетерпеливо, вновь двигая бёдрами. Все мои чувства горячим узлом собрались внизу живота и немедленно требуют сладкой разрядки. ― Я хочу... хочу...
― Чего ты хочешь, м? ― игриво произносит мужчина, отрываясь от моей кожи. Его рука между моих ног замирает, и я готова разрыдаться прямо в тот же момент.
― Мне нужно... Дядя, прошу...
― Скажи это... я хочу, чтобы ты произнесла это вслух... ― в его голосе вдруг появляются какие-то тяжёлые нотки. Я млею от этого тона, я готова преклониться перед ним, сделать всё, что он пожелает.
Я пытаюсь двинуть бёдрами вновь, чтобы приблизиться к желанным пальцам, которые находятся всего в нескольких миллиметрах от моего естества, дразня. Но Влад лишь сильнее отодвигает руку. Несчастная юбка натягивается на тазовых костях, причиняя лёгкое жжение. Я так возбуждена, что это лишь подливает масло в огонь. Я снова разочаровано стону.
― Хочу... тебя. Чтобы ты... внутри меня. Я так хочу почувствовать тебя... там, ― последнее слово оказывается произнесено таким тихим голосом, что я сама едва его слышу.
Дядя хищно улыбается. Рвётся ко мне со страстным, влажным поцелуем, заставляя прижиматься к нему ещё сильнее. Хотя, казалось бы, и так в одном шаге от того, чтобы перетечь в смазливое единое целое. Настолько пошлым оказывается это действие, что комната наполняется не только нашим дыханием и моими стонами, но ещё и этим звуком. Таким развратным, что щёки мои начинают неистово гореть. Ха, как будто до этого мы тут крестиком вышивали.
Вторая рука мужчины, свободная от издевательства над изнывающим от недостатка ласки местом, тянется к чашечкам лифа, забираясь под плотную ткань, и касается напряжённого соска. Я вскрикиваю, за что тут же получаю болезненный щипок. Слабоватые у него методы усмирения ― я лишь сильнее распаляюсь.
― Весь дом перебудишь, ― ох, сколько же самодовольства в этой фразе.
Я возвожу глаза к потолку, выгибая спину, и пытаюсь незаметно приблизиться к манящим пальцам. Дядя стягивает с меня юбку, тонкий капрон колготок, и теперь нежно гладит внутреннюю сторону бедра, как нарочно не касаясь насквозь промокшего нижнего белья. Мои руки никак не могут остановиться, бродя по плечам и груди дяди, которые всё ещё скрыты за тканью рубашки.
― Садист, ― в голосе ни намёка на порицание, и выходит это слишком жалостливо.
― Развратница, ― парирует дядя с ухмылкой, наконец, забираясь под влажную ткань и прикасаясь к горящей плоти. Моя попытка расстегнуть пуговицы с крахом проваливается, ведь я хватаюсь за простынь, сжимая её в кулаках.
Охаю, замирая от яркой вспышки новых ощущений. Пальцы скользят по увлажнённым складкам, ласкают так трепетно, что я теряюсь в кипящей лавине возбуждения, сгораю в его умелых руках. Влад приникает губами к моей груди. Секунды превращаются в долгие, великолепные часы какого-то нереального наслаждения. Что-то неземное укутывает меня плотным одеялом, не даёт пошевелиться. Когда один палец проникает внутрь, я закусываю губу, пытаясь сдержать вскрик, но мой стон тонет в поцелуе. Горячем, грязном поцелуе. Как раньше я могла обходиться без этого?
Движения внутри возносят меня на какой-то новый уровень ощущений. К одному пальцу добавляется второй, мягко растягивая меня. Это всё оказывается настолько ярким, что мне достаточно совсем немного, и вот я уже судорожно сжимаю ноги, пытаясь продлить крышесносное ощущение, омывающее горячими волнами всё тело. Цепляюсь руками за плечи дяди как за спасательный круг, пытаясь найти его губы, которые вновь увлеклись моей грудью.
Он целует меня долго, нежно, успокаивающе. Оргазм растворяется в моём теле морской пеной, оставляя несколько покалывающих пузырьков. Я тянусь к ремню на брюках дяди, но он мягко останавливает мои руки.
― Тебе нужно отдохнуть, ― шепчет он, и я расстроено дую губы, пытаясь вновь поцеловать его.
Влад лишь издаёт тихий смешок, поднимаясь с кровати.
― Ты куда? ― я подрываюсь за ним в отчаянной попытке вернуть тепло его тела, но он лишь вновь прижимается к моим губам в совсем уж целомудренном поцелуе. Ну что это за детский сад.
― В душ. А ты ложись.
Я нехотя размыкаю руки, ложась обратно на постель. Поначалу, подумываю дождаться дядю, чтобы вновь опробовать попытку соблазнения, обрадованная своим влиянием на мужчину. Но глаза против воли закрываются, и противостоять усталости у меня получается откровенно никак. Я лежу на кровати, убаюканная остатками тепла внутри. Между ног всё ещё горячо и приятно, что я млею от лёгкого покалывания. Не помню, как засыпаю, но через какое-то время до меня доносятся обрывки ощущений тёплых рук, притягивающих к крепкому телу. Я улыбаюсь, неосознанно прижимаясь к груди дяди, и усталость окончательно опутывает меня своими сетями, утаскивая в прекрасное забытье.