Subsistentia.

 Тёплая жидкость стекала по моему лицу — первое, что я почувствовал после очередного пробуждения. В голове всё перевернулось, звенело в ушах, сконцентрироваться было невозможно, рассудок медленно оставлял меня. Я словно падал во сне.

— Хм?! Живой ещё?..
Эрнесто нагнулся, облокотившись на лом так, чтобы находиться близко относительно моего лица.

— О господь! Да у тебя кровь! — Воскликнул Эрнесто с наигранным удивлением, — как это тебя так угораздило? Это всё та девчонка?
Он схватил меня за подбородок и направил мою голову в сторону девушки, но в глазах всё плыло, и я не мог сфокусировать взгляд.
— Ох, девушки...они коварны. — Эрнесто рассмеялся, но на этот раз смех был ещё более безумным. — Хочешь расскажу тебе историю? Ай, да куда ты денешься.
Эрнесто направился к бездыханному телу подростка и принялся освобождать его от верёвки, начиная свою феерию.

— Когда-то я любил одну прекраснейшую девушку. Мне казалось, ничего не могло быть идеальнее, чем её добрые голубые глаза, пышные губы и милейшее лицо. А как она пела! Я мог часами слушать её сладкое меццо-сопрано, не уставая...
Когда зрение стало приходить в норму, я разглядел, как Эрнесто всё никак не мог отвязать от стула левую руку умершего бедолаги.
— Чёрт. Эти дети даже после смерти мешаются! — Нервозно бросил он, пнув не подававшее признаков жизни тело, тщетно пытаясь отсоединить его от стула.
Эрнесто скривил лицо и стал нести стул в мою сторону, а следом за ним по полу волоклось тело подростка. Он поставил стул спинкой ко мне и, обнимая её руками, уселся и продолжил рассказ.
— А ещё у неё был маленький братик, лет 6. Чудный малый, просто ангелок! Он сразу полюбился мне. — Его лицо наполнилось искренне доброй улыбкой. В эту секунду едва можно было разглядеть ту человечность, которую он утратил, но которая всё ещё, по-видимому, живёт в недрах сердца этого психа.
— Так вот, о чём это я? Ах, да! — За считанные секунды его выражение лица сменилось на «привычное», — я познакомился с ней, когда она играла на скрипке на одном мероприятии — вечер у некогда богатой семьи. Ну, знаешь, когда толстосумы измеряют свое достоинство в деньгах и треплются о всяком. Не очень люблю с ними общаться, но пытать...это уже совсем другое дело.
Он рассказывал о вечере с холодом и скукой в глазах, потирая салфеткой свой пиджак.
— Она была прекрасна! — Внезапно со страстью воскликнул Эрнесто, — Без лишних усилий завоевала моё внимание. Весь вечер я смотрел на неё, не отрываясь. Люди задорно танцевали под её музыкальное сопровождение, золотые люстры светили на неё, словно сам бог послал мне это чудо с небес. Там она меня покорила...

...Там она и умерла. — Он опустил взгляд на пол.

— Ты не подумай! Мы жили в беззаботной любви, ни о чём не жалели, делали, что вздумается, но этот братец... — Эрнесто скривил лицо, — он всё время пытался быть на первом месте для неё, всеми силами требовал внимания, любви, словно он не просто ребёнок, а сын Старейшины. И она постоянно ему потакала!
Эрнесто энергично махал руками, а его голос становился всё злее.
— В один из тяжёлых рабочих дней я вернулся домой, ожидая снова искупаться в её ласке и нежности, но оказалось, что они сменили замок. Она со слезами кричала из дверного проёма, чтобы я уходил, что она не желает больше находиться рядом со мной, что она боится меня, что я веду себя как псих. Я что, похож на психа?!
Эрнесто разъярённо вскочил со стула, а его голос не походил на человеческий, он был чем-то, что трудно было описать, что трудно было понять.
— Но позже она поплатилась за свою наглость, а следом и виновник нашей ссоры. Маленький дьявол так боялся терять свои зубки, что я посчитал своим долгом помочь ему не терять их вовсе. — Эрнесто снова залился сумасшедшим смехом и, нагнувшись к рядом лежащему парню и стянув с него мешок, приподнял голову трупа и принялся двигать его челюсть, словно это кукла. Лицо подростка было изуродовано, а волосы выгорели.
— О нет, мистер Эрнесто, не трогайте меня! Я перестану помыкать ей, я буду послушным, нет, нет!
Эрнесто изображал детский голос и плач, управляя мертвым телом, но при этом его лицо достоверно воспроизводило эмоции.
— Минутка откровений закончилась! В заключение желаю сказать, что дети — это моя вторая любовь после пыток.
Эрнесто снова взбодрился и откинул стул в сторону.
— Теперь приступим к милой дамочке, а следующий вопрос нашей викторины... Ты там засыпаешь что ли?
Кровь текла медленно и уже застывала. Ко мне пришло осознание, что это глубокая рана, и я начал чувствовать боль. Звон в голове не утихал, а голос Эрнесто слышался словно из-под воды.
— Да уж, ты совсем поплохел! Тебе стоит поберечь себя, ведь у нас гостит очаровательная дама! — Эрнесто стянул с девушки мешок. Я встретился с ней взглядом.
— Это, должно быть, галлюцинация. — Промолвил я сквозь боль.
— Ты думаешь? Я точно настоящий! Или нет?
Эрнесто призадумался, но потом взглянул на Лилли и сказал шёпотом, делая вид, что она не слышит.
— Ах, ты про неё? Я тоже думаю, что такая красотка может быть с сюрпризом! — Он снова ударился в смех.
В этот же момент я потерял сознание.

Какое-то время позже я очнулся в камере за железными прутьями. В дальнем конце комнаты стояло подобие кровати, а под ней деревянный горшок. Я лежал и думал обо всем. Сотрясение устроило бардак в моей голове, и я должен был все упорядочить. Через какое-то время в ближайшую камеру посадили девушку, со слов охранников. Я надеялся, что это...не она.
Я уселся вплотную к прутьям и стал шептать:
— Тут кто-то есть? Эй?
Девушка отозвалась и приблизилась к прутьям по другую сторону стены.
— Альфи! Это ты? — С дрожью прошептал до боли узнаваемый голос.
С моего сердца упал тяжкий груз, но затем я снова насторожился, ведь она тут в опасности. Со мной.
— Как они тебя нашли?
— Я не знаю, может следили, а может из-за того, что я вытащила бумажку с адресом из твоего кармана, пока ты спал.
— Ты пошла сюда за мной?! Ты самая наивная незнакомка из всех, которых я встречал!
— Откуда я могла знать, что ты связался с фальшивыми повстанцами?
— Не думаю, что они фальшивые, они сами не знают ничего о повстанцах, а освобождать меня, чтобы потом засадить обратно, довольно глупо.
— И что же теперь?
— Мы спасемся.
— ты сам то веришь?
— Теперь да.
К камере подошёл сторож.
— Я вижу, вы уже отдохнули. Кто первый пойдёт на допрос? — Мужчина ухмыльнулся.