4
Том
Я смотрю, как маленькая фигурка девушки крадется прочь, полная огненной ярости, которую я не предвидел. Даже с пивом, стекающим по моей шее, мой член тверд, как скала, и я бросаюсь в погоню, желая догнать ее. Все, что угодно, лишь бы эти яростные, вызывающие голубые глаза снова потрошили меня. Это был первый раз, когда я почувствовал себя живым, впервые за несколько месяцев почувствовал, что меня видят.
— Шевелитесь, придурки, — рычу я, расталкивая пьяниц.
К тому времени, как я выхожу за пределы здания, ее уже нет. Сбежала своими маленькими ножками, такими гладкими и сияющими, из-под опасно короткого платья выглядывала полоска бледной плоти. Черт, что со мной не так? Я веду себя как чертов сталкер, преследующий какую-то цыпочку, которую я даже не знаю.
Смерть Билла все изменила для меня.
Я уже не тот отличник, которым был в прошлом году. Сейчас я едва свожу концы с концами на академическом испытательном сроке, не могу прожить и дня без того, чтобы чего-нибудь не попробовать, и трахаю больше случайных кисок, чем могу уследить. Все, что попадется мне под руку, просто чтобы, черт возьми, что-то почувствовать.
— Эй, чувак, ты нашел ее?
Аякс останавливается рядом со мной, посасывая косяк. Я сживаю руки в кулаки и напрягаюсь, осматривая толпу в поисках копны взъерошенных каштановых волос или этих гребаных сексуальных ботинок.
— Нет. Она убежала.
— Возможно, это и к лучшему. Просто предупреждаю, — Аякс протягивает мне сигарету. — Хэлли странная.
Принимая косяк и делая глубокую, столь необходимую затяжку, я сердито смотрю на единственного друга, который был рядом со мной последние несколько месяцев. Не важно, насколько сильно я стремлюсь к саморазрушению, Аякс выдержал все это. Думаю, надо отдать должное тому, кто заслуживает похвалы. Я был мудаком.
— Странная… насколько? — Интересуюсь я.
— Никуда не выходит, мало разговаривает. Застряла в своих картинах и воспоминаниях. Я слышал, что она потеряла обоих родителей. Совсем недавно отца. И еще есть эти… слухи, — осторожно добавляет он.
Возвращая косяк обратно, я щелкаю костяшками пальцев и стараюсь не раздражаться.
— Слухи?
— У ее старика был рак или что-то в этом роде. Очевидно, она взяла дело в свои руки и покончила с этим ради него. — Аякс закатывает глаза, затушивая дым ботинком. — Сумасшедшая сука, верно? Кто, черт возьми, стал бы убивать члена своей семьи?
Его глаза вылезают из орбит, а рот приоткрывается, когда он осознает слова, которые только что сорвались с его губ. Сделав несколько расчетливых шагов назад, он пытается оправиться от своей бесчувственной оплошности.
— Ты же знаешь, я не это имел в виду, братан.
— Тогда что именно ты имел в виду? — Я хватаю его за рубашку и впечатываю в стену, его голова издает удовлетворительный хруст, отскакивая от кирпичной кладки. — Пожалуйста, просвети меня, черт возьми.
— Ты... что… это был несчастный случай. Ты не убивал Билла.
Я удаляю кулаком ему в лицо, нос ломается, и жалобный крик срывается с его губ. Я для пущей убедительности бью тупого ублюдка коленом по яйцам, и он выгибается, застонав от боли.
— Не произноси его чертово имя. Ты меня слышишь?
Ответа нет.
Я хватаю Аякса и бью его снова.
— Ты, блядь, меня слышишь?!
— Да, черт возьми. Я слышу тебя, — выплевывает он.
Толкая его на землю, я оставляю своего друга звать на помощь и сжимать в руках драгоценности своей короны, а несколько встревоженных игроков спешат на помощь. Ярость пробегает рябью по моей коже, и я натягиваю капюшон, скрываясь в толпе. Достаточно быстро отправить сообщение, чтобы убедиться, что кто-то будет ждать у дома, готовый принять побои, чтобы изгнать ненависть внутри меня.
К тому времени, как я выхожу из метро в Клэпхэме, Люси уже курит сигарету и сидит на пороге дерьмового, обветшалого дома, который я делю с несколькими парнями. Когда я подхожу, она встает, на невероятно высоких каблуках и в короткой юбке. Я не говорю ни слова, пока тащу ее в свою комнату и бросаю на кровать, высоко поднимая эту персиковую попку. Без трусиков, как и просил, ее блестящая киска обнажена и готова к тому, чтобы я ее снёс.
Я трахаю ее, пока она не начинает кричать.
Потом трахаю ее снова.
Пока призраки и сожаление в моем сознании не ослабляют свою удушающую хватку, и я снова не могу смотреть прямо. Она берет смятые банкноты из моих рук и молча уходит, к этому времени уже прихватив свои туфли на шпильках. Я не назначаю другую встречу, не сейчас, пока чувствую такое отвращение к себе. Я гребаный монстр.
Достав пакетик с дустом из-под матраса, я срезаю строчку и нюхаю его. Горечь подступает к горлу, и я смакую жжение, зная, что онемение скоро все исправит. Пока я жду, я захожу на Facebook, просматривая страницу Аякса и других наших друзей, чтобы найти свою цель.
Вот и она.
Хэлли Бернс.
Миниатюрная, изящная и умопомрачительно великолепная. Один взгляд - и я мгновенно сражен наповал. Но не ее внешность привела меня в восторг, хотя она намного сексуальнее, чем любая другая подражательница или легкомысленная потаскушка в Лондоне. То, что потрясло мое гниющее сердце, было выражение ее лица в группе в тот день, выражение ее лица, искаженное болью, которая настолько глубока, что кажется, лучше уже никогда не будет.
Я чувствую то же самое.
У меня в груди тоже дыра.
Я засыпаю, крепко прижимая к себе телефон, изучая ограниченный выбор фотографий, которые эта застенчивая, необъяснимая девушка соизволила предложить миру. Интересно, что она любит есть, какую музыку слушает, ее надежды и мечты. Интересно, как выглядят ее улыбки, какими были бы на вкус ее губы.
Интересно, заговорит ли она когда-нибудь со мной.
И как я вообще могу быть достаточно хорош для такой, как она.