Глава 5 Уход на военную службу
Прошло два месяца с того момента, как нам с подругой удалось покинуть ад на Земле, именуемый приютом. Я убедился, что мне больше не удастся встретиться с теми же жертвами издевательств, даже Юмико предавалась воспоминаниям о дружбе с ними. Хочется верить, что спустя годы у этих ребят все сложилось, они завели семьи, получили любимую работу или вообще уехали из этой страны, имеющей скудную культуру. Куда же так быстро летит время, вообще не понятно. За эти пару месяцев мы с Юмико пошли на то, чего бы мы никогда не сделали в стенах приюта. Мы лишились девственности. Все произошло слишком неожиданно, и что характерно, само действие предложила Юмико, ссылаясь на постоянное одиночество и отсутствие отношений с мальчишками. Для меня, таинственного извращенца, это показалось истинным чувством блаженства. Моя подруга не сопротивлялась, наоборот, она отдавалась всем своим телом во время такого процесса, ее дико возбуждали бинты, покрывавшие мою голову.
Прошу меня не осуждать, поскольку на тот момент гормоны сильно били по мозгам и мне не удалось с этим совладать. Во время этого процесса Юмико сама немного смущалась и волновалась, но обговорив все детали она быстро успокоилась и приступила к наслаждению. Благо все происходило лишь в отсутствии Такумы-сана, иначе все бы завершилось максимально быстро и с чувством позора. Однако Такума-сан мне доверял и относился ко мне как к сыну, ему было крайне приятно осознавать защиту Юмико с моей стороны. Не хочу сказать что он был черствым человеком, когда мы зашли к нему в дом и объяснили всю ситуацию, он сильно побледнел и даже расплакался, виня себя за то, что не мог раньше нас забрать к себе. Юмико погружалась в сильные обиды, однако заметив сожаление со стороны дяди, она тут же вздохнула с облегчением.
К счастью, Такума-сан не стал нас сдавать, несмотря на ту бойню, которую мы устроили в приюте вместе с соратниками. Он предупреждал не высовываться лишний раз, так как мы могли стать главными подозреваемыми в поджоге приюта. Мы расслабились и не вспоминали все прошлые кошмары. Работа у Такумы-сана приносила нам с Юмико достаточно денег, которые уходили не только на еду. Впервые за долгое время мы смогли купить новую одежду, надоело носить интернатовское тряпье, да и Юмико наконец преобразилась, хвастаясь покупкой нового хаори, чей пошив сильно отличался от остальных вещей.
Все радости свободы и совместной жизни длились для нас недолго. В один день к нашему дому подошел человек в гражданской униформе, судя по внешнему виду это был гунсо (сержант), чье появление вызывало массу вопросов. Только один Такума-сан понимал всю ситуацию, этот человек пришел за мной.
- Здравия желаю, гунсо Накамура-сан. - пробасил холодным тоном человек в форме. - Поступила информация о прохождении службы для Токкуриджи-куна. Я прекрасно понимаю, что тот приют в котором он содержался, сгорел. Однако документы некоторых воспитанников уцелели после пожара, сейчас ведется активное преследование юношей для отбора в ряды Императорской армии Японии.
- Извините, вы уверены, что именно Токкуриджи подлежит военной службе? - недоумевал Такума-сан. - Быть может, вы ошиблись, у него почти нет документов, да и о его родственниках нет какой-либо информации. Даже если он и подлежит службе, то пожалуйста, не забирайте его, парень и так многое пережил. Сейчас он работает в моей мастерской совместно с моей племянницей, пусть хоть нормально поживет и построит свою жизнь.
- Я прекрасно понимаю ваши эмоции, Такума-сан, - кивнул гунсо. - но вы поймите, что уклонение от службы карается тюремным заключением. Я не думаю что вы из-за отсутствия парня обеднеете, тем более вам помогает ваша родственница.
Последнее что я услышал, это душераздирающий крик Юмико, издававший безысходность и сопротивление. Подруга слезно просила гунсо не забирать меня, но тот и слушать ничего не желал, опираясь на мою необходимость служить Стране восходящего солнца. Собрав необходимые вещи, я покинул сей уютный дом, который за эти два месяца подарил мне тепло, любовь и уважение. Обернувшись назад, я заметил провожавших меня грустными взглядами Юмико и Такуму-сана, в этот момент все стало ясно, моя жизнь станет новым адом.
