4
Чонгук
— Почему бы тебе не присесть и не съесть что-нибудь, — предлагаю я, когда вижу, что она снова пошатывается.
— Да, наверное, это хорошая идея. Я совершенно выбита из колеи.
Она прижимает руку ко лбу, и я указываю на диван.
— Садись. — Я понимаю, что это звучит как приказ, и пытаюсь смягчить свой тон. Я не должен звучать как мудак, хотя, похоже, это моя настройка по умолчанию. — Тебе будет тепло у огня.
— Спасибо.
— Наггетсы? — щебечет Джису, и я киваю.
— Разве ты только что не поела? — я хмурюсь, и это заставляет Джису хихикать. — Хорошо, я приготовлю тебе еще. Иди посиди со своей мамой.
Джису в замешательстве оглядывается вокруг, а затем указывает на диван.
— Хотю посидеть с Лисой.
Она хватает меня за руки и пытается спрыгнуть со стойки, но я ловлю ее в последнюю секунду.
— Я — Лиса, — говорит красавица с дивана, прежде чем помочь Джису прижаться к ней.
— Ты не ее мама? — спрашиваю я, и она качает головой.
— Нет, мы сестры.
У нее темные круги под глазами, и она бледна от лихорадки, но, когда она улыбается маленькой Джису, это мило и нежно.
— О, — это все, что я говорю, потому что удивляюсь, как такое возможно. Между ними, должно быть, больше двадцати лет разницы.
Джису указывает на телевизор, и я тянусь за пультом и включаю звук. Она внимательно смотрит, пока Лиса гладит ее по голове, а я возвращаюсь на кухню.
— Я не уверена, что она до конца понимает концепцию мамы и сестры, — говорит Лиса, пока Джису отвлечена. — Она все время со мной, так что я практически все, кого она знает.
Взяв немного замороженных наггетсов и картошки фри, я загружаю их в духовку.
— Ты растишь ее одна?
— Это сложно, — голос Лисы мягкий, и когда я смотрю на нее, она пожимает плечами. — Но ее мамы больше нет в этой картине.
— Отец?
От того, как Лиса вздрагивает, волосы у меня на затылке встают дыбом. Да, вот от кого она убегает.
— Как я и сказала, — она пожимает плечами, а затем одаривает меня полуулыбкой, которая совсем не искренна. — Все сложно.
Я больше ничего не говорю, прежде чем открыть морозилку и достать контейнер с супом, который моя мама приготовила для меня некоторое время назад. Она любит готовить большие порции этого блюда, чтобы мы могли есть его во время штормов. Их легко разогреть на огне, если отключится электричество, но, к счастью, я могу сделать это в микроволновой печи.
Несколько минут спустя я приношу поднос с едой для них обеих и вижу, что Джису уже спит. Лиса смотрит на блюдо, а затем на меня с очень странным выражением на лице.
— Ты, должно быть, думаешь, что я идиотка.
— Почему? — я искренне смущен, когда сажусь в кресло рядом с диваном.
— Застряла в метель, — она пожимает плечами, и я вижу, как на ее глазах появляются слезы.
— Такое случается чаще, чем ты думаешь, — пытаюсь успокоить ее я, но, вероятно, это не срабатывает. Мои слова всегда звучат резче, чем я хочу. — Я просто имею в виду, что ты не единственная.
Она всхлипывает, а затем кивает.
— Я действительно ценю, что ты спас нас, и все это тоже.
Она оглядывается по сторонам, а затем пробует немного супа. Одобрительный звук, который она издает, тихий, и от этого у меня в груди происходит что-то странное.
— Не проблема.
Я удивлен, что говорю это серьезно. Взглянув на Джису, я не могу не вспомнить Эй-Джея в этом возрасте. Это было всего пару лет назад, но с тех пор он очень вырос. Я так много упускаю из-за боли, которую чувствую, когда приближаюсь к нему.
— Почему ты не украшаешь дом к Рождеству? — вопрос удивляет меня и вырывает из моих крутящихся мыслей.
— Я не праздную.
Это общий ответ, который я давал людям в прошлом и, казалось, его было достаточно. Но почему-то я знаю, что Лису будет не так-то легко этим успокоить.
— У тебя нет семьи?
— Есть.
— Они далеко живут? — спрашивает она, продолжая есть.
— Нет.
Чем больше ответов я даю, тем больше она, кажется, хочет узнать.
— Они не празднуют?
— Празднуют.
— Вы не ладите?
— Ладим, — я испускаю тяжелый вздох.
Она откусывает кусочек жаренного сыра, который я приготовил, и ненадолго закрывает глаза.
— Кстати, это очень вкусно. — Я думаю, что она закончила со своими вопросами, но не тут-то было. — Итак, если у тебя есть семья, они живут близко, и они празднуют, почему бы тебе не отпраздновать с ними?
— Мой брат умер пять лет назад, и я не люблю праздновать без него, — признаюсь я, и, это, возможно, первый раз, когда я произношу эти слова вслух.
— Это так печально. Я сожалею о твоей потере. — Лиса опускает взгляд на свою пустую тарелку из-под супа, а затем качает головой. — Держу пари, твоей семье теперь еще труднее праздновать без вас обоих.
— Что? — мне требуется секунда, чтобы осознать, о чем она говорит. Что моя семья не только потеряла Джина на Рождество, но теперь они потеряли и меня. Блядь.
Джису ворочается рядом с Лисой, и когда она собирается переместить поднос, я сажусь и беру его у нее. Она съела почти все и, я уверен, готова снова заснуть.
— Я отнесу ее, — предлагаю я, когда Лиса пытается поднять девочку. Она, вероятно, все еще измотана лихорадкой.
— Спасибо, — она слабо улыбается, и ее глаза тяжелеют, когда мы возвращаемся в хозяйскую спальню. Как только я укладываю Джису в постель, Лиса забирается рядом с ней, и я собираюсь уходить. — Утром мы не будем тебе мешать, — объявляет она, а затем зевает.
Моя первая мысль — сказать ей «нет», но я прибегаю к более мягкой тактике.
— Шторм еще не утихнет. Здесь ты в безопасности. Никакой спешки.
Ее глаза закрываются, как только голова касается подушки, но я почти уверен, что вижу, как она кивает.
— Ладно, — удается пробормотать ей, прежде чем раздаются тихие звуки ее дыхания.
Так тихо, как только могу, я закрываю дверь и возвращаюсь в гостиную, чтобы прибраться. Оглядываясь вокруг, я вижу свой дом глазами Лисы и не могу не повторить ее слова.
Действительно ли моя семья потеряла меня вместе с Джином?