Итак, мой любезный слушатель, пришло время рассказать все тягости службы в этом военном дерьме. Всех скрытных и застенчивых били до крови и переломов, не исключая меня самого. Я был завсегдатаем военного госпиталя, да и то лечение не всегда помогало. Когда я наносил на себя бинты, командир всячески снимал их с меня, тем самым избивая, чего не стеснялись делать и другие солдаты. Один парнишка, будучи дистрофиком вскрыл себе горло заточенной вилкой, находясь неподалеку от воинской части, поскольку был очередным из категории беглецов. Он подвергался нападкам не меньше моего. Полковник и генерал всячески умалчивали, естественно никакие жалобы куда-либо не доходили, все было засекреченно. Все убеждения о том, что издевательства закаляют в каждом из солдат боевой дух, а также смерть во имя императора это доблесть и отвага для меня казались полной несуразицей. Как жаль что мне не удалось найти молоток, иначе бы яиц лишился урод-командир.
Только немногие из нашего отряда считали такой режим полнейшим варварством, мы были бунтовщиками. Нас часто били бамбуковыми шестами за потасовки с остальными солдатами, которые всячески поощряли такую систему и не стеснялись глумиться надо мной. Чувствуя себя солдатом, я вспомнил рассказ о своей сестре, которая погибла от рук того самого гвардейца. Это мне ударяло в голову неоднократно, из-за чего я часто кричал во сне или же дрожал подобно осине, в результате чего насмешки и избиения были моей обыденностью на службе. Однако я не стал терпеть дальше, воспоминания из приюта дали мне мотивацию об истреблении таких же тварей, каких я видел тогда, только на этот раз твари были взрослее и сильнее.
Однажды я получил письмо, которое имело в себе трогательное содержание. Это письмо написала Юмико. Она писала, что сильно скучает по мне, каждый вечер проливает по несколько слез, глядя на фотопортрет, на котором помимо меня были изображены сама Юмико и Такума-сан. Этот портет мы сделали спустя три дня после того как поселились в доме дяди Юмико в знак освобождения из ада. Однако на фотографии я был без бинтов, дабы не вызвать подозрения у случайных прохожих, да и фотограф потребовал бы снять их с себя. Я хотел вернуться не только в теплый дом, но и вновь посетить цирк господина Араси или же «Red Cat Circus», я был до последнего уверен, что он меня ждет вместе со своей свитой.
Спустя несколько месяцев я дослужился до офицера, тем самым стараясь выполнять все необходимые обязанности. Вместо старой кепки я приобрел изысканную фуражку, говорящую о полученном звании. С бинтами она смотрлась довольно хорошо, тем самым придавая загадочность и некую зловещую ауру, словно военнослужащий, готовый устроить резню в казарме. Глядя на себя в зеркало, я долго не мог от него отойти, словно я стал сверхчеловеком.
После очередного акта избиения я взялся за ружье со штыком, хоть оно и не имело патронов, но само лезвие резало довольно практично. Именно под вечер я напал на одного из подонков, исполосовав ему лицо. Оно выглядело как холст, испорченный ребенком красочными каракулями. Меня охватило чувство экстаза, я и не заметил как залился безудержным хохотом, глядя на кровавую субстанцию вместо лица. Даже град сильных ударов со стороны командира меня не волновал, я все так же смеялся, думая о разрезанной физиономии нелюдя. В то же время мне захотелось поиздеваться над другими шестерками этой иерархии.
На следующий день, выпустив меня из карцера, я воспользовался армейским кинжалом, попросив его у наивного рядового. Я набросился на второго обмудка и начал его избивать. Благо под рукой мне удалось найти кирпич, поскольку очередная потасовка была так же на улице. Резко ударив кирпичом по черепу, он вырубился. Затем я расстегнул его верхнюю одежду и плавными движениями кинжала вырезал позорное для него клеймо, оно звучало как 軍の豚 (армейская свинья). Так, из рядового-мученика Токкуриджи стал офицером-мстителем, идущим против варварской политики со стороны Императорской армии Японии